Аромат котлет

На втором году работы участковым терапевтом поступил вызов на дом к одной из жительниц вверенного мне третьего терапевтического участка Барановичской городской поликлиники номер один.

Анна Ивановна ранее обращалась в поликлинику по поводу острых респираторных заболеваний. Она работала инженером на одном из городских предприятий лёгкой промышленности. Проживала в двухквартирном доме частного сектора вместе с матерью, которая, со слов дочери, была слепой. О своём коротком замужестве бездетная пятидесятилетняя женщина не упоминала.

С точки зрения меня, молодого специалиста, Анна Ивановна была идеальным пациентом. Она не обращала внимания на лёгкие недомогания, не была большим любителем приёма лекарственных средств, равнодушно относилась к предложениям “профилактически проколоть витамины, АТФ или кокарбоксилазу*”, весьма популярного в то время “поддерживающего лечения”, старалась “увильнуть” от предложенного физиотерапевтического лечения.

– Я лучше паром от горячей картошки подышу, да ноги с горчицей попарю, да молочка с мёдом и содой закипячу, вот и выздоровею! – отговаривалась Анна Ивановна от медикаментозного лечения. – Вы же, доктор, прослушали меня – в лёгких всё чисто, значит, воспаления нет! А горло – ерунда, обычное дело!

Я уже и не припомню в точности, какие именно разделы заполнялись в журнале вызова врача на дом, но в нём точно была графа “По какому поводу сделан вызов”. Регистраторы поликлиники, не имевшие медицинского образования, записывали повод для визита врача на дом со слов пациента: головная или сердечная боль,  повышенная температура, боль в животе, спине и т.д.

Участковый врач, изучив записи в журнале, определял очерёдность посещения больных, начиная, как правило, с “сердешных болезных” и страдающих “животом”. Такая практика была выработана опытными участковыми терапевтами и позволяла своевременно выявить сердечный катаклизм либо брюшную катастрофу у пациента, нуждающегося в немедленной госпитализации.

 Анна Ивановна вызывала врача на дом в связи с повышенной температурой и болями в горле; визит к ней я оставила “на потом”.

Вызовов было много; время “потом” наступило около трёх часов дня. Подходя к дому, а дело было летом, я почувствовала запах котлет. Не магазинных “вегетарианских”, со следами мяса в них, а настоящих, домашних, какие готовила моя мама после убоя поросёнка.
 
В тот день я начала приём больных в восемь часов утра, потом – выезд на удалённый терапевтический участок, визиты на дом… После утренней чашечки кофе и печенюшки аромат хорошей домашней еды вызвал у меня повышенное слюноотделение и …раздражение.

Древнегреческому философу Диогену Синопскому приписывают изречение:  “Голодный мужчина – злой мужчина”. Так это не только про мужчин, это и про некоторых женщин тоже; в моей голове моментально выстроилась обвинительная “логическая цепочка”:

– Хороша Анна Ивановна! Доктора на дом вызвала, а сама котлеты жарит, мама ведь не может из-за плохого зрения! А я по участку бегаю, как голодная гончая собака! Ну-ну, сейчас посмотрю, какая ты “больная”! – запальчиво размышляла я об “отмщении симулянтке”.

В сенцах деревянного дома меня встретила мать Анны Ивановны:

– Проходите, пожалуйста, доктор, в квартиру, – не отрываясь от работы, предложила она и указала рукой на занавешенный тюлем проём входной двери.

Немного задержавшись в прихожей, я успела рассмотреть, чем была занята пожилая женщина.
 
На керогазе, в чугунной сковороде, жарились котлеты. Галина Фёдоровна (имя-отчество матери пациентки я узнала позже) брала из эмалированной миски мясной фарш, формовала котлеты, панировала их сухарями и клала на горячую сковородку.
 
У Анны Ивановны оказалась фолликулярная ангина. По медицинским канонам того времени, для предупреждения ревматизма – возможного осложнения инфекционного воспалительного заболевания миндалин и лимфоузлов носоглотки, больные гнойной ангиной подлежали обязательной госпитализации.
   
Пациентка отказалась от предложенного стационарного лечения, мотивируя нежелание лечиться в больнице заботой и хорошим уходом за ней матери.
 
Я назначила Анне Ивановне лечение, предупредив её о необходимости строгого соблюдения постельного режима и об активном визите (по инициативе врача) на третий день заболевания. Выписав рецепты, подумала:

– А кто же сходит за медикаментами для временно лежачей больной, ведь ближайшая аптека находится в центре города?

Галина Фёдоровна словно прочитала мои мысли. Она уже закончила приготовление пищи и стояла у двери, как будто наблюдала за врачебным осмотром.

– Хорошо, доктор, я прослежу, чтобы Аня не нарушала Ваши указания. А за лекарствами соседка сходит, она скоро с работы придёт, – заверила меня мать больной.

 На следующий день я зашла в кабинет окулиста: мне хотелось узнать о возможностях незрячих людей приспосабливаться к ведению домашнего хозяйства. Рассказав коллеге об увиденном на визите, выразила сомнение в слепоте женщины.

– Сразу видно, что Вы молодой специалист. Поработаете с моё, узнаете, что незрячие очень неплохо адаптируются к новым жизненным условиям, – начал пояснение стажированный офтальмолог. – А в Вашем случае потеря зрения у пациентки была постепенной или внезапной? – уточнил доктор.

– Дочь говорила, что зрение у матери начало снижаться исподволь. Сначала она не видела мелкий и средний шрифт в газетах и книгах, затем цвета казались ей блеклыми и тусклыми, потом изображение в телевизоре “стало размытым”, а спустя время и вовсе перестала видеть! – вспомнила я разговор с Анной Ивановной.

– Когда следующий раз будете видеть незрячую, посмотрите ей в глаза. Скорее всего, у Вашей бабули катаракта – помутнение хрусталика глаза. Единственный способ ей помочь – заменить хрусталик на искусственный, – завершил консультацию коллега.

На третий день я посетила на дому Анну Ивановну. Осмотрев больную, отметила значительное улучшение состояния и назначила явку в поликлинику через три дня; Галина Фёдоровна “наблюдала” за моими действиями.

Отойдя от постели больной, я обратилась к её матери:

– Хорошо Вы, Галина Фёдоровна, “даглядали дачку ” (бел. – досматривали дочь), уже почти здоровая!

Женщина подошла поближе; мне удалось рассмотреть её глаза. Офтальмолог был прав: у Галины Фёдоровны в области зрачков имелись белёсые пятна.

На приём в поликлинику Анна Ивановна пришла уже выздоровевшей. Коротко рассказав ей о мерах по профилактике ревматизма, перевела разговор на маму и предложила проконсультировать её у окулиста для решения вопроса об оперативном лечении.

– Доктор, маме уже семьдесят лет, какое оперативное лечение?! – воспротивилась пациентка.

– А Вы – предложите, пусть сама решает! – настаивала я.

Спустя какое-то время офтальмолог, у которого я консультировалась по поводу заболевания Галины Фёдоровны, при встрече сказал, что пожилая пациентка в сопровождении дочери приходила к нему на приём. Она прошла полное обследование, противопоказаний для оперативного вмешательства не выявлено. Плановая операция по замене хрусталика прошла успешно, и зрение у женщины было восстановлено.
 
Прошло более двадцати лет; я тогда уже приступила к работе в системе Барановичского районного здравоохранения.
 
Не знаю, практикуется ли сейчас такая форма работы руководства организаций здравоохранения, как административные обходы, но в начале двухтысячных годов целью комиссионного посещения структурных подразделений лечебного учреждения было “выявление, устранение и недопущение впредь” дефектов в организации оказания медицинской помощи больным “отдельно взятого отделения”.
 
В состав административной комиссии под председательством главного врача входили его заместители, главная медицинская сестра, диетврач или диетсестра, представитель санитарно-эпидемиологической службы, заведующий больничным хозяйством, инженер по охране труда, больничный провизор или фармацевт.
 
В то время, когда главный врач и его заместители посещали палаты и знакомились с больными, другие члены  комиссии изучали состояние дел по своему разделу работы;  при подведении итогов обхода они озвучивали результаты проверки “высокому собранию”.

Алгоритм проведения обхода был прост: зайдя в палату, администрация спрашивала у больных, как их лечат и кормят, есть ли нарекания на работу медицинского персонала, каковы пожелания по улучшению условий пребывания в стационаре? В некоторых случаях, когда диагноз больного был неясен, главный врач брал пациента под свою опеку или поручал патронат одному из своих заместителей.
 
Первые административные обходы в отделениях Барановичской центральной районной больницы носили для меня ознакомительный характер. Два отделения, пульмонологическое и эндокринологическое, имели статус межрайонных для пяти близлежащих районов Брестской области.

Эндокринологическое отделение Барановичской районной больницы по праву считалось одним из лучших в Брестской области. В отделении работали высококвалифицированные специалисты, профессионалы своего дела. К тому же, заведующему отделением Сысоевой Галине Никодимовне, удалось привлечь к оказанию спонсорской помощи руководителей некоторых предприятий района, благодаря чему структурное подразделение стационара напоминало большой уютный дом.

По этой причине я не предполагала каких-либо неожиданностей при проведении административного обхода эндокринологического отделения.

На все вопросы руководства больницы пациенты давали преимущественно  положительные ответы: и лечат хорошо, и кормят как дома, и персонал знающий и внимательный… А вот душевые кабины и туалеты в каждой палате не помешали бы!

Члены комиссии только переглядывались, прекрасно зная, что финансирование здравоохранения, как и всей социальной сферы, оставляло желать лучшего. К слову, первые двухместные палаты повышенной комфортности с наличием санитарного блока и душевой, а также телевизора и холодильника, появились в районной больнице в 2002 году.

Женщины одной из палат эндокринологического отделения оказались довольно напористыми: им хотелось сейчас же услышать, когда в палатах, помимо рукомойника, будут душ и туалет.

Я коротко обрисовала тяжёлое финансовое положение в здравоохранении**, рассказала, что мы активно привлекаем руководителей сельскохозяйственных предприятий для оказания спонсорской помощи, какие усилия требуются для  нахождения вариантов обмена “подаренного” нам зерна на деньги для покупки оборудования, медикаментов и расходных материалов… Завершая речь, пояснила, что пока не приходится говорить о комфорте: не до жиру, быть бы живу.

Лица у женщин стали грустными; только одна из них, стоя у окна палаты, улыбалась.

– А я Вас знаю, Вы – Фурс! – неожиданно произнесла она.

Коллеги переглянулись: мол, открыла Америку!

Словно не замечая недоуменных взглядов, женщина продолжила:

– Я знаю Вас ещё с начала восьмидесятых годов, Вы были участковым терапевтом и на дому лечили у меня ангину! – радостно сообщила пациентка.

Заместители главного врача с интересом посмотрели на меня: сейчас проверим, так ли хороша память у коллеги, как кажется навскидку?

Я сделала вид, что вспомнила больную:

– Вы живёте на улице…

– Да-да, на улице Уральской! – подхватила женщина. – Вы тогда мою слепую маму направили к окулисту, а я ещё сопротивлялась – какая операция, она же пожилая?! А мама сделала операцию и после неё прожила почти двадцать лет, дожив до девяностолетнего юбилея! И всё Вас вспоминала и благодарила! – не могла остановиться пациентка.

В закоулках памяти возник образный ряд: гравийная улица Уральская, извилистая тропинка к двухквартирному домику, небольшие сенцы и облик незрячей пожилой женщины у керогаза …

И потрясающий аромат котлет …

*АТФ – аденозинтрифосфорная кислота, улучшает метаболизм, обладает антиаритмическим, гипотензивным и сосудорасширяющим эффектами. Препарат широко использовался в восьмидесятые годы, по выражению пациентов, “чтобы подкрепить сердце”. Для этих же целей применялась и кокарбоксилаза – препарат, улучшающий метаболизм и энергообеспечение тканей.

**В 1998 году в Барановичском районе Беларуси финансирование системы здравоохранения составляло 11,4 доллара США на одного жителя; в 2000 году – 20,2 доллара; в 2012 году – 176,4 доллара США (данные из книги автора “История здравоохранения Барановичского края”).