Бывает хуже

Мальчик и девочка лет 6 гуляли во дворе пятиэтажной хрущевки все свое свободное время. Во дворе детей было мало, поэтому они в основном проводили время вдвоем. Куда девались все дети было непонятно, наверное, гуляли на других площадках, которые поинтереснее, хотя ни мальчик, ни девочка не знали таких в округе. Самым большим объектом во дворе был газгольдер – это огороженные забором невысокие цилиндры, в которые привозили газ для многоквартирных домов. За ограждение строго-настрого было запрещено заходить, и когда газгольдер заправляли газом из специальной машины, сильно пахло газом на весь двор. Как-бы уравновешивая наполнение двора, на противоположном краю стоял старый зеленый гараж. Никто не видел, что там внутри, потому что его никогда не открывали. Запретов на игры с гаражом не было никаких, поэтому дети радостно использовали его в качестве игровой инфраструктуры. Например, большой замок было удобно бить об гараж, когда «застукиваешься» при игре в прятки. Бегать вокруг и играть в «шкварь-вокруг-гаража» вообще было главным развлечением дворовых детей.  В дальнем конце двора стояли железные качели, которые с поразительной регулярностью били проходящих мимо детей по голове, оставляя увечья на всю оставшуюся жизнь. Ну и конечно песочница – квадрат со стороной 1,5 метра, в который привозили один раз за лето кучу песка. Вот это была настоящая радость! Откуда-то появлялось много детей, все копали ходы в куче, весело прыгали сверху и проваливали построенные конструкции. А если в песочнице появлялась машинка, то дети с восторгом и трепетом смотрели, как она заезжала по дорожке в тоннель на всю длину руки счастливца-обладателя! Да-да, именно момент въезда в тоннель был особенно волнительным для мальчиков! Примерно через неделю куча песка таяла и превращалась в большой блин, который принимались растаскивать жители домашним котам в горшки. Примерно через месяц в песочнице опять оставалась кучка серой пыли, в которой иногда сидели двухлетние жители и пытались лепить из нее куличики. Жизнь во дворе останавливалась, дети расходились и жизнь девочки и мальчика снова сосредотачивалась вокруг зеленого гаража и замка на нем. Дом был построен недавно, поэтому растительности никакой не было, даже трава торчала клочками из строительного грунта. Если дети разбегались и падали, то смачно обдирали коленки, уж лучше было на асфальте упасть. Еще одним объектом для игр во дворе были сушилки для белья – железные П-образные конструкции с натянутыми веревками. Жители первых этажей, у которых не было балконов, обычно тут сушили свое белье, ну а грязные дети конечно же весело бегали между простынями и играли в мяч. Веревки в течение нескольких дней воровали, поэтому обычно эти конструкции стояли пустыми. Вот и сегодня два ребенка, зацепившись руками за трубу, кружились вокруг и смеялись без остановки. Причем мальчик сквозь смех что-то пытался сказать, но настолько задыхался от смеха, что ни слова не было понятно.
- «Скажи так еще!» - девочка искренне радовалась такому развлечению. Мальчик был в восторге, что мог так рассмешить свою подругу и сквозь смех и слезы повторял трюк, который состоял в выдавливании из себя пары слов на полном выдохе. Через несколько минут совершенно обессиленного и напряженного от выполнения гортанных звуков мальчика позвала домой мама.
- «Эх, так давно не смеялся,» - мальчик старался запомнить эти звуки и свое состояние, чтобы как-нибудь снова рассмешить подругу. Ее смех был таким завораживающим для него!
***
Пятиэтажный дом состоял из пяти подъездов, каждый из которых был отдельным миром для детей. Алик, так звали мальчика, с трепетом открывал дверь в подъезд дома и каждый этаж был для него, как новая страна на карте мира. На площадках было по 3-4 двери, все они были разные, от каждой квартиры по-своему пахло. В некоторых дверях был глазок, это вообще был ход в другой мир. Было страшно смотреть на него, казалось, что с той стороны на тебя смотрит строгий и требовательный взор, который проникает в самую душу, понимает мысли и желания. Некоторые двери были оббиты снаружи мягким войлоком и обтянуты сверху тканью, которая прижималась проволокой по форме ромбов. Из-за таких дверей обычно пахло выпечкой, свежестью и манящей недосягаемостью мечты о такой же красивой жизни. Большинство дверей, как и дверь Алика, были просто деревянные, иногда покрашенные на много слоев. Они плохо закрывались, пахли кошками и спертым воздухом. Конечно, самая любимая дверь Алика была его собственная. Она была оббита снаружи маленькими деревянными гофрированными планочками. Глазка не было и мягких ромбов тоже, но было то, что запомнилось на всю жизнь, и воспоминания о чем еще много лет вызывали ощущение домашнего уюта и тепла. Дверь со временем ссохлась и по верхнему краю появилась достаточно внушительная щель. Если кто-то был дома, то в эту щель был виден свет от лампочки в коридоре, а это значило, что скорее всего дома была мама Алика! Если света не было, то приходилось сидеть и ждать, когда на двери подъезда скрипнет пружина и с узнаваемой поступью шаги остановятся у двери квартиры, потом обязательно весело зазвонит дверной звонок. В двери будет стоять мама с тяжелыми сумками и обязательно скажет: «Фууу!!!». Но в глазах будет радость от того, что Алик дома, и что она после полного дня работы смогла отстоять очередь в молочном магазине и купить домой молока и сметаны. А еще радость, что сейчас она сможет сделать что-нибудь вкусное для своих троих мужчин, которые терпеливо ждали ее с работы и ели суп из большой кастрюли в холодильнике. Еще немного и на сковородке зашкварчат пирожки с картофельным пюре и вся квартира наполнится домашним уютом и комфортом, которому позавидовали бы многие герцоги у каминов в своих пустых и одиноких замках на далеких и дождливых островах. Нужно будет потерпеть, пока пирожок немного отойдет от жара сковороды, сделать надкус с одной стороны и положить туда с ножа кусочек сливочного масла. Моментально растаявшее масло опускалось и нужно было чуть надавить на низ пирожка и обязательно запить горячим сладким черным грузинским чаем №36, альтернативы которому в общем-то и не было. Почему именно №36, и насколько вкусным был, например, чай №35, и был ли вообще №37 – пусть останется тайной какого-нибудь чаеведческого научно-исследовательского института тех времен. Все выходили из своих углов и явно или неявно интересовались содержимым сумки. Кот и собака интересовались явно, причем без претензий на сливочное масло. Просто периодически в сумке появлялись куриные головы или еще какие-нибудь части этих несчастных птичек, которые приходились по вкусу домашним животным. Кот залезал на холодильник – оттуда был самый лучший обзор, и собака не суетилась перед глазами. К тому же, если кто-нибудь чихнет, кот мог недовольно мяукнуть и этот кто-нибудь восхищенно говорил всем, что ему сказали: «Будь здоров!» - и давал коту кусочек пирожка. Так что его вечерняя дислокация с надменным видом на холодильнике была неизменной. Большая белая лайка суетилась под ногами, периодически лаяла, нагло лезла в сумки и сыпала вокруг свою шерсть. Соседям было совершенно непонятно как в небольшой двухкомнатной квартире жили 4 человека, кот и еще такая огромная, постоянно гавкающая лохматая лайка. Кобель был задиристый, шумный и очень красивый. По отношению к другим животным мыслил он прямолинейно, по-программистски, можно сказать - ветвлением. Если животное было не собакой, то Буян пытался его съесть или по мере возможности хотя бы облаять. Если это была собака, то следовала немедленная идентификация половой принадлежности. Кобели, независимо от размера, были биты до полной победы, Алик не помнил случая, чтобы его собака была побеждена в драке. Ну а не кобели, соответственно, так же немедленно, минуя букетно-конфетный период и прочие условности, оказывались под Буяном, но уже совершенно в другом статусе. Собственно, поэтому его всегда выгуливали на поводке. Иногда ему удавалось убежать на несколько дней и нагуляться от души. Тогда его видели грязного и довольного, с языком наперевес, вылезающего из-под каких-нибудь гаражей и бегущего во главе стаи бездомных собак. После этого ни у кого не возникало сомнений в отцовстве белых дворняжек в округе. И такой сгусток тестостерона умудрялся жить в тесной квартире и терпеливо ждать на кухне своего холодного пирожка с картошкой, иногда больше часа. Такие они были вкусные.
В тот день Алик пришел домой и ему очень захотелось так же рассмешить маму, как свою подругу во дворе. Он напряг шею, челюсть, грудь и выдавил из себя быструю фразу. Челюсть при этом стала дергаться, а голова запрокидываться. Он ждал, когда мама засмеется и они станут вместе в хорошем настроении есть пирожки и разговаривать о чем-нибудь. Но мама почему-то не рассмеялась, а озабоченно посмотрела на Алика: «Постарайся так больше не делать!» - она медленно отвернулась к плите и продолжила жарить пирожки. План Алика провалился, настроение мамы не улучшилось.
***
Предмет истории в классе Алика вела классная руководитель: женщина невысокого роста, но с глубокими убеждениями. Говорила она не категорично и любила, когда ученики высказывали свое мнение, но все-таки потихоньку старалась перенаправить мысли учеников в сторону марксизма и ленинизма. Алик очень нервничал от того, что ему иногда приходилось вступать в дискуссию. Он помнил, как мама после работы шла в несколько магазинов и стояла в очередях за молоком и хлебом, помнил спецмагазины с россыпями конфет и всяких невиданных сладостей для «ветеранов», которые посещала его бабушка, в прошлом депутат гордумы. Еще помнил знакомую родителей – директора столовой! На складе столовой он был всего один раз, после чего кушал дома какие-то совсем неизвестные ему продукты, о которых не слышали даже в магазинах «для ветеранов». Теперь, когда ему было 12 лет, все эти детские вопросы снова возникали в его голове: почему было так, если все были равны? Он конечно очень хотел бы порадоваться за других, но уставшие измотанные родители, ежедневные хлеб, банка с вареньем и кастрюля супа не выходила у него из головы. Сейчас хотя бы никто не говорил, что все равны и что каждый имеет по своему труду и вкладу. Поэтому, когда учительница говорила, как хорошо было жить буквально 10 лет назад, внутри Алика начинался какой-то шторм!
Прежде чем начать говорить нужно было выполнить целую церемонию подготовки. Во-первых, дождаться, когда учительница закончит говорить. Во-вторых, подумать, что уместно сказать в текущем контексте. В-третьих, нужно было поймать какой-то внутренний ритм, который постоянно бился внутри, перед тем как начать. В-четвертых, нужно было постараться поскорее сказать всё, что хотел, без запинок и запрокидывания головы, чтобы сказанное имело хоть какой-то вес. В-пятых, обязательно сказать с уверенной и убедительной интонацией, чтобы все забыли о запинках Алика во время речи и насладились связанностью мыслей и качеством посыла. Желательно конечно, чтобы после этого спича учительница наконец прозрела и навсегда отказалась от идеи марксизма в пользу какого-нибудь неокейнсианства. Все это нужно было сделать немедленно, пока длится пауза и пока не сменили тему! Еще этот ритм внутри. Ну давай уже, наступай скорее, иначе будет поздно! И вот он момент, когда что-то внутри кричит: «Начинай прямо сейчас, иначе через секунду будет поздно!!!». Как раз пауза продолжается, и учительница еще не вдохнула для нового предложения! Отлично, прямо сейчас, во что бы то ни стало, вот он звездный час! И вроде самое сложное первое слово выдавливается, пусть и с запрокидыванием головы, а воздуха хватает еще на пару слов. Но уже вдохнуть сил совсем не остается, проклятый внутренний ритм не дает подумать о смысле сказанного. Кровь бьет в голову, взгляд застывает в одной точке, нервы на пределе и хочется встать и выйти из класса, чтобы меня больше никогда не видели свидетели этого позора. Плечи устремляются вперед, каждый вдох дается с трудом. А главное безумный гнетущий стыд за себя, за то, что полез опять в разговор! Сидеть надо тихо и молчать, раз не могу без этой клоунады! Какой же дурак! Но после урока кто-нибудь из одноклассников подходил и потихоньку начинал с ним говорить. Как только он переводил околевший взор в глаза собеседнику, то видел дружескую теплоту без осуждения и конечно без издевки. И снова через мгновение Алик готов был рискнуть, а вдруг получится. И снова он представлял, как говорит с учительницей убедительно и внятно, а весь класс слушает и понимает, что до сегодняшнего дня все запинки были досадной случайностью.
Спустя много лет Алик так до конца и не понял, как в одном классе могли собраться такие дети, которые вот так подходили к нему и продолжали общаться, не отбили желание сопротивляться. Очевидно, тут была замешана эта маленькая, но так много сделавшая для Алика учительница истории, с устоявшимися в голове идеями марксизма-ленинизма.
***
На протяжении всего детства Алика лечили от заикания. Это были и бабки, которые лили воск на воду и говорили, что его испугала собака! Но лучшим другом Алика была большая белая лайка – гроза всех собак в округе. Так что даже к волкам в зоопарке Алик испытывал особо нежные чувства и хотел их погладить, не говоря о собаках разных мастей. Были и гипнотизеры, логопеды, массажисты, иглоукалыванисты, преподаватели по сценической речи и даже роль в спектакле в настоящем театре. Все эти попытки родителей помочь Алику со временем вошли в привычку и стали одним из многочисленных кружков в его жизни. В основном все методики сводились к тому, чтобы заставить говорить медленнее и быть увереннее в себе. Но Алику хотелось зайти к гипнотизеру или логопеду, поговорить и узнать какую-то страшно секретную формулу. Потом прийти утром в школу и так заговорить, что все забудут навсегда его прошлый позор! И желание это было настолько сильным и так заполняло его изнутри, что, когда получалось первое слово, он хотел поскорее сказать как можно больше так же красиво. Потом получалось второе слово, появлялась уверенность и Алик пытался сказать еще и еще как можно быстрее и больше до того, как перестанет получаться. Он был похож на надутый воздушный шарик, который развязывался, начинал сдуваться и воздух из него выходил все быстрее. Через несколько секунд шарик улетал, бился об стену и падал маленькой бесформенной тряпкой на пол. Но воспоминание о том, какой этот шарик был красивый не давало покоя, и мальчик снова мечтал о реванше. Именно эта особенность детской психики не давала Алику расходовать накопленный на лечении потенциал постепенно, получая уверенность и положительный опыт. Именно такое жгучее желание получить все и сразу, быстро. Если у человека нет ноги, то он не может на время получить ее и попробовать как это хорошо! В какой-то момент к человеку приходит понимание, что все, это конец, смирись. Но заикание – это как морковка перед бегущим осликом, причем эту морковку можно периодически надкусывать, если сильно ухитриться. С годами желание говорить много и красиво превращается в навязчивую идею, человек захлебывается слюной при виде морковки. «Болтливый как заика», - обидное, но справедливое наблюдение, тут не поспоришь.
И вот из-за такого жгучего внутреннего желания шарик внутри Алика сдувался быстро и оставлял очередной шрам на сердце родителей. Через какое-то время после лечения в городе появлялся очередной врач, который вновь наполнял надеждой сердца родителей Алика. И снова они заходили в кабинет к добродушному логопеду, а мама Алика с надеждой выходила в коридор и ждала сына на оббитой дермантином кушетке. После сеанса они менялись с сыном местами, и Алик сидел на этой же кушетке и мечтал, как у него завтра все получится в школе. Эти походы к врачам заканчивались одним и тем же, но мечта в голове Алика о том, как он будет говорить завтра в школе приобретала форму навязчивой идеи, очень далекой и нереальной, но с каждым годом все более желанной.
Когда Алику было 14, отец прибежал с работы с ночной смены, быстро усадил его в машину и повез куда-то на окраину города. В машине с ними ехали еще двое мужчин. Они постоянно говорили, что к этому гипнотизеру регулярно обращается губернатор за помощью в предвыборной компании. Не то, чтобы губернатор был для Алика авторитетом, но его успешные выборные компании на фоне абсолютной запущенности региона вызывали у жителей трепет перед потусторонними силами. Отец был тоже очень воодушевлен этими словами. Приехали они в гораздо более ухоженную квартиру в гораздо более ухоженном доме и районе, чем тот, где жила семья Алика. Женщина, обладающая чудодейственными способностями улучшать имидж губернатора перед его избирателями, была крепкой, высокой, красиво одетой и с уверенным взглядом куда-то вглубь мальчика. Во время осмотра и короткого разговора она все время куда-то спешила, смотрела в сторону и в целом не была настроена на долгую встречу. Спустя некоторое время она встала и позвала Алика за собой в дальнюю комнату. Там она посмотрела ему в глаза и сказала: «Слушай, ты хороший мальчик, добрый. Но если ты будешь постоянно лечиться и переживать по поводу своей речи, тебя надолго не хватит. Ты просто свихнешься. А следом за тобой и твои родители. Ты можешь здесь и сейчас перестать переживать и смириться с тем, что и дальше будешь немного заикаться. Это не самое страшное, поверь мне, я много насмотрелась на своем веку. Но ты будешь жить и будут жить твои родители. Иначе все будет очень плохо. Ты понимаешь меня?». Для Алика это был очень неожиданный ход целителя, обычно они наоборот старались внушить уверенность, которой так не хватало всем заикам. Но все предыдущие попытки не принесли ничего, кроме временного облегчения на день-два, потом все снова. Может она права, все-таки губернатор доверился. Какой-то холод опускался на сердце мальчика, как в сказке про снежную королеву. Но так хотелось избавиться от отчаяния, подарить себе и близким покой, хотя бы на некоторое время. Из той далекой комнаты с хорошим ремонтом Алик вышел другим человеком. На лице было смирение, плечи подались еще больше вперед, взгляд спокойнее, без детского озорства. Когда знакомые отца попытались с ним заговорить, Алик смотрел в пол и ничего не говорил. Отцу он сказал, что больше не хочет лечиться, что устал от всего этого. После того дня улыбаться и смотреть в глаза собеседникам он стал еще реже.
***
Заикание – это постоянный прессинг, давление на человека, впрочем, как и любой дефект или болезнь. Когда Алик говорил, он больше думал о том, «как сказать», поэтому не всегда получалось думать, «что сказать». Отсутствие концентрации на смысле сказанного придавало его фразам глуповатый оттенок, о долгих вдумчивых диалогах с собеседником приходилось только мечтать. Всё это обычно мешает социализации, но в случае с Аликом был ряд обстоятельств, которые помогали не выпадать из коллектива. Одно из них – это умение играть на гитаре. Гитару ему подарила мама на день рождения в 12 лет. Алик вроде бы обрадовался, но, как водится, сыграл «смерть комара» и повесил на гвоздь. Пришло время гитары, когда Алик закончил музыкальную школу в 14 лет и наконец-то «вышел в свет». Выйти в свет в 90-е годы в сибирском городе означало банально начать гулять с дворовыми пацанами, которые и до этого времени болтались по улицам, особо ничем не занимаясь. Помимо курения, выпивки и сидения в подъездах на площадках между этажами в компании Алика появилась гитара. Русский рок в подъездных вечеринках был культом, песни «Кино», «Чайф», «Чиж», «ДДТ» аккуратно записывались от руки в тетрадки и над каждой строчкой появлялись непонятные обозначения аккордов. Первые песни, которые Алик услышал от новых друзей, буквально снесли ему крышу. Дороги назад не было, тем более уже пару лет в углу пылилась новая гитара. Новые песни выучивались за несколько дней благодаря скрипичной закалке, которую мальчик получил за время учебы в музыкальной школе. Уже через несколько недель на подъездных посиделках ребята высказывали респекты и просили показать аккорды новых песен. Алика просто разрывало от такого внимания и уважения к себе со стороны абсолютного большинства новых знакомых. Двери открывались в неограниченное количество компаний, причем там не нужно было сидеть и говорить, просто петь! А когда он пел, то все запинки пропадали, челюсть переставала напрягаться, голова дергаться. Все сидели и слушали, а потом просили спеть еще! Это было просто воплощение самых сильных фантазий с детства, какой-то шторм, шквал эмоций! Алик учил всё новые песни, попадал в новые компании, получал там «респект и уважуху», обучал знакомых, без конца настраивал гитары. Привычный круг общения из одноклассников и дворовых гитаристов мгновенно расширился до нескольких школ, рок-группы, нескольких музыкальных ансамблей, местных бардов и даже каких-то местных бандитов. Было ощущение, что до сих пор Алик плавал в какой-то стоячей воде тухлого озера, а после выхода во дворы с гитарой он попал в быструю струю реки, которая вытекала из этого озера и непонятно куда его несла. Но возраст был такой, что лучшей доли мальчику не надо было. Мечты сбывались, но как обычно палка о двух концах. Теперь он начал курить, обычным вечерним делом было махнуть пару стаканчиков водки в подъезде и потом орать «Гражданскую оборону». Как неизбежное приложение подобного образа жизни того времени начались разборки, «стрелки», карты по ночам и ножи в игральный стол под утро. В целом Алик не видел другой жизни для себя, всё вокруг было такое, серое, унылое. Старые облезлые подъезды, вонючие мусоропроводы, плевки и бычки после ночных посиделок, пластиковые стаканчики и запивон – вот картина мира, которая ежедневно окружала парня. Беспросветная тоска, как тексты в русском роке, отсутствие ответов на большинство вопросов молодого парня о том, как добиваться, зачем развиваться, кем быть и прочее. Потихоньку парень покатился под откос, как говорили учителя. Концентрация на старом недуге как-то угасала, теперь он получал внимание и уважение другими способами. Теперь Алик больше пел, чем говорил. Заикание оказало большое влияние на его психику, как и любого человека. Раздражительность, состояние постоянного стресса, агрессия, нетерпимость к любым попыткам манипуляции или унижения, постоянное ощущение, что его терпят, что он в тягость в любом коллективе. Все это накручивало мальчика, ломало изнутри, не позволяло изменить круг общения, а главное все больше угнетало и загоняло в угол. Темный, серый угол жизни, где нет будущего, да и прошлого особо нет. Только сегодняшний день, где он стоял в заплеванном углу, ощетинившись на обстоятельства, в целом готовый к любому продолжению. Пока Алик учился, он мог себе позволить загонять в дальний угол сознания проблему речи. В школе и институте его теперь особо не спрашивали на уроках, это вызывало противоречивые чувства в мальчике. С одной стороны, до каких пор могла продолжаться эта игра в «равные условия для всех», если ответ на уроке превращался в истязание с последующим долгим периодом самокопания и тяжелым выходом из стресса. С другой стороны, у одноклассников могло возникнуть подозрение, будто он специально делает вид, что не может ответить, чтобы не схватить пару, в то время, как остальные не имели такой возможности. Такую версию Алик услышал мимоходом в коридоре школы от одноклассника и конечно начал еще больше замыкаться в коллективе. Процесс был необратимым, выхода не было. Отвечать он не мог, не отвечать тоже не мог. Эта ситуация резала по мальчику больнее, чем что бы то ни было. Снова под уклон вниз, снова запивон и русский рок в подъезде. И так во всех сферах жизни, возникали какие-то тупики, из которых не было выхода.
***
Бывают такие эпизоды в жизни, которые ничем не примечательны, события развиваются так, как должны развиваться. Но видимо они активируют какую-то цепочку нейронов, которая потом всю жизнь не может успокоиться от возбуждения. Бьется по ней электрический ток изо дня в день и не утихает, не дает забыть, переключиться на другое. Таким фактом в жизни Алика была одна история, которая потом на протяжении всей жизни заставляла думать о причинах, не позволяла успокоиться. После того, как Алик попросил родителей не заниматься его лечением, прошло достаточно времени. Поступление в институт прошло незаметно для семьи, в это время было много других забот, как-то все самотеком шло. Да и семья разрушилась, а вместе с ней вера во что-то хорошее в этой жизни, в первую очередь в человеческие отношения. Всё сыпалось к чертям, родные предавали, старые друзья не звонили, близкие умирали. Речь Алика на этом фоне только ухудшалась. Ему приходилось тренироваться дома, чтобы в маршрутке попросить сделать остановку. Какое будущее его ждало в этой яме? В институте преподаватели искренне спрашивали нас, зачем мы пришли сюда и на кой черт тут время тратить вообще. Технический ВУЗ в стране отверточной сборки, импортных вафель и молока – это те еще перспективы. В один такой серый день, обозленный на все окружающее, на этот ненавистный город, грязные подъезды, отсутствие будущего, Алик пришел домой и заявил, что ему нужно что-то делать с речью. Он не может общаться, дружить, учиться, работать и прочее, прочее, прочее. Понятно, что он пытался спровоцировать негативную реакцию, чтобы по глоточку выпить всю эту горькую настойку, упиться жалостью к себе и потом наконец-то решиться на что-то серьезное, как-то совсем изменить все. Мама внимательно выслушала его и сказала: «Пойдем лечиться». Они вышли на центральную улицу города и зачем-то зашли в первую попавшуюся очень дорогую клинику, явно им не по карману. Там мама поговорила при Алике с врачом, которая уверяла, что одна из релаксирующих процедур обязательно поможет. После процедуры Алик вышел и спросил у мамы сколько это стоило. Та ответила честно и добавила, что Алик будет ходить столько, сколько понадобится, что денег у них достаточно. Тут Алику будто дали веслом по голове! Откуда у нее деньги? После развала семьи они перебивались от зарплаты до зарплаты, он работал, но получал копейки. Какого хрена он вообще это все устроил сегодня? Ему стало стыдно за свою слабость, малодушие и жалость к себе, еще раз идти он отказался. В то же время ощущение близкого человека рядом, эта готовность отдать последнее за будущее сына придала сил на долгие-долгие годы вперед. Позже, когда Алик пытался рассказать маме про те свои ощущения возле клиники, она даже не вспомнила про тот незначительный эпизод, изменивший очень многое в жизни Алика. Удивительно, как многое может сделать для человека искренняя готовность быть рядом в любой ситуации, не осуждать и переубеждать, а просто принимать все недостатки. Да, банальщина, но такая важная!

Продолжение следует