Три мушкетёра

Три  мушкетёра
     У  каждого  из  них  дома на  стене висела любительская черно-белая фотография 10х15 см, на которой они, втроем, обнявшись, улыбаясь, смотрели  в объектив. Только что окончившие школу и получившие соответствующие  «Аттестаты о среднем образовании».
       Образование у них, не особенно ломающих голову над учебниками, действительно было «средним», что подтверждалось их  почти одинаковыми итоговыми оценками, так что документы отличались друг от друга разве что фамилией-именем-отчеством бывшего школьника.
      Тут они, конечно, разнились так же, как и ребята внешне.
     Один был темненький — и его звали «Брюнэт» (произнося именно «э», а не «е»), или, коротко, «Брюн», на иностранный лад; похоже на имя героя любимого ими американского фильма «Великолепная семёрка».
     Другой был светло-соломенный, даже брови были почти белые, за что звался «Белый» (Сергеев звали «Серыми», хотя они бывали разных мастей, а тут сам бог велел так называть. Правда, в самом начале один шутник в классе окликнул его «Бэлла! Бэллочка!», но тут же поплатился за это разбитым носом, причем, от ближестоящего Брюна, после чего никто уже и не пытался так шутить).
     А третий был рыжий. Тут и придумывать не надо было ничего.
     Вот так они и стоят на фотографии — «три  мушкетёра», как они себя называли (слева направо),— Брюн, Белый и Рыжий. Здоровые, веселые, еще не знающие, что уже через несколько месяцев их призовут в армию, где знакомый военком (в маленьких городках все «знакомые») запишет их вместе в десантники и  начнется совсем другая жизнь.
     А жизнь была полна неожиданностей, и оказалось, что расстаться с ней можно и в мирное время. Однажды, когда во время учений  подразделение выбросили чёрт-те куда, внезапный шквалистый порыв ветра зашвырнул их в болото. Вязкая топь, чавкая, мгновенно начала засасывать  тяжеленные от полного боевого комплекта тела Брюна и Рыжего. Хорошо, что Белый приземлился удачнее, почти на самом берегу, и ему чудом удалось сразу свалить небольшое деревце и вытянуть ребят.
Но и за ними не заржавело: когда их бросили уже в настоящую войну, где на одной из горных троп они попали в засаду, то Брюн и Рыжий  уходили от преследования по компасу, а не тропами, попеременно прикрывая огнем и таща на себе контуженного Белого. Хорошо, что смогли по радио связаться с друзьями-вертолётчиками и тем, зависнув над ними и отстреливаясь, чудом удалось снять их со скалы.
     Белого отправили в тыл, в госпиталь, а Рыжему, Брюну и вертолётчикам за проявленное мужество, кроме медали, дали краткосрочный отпуск, во время которого стервец  Рыжий провёл столь успешную молниеносную атаку на приехавшую домой на выходные бывшую одноклассницу (по которой раньше вздыхал и  Белый), что успел за несколько дней охмурить не только ее, но и сотрудников ЗАГСа, которые без положенного месячного испытательного срока оформили брак  как участнику войны,. Так что вернулся он в часть  уже официально женатым. Более того, через короткое время  пришло известие, что ему предстоит стать отцом. Вот такие-то дела!
     А там их сильно поредевший батальон отозвали в тыл на отдых,  пополнение и переформирование.
      Белый всё это время лечился по госпиталям, проходил длительную реабилитацию, в том числе у психологов. «Постконтузионный синдром»!
      Короче, с разницей в несколько месяцев все трое были демобилизованы и собрались вместе в своем городке.
      Рыжий устроился на работу в городской штаб обороны, Белый — военруком в школу, а Брюн — в военкомат.
     А страна уже кипела: после чехарды с мрущими один за другим престарелыми и больными первыми правителями, страну возглавил молодой руководитель, повеяло чем-то свежим, прошли первые съезды
новых Советов народных депутатов… Потом начали говорить о какой-то «перестройке» всего и вся… затем начали ее «проводить в жизнь»…
      А жизнь текла своим путем. Дочка Рыжего (тоже рыжая, но более темного медного оттенка, и ее, естественно, в классе звали «Рыжик»), подросла и училась в школе, где Белый работал военруком.
      Он так и не оправился после контузии, был вспыльчив, принимал какие-то лекарства. Поэтому, может быть, не пил — от алкоголя ему было плохо — глаза у него становились такими же белыми, как волосы, переставал узнавать окружающих, был агрессивным; не женился, жил бобылем; приобрел на дальних озерах в деревеньке какую-то развалюху, перестроил ее в нормальную теплую избу с печкой, и теперь друзья иногда выезжали к нему на выходные или даже школьные каникулы.
       Брюн несколько припозднился, но потом всё же женился.  Решил тоже обзавестись «дачей» для потомства и сам строил домик  в дедовской деревне на берегу речки. Ранение в плечо не особенно ему  мешало.
     В общем, все более или менее устроились и ждали куда же страну вывезет кривая. А кривая как раз криво и вывезла — страна стала трещать и разваливаться, начались смутные времена, приватизация, частная собственность, появились кооперативы, разные непонятные организации с ограниченной ответственностью — они возникали, как грибы, росли и банкротились, люди быстро богатели и так же быстро вылетали в трубу — не было опыта ни торговли, ни ведения дел, руководства производством.
     У ребят тоже не было никакого опыта в коммерческой деятельности.
      И пошли они в охранное дело, благо банков развелось видимо-невидимо. Пытались организовать  свою свиноферму — пришлось чуть ли не с оружием (снова «Один за всех — все за одного!») воевать с неизвестно откуда взявшимися конкурентами и рэкетирами, да и свинари они были никчемные — уход за животными был доверен другим людям. Короче — прогорели  они с этим делом. 
Хорошо, что обошлось без продажи жилья.
     В общем, пока вся эта заваруха длилась, Рыжик выросла в красивую девушку, копию своей матери, только с другим цветом волос, и уже появились провожатые со школы, а около их дома крутились воздыхатели, периодически устраивая на задворках  драки.
     Когда закончились школьные экзамены и были получены аттестаты, Рыжик сказала дома, что их класс решил устроить «прощальный денёк»  перед разъездом на вступительные экзамены, и подбирает для этого место на природе, где можно будет поставить палатки и развести костер.
     На «расширенном  семейном  Совете» было принято предложение Белого провести мероприятие на его «даче», благо можно не возиться с палатками; к тому же  посторонние туда не забредут, а  территория позволяет и в озере искупаться, и костры разводить.
     Но, главное, в доме был телефон! (Мы ведь говорим о времени, когда мобильная связь только-только налаживалась, да и то, в основном, в крупных городах — авт.)
     Предложение  дяди Белого было принято, и Рыжик с радостным воплем «Спасибо, дядя Беленький!» чмокнула его в щёку.  Дом ей был хорошо знаком, т.к. помогала маме на кухне и при уборке во время их наездов. А об окрестностях и говорить нечего — всё  облазила!
     Приближался вечер того дня, когда молодежь гуляла на природе. 
     Рыжий и Брюн  сидели на кухне первого, по-своему отмечая событие и ожидая прихода Белого, когда  тот позвонил сам и сказал, что звонили соседи по даче, обеспокоенные тем, что молодые развели слишком большие костры, и поднявшийся ветер может перекинуть огонь на их участок. Они просят Белого срочно приехать и навести порядок, поэтому он едет туда.
     Через пару часов Белый сообщил, что его приезд был встречен подвыпившими юнцами недружелюбно и пришлось кое-кого поставить на место, после чего компания решила возвратиться в город и продолжить гуляние там. Проблема в том, что они все выпившие, даже те, кто не должны были пить, т. к. были за рулем. Предложение остаться на ночь было ими отвергнуто.
      Сам Белый выехать сейчас не может — надо  надежно загасить костры, на это нужно время, а молодежь уже рассаживается по машинам. Отправлять Рыжика с пьяными, да еще при наступившей темноте, ему кажется опасным. Что делать?
     Рыжий сказал: «Ну что что? Оставь Рыжика, гаси костры и приезжай. Мы с Брюном подвыпившие, так что не можем приехать помочь».
     Часа через полтора — очередной звонок. Белый сказал, что с кострами надежно разобрался, но за это время Рыжик  заснула на диване и сладко сопит. Будить и везти ее домой?
      Рыжий сказал:  «Уже поздно, пусть спит. Завтра приедете, или созвонимся — мы  все приедем, приведем дом в порядок»
     Было уже около полуночи, когда засидевшихся Рыжего и Брюна неприятно дернул неожиданно пронзительный в тиши звонок.
     Рыжий снял трубку, немного послушал, потом попытался что-то произнести, но не смог, и, непонимающе смотря на Брюна, протянул ему трубку. «Ненавижу!.. Все мужики сволочи! — неслось из трубки. — Всех вас  ненавижу!..Не хочу жить!..» — сквозь рыдания слышал он крики, в которых с трудом узнал голос Рыжика. «Что случилось? Что случилось?» — удалось ему  вставить вопрос. «Дядя Белый!.. Я спала… Ненавижу!… как жить?..» — звучало в трубке. Потом пошли гудки отбоя.
     «Урою гада!» — зарычал  Рыжий, ринувшись из кухни.
Брюн  вырубил его приемом и, бросив прибежавшей на крик жене: «Присмотри за ним!», схватил ключи, висевшие в передней, кинулся к их машине и дал с места по газам.
      Последующие события всколыхнули жизнь городка и его окрестностей. Шутка сказать — сразу двое повешенных!
     Не останавливаясь на подробностях следствия и вердикта, скажу лишь, что вскрытие молодой девушки выявило наличие следов насилия, полученных прижизненно, которые не являлись непосредственной причиной смерти.
     При вскрытии мужчины средних лет было обнаружено значительное содержание алкоголя в желудке и крови трупа и наличие  так же прижизненно полученных царапин и укусов, которые не могут считаться причиной наступившей смерти.
     Оба смертельных случая были расценены как самоповешение.
     Только старая осина  на берегу слышала  и видела как булькнула вода и пошли круги по поверхности озера, принявшего в себя вырванный с мясом куртки индивидуальный опознавательный жетон бывшего десантника Белого.
      Кто его туда забросил — она не разглядела.
     Темно ведь было… Да и какая свидетельница из осины!
06. 11.2022 г.