4-40 ШПИ - ОНИ И Я. from 1993г. Из цикла Мои Эссик

           4-40  ШПИ - ОНИ И Я. from 1993г.) Из цикла «Мои Эссикумы»
               
            (Засекреченные горы и освобождённые тропы для походов…)


        Я уезжал из Москвы каждое лето на месяц в Дагестан и продолжал ежегодный летний вояж с рюкзаком, полными красками для познания традиций, почитаний, философии культуры, ухабистых ландшафтов, ракурсных пейзажей… Впуская в душу энергетику гор, удавалось проникать в нюансы живых отношений… Усвоив, что мои независимые походы вызывают у власти раздражение, и чтобы не усложнять  жизнь, я старался информировать местное начальство о своих целях, отвечал на вопросы, старался «не шпионить» за горцами. Хотя, надо было выяснить, как они спять со своими жёнами, платят ли налоги, сколько в хлеву животных, этажность и кв. метры и читают ли они книги? Ревность ко мне сельских боссов можно было объяснить лишь  страхом перед центральной властью, скинут не скинут?

        Даже службист, знакомый земляк местного разлива, пытался меня вовлечь и поручить конфиденциальное задание. Тогда мне показалось, что-то от меня хотят. Испытывая весёлое любопытство, я согласился, возможно, у «них» тоже были такие же задачи?                Я прибыл в глухой аул по своему маршруту, но по адресу рекомендованному мне службистом из власти. Там жили молодые люди, муж, жена и грудной ребёнок? Конечно, не мог вспомнить, что хотел от меня фривольный «шеф» и, когда увидел мусор в доме, неухоженные полы, брошенные шмотки, скарб,  понял, что ночевать тут невозможно. Я очень разозлился и, используя свою рекомендацию от земляка-КГеБешника, чувствуя себя большим «шпионским разведчиком», напустился на них гневной тирадой о важности гигиены, несмотря на трудные условия жизни!
        Они начали уборку,  а чтобы не мешать, я ушёл «собирать секреты» террасной архитектуры. Надеюсь эта «шпионская чета» из глухомани приняли смысл моего урока?
 
                Далее продолжал путешествие и прибыл в селение Шаури, расположенное недалеко от грузинской границы. Интересно было и то, как меня допрашивал местный старейшина-мулла в далёком ауле. Было странное ощущение, что они пресекли мои «шпионские хитросплетения», кому-то, что-то передали, донесли?  Принимая меня не за того, пытались вывести на чистую воду! Но КГеБешные секреты и их агентов я не выдал, секреты были не мои. Я ощутил противостояние власти и религии, но  по возвращению в центр района, «шеф» проявил деликатность и не спросили у меня, где спряталась их угроза? Было понятно, шли тайные сражения между ними, и я оказался в середине гулкой войны в долине тех и других! В этом же селе, когда я писал этюд, проходя мимо, остановился местный житель и извлёк по аварски: - У тебя золотые руки и светлое сердце, земляк! 10 километровый поход пешком по заросшим травой тропам стоил только ради этого комплимента! Эта оценка творческих экспериментов была отражением моих устремлений, так я воспринял комплимент от далёкого горца. Судьба!               


        Среди множества событий в горах, я продолжал испытывать от местных начальников недоверие, особенно, когда писал этюды, нанося кистью «секреты гор» французскими красками на немецкий торшон (эти материалы мы получали как члены Союза Художников СССР, по строгому распределению и по очереди, качество Советских материалов уступали). Я получал тумаки от номенклатурных земляков, но эти неприятности заканчивались от светлого любопытства местных детей, у которых горели множество черных глаз звёздами из «миндальных небес». Высматривая волшебный процесс художественного преображения природы на моей картине, дети были оградой и отрадой от усталых и истерзанных бытом взрослых!
               
        Предпочитая пеший поход в горах, с рюкзаком на спине, я нарушал местные традиции. Земляки, узнав что я аварец, пытались даже оскорблять, называя меня то шпионом, то носильщиком. Горцы противились моим пешим походам, но я упорствовал. Учился видеть структуру гор и особое пространство, посеянное редкими, тёплыми очагами людей. Ногами, слухом, зрением, я доставал леса, гор и цветов - это была моя свобода из клубка жизни. Прибыв в то или иное село рано утром, я шёл, прыгая через коровьи лепёшки по селу, высматривал приемлемую композицию, находил места, останавливался, ставил этюдник и начинал работать… Через некоторое время приходили ко мне сельские «стражи» с настоятельным приглашением к местной власти, перебивая во мне  возвышенное вдохновение своего письма! Вынужден был собрать свой этюдник, и в сопровождении «эскорта», чувствуя себя значительным аварцем, входил и натыкался на человека сидящего за столом. Он не показывал трепета перед непрошенным гостем, не вставал, показывая себя большим «пузырём», не предлагал сесть, учинял  форменный допрос. Это был, увы, не Дагестан!

        Вопросов было много. Я стоял как школьник, подробно поясняя о свои цели, отчитывался о местных попечителях, друзьях и их семьях… Чиновнику стоило лишь поднять телефонную трубку и спросить. Более того, в газетах на аварском были публикации обо мне и моем искусстве? Похоже, что об этом догадывались, но им важно было подчеркнуть свою значительность, превратив меня в жертву. Довольные собою, отпускали восвояси! Это было отражением зелёного сукна Сталинизма. Они старались унизить и поставить меня на место, хотя откуда они могли знать, где это место!?
Настроение портилось потому, что её портили «по сценарию», так мне казалось! Утомлённый, плелся я по узкой горной тропе в другой аул, который восстанавливался, благодаря горцам, не замороченным давлением властей. Приёмным местом для гостей всегда является годекан аула. Это особое место, которое к сумраку начинает притихать. Утомлённого размышлениями,  запоздалого путника накроют чужие сумерки усталого годекана, и он ляжет ночевать на скамейке. И кто он, никто не знает? 
               
        Однажды в перерывах моих походов получил приглашение от Р. Абдулатипова и оказался гостем в избирательной компании кандидата в депутаты в Государственную Думу РФ от Дагестана. Мы свой вояж начали с Тляраты, съезжали с гор в другие районы, за чей счёт был «этот разгул» я не знал, лишь был свидетелем встреч кандидата с избирателями. Он достойно вёл себя, прекрасно говорил на литературном аварском. В его риторике хватало идей и после каждой встречи  с избирателями, местное начальство забирало нас на пикник для разгула... В одну из встреч под шум горной реки был организован пикник. В соседней кучке людей я увидел рыжего человека, он поймал мой взгляд встал, подошёл ко мне и извиняясь, напомнил о себе. Я вспомнил его. Это был тот, который ловил меня как «шпиёна».  Тогда он отчитывал меня как мальчишку, а тут стал произносить целую тираду извинений, стремясь быть полезным,  было жалко его. Мы далее поехали по округам до Хунзаха, на родину мюрида, Хаджи-Мурата, и «народнейшего» поэта Расула Гамзатова.

        Вспомнил и о разведчике из Хунзаха. В Москве в моей мастерской часто собирались земляки, дагестанцы.  Среди нас оказался аварец-разведчик, который был пойман в США за шпионаж. Он работал в посольстве СССР в Вашингтоне, рассказывал о том, что когда вернулся в Хунзах к маме, та спросила: - Газеты пишут, что ты шпион, сынок, это правда? Он ответил, - Дорогая мама, я не шпион, я разведчик! Мама была умиротворена и рада! Разведчик - это слово было превращено в светлый и героический образ в СССР. Мы в юности в это верили, и многие мечтали стать разведчиками, но на радость судьбе и в угоду  обстоятельствам я оказался в пространстве изобразительного искусства!

        В юности мы воспринимали Советскую разведку, как романтическую профессию! Это был повсеместный гипноз, иначе как объяснить то, что, моя мама плакала, когда умер Сталин, не зная ни одного слова по-русски!                Она вспоминала, что в период Великой Отечественной войны, какая-то группа людей с оружием проходила через наш аул и просила на непонятном языке еду. Она поделилась хлебом с голодными солдатами и, получив хлеб, они ушли. Возможно, они были из горных дивизий фашистов, или из Советской военной разведки? Наши не могли этого знать, потому что  в Кобосиде не знали других языков, кроме аварского. Неосознанно для себя, мама была в зоне риска. Не впусти в своё сознание необычно возникшие человеческие проблемы военных, она рисковала своей жизнью и всего аула! Материнские инстинкты подсказали ей о форме оказания помощи «военным»! Она спасла наше будущее.


        Возвращаюсь к своему времени и походам по горам. Ценности в моем крае были изменены, было понятно, что местная власть блюдёт свой покой и не хочет видеть проводника свободной воли.  Люди стремясь быть ближе к власти, усердно роют землю носом и, высмотрев всякий повод прислуживать высокому начальству, ищут врага для своей фиксации перед ними. Они ползают на коленях по служебным лестницам и доказывают свою пригодность в ландшафтах номенклатуры, мечтая быть рабом для «звезды» на Троне!                Уверен, этот фундамент механизма распухания, подозрительности и насилия на «окраинах» держится на секретных и правоохранительных службах, устойчивого благодаря  политическим расчётам. Это продолжение «строек» Сталинизма, где общество не делает оценку  своему негативному опыту. Мы без покаяний, как без молитвы, завидовали друг другу и доносили, страстно желая беды «соседу».  В канве политических доктрин люди продолжали приближаться к  пьедесталу «царя» через предательства и убийств!…                Но разведчик-шпион, сын государства, коллега и противник других шпионов!         
        Это универсальные сукины сыны, талантливые, высоко развитые интеллектуалы и лицедеи. Они, технические инструменты прослушивания, убийства, краж чужих достижений, работающие под прикрытием, располагая мускульными активами государства! Оказывается, в истории шпионов есть случаи, когда шпионы чужой страны, ставили послом третьей страны.


        В начале перестройки знакомая переводчица,  договорившись, привела в мою студию, сроком на три дня, трёх англичан из Лондона: юриста, военного и галереиста. Объяснили мне, что они боятся прослушивания в гостиницах? Военный и галереист утром куда-то уходили, а с адвокатом, который остался у меня в студии, я общался на пальцах и увидел, что он привёз три увесистых тома английских законов. В них были прописаны истории законов,  лишь по одному вопросу, о военной конверсии. Законы начинались с 1300 годов и кончая практикой сегодняшнего дня.                В обязанность моего гостя, входила  подготовка рекомендации для решений возникших проблем на основе истории законов, фиксированной с 1300 годов. Низкий поклон обществу, соблюдающему правила опыта!
               
        Я испытывал зависть и извлёк из этого ясность. Это, где просматривается основа стратегии государства, которая смогла выработать и соблюсти  отношение общества и власти в матрице  культуры законов и его верховенство НАД ВСЕМИ!                Это путь концентрированного опыта, необходимый для власти и общества, без пустых лозунгов волюнтаризма!  А в моей стране, «закон что дышло», «телефонное право у одних и отсутствие права у других», «измывательство над человеческим достоинством», «трансформируемая Конституция» и т. д. Все это этимологии вшиты в среде Российского общества, и это практика применяемого авангарда в законах России, как диван для удобства политической элиты и забор-полицейский для защиты её интересов…

Но мне в голову не пришла мысль, что эти мои гости, англичане, могли быть «шпиёнами»? В комсомоле Советского Союза нас учили, что кругом враги, и за каждым углом пустых магазинов они нас подслушивают, а я прошляпил свой Орден, а может этого ордена и не было? Кто знает?...