За живою водой 31. Первый майдан

Глава тридцать первая. Первый майдан


Эдгар стоял на страже.

Ночь выдалась темной, ветреной – ущербная луна еще не вышла из-за рваных туч, а от редких звезд света было мало.

Был март… Март… Уже стали сходить снега, и днём капало с крыш, и по улицам Киева весело побежали ручейки мутной вешней воды. А у него на родине сейчас зима с ледяным дыханием ветров, с трескучими морозами, и всё вокруг засыпано снегом, таким ослепительно белым снегом, что становится больно на него смотреть. И ночи стоят длинные-предлинные. И в долгие темные вечера всё его семейство собирается у очага, в своем скромном жилище с низким бревенчатым потолком. И его жена, Грета, сидит за прялкой, или же чистит утварь, а отец, Олав, уж в сотый раз толкует о былых походах, об отгремевших битвах, и дети слушают его сказания, разинув рты. А как станет особенно тоскливо на душе – возьмет, да и затянет старинную балладу:



Харальд ярл

В поход собирал

Своих самых верных людей.



Их вооружил,

И усадил

В четырнадцать крепких лодей.



Харальд ярл

Дружине сказал:

"С вами я непобедим!



Мы с вами, как прежде,

Пройдем побережье,

Оставляя огонь лишь и дым!"



И в такие минуты он, Эдгар, бывало, подпоет отцу низким тягучим басом:



Дружина кричала,

Мечами стучала,

Привлекая вниманье богов.



И каждый был рослым,

Синеглазым, светловолосым,

И шлемы у всех - БЕЗ рогов!



Как там сейчас, на его далекой родине? Дети уже подрастают, скоро начнут готовить свои ладьи к дальним походам, и в их полосатые паруса подует свежий Борей. И расписанные головы драконов, прикрепленные к высоким рострам, заскользят к дальним берегам над пенящейся хлябью вод…

Эх! Кабы увидеть жену! Да обнять сыновей! Да взглянуть на родные фьорды и скалистые берега…

Когда Гарольд Ланцепуп оставлял их отряд стеречь ладьи у моря – он, Эдгар, полагал, что через месяц-другой они вернуться с похода и отправятся в обратный путь с богатой добычей. И, еще до наступления зимы, он будет дома. Ан – нет! Через месячишко прилетел Дарк с запиской от колдуна. В ней им предписывалось идти к Киеву скорым маршем. К осени их отряд, ведомый чернокрылым вестником, добрался к месту назначения. И вот уже почти год, как они торчат здесь, в стране Руссов.

Эдгар поправил тяжелый меч, любовно погладил наборную поверхность рукояти и, не спеша, двинулся вдоль частокола малого детинца. И тут кто-то прыгнул ему на плечи и вцепился в горло. Он круто развернулся, крутанул могучими плечами и сбросил с себя напавшее существо, а затем молниеносно обнажил меч, но на него скакнула еще какая-то тварь. Он схватил её левой рукой и отодрал от себя…  Ба! Да это же ланцепуп! Эдвард хотел затрубить в рожок, висевший у него на поясе, и поднять тревогу, однако с частокола на него посыпались другие человекомуравьи. Юркие, проворные, они облепили его со всех сторон, повисли на его руках, ногах и свалили наземь. Кто-то огрел его дубиной по голове, и свет померк в его очах.

Перескакивая через часового, человекомуравьи устремились ко дворцу. С каждой минутой их прибывало все больше и больше, и вскоре они уже наводнили всю площадь. Мятежники протаранили бревном дубовые двери кремля и закипел ожесточенный бой со стражей. Нападавшие усеяли своими трупами крыльцо, однако же численный перевес был на их стороне. Они смели охрану Гарольда Ланцепупа, ворвались в кремль и яростной лавиной покатилась по помещениям, круша всё на своем пути. Трясущегося от страха колдуна мятежники обнаружили в опочивальне. Они потянули его во двор, осыпая насмешками и бранью.

Слепая злоба клокотала в их сердцах, застилая все проблески разума. Кремлевская площадь освещалась множеством чадящих факелов, и цепь обнаженных до пояса мужчин, закатив белки глаз, били колотушками в медные тазы. Другие подпрыгивали и истошно орали:



Кимберли придёт,

Порядок наведёт!

 

Кимберли придёт,

Порядок наведёт!



Какой-то соколот, с острым рябым лицом, длинным чубом и чёрной козлиной бородкой, взобрался на стол, вынесенный из дворца, и, сверкая пронзительными очами, тягуче декламировал:



На майдане коло церкви революция идёт!

Хай голем, уси гукнулы, за атамана будёт!



Невзрачный мужичок в пестрой косоворотке тренькал на балалайке, распевая хмельным голоском:



А тети Нади

Все подруги ****и…



Пиит вещал:



Нет, не вмерла наша Воля,

Як казала тётя Оля!



В другом углу какой-то тип вещал набатным голосом:



Подымайтесь, люби друзи! Цепи разорвите!

И ворожей злою кровью землю окропите!



Возбужденная толпа кипит, рожи революционеров свирепые, наглые. Многие кафтаны помечены алыми бантами, реют флаги, плавают транспаранты: «Даешь свободную любовь!» «Долой тирана!»

Злобные духи майдана размахивают чёрными знаменами, скачут, как полоумные, с и хохотом пинают отрубленные головы воинов колдуна. Мужичок в косоворотке наяривает на балалайке:



Вдруг из гардеро-па,

выглянула жо…



– Слава Кимберли!

– Смерть ворогам!



А у тети Мисс-си,

по колено си-си…



Голем Кимберли – высокий, как колокольня – возвышается над беснующейся толпой, кичливо опираясь на палицу, и его фарфоровые глаза светятся сатанинским торжеством.

Но что это? Действительно ли среди героев майдана мелькнула тощая фигура Толерант Леопольдовича – главного целовальника Гарольда Ланцепупа?

Внезапно толпа отхлынула от дверей, раздвинулась и загудела:

– Ведут! Ведут гада!

Какой-то, уже изрядно поддатый патриот, истошно заорал:

– Братва! Бей змия!

Казалось, толпу прошил электрический разряд. Затопали ногами, заулюлюкали:

– Изверг!

– Кровопийца!

– Душегуб! Твою рога мать!

Наиболее сознательная часть ланцепупов, из числа идейных, в черных свиных куртках и с лимонными шарфиками на груди, сцепилась локтями, с трудом удерживая напор разъяренных патриотов. Из-за плеч «идейных» к колдуну тянулись заскорузлые руки рядовых человекомуравьев – простой ланцепупной массы. Каждому хотелось добраться до пленника, залепить ему оплеуху, плюнуть в ненавистную рожу.

– Рас-ступись!

– Смерть колдуну!

– Собаке – собачья смерть! 

– Граждане, соблюдайте революционный порядок! Ведь мы же не банда какая-нибудь, мы – новая, народная власть!

Волшебник движется среди бунтовщиков, трусливо вобрав лысую голову с лиловой кляксой в хилые плечи. Змеи притихли, обвились вокруг его шеи, похожие на толстое черное ожерелье. Но что, если тонкая цепочка заслона прорвется, и разъяренная толпа набросится на него? Надломленным петушком взвился пронзительный голосок:

– Братишки! Мочи гада!

Ненависть гуляет по майдану. На стол выперся ещё один оратор с лоснящейся самодовольной рожей и заорал:

– Кимберли – да! Колдуну – нет!

И, рубя воздух кулаком, завопил:

– Кимберли! Кимберли!

Гоп! Гоп! – пляшет полуголая баба с распущенными волосами. 

Тренькнула балалайка:



А на столе стоит графин,

Кепочка хрустальная…

А у милочки моей

Попочка фатальная…



– Гарольд, собака! Ты мне ответишь за все!



На глазурной физиономии Голема Кимберли играет высокомерная ухмылка. В этот исторический момент он чувствует себя самим господом богом. Герои майдана подводят к нему униженного творца.

Сотник Порубей – рябой плешивый ланцепуп, отмеченный печатью дебилизма, тычет крючковатым пальцем в землю: 

– На колени, шабака!

Он не только недоразвит умственно, но к тому же ещё и шепеляв.

Колдун, под оголтелые выкрики толпы, опускается на колени, и Порубей плюет на его лысину. Опираясь на булаву, Голем Кимберли кичливо простирает руку к беснующейся толпе. Та стихает, словно покорная баба.

– Друзья! – произносит он пронзительным бабьим голосом. – Наконец-то революция Достоинства, о которой так долго твердили ланцепупы, свершилась!

Его слова тонут в бурных аплодисментах.

Голем поднимает ладонь и снова воцаряется тишина. Он опускает указующий перст на голову коленопреклоненного колдуна.

– Друзья! Перед вами – злой чародей, которого мы с вами взяли за ухо, как шкодливого кота и привели сюда, на суд народа! Но мы с вами – не банда головорезов! Нет, нет! Мы с вами цивилизованные граждане европейской ориентации, а не какие-то там дикие азиаты! И сегодня мы собрались здесь не для сведения счЁтов, о, нет! Иначе мы стали бы похожи на этого ублюдка! Мы собрались здесь затем, чтобы ответить себе на один очень простой и всем понятный вопрос: достоин ли этот мерзавец жизни?

Ответ толпы голему Кимберли известен заранее. Из сотен луженных глоток вырывается единодушное:

– Нет!

– Смерть тирану!

– Колдуняку на гиляку!

Всю эту зиму Голем Кимберли плел интриги, исподволь забирая над ланцепупами всё больше власти и сея среди них недовольство своим творцом. И вот он у цели: сейчас он сковырнет с престола своего создателя и заступит его место! Однако же ему хочется ещё и поломаться перед народом, блеснуть перед ним своим благородством и, заодно уж, переложить ответственность за смерть чародея на его плечи.

– Но мы, – Кимберли жеманно приставляет кончики пальцев к своей груди, – не станем действовать методами этого кровавого деспота! Мы дадим ему возможность оправдаться! И это отличает нас, – Кимберли отрывает пальцы от своей груди и переставляет их на череп чародея, – от него!

Его глянцевитая рожа расплывается в лицемерной ухмылке:

– Говори же, о, тиран! Народ внимает тебе!

Гарольд Ланцепуп принимает эту игру. Он протягивает руки к Кимберли.

– Пощади меня, о Кимберли! – его голос прерывается от страха. – Ведь ты – мое творение, не забывай об этом! Я изваял тебя из глины и вдохнул в тебя жизнь! Забери же у меня все: богатства, власть, почести – но только не отнимай жизни!

– Слыхали? – от осознания собственного величия Голем раздувается, как мыльный пузырь. – Он просит у меня пощады! И я, по своему человеколюбию, склонен помиловать его, дабы дать ему шанс покаяться в своих гнусных злодеяниях! Но что скажете на это вы, мои люби друзи?

Из толпы исторгается истошный крик подкупленных смутьянов:

– Да чо с ним хороводиться?! Гаси его, падлу!

Кимберли потрясает пальцем над головой:

– Слыхали? Се – глас народный!

Он упивается своей ролью. Ролью сурового, но справедливого защитника и спасителя всех обиженных и угнетенных ланцепупов. Однако он не знает, что Гарольд Ланцепуп ломает перед ним комедию. Волшебник уже давно послал чёрных воронов за подкреплением и теперь лишь тянет время.

– Революция безжалостна к тиранам! – витийствует Голем. – Так ли я говорю, братья?

– Так! Так!

– Одумайтесь, дети мои! – взывает чародей к возбуждённой толпе. – Ведь я – ваш создатель! И без меня вы и по сей день были бы муравьями!

– Да чо с ним базарить? Грохнуть его – и вся недолга!

– Се – воля народа! – провозглашает Кимберли. – И я, хоть и с неохотою, но вынужден подчиниться ей!

Он поднимает булаву над поникшей головой колдуна.

Удар! … Но что это? На том месте, где только что был колдун – зияет вмятина в земле, а его самого нет.

И почему тело Кимберли вдруг как-то сразу обмякло, налилось свинцовой тяжестью? Что это с ним?

– Хе-хе… Кажись, промашечка вышла, а? – чародей уже стоит в другом месте, язвительно усмехаясь. – Да ты не смущайся, сынок, попробуй-ка еще разок тюкнуть своего создателя.

От такого дива толпа цепенеет. Кимберли с трудом разворачивается на голос. Всё плывет перед ним, и он ничего уже не соображает. Он снова поднимает булаву внезапно ослабевшими руками и вновь пытается обрушить её на голову колдуна. И… снова она уходит в пустоту.

Глаза великана слипаются, и он валится к ногам Гарольда Ланцепупа, а злой волшебник пинает свое детище ногой по башке. Голова Голема разлетается, как глиняный горшок, и тело разваливается на черепки.

– Глупая кукла, – рокочет колдун. –  Бунтовать вздумала! Вообразила себя владыкой своего создателя!

Змеи на плечах Гарольда выпрямляются, встают торчком.

А вы? – злобно засвистел колдун. – И вы туда же? Неблагодарные твари! Ужо я вас!

Тело волшебника вытягивается и вырастает до размеров высокого дерева, становясь блеклым как дым.

– Хо-хо-хо! – гремит колдун, простирая к небесам костлявые руки в широких молочных рукавах. – Мои верные воины, дети космических льдов, – явитесь ко мне!

Над кремлем треснуло, загрохотало, как будто бы в горней берлоге поднялся медведь-шатун и заходил по облакам. Человекомуравьи в страхе присели на корточки и накрыли головы руками. Из распоротой хмари садануло ледяными горошинами, и в ворота ворвались, подобно демонам ночи, бесстрашные воины Гарольда Ланцепупа с мечами наголо.

– Ха-ха-ха! – рокотал волшебник в раскатах грома. – О, владычица тьмы и хаоса, яви свою мощь! Покарай этих безумцев!

Град забарабанил по детинцу с утроенной силой. Жуткие клики дружинников колдуна смешались с воплями бунтовщиков. Началось знаменитое побоище человекомуравьев на первом майдане.


Продолжение 32.  Путь предателя  http://proza.ru/2022/11/07/1584