Ноль Овна. По ту сторону. 28

Родольфо бесил этот хипстерок. Похоже, Мэт не имел никакого понятия о личном пространстве и приличиях. Увидев Дольфа в новом прикиде, он облапал его с такой непосредственностью, будто тот манекен в торговом зале!

– Не натирает? – Мэт с искренним любопытством подёргал узкий кожаный галстук, который Родольфо сегодня повязал прямо на голую шею. Потому что тонкий летний пиджак цвета «беж» он надел поверх белой майки. Это Мэт тоже выяснил, без церемоний распахнув полы пиджака и оценивающе скользнув по Родольфову торсу внимательным взглядом.

– Не беспокойся, – неприязненно процедил Дольф, отступая назад и раздражённо запахиваясь.

Он привык, что людей отпугивает его фирменный убивающий взгляд и космическая холодность тона, потому и спасовал сейчас от неожиданной осечки. Он забыл, что делать с теми, кто бесстрашно пересёк границу!

А Матье между тем и сам одурел от собственной дерзости. Он сам себе не верил, что у него хватило духу потрогать такую кобру как Родольфо! Но Дольф был таким красивым! И чего уж там скрывать: Матье влюбился. И заробел. И от робости этой начал творить какую-то дичь: кинулся придерживать перед Дольфом дверь кафе. Потом без внятного объяснения оставил злого колдуна на улице одного, метнулся назад, к стойке, и принёс Родольфо мороженое с карамелью. Тот смотрел на вафельный рожок как на отраву, а на Мэта как на дебила. Впрочем, так Родольфо смотрел почти на всех.

– А без Сен-Жермена этого точно никак? – осторожно спросил Мэт, с восторгом поглядывая, как изящно Родольфо расправляется с мороженым.

Дольф посмотрел на него без особого интереса.

– Никак. История должна закольцеваться. Чтобы начать новую историю, нужно закончить эту.

Они шагали вдоль Сены. Летящая походка Родольфо наводила на мысли о флирте. Возможно, мороженое всё-таки было колдуном зачтено в пользу Мэта, а может быть, он и сам не заметил, как повеселел. Но даже то, как Дольф небрежно сунул руку в карман брюк, отточенным движением сдвинув полу пиджака назад, где она расположилась красивыми складками, говорило о желании Дольфа пококетничать с миром.

– Что за старая история, могу я узнать? – осторожненько поинтересовался Мэт. Колдуна ужасно хотелось потискать, но торопиться с этим было нельзя. Поэтому Мэт, борясь с зудом в ладошках, вынул из нагрудного кармана самокрутку, бережно завёрнутую в кусок пекарской бумаги, и вдумчиво прикурил.

– Ты… – Дольф замер посреди набережной и возмущённо потянул носом, – Не рановато ли начал расслабляться? Ну-ка, дай затянуться!

Мэт едва не выронил косяк от испуга и чуть не с поклоном Дольфу его протянул. Тот с таким вкусом присосался к отнятой самокрутке – даже застонал – будто от одной затяжки словил оргазм. Прикасаясь потом губами к обмусоленному Дольфом краю косяка, Мэт сам едва не кончил от мысли, что этот фаллической формы предмет только что побывал у колдуна во рту.

– Мне кажется, что это уже было. – Дольф неожиданно сник и заметно закручинился. – Чёрт, что же так жалко-то себя, а? – пробормотал он.

Они шли теперь медленно, попеременно раскуривая Мэтову самокрутку. Уровень интимности происходящего неуклонно пополз вверх. Дольф очень ревниво наблюдал, как затягивается Мэт и нетерпеливо отбирал косяк, едва тот вынимал его изо рта. Мэт благодушно смеялся, жмурился и счастливо вздыхал. Он почти не сопротивлялся, когда Дольф увлёк его в сторону яркого, весеннего парка и без вопросов уселся рядом с ним на траву.

– Я устал от этой истории. Все устали. Но змея должна укусить свой хвост. Помни об этом, Мэт, когда что-то начинаешь! – Взгляд у Дольфа поплыл и замаслился, движения стали плавными, почти танцевальными. Мэт придвинулся к нему поближе, чтобы послужить опорой, если тот начнёт вдруг заваливаться.

– Что за змея? Уроборос? – взволнованно дыша Родольфо в ухо, спросил он.

– Уро…боро… в общем, да! – устав бороться с заплетающимся языком, согласился тот. – Надеюсь, ты понимаешь, что это просто символическое изображение зодиакального круга?

– Змея? – боязливо устраивая свою руку у колдуна на боку, уточнил Мэт.

– Змея, – согласился Дольф, со вздохом откидываясь на Мэтово плечо, как на спинку кресла. – Любая ситуация проходит все стадии развития: он Овна до Рыб. Но в каждом конце скрывается новое начало, поэтому змея кусает себя за хвост. А ты сегодня на редкость прилично одет. – Дольф потеребил край замшевого коричневого жилета, под которым у Мэта была надета оранжевая футболка. – Не как попугай. Но просто распущенные волосы это… отстой. Нужно… что-нибудь выбрить или… заплести как-то…

– Угу. – Мэт скептически хмыкнул и независимо тряхнул волосами. Ему и так приходилось убирать их под бандану, когда он работал, поэтому на воле он радовался естественной простоте и даже хвост завязывать не хотел.

– Знаешь, у каждого времени свой язык. – Дольф, кажется, слегка отрезвел и припомнил, о чём вообще разговор. – И в какие-то эпохи удобно постигать что такое доблесть, а некоторые времена специально устроены для того, чтобы понять суть святости и всего, что с ней связано. И все эти эпохальные задания проживают по-разному. Нас с самого начала переклинило на святом Германе и святом Викентии. Всё это раскручивалось столетиями, проживалось в разных вариациях. Но к этой локации мы оказались прикручены железно. Кое-кто очень постарался! Вот эта церковь в лугах – это же карта. Ты понимаешь, о чём я говорю? – Дольф, как мог, вывернул шею, чтобы посмотреть Мэту в лицо.

Мэт снова угукнул, потому что он не то чтобы понимал, но в какой-то сказочной логике видел эту историю цельной и убедительной. В ней полноценными персонажами были сарагосский зной и навеки отпечатавшиеся на сетчатке ярко-синее небо и жёлтая каменистая земля с хилыми пучками сухой травы. Мученический порыв расплёскивался по этому пейзажу эйфорией. Он становился сердцем храма в полях, реликвией, что хранила в себе концентрированную волю, повинуясь которой, в городе появлялся таинственный чародей, умеющий превращать свинец в золото и знающий тайну бессмертия. Этой тайне приносилась в жертву обыденность и человечность. Этой воле подчинялись тысячи жизней, прожитых в лихорадке сверхъестественных задач. Эта воля красила изнанку белого братства в чёрный цвет, наполняла силой пустые слова, которые ветер задувал в уши очарованной публики. Очарование проходило и оставляло после себя ничто, в котором не хватало даже воздуха, чтобы дышать. Кто же знал, что питательной и плотной эта субстанция становится только во сне! Ведь путешествовать по снам многие считают блажью.

– Ты понимаешь, что без тебя у нас ничего в этот раз не получится? – строго спросил Дольф.

– Почему? – Мэт рассеянно следил за хаотично бегающими по земле муравьями и всё ещё ловил отголоски истории про таинственного графа, который покушался творить историю.

– Потому что ты – посредственность. Только твоя беспонтовая простота сможет поглотить импульс исключительности, которым наградил нас проклятый граф.

Мэт представил как наталкивается на радужный мыльный пузырь и тот лопается от столкновения, брызгая в лицо скользкой водицей. Мэт засмеялся.

– Получается, нынешней Сен-Жермен явился, чтобы разоблачить все свои трюки? А как же магия? Она ведь реальна.

– Магия для обыденности создана. Чтобы творить ежедневно простую жизнь. Тебе придётся как-то донести эту мысль до публики.

– Значит, чудесам конец? – расстроился Мэт.

– Растаманским привычкам твоим конец! – Дольф отобрал оставшийся от косяка хвостик и зашвырнул подальше в траву. Мэт проводил его полёт печальным взглядом. – Запомни: Жан наш бог. Он хочет, чтобы магия пришла в мир на законных правах. И мы будем её продавать как мыло и соль. Мы станем любезными, скучными и простыми. Мы заставим этот мир принять нас за своих. Но для этого нам придётся забыть, что мы странные и чужие. Догадываешься, кого нам придётся изолировать в первую очередь?

Мэт не догадывался, но кивнул. На всякий случай.

– Пойдём. Мсье Туссен заждался уже нас. – Дольф, тяжко вздыхая, встал на колени, с тоской размышляя, как бы вздёрнуть себя на ноги, которые ослабели от Мэтовой травки.

Мэт любезно пришёл ему на помощь: сначала, кряхтя и пошатываясь, поднялся сам, а затем под локоток помог встать и колдуну. Дольф сумрачно хлопнул его по плечу. Видно было, что он хочет поблагодарить, но никак не может заставить себя сказать «спасибо». Мэт подумал, что ему хватит и поцелуя, и потянулся к губам красавчика-колдуна, но тот вмиг озверел и решительно упёрся ему в грудь кулаком.

– Только попробуй, – прошипел он. – Я тебе нос откушу.

– Чо так? – обиделся Мэт.

– Ничо, – передразнил его Дольф. – Просто. Вдруг ты больной? А я с тобой тут слюнями обмениваться буду, как идиот. Анализы сдай, потом подкатывай.

Дольф картинно тряхнул волосами и, насколько мог независимо, побрёл обратно к набережной, усилием воли заставляя себя идти ровно, а не зигзагами.

– Вот же капризная сучка! – восхитился вслух Мэт.

– Что ты сказал? – Дольф обрадовался поводу остановиться. Он прищурился, надеясь, что никто не догадывается, что в этот момент он просто пытается сфокусировать взгляд, а вовсе не запугать собеседника.

– Тучка, я говорю. Дождик будет, – буркнул Мэт.

Дольф не рискнул задрать голову, чтобы проверить наличие тучки. Ему и так казалось, что всё вокруг вращается. Поэтому он просто сунул руки в карманы и пошёл дальше, стараясь ступать как по подиуму модельной походкой «от бедра» на радость Мэту.