Касса завтра

                (Из книги «Неисправность на краю галактики»)

День рождения сына мы празднуем на следующий день. Это всегда на следующий день или в предыдущий и никогда точно в день его рождения. Всегда то же дерьмо. Почему? Да потому, что судья Агарон постановил, что мальчик в день рождения должен быть с матерью, даже если она лживая сука и ложится в койку с любым улыбнувшимся ей на работе идиотом. Отец же менее важен.
Мы с Лидором вместе идем в каньон. Не для покупки подарка, подарок я ему уже привез из-за границы: дрон с пультом. 89 долларов в Duty Fri. 89 долларов – и даже батарейки они не вложили в упаковку. Так в каньон мы, на самом деле, идем из-за батареек, но Лидору я говорю, что мы идем для кайфа. Получить удовольствие. А что я ему скажу? Что папа купил подарок, даже не проверив, есть ли внутри батарейки? Мало того, что папа не был там, чтобы, как принято, поднять его на стуле в день рождения, так он еще принес подарок, который не работает? Это не годится. Стерва. Вчера утром я говорю ей, дай мне прийти на праздник всего на 10 минут. Поцеловать ребенка, сфотографировать его на телефон, когда он дует на свечки, и тут же уйти. Но она сразу начинает угрожать мне запретом на свидания с мальчиком. Набирает смс своему другу-стажёру в то время, когда находится на линии со мной – я прямо-таки слышу этот стук в ухе – говорит, что как только я ступлю на ее лестничную клетку, она вызовет полицию.

Лидор хочет, чтобы мы раньше запустили дрон и лишь после этого отправились в каньон. Но ведь в пульте нет батареек, и я не могу сказать ему об этом, поэтому я говорю, что в каньоне мы заглянем в большой киоск на третьем этаже, в тот, где продаются гелиевые шарики с изображением Губки Боба и где перед входом карлица громко зазывает: «Заходите! Заходите! Что-нибудь сладкое для мальчика?» И там я куплю ему еще один подарок, любой, какой он захочет. Лидор говорит, что каньон – это класс, но раньше дрон. Мне ничего не остается, как наплести ему, что каньон рано закрывается. Мне повезло, что он еще в том возрасте, когда верят.

Три часа пополудни, а каньон переполнен. По случаю дня рождения мне пришлось отпроситься с работы на полдня, только из-за срочности это выглядит так, будто я единственный человек в этой стране, который работает. И Лидор, какой сладкий мальчик, все время смеется. Не расплакался даже тогда, когда нам пришлось долго стоять в очереди, чтобы войти. Он хочет подняться на эскалаторе, где ступеньки спускаются, для тренировки, и я иду с ним. Это хорошее упражнение для нас обоих. Мы должны двигаться быстро, чтобы эскалатор не потащил нас назад, все время прикладывать усилия, чтобы не упасть назад. Точно так, как в жизни. Одна спускающаяся по эскалатору сгорбленная старушка пытается ругаться с нами. Спрашивает, почему мы не поднимаемся, как люди. Словно через минуту она уже будет в могиле, и это то, что мешает ей; почему маленькому мальчику приспичило получить кайф в то время, когда ее ожидают лишь боли в пояснице и смерть. Я даже не отвечаю ей.

В киоске на третьем этаже карлицы нет. Только один парень, Товил, с усыпанным прыщами лицом. Я говорю Лидору:
- Выбирай, что хочешь. То, что хочешь, слышишь? Но только что-то одно. И что бы это ни было, не думай, как это дорого, папа купит тебе. Обещаю. Что же хочет Лидор?
Мальчик взволнован. Крутится по магазину, как наркоман в аптеке. Берет различные предметы с полок. Нюхает. Воспользовавшись тем, что мальчик увлечен, я тем временем покупаю 4 батарейки ААА. Прыщавый не проводит их через кассу, несмотря на то что я размахиваю купюрой перед его физиономией.
- Чего мы ждем, уважаемый? – спрашиваю я.
- Чтобы мальчик выбрал, - говорит мне Прыщавый и вытягивает изо рта нить жвачки. – Тогда я уже посчитаю вместе.
И прежде чем я успеваю что-то сказать, он утыкается в свой мобильник.
- Посчитай мне отдельно, уважаемый, - настаиваю я и заталкиваю батарейки в пакет с дроном. - Прежде чем мальчик вернется.
Прыщавый стучит по клавишам, и ящик кассы со звоном открывается. У парня нет
50-тишекелевой купюры, чтобы дать мне сдачу, и он дает мне кучу монет. Точно в эту минуту подходит Лидор.
- Что ты купил, папа?
- Пустяки, - отвечаю я, - жвачку.
- Где она? – спрашивает Лидор.
- Проглотил, - обманываю я его.
- Но глотать ее нельзя,- волнуется Лидор, - она может приклеиться в животе.
Прыщавый начинает по-дурацки смеяться.
- Ты хочешь подарок или нет? – я меняю тему. - Ну, так выбери уже что-нибудь.
- Хочу кассу, - говорит Лидор и указывает на магазинную кассу. – Хочу кассу, чтобы я мог играть с Яниром и Лири, как будто у нас магазин сладостей.
- Они не продают кассу, - говорю я. - Выбери что-нибудь другое.
- Хочу кассу, - упрямится Лидор. – Папа! Ты обещал.
- Я сказал выбрать только из того, что продается…
- Ты обманщик! – кричит Лидор и изо всей силы пинает меня ногой. – Даже мама говорит, что ты много чего обещаешь, но никогда не выполняешь.
Пинок дает о себе знать, а когда мне больно, я становлюсь раздражительным, но сегодня мне удается сдержаться. Потому что сегодня особенный день. Сегодня день рождения моего сына, которого я люблю больше всего на свете. Вернее, сегодня следующий после дня его рождения день. Стерва она все-таки.
- Сколько ты хочешь за кассу? – спрашиваю я Прыщавого, как будто это в порядке вещей.
- Это не для продажи, - он криво улыбается. - Вы же знаете. Ладно, ребенок, но Вы…
Он говорит слово «ребенок», как будто Лидор умственно отсталый или типа того, и я понимаю, что сейчас он вынуждает меня выбрать, на чьей я стороне: на его или на стороне Лидора.
1000 шекелей, - говорю я и протягиваю ему руку, - и закончим на этом.
Я спускаюсь к банкомату и возвращаюсь с деньгами.
- Магазин не мой, - увиливает Прыщавый, - я лишь работаю здесь.
- Тогда чей? – спрашиваю я. - Карлицы?
- Да, - кивает он, - Тирцы.
- Так набери ее номер, - прошу я, - и дай мне поговорить с ней. На 1000 шекелей она приобретет новую кассу. Лучше этой.
Лидор смотрит на меня, как на царя. Нет большего кайфа, чем видеть, что твой ребенок так смотрит на тебя. Это даже лучше, чем отпуск в Таиланде. Чем отсасывание. Чем вмазать кулаком тому, кто заслужил это.
- Ну, звони же ей, - говорю я и слегка подталкиваю его. Не потому, что нервничаю, а из-за сына.
Он набирает номер и отходит в сторонку. Разговаривает вполголоса. Переходит с места на место, и я за ним, как приклеенный. Лидор – за нами. Мальчик выглядит счастливым. Уже раньше, когда я только пришел за ним, он был рад, но сейчас он вообще на седьмом небе.
- Она говорит, что нельзя, - говорит мне Прыщавый и пожимает плечами, как будто это вердикт Б-га.
- Дай-ка мне ее, - показываю я ему жестом.
- Говорит, что ей это не подходит, - настаивает Прыщавый.
Я отбираю у него телефон насильно. Это смешит Лидора. Папа смешит Лидора.
- Тирца, - говорю я, - привет. Это Габи. Я твой постоянный покупатель. Ты не можешь опознать меня по имени, но по лицу ты узнаешь меня моментально. Послушай, мне нужна твоя помощь. Тысяча шекелей – и ты покупаешь новую кассу: я делаю тебе одолжение.
- А где же мой работник пробьет эту тысячу? – цедит Тирца сквозь зубы на другом конце линии. Там разговаривают еще другие люди, и я с трудом могу расслышать ее слова.
- Пусть не пробивает: что я, налоговая инспекция? Тысяча шекелей прямо в карман. Ну, что скажешь?
- Дай-ка ему телефон, - говорит она нетерпеливо.
- Кому, – спрашиваю я, - мальчику?
- Да нет же! – Тирца раздражается. - Да продавцу!
 Я передаю телефон Прыщавому. Он разговаривает с ней с минуту, затем связь прерывается.
- Она сказала «нет», - обращается он ко мне. - Сожалею.
Лидор держит меня за руку.
- Кассу, - произносит он самым милым тоном, на который способен, - ты обещал.
- Две тысячи, - говорю я продавцу. – Перезвони ей и скажи, что я предлагаю две тысячи. Тысячу сейчас и тысячу принесу завтра.
- Но… - начинает продавец.
- Банкомат не выдаст мне сейчас больше тысячи, - перебиваю я его. – Вторую тысячу я принесу завтра утром. Я оставлю тебе в залог удостоверение личности.
- Но Тирца сказала больше не звонить ей, - говорит продавец. – Она сейчас сидит в трауре по своему отцу, попросила, чтобы ей не мешали.
- Вот оно что, - я, успокаивая, кладу руку ему на плечо. – Чтобы вы не знали горя, но подумай немного, не будь дураком. Две тысячи – это много денег. Если она потом узнает, что я предложил, а ты отказался, она не погладит тебя по головке. Послушай взрослого человека. Тебе не стОит усложнять жизнь из-за такой ерунды.
Я нажимаю на кассу снизу, и она со стуком открывается. Это трюк, который я выучил, работая в «Бургер-Ранч» после армии.
«Вынь деньги», - говорю я ему, но он не двигается. Тогда я собираю все купюры и пихаю ему в передний карман джинсов.
- Так не пойдет… - возражает он.
- Пойдет, пойдет, – я подмигиваю ему. – Положись на меня, это классная сделка. Подожди меня здесь, и через пять минут я вернусь с тысячей, чтобы купюрам в твоем кармане не было скучно.
И прежде, чем он успевает открыть рот, я беру Лидора за руку, и мы спускаемся к банкомату. Иногда у меня возникают проблемы с банкоматом, но сегодня он без всяких споров выдает мне тысячу голубыми банкнотами в 200 шекелей. Когда мы возвращаемся в магазин, возле Прыщавого стоит тучный желеобразный тип с усами. Они разговаривают. Я узнаЮ его: это хозяин соседнего киоска с замороженным йогуртом. Мы с Лидором входим, и Прыщавый указывает на меня. Я подмигиваю ему и кладу тысячу на стол.
- Возьми, - говорю я ему.
Прыщавый не двигается.
- Ну, возьми уже, эй, упрямец, - я забираю тысячу со стола и пытаюсь всунуть ее в карман продавца.
- Оставь его, - вмешивается Толстый, - он же еще подросток.
- Не могу, - стою я на своем, - я обещал своему сыну, у него сегодня день рождения.
- Поздравляю, - говорит Толстый и гладит Лидора по голове, даже не поглядев на него. - Хочешь мороженого, дружок? Подарок от меня: большой бокал, со сливками, шоколадным сиропом и резиновыми змеями сверху?..
И все то время, пока он говорил, его маленькие глазки сверлили меня.
- Хочу кассу, - Лидор отходит от него и прижимается ко мне. – Папа обещал.
- И что же ты станешь делать с кассой? – спрашивает Толстый, не ожидая ответа. – Это ведь ничего особенного. У нас она лишь для того, чтобы платить обязательный налог, а ни для чего бы то ни было хорошего – это невкусно, не доставляет никакого удовольствия. Один только шум от нее. Что скажешь, если папа возьмет тебя вместо этого в магазин электроники на втором этаже и купит тебе новую игровую приставку? На тысячу шекелей ты сможешь получить самую лучшую, с бесконтактным управлением и прочими прибамбасами.
Я не вмешиваюсь, потому что это мне как раз подходит: обойдусь без балагана и здесь, и после этого, с Сильви, когда верну Лидора домой. Ведь, как только Сильви увидит кассу – она тут же устроит целое дело.
- Ну, что скажешь? – Толстый продолжает. – Нет, не хочешь игровую приставку?! Гонки, взрывы, все, что только пожелаешь.
- Кассу, - говорит Лидор и крепко-крепко обнимает меня за ногу.
- Смотри, какой ангел, - я протягиваю Толстому купюры, - давай, помоги мне порадовать его в день рождения.
- Это не мой магазин, - возражает Толстый, - я даже здесь не работаю, я просто стараюсь помочь…
- Но ты не помогаешь, - обрываю я его и приближаюсь к нему так, что мое лицо чуть не касается его, - ты только мешаешь.
Толстый пожимает плечами и обращается к Прыщавому:
- Я должен вернуться к себе в магазин. Если он начнет распускать руки, звони в полицию, - и уходит.
- Тоже мне герой. - Я кладу тысячу на стол, отключаю кассу от электросети и начинаю сворачивать провод. Когда Лидор увидел это, он захлопал в ладоши.
- Я звоню в полицию, - говорит Прыщавый и начинает набирать номер.
- Зачем? - спрашиваю я и снова отбираю у него телефон. – Сегодня день рождения, все радуются, не надо портить его.
Прыщавый смотрит на свой телефон, который сейчас у меня в руке, потом на меня и через минуту выбегает из магазина. Только бы этот день не закончился плохо.
Я кладу телефон Прыщавого на стойку и беру кассу в руки.
- А теперь мы быстро уходим отсюда, - говорю я Лидору таким радостным голосом, как будто это игра. - Возвращаемся домой и показываем маме, что ты получил.
- Нет, – Лидор топает ногами. – Сперва мы запустим дрон, а потом – домой. Ты обещал.
- Да, - объясняю я самым нежным тоном, - но касса тяжелая. Папа не может и тащить ее, и запускать дрон. Сейчас касса, а завтра, прямо после школы, пойдем в парк запускать дрон.
Лидор на мгновение задумывается.
- Тогда сейчас дрон, - говорит он. – Дрон сейчас, а касса завтра.
 Как раз вовремя. Точно в ту секунду, когда Прыщавый бегом возвращается в магазин вместе с охранником.
- Ты соображаешь, что делаешь? – возмущается охранник. Он низкорослый и волосатый, по виду больше похожий на доберман-пинчера, чем на охранника.
- Ничего, - я подмигиваю ему и возвращаю кассу на место. – Просто смешу сына, у него сегодня день рождения.
- Поздравляю, голубчик, - бросает охранник Лидору самым равнодушным голосом. – До 120, но сейчас вы с папой должны уйти отсюда.
- Да, - говорит Лидор, - мы идем запускать дрон.

В парке мы с Лидором играем с дроном. В инструкции написано, что он может подняться до высоты 40 метров, но после примерно 20 он уже не воспринимает команды пульта, его пропеллер перестает крутиться, и он падает. Лидор в восторге.   
- Кто больше всех в мире любит Лидора? – спрашиваю я, и Лидор отвечает:
- Папа!
- И как папа любит Лидора? – продолжаю я, в то время как дрон наматывает круги над Лидором. И Лидор кричит:
- Сильно-сильно!
- До неба! – кричу я – И до луны, и до звезд!
Мобильник вибрирует у меня в кармане, но я не обращаю на него никакого внимания. Это, наверняка, Сильви. Дрон над нами становится все меньше и меньше. Еще секунда, и он выйдет из самой высокой точки и упадет, и тогда мы оба рванемся на траву, чтобы схватить его. И если это получится у Лидора, он еще раз рассмеётся своим неподражаемым смехом. Нет ничего лучше в этом вонючем мире, чем смех ребенка.