1967. Втроём на двух лодках

Помёрзнув в прошлом году на северных реках, нынче мы с Таней собрались на юг, в нашу любимую дельту Волги. В компанию подговорили Наташу К., мою последнюю болезнь, грациозную и обаятельную, но плохо управляемую девчушку двадцати одного года от роду, которая не так давно вошла в нашу рижскую компанию. Её мы с Таней буквально выцарапали у родителей, взявших с нас за неё клятвенную ответственность.

В пятницу, 25 августа, я прилетел из Риги в Москву на позднем самолёте. В полночь добрался до однокурсницы Ани Ч. и завалился спать на надувном матраце. Впоследствии мне предоставили диван в Сашкиной комнате. Сашка – трёхлетний разбойник, целый день ходит ходуном и не даёт никому покоя. В Москве у меня были служебные и аспирантские дела, которые я в основном завершил к 30 августа.

31 августа – 1 сентября.
В четверг утром встретил Таню с Наташей на Рижском вокзале.
Наташа впервые ехала в дальний поход и порой проявляла неадекватное своенравие, так что в Москве её приходилось держать на цепи. В разъездах по необъятному городу она быстро уставала, и в результате мы не посмотрели ни международную выставку одежды в Сокольниках, ни фестиваль мод в Лужниках, ни Третьяковскую галерею, а только поскакали по магазинам, облетели выставку московских художников в Манеже да отсидели в «Ударнике» две серии «Теней над Нотр-Дам». А хуже всего то, что мы не завершили святое дело по перегрузке багажа с Рижского на Павелецкий вокзал, что при нашем ненавязчивом сервисе грозило печальными последствиями.

2 – 4 сентября.
Вечером отбыли на поезде в Астрахань и ранним утром четвёртого были на месте. Поезд – это вам не теплоход какой-нибудь, на вторые сутки уже приехали. Чего не скажешь о нашем багаже, который прибыл лишь девятого. Шесть драгоценных отпускных дней мы вынуждены были околачиваться в городе, что при всей его привлекательности весьма огорчало.

Конечно, для путешественника процесс важнее результата. Если вопрос сводится к результату, так это и не путешествие вовсе, а маршрут, забег, заплыв – что хотите. В результате путешествия мы имеем, в конце концов, лишь возвращение домой. Это как рыбалка, как охота, да и как сама жизнь: удовлетворение мы находим в самом процессе. А если не находим, не стоит и начинать. Другое дело, что процессом надо управлять. Но пока вынужденно сидишь в городе, у тебя ни процесса, ни управления, ни путешествия.

Разместились мы в Трусово, в гостеприимном доме Маклаковых. Погода поначалу стояла астраханская, а потом вдруг налетел северный ветер и нагнал холоду и хмари. Два дня температура даже не поднималась выше 14 градусов. Мы слонялись по городу, докупали снаряжение и продукты, приобрели целых десять коробок патронов дефицитного двадцатого калибра. Двустволку на этот раз я не взял, ограничился «ремингтоном» и малокалиберкой ТОЗ-16. Куда уж ещё-то, ведь не на заготовки едем.

«Стрелку» я тоже оставил дома, вместо неё взял гораздо более транспортабельный разборный польский швертбот «Мева» в трёх больших рюкзаках. Это моё новое приобретение, семейный подарок к 30-летию. Кто не знает, швертбот – это парусная лодка, отличающаяся от яхты подвижным и съёмным килем, который и называется «шверт». Кстати, ни шверта, ни парусного вооружения я не взял из-за малой эффективности парусов в узких протоках Дельты.

А пока в ожидании багажа мы развлекались в городе. Питались в дешёвой пирожковой. Костный бульон – по две копейки за полпорции, пирожки с ливером – пять копеек, а здоровые любительские с мясом – целые чебуреки – пятнадцать копеек. Чай тоже по две копейки, а холодный и вовсе за копейку. Посмотрели «Фантомаса», съели четыре арбуза и шесть дынь, а однажды вечером забрались в модерный летний кинотеатр «Космос» и чуть там не окоченели, глядя чешский детектив «Сокровище византийского купца».

9 сентября, суббота.
Наконец, прибыло наше снаряжение. За опоздание багажа мы содрали с железной дороги аж двенадцать рублей и четыре копейки, окупив питание в городе, вот только потерянное время окупить не удалось.

10 сентября, воскресенье.
Сын тёти Симы Лёша на своём грузовике отвёз нас на пристань и ссудил бензином. Оседлав быстроходную «Ракету», через час с четвертью мы прибыли в родимую Зеленгу. Выгрузились, отвезли багаж на почтовой тележке к пологому берегу и занялись сборкой.

Погода вокруг стояла, мягко выражаясь, неблагоприятная, вплоть до того, что временами обрушивала на нас дождь с холодным ветром, грозой и градом. По небу неслись мерзкие, невиданные в этих широтах тучи, по Бушме (это волжский рукав, на котором и стоит Зеленга) гуляли сердитые темно-жёлтые волны. На этом фоне маленькая «Мева» выглядела беспомощно, особенно рядом с горой нашего снаряжения. Было очевидно, что этой лодкой мы не обойдёмся, нужна посудина посолиднее.

Вскоре удалось найти человека, соглашавшегося дать нам напрокат большую бударку. То был береговой житель с подходящей фамилией – Волгин Василий Иванович. Пока суд да дело, начало смеркаться, и мы расположились на ночлег в ближайшей хате гостеприимных зеленгинцев.

11 сентября, понедельник.
Сегодня вдобавок к предложенной бударке появилась альтернатива – «казанка» на прокатном пункте. Цена была одинаковая, по рублю в сутки, и мы задумались. Наконец, остановились на прежнем варианте. Во-первых, бударка вместительнее: всё-таки восемь метров длины. Во-вторых, колоритнее. Что казанка? Она и в Казани казанка. Да и в Москве тоже. Конечно, она быстроходнее бударки, но мы уже нагонялись по здешним протокам на быстроходной «Стрелке» и знаем, что скорость зависит, в основном, от исправности моторов, а не от лодки. К тому же остроносая и тяжёлая бударка лучше преодолевает всякие водяные заросли, чем спортивные плоскодонки. Правда, для нашего мотора транец у бударки был высоковат, но ничего: пока хозяин не смотрел, я его подтесал топориком, и мотор сел отлично.

 Сегодня выглянуло солнышко, подтвердив нашу примету: если не отступать перед непогодой, то вынуждена отступать она. Накупив свежих продуктов, мы загрузили бударку, накрыли поклажу перевёрнутой вверх дном «Мевой» и в 18 часов оттолкнулись от берега. Гружёная бударка с одной «Москвой» шла довольно резво. Прекрасная природа окружила нас: безмятежные воды с замершими в них отражениями живописных раскидистых ив, колеблющимися от наших волн.

Вообще деревья для восприятия так обычны, так примелькались с детства, что мы почти не обращаем на них внимания. Но если посмотреть свежим взглядом – как они удивительны и как красивы! Без них Земля сразу потеряла бы половину своей прелести. В их облике есть что-то фантастическое, величественное, прихотливое, безмолвно-ветвистое и не очень даже понятное.

Многое привычное, примелькавшееся начинает удивлять, если внимательно присмотреться. А вода? Разве она не удивительна? Какое благо заключено в ней для глаз и для души! Река, озеро, морской берег – в чём ещё есть столько отрады? Человек всегда стремился к воде. Изобилие воды, конечно, таит опасность – бушующий океан, наводнение, цунами, – но когда она в гармоничном спокойствии сочетается с твёрдой сушей, с тем же великолепием царственных деревьев, которые её пьют и в ней отражаются, – что может быть благодатнее! Вот в этой гармонии и заключено главное очарование Дельты.

Отъехав недалеко, мы выбрали приличный бережок и остановились на ночлег. Наконец, началась походная жизнь. Вечно мы до Дельты долго добираемся, и в результате на самое вкусное остаётся мало времени. Вот и теперь: от отпуска осталось всего две недели, хотя на этот раз мы приехали на поезде, а не тащились сначала на теплоходе, а потом на лодке с хромыми моторами.

Очень быстро темнело, мы скорее набрали палок, разожгли костёр, быстренько сварили ужин и расположились было поесть, нарушив святую туристскую заповедь: не поставив палатки, не отвлекаться. Поэтому закрапал дождь, мигом согнав нас с насиженных мест и заставив в темпе соорудить домик. А потом уж сели пить кофе. Кофе получился крепким, и мы долго не могли уснуть.

12 сентября, вторник.
Встали только в половине десятого. Сделали зарядку, приготовили завтрак – суп из концентрата, помидоры, виноград, кофе, хлеб, – к одиннадцати часам поели. Выяснилось, что термометр забыли у тёти Симы. Не везёт нам тут с термометрами. Словно природа сама сопротивляется: хотите быть наедине со мной – нечего глядеть на приборы, включайте свои ощущения. Так что ориентировались на глаз. А на глаз было 23 градуса.

Я сел заполнять дневник, потом занялся мотором, который вчера, по обыкновению, малость барахлил, остальные матросы мыли посуду и собирали лагерь. Затем съели почти целый большой арбуз и в 17 часов отправились в дальний путь, который и сегодня оказался не слишком дальним. Через час прибыли в посёлок Малый Белинский, очень милый, уютный, похожий на Бакланий.

В посёлке тщетно поискали помидоров и хлеба и уехали около семи вечера. Неподалеку увидали впадающий справа ерик и в его устье, на пригожем берегу, поставили лагерь. Похоже, здесь до нас кто-то жил, но вокруг было достаточно чисто. Совсем уже впотьмах я поймал шесть подлещиков, и на ужин мы имели жареную рыбу, остатки помидоров и хлеб с чаем.

Погода нынче была преимущественно безоблачной, ветер средний, комары беспокоили несильно, мотор изредка взвывал на полных оборотах, самочувствие у всех хорошее. Из людей на реке попалось несколько бударок с охотниками.

13 сентября, среда.
Я встал в семь и, недолго думая, занялся рыбной ловлей. Девушки ещё спали. Ловились окуньки. Потом ко мне присоединилась Наташка и на новенького выловила двух здоровых окуней. Выбрав самого маленького окунька, я забросил его в качестве живца, и его схватила щука, тут же перекусившая капроновый поводок. Тогда я предложил ей металлический, однако это её не образумило: она оборвала леску. Но и этого ей показалось мало – она нашла подлещика, сидевшего на другой удочке, и увела его вместе с крючком и поводком. По этому случаю приютивший нас бережок был назван Берегом Непойманной Щуки.

В десять часов девочки кулинарили, в одиннадцать был завтрак – окуни, запечённые на рожнах, кофе и хлеб с маслом. Потом поехали осмотреться. Наш ерик соединял два банка, текущих в море, к Зюдостинским островам. Неподалеку наткнулись на рыбоприёмку и разжились четырьмя приличными рыбами: сазаном, лещом, линём и сомиком.

Немного покатались по банку в поисках более вдохновляющего места для лагеря, но ничего подходящего не нашли. Обедали свежайшей и вкуснющей жареной рыбой. Вечером я чинил реверс у двигателя, пытаясь возвратить ему утраченное здоровье. На ужин была наваристая уха из рыбьих голов, чай с дымком и хлеб с джемом.

Сегодня безоблачно, ветер слабый. С утра было градусов двадцать, днём под двадцать восемь, вечером около восемнадцати, вода на ощупь девятнадцать. Я уже не думаю, что заметно уступаю термометру в точности показаний. Вот ещё попробовать ездить без часов, глядишь, научишься и время определять на глаз.

Самочувствие Наташи так себе, у Тани разболелась голова, у меня по щеке пошли какие-то болячки. Проходим период акклиматизации. В качестве чрезвычайного происшествия было зарегистрировано ночное купание Натали, которая внезапно вылезла из палатки и плюхнулась в незнакомый омут. Слава Богу, обошлось без утопления и травм. А ведь там, помимо прожорливых щук и белуг, могли оказаться острые коряги и остовы затонувших кораблей. Импровизация, как известно, – вещь хорошая, но только когда она заранее подготовлена и тщательно отрепетирована.

14 сентября, четверг.
Из-за ночных забав встали только в десять, а позавтракали и вовсе к часу дня. Ели жареного сазана, хлебали арбуз и кофе. До пяти вечера работали и развлекались в лагере, потом поехали исследовать попадавшиеся вчера покинутые стоянки туристов-москвичей, а также поискать место для баньки. Стоянки были совсем неплохие, но уж больно захламлённые, что в условиях девственной Дельты было просто невыносимо. Найдя приличный заливчик, Тань и Нат наскоро помылись, а я со своим больным лицом не рискнул, прохлаждался в лодке.

Потом обследовали близлежащие ерики, погоняли кашкалдаков, но на ружейный выстрел они не подпустили. Почему я не воспользовался мелкашкой, летопись умалчивает. Вернулись уже затемно, поужинали чаем и хлебом с конфитюром. Остававшийся в лагере несъеденный линь нас не дождался и малость подпортился. Дельта ревностно следит за тем, чтобы гости питались исключительно свежей рыбой.
В девять забрались в палатку и пели песни. Потом Наташка ушла в лес и долго не возвращалась, пришлось идти её искать. Нашли, доставили под конвоем на место.

Сегодня погода была безоблачной, 25-28 градусов, к вечеру 18, ветер слабый. Комары не беспокоили. Мимо никто не ездил. Самочувствие Наташи так себе, у Тани болит голова, у меня – морда лица.

15 сентября, пятница.
Поскольку спали опять плохо, встали опять поздно, аж после десяти. Так что нечего потом жаловаться на самочувствие и больные головы. Ночью надо спать, а утром вставать, тогда и головы будут свежие.

Погода сегодня попрохладнее, где-то 21 градус, лёгкие облака, ветер средний. Сварили супчик, кофе, намазали хлеб джемом, позавтракали. В половине третьего поехали с Натом на поиски хорошего острова, а Тань остался хозяйничать и сторожить «Меву». Проездили мы до вечера, подстрелили двух египетских цапель по 350 граммов, срезали и заменили штифт у мотора и нашли несколько симпатичных местечек, которые всё же были забракованы. Большой выбор порождает привередливость.

Цапель сварили «в системе мяса», то есть для второго, чтобы не переварить, но бульон всё равно получился знатный. Ко сну отошли часов в одиннадцать. Самочувствие у всех как будто поправилось, комары не досаждали.

16 сентября, суббота.
Спустили «Меву», навесили на неё мотор. Собрались с Таней ехать к рыбоприёмке – отправить письма, купить хлеба и другой какой снеди. «Мева» после устойчивой бударки кажется очень хлипкой и вёрткой. Оттолкнулись от берега, мотор взревел, лодка заскользила, выходя на глиссер, и тут из швертового колодца в кокпит фонтаном брызнула вода. Вот тебе и раз! Оказывается, на ней без шверта не только под парусами, но и с мотором не очень-то покатаешься. Или надо чем-то затыкать швертовую щель. Пришлось возвращаться и ехать на бударе, перевесив на неё мотор.

Добрались до рыбоприёмки, а магазин как раз уплыл в Зеленгу за товаром, и мы поживились только рыбой: четырёхкилограммовым сазаном, щукой кило на два с лишком да судачком кило на полтора. Гостям Дельты, как всегда, всё это предоставляется бесплатно, в дар от рыбаков и щедрой каспийской природы. Может, и не всем подряд, но таким симпатичным и обходительным, как мы, – непременно. Тем более что мы этим не злоупотребляем.

Укомплектовавшись рыбой, покатались окрест и нашли подходящую для жизни систему ериков с отличными островами. Особенно понравился один – большой, живописный, с громадными ивами, на который  вечером мы и перебазировали лагерь. За буйный, непричёсанный вид мы назвали этот остров Косматым. Фасад его выходил в широкий залив, за разлапистыми вётлами раскинулась просторная площадка для лагеря, а далее шёл заросший бурьяном и плющом ивовый лес, похожий на джунгли. По берегам имелись удобные для рыбалки подходы к воде.

Мы поставили палатку, поужинали, попели песни. На вечерней зорьке поблизости наблюдали массированный перелёт уток. Поскольку они обычно придерживаются постоянных маршрутов, такое соседство открывало благоприятные перспективы для охоты. Так что остров, похоже, был не только красив, но и удачно расположен.

17 сентября, воскресенье.
Утром занимались хозяйственными делами: расчищали проходы, таскали сухие стволы и ветки, рубили и ломали их на дрова. Потом Тань делал подсачек и подъёмничек, я снаряжал спиннинг и донки. Закончив с делами, сварили овощной суп и кофе, пообедали и поехали поискать мелководье для ловли живцов, но поблизости такового не обнаружили.

Вечером, к семи часам, отправились на «Меве» под вёслами в зону утиного перелёта. Остановились на протоке, ограниченной двумя стенами высокого тростника, в одной из которых и спрятались. Перелёт был активен и быстротечен. Утки, летевшие небольшими стайками, появлялись из-за гряды тростника, стремительно проносились над протокой и скрывались за тростником другого берега. Времени на выстрел была всего одна секунда.

Я открыл пальбу и подбил утку, она шмякнулась в воду, но из-за одной птички покидать засидку не хотелось. Так она и сгинула, а больше подстрелить никого не удалось: починенный «ремингтон» снова клинил, рвал и не выбрасывал гильзы. А девчонки подтрунивали песенками:

Весёлый Фред стрелял утей,
Он бил дуплетом и триплетом,
А «ремингтон» на сто частей
Нахально гильзы рвал при этом.

Уже стемнело, но мы решили обогнуть Перелётный остров с другой стороны в поисках более удобного места для охоты. При нехватке времени подобные затеи нередко выходят боком. Вот и теперь: заехали в длинную, не имевшую ответвлений Ложную протоку, по которой я и грёб почти сорок минут. Выехали в банк в незнакомом месте. Но, несмотря на темноту, я сориентировался и быстро нашёл вход в Нашу протоку, и по течению мы за десять минут доплыли до своего острова. Наскоро состряпали нехитрый ужин из горячего чая и хлеба с джемом и заснули до утра.

18 сентября, понедельник.
Как известно, день тяжёлый. Проснулись рано – встали поздно. А почему? Да всё равно проспали утренний перелёт, который вчера запланировали. Делать нечего –  перепланировали на вечер. А днём приводили остров в цивилизованный вид, занимались хозяйственными делами и рыбалкой. Я поймал приличную щуку килограмма на два и маленького щурёнка, потом съездил на рыбоприёмку и привёз хлеб, сахар, джем, конфеты и пряники. Тань скакал от радости, особенно по поводу пряников. Вечером отправились на двух лодках на ближайший остров за всевозможными кольями, палками и рогульками.

Пока вырубали палки, наступило время перелёта, и, не возвращаясь домой, мы свернули в Охотничью протоку. Там оказалось, что не взяли антикомарин. А поскольку дамы не захотели отдавать за так свою кровь летучим вампирам, то и поплыли на «Меве» домой за спасительным средством. Я же на бударе остался маскироваться в засидке.

Когда они вернулись, то не сразу меня обнаружили, настолько я слился с окружающей местностью. А обнаружив, пришли в восторг от моего маскарада. Зато сами во время перелёта служили чем-то вроде пугала, разъезжая на яркой «Меве» посреди протоки и пытаясь своим устрашающим видом отгонять летящих уток в мою сторону. Утки же не поддавались на провокацию и в основном летели над Мевой с девчонками, словно чуя их безобидность.

Треклятый «ремингтон» разорвал три гильзы, после чего каждый раз приходилось снимать ствол, а возможная добыча, естественно, пролетала как раз в этот момент. Не причинив птичкам никакого вреда, мы вернулись восвояси. Поужинали и завалились спать, поклявшись встать в шесть часов на утренний перелёт, чтобы повторить попытку. А где-то в Риге лежала без дела моя безотказная двустволка.

19 сентября, вторник.
Просыпаемся в три часа. Это рановато. Засыпаем обратно. Но вот звенит будильник. Делаем вид, что спим. Но он звенит долго и настойчиво.
«В палатке кое-кто начинает копошиться, но не я, – пишет дежурный летописец Нат. – Я сплю. Просыпаюсь от: 1) холода; 2) тоски; 3) одиночества. Так и есть – они смылись. Вдали слышна пальба. С таким усердием они перестреляют всех уток. Вылезаю из палатки. Всё дрожит от холода. Костёр тоже дрожит и не горит. Плюю на костёр, начинаю чистить рыбу. Удовольствие ниже среднего. Плюю на рыбу, начинаю разжигать костёр. Наконец, загорелся. Тут и охотники приехали. Привезли двух селезней, третьего подбитого не нашли. Пьём чай. Потом Тань и Фред продолжают превращать наш остров Косматый в цивилизованный рай, а я чищу-таки рыбу».

Однако с рыбой – а это была вчерашняя щука – у Наташки не заладилось. Почистить-то она её почистила, но пошла ополоснуть в речке и упустила. Только её и видели. Бережок крутой, вода тёмная, уже холодная – градусов четырнадцать, воздух тоже не больше пятнадцати, – проще новую поймать. Только вот придётся её опять чистить, а эта была уже такая чищеная…

Но этого мало. Проспавший охоту Нат вслед за щукой утопил в омуте подаренный Аней в Москве отличный нож. А после этого спалил на сковороде последнего щурёнка. Так что завтракали мы впроголодь, а не наевшись, рассердились и поехали на охоту к морю. Там-то охота круглый день, там дичь жирует, а возле нас лишь дважды в сутки пролетает на бешеной скорости.

Миновали рыбоприёмку и дальше ушли влево, до раскатов, а там и море за грядами камышей. Проехали до конца протоки, по пути подстрелили парочку цапель. На море было холодно и просторно. Оно расстилалось до горизонта, и ещё дальше, до самого Ирана.
 
В Иран мы не поехали: бензина не хватит. Сделали ряд снимков, полюбовались на далёкий пожар, поймали стайку мальков и поворотили назад. Вскоре наткнулись на целое стадо кашкалдаков. Я вылез из лодки на подвернувшийся песочек, прокрался за чаканом и открыл огонь. Один кашкалдак пал смертью храбрых, остальные разбежались и разлетелись, но сели неподалёку. Тань работал спаниелем, отважно продираясь сквозь камыши.

У нас на прицепе болталась «Мева», которую мы не рисковали оставлять дома без присмотра. Я оседлал её и поехал в обход. Обманув бдительность неприятеля, выплыл с другой стороны зарослей и одним выстрелом уложил трёх замешкавшихся кашкалдаков. Теперь трофеев было достаточно, больше уж нам не съесть, и мы стали выбираться из лабиринта приморских зарослей в обратный путь.

Лично я полагаю, что губить живое существо допустимо лишь для пропитания или в порядке самообороны. Поэтому мне не по нутру спортивные состязания на количество добытых килограммов. Это не спорт, а мелкое хулиганство. А в последнее время вошла в моду заграничная забава – ловить рыбу и отпускать. Глядишь, скоро будут стрелять дичь, а потом её лечить и выпускать на волю. Цирк, да и только. А элементов спорта достаточно и в обычном промысле. Кому мало, может стрелять в тире. А живую рыбу покупать в магазине, а потом ловить у себя в ванне.

На обратном пути забарахлил мотор, а после попыток привести его в чувство вообще затих. Тогда Нат пересел в «Меву», а мы с Танем устроились в бударе возле уключин и заработали вёслами. Путь неблизкий, да ещё против течения, так что ехали долго, хотя и гребли исправно.

Когда выбрались на свою протоку, уже стемнело, вылезла луна, и разлилась такая тишина, что говорить хотелось шёпотом. Черные силуэты деревьев на синем в звёздных дырках небе устраивали театр теней: то одна фантастическая фигура, то другая. Вот несколько ракит образовали ветвями силуэт зайца с длинными ушами. Пока мы на него дивились, впереди замаячил наш остров Косматый.

Подъехали, выгрузились, разожгли костёр, слегка поужинали. Дичь оставили на завтра. Посидели у костра, погрелись, порассказывали байки, а к часу ночи пошли спать. Сегодня было прохладно, к вечеру вообще градусов десять, небо с лёгкими облаками, ветер средний. Трофеи потянули на 4,8 кг. Комары почти не беспокоили.

20 сентября, среда.
Сегодня день удивительно приятный, совершенно безоблачный и безветренный. Температура с утра и к вечеру 13, днём 19 градусов. У нас царило полное изобилие. Птичь была ощипана, опалена и приготовлена. Тем временем я рыбачил весьма удачно: выловил трёх щук, трёх окушков и двух жерешков, всего 5 кг.

Щуки были зажарены, окуни запечены в собственных шкурах, а жерешки посолены и подвешены на предмет вяления, – иначе мы бы их не одолели. Решили никуда не ездить. День пробежал в кулинарных и хозяйственных хлопотах, но при такой погоде и на такой природе это не в тягость. Вечером долго сидели у костра и пели песни.

Сегодняшний паёк наш был таков: на завтрак – дичь во всех видах, а также кофе, на обед – пол-арбуза, на ужин – рыба печёная и жареная, чай с хлебом, джемом и пряниками, а ещё портвейн. Самочувствие у всех нормальное, комары вечером слабо беспокоили в течение не более полутора часов.

21 сентября, четверг.
Тоже был красивый день, ещё на градус потеплее, но с лёгкими облаками и небольшим ветром. Обильно отзавтракав птичьим супом, жареной дичью и рыбой, неизменным кофе, занялись всякими делами, собираясь поехать в баню, которую предстояло ещё найти. Я повозился с неработавшим мотором, наладил его, и к двум часам все были готовы.

Выехали в ближайший раскат, где было твёрдое песчаное дно и достаточно мелко, чтобы не утонуть. Но бррр… вода не более 14 градусов. Тогда решили мыться в лодке. А надо сказать, бударка – лодка уникальная, подходит даже для этого. Посреди её корпуса имеется отсек для живой рыбы, закрытый съёмной крышкой-сиденьем, с дыркой для заполнения водой и затычкой. Вода, правда, та же самая, речная, но если плеснуть туда ведёрко кипятка, то получится отличная ванна.

Однако кипятка у нас с собой не было, и мы мылись в сухом отсеке, причём я выступал первопроходцем. «Он дико вскрикивал, когда из губки его поливали забортной водичкой, – писал дежурный летописец Тань, – но мужественно мылся и даже вошёл во вкус настолько, что вылез за борт и, повизгивая, хорошенько ополоснулся». А что мне четырнадцать градусов? Я и при шести, бывало, купался в алтайских и байкальских речках.

Потом помылась и остальная матросня, однако все три головы остались немытыми: для голов вода показалась всё-таки холодноватой, хотя народная пословица и требует держать голову в холоде. Но это же на воздухе, а не в воде. Мы, в конце концов, не моржи какие-нибудь, даже не тюлени. А пока мы полоскались, за нами из отдалённых кустов подглядывал какой-то посторонний рыбак, но навряд ли углядел что-нибудь путное, без бинокля-то.

Вернулись на остров, доели арбуз, закусили жареной дичью. Насытившись, я пошёл по берегу спиннинговать, а девочки занялись приготовлением блинов и других вкусностей на ужин. Возня с едой отнимает у путешественников массу времени, но мы, как заметил проницательный читатель, не любим суеты и равно ценим все минуты благословенного единения с природой, будь то рыбалка, охота, скольжение по воде, оборудование лагеря, посиделки у костра, приготовление пищи или её употребление.

На сей раз девчата только развели тесто, а уж процессом изготовления блинов занялся я, когда вернулся с рыбалки. Принёс двух жерешков на 400 и 500 граммов, трёх окуней, из коих больший тоже тянул на полкило, и щучку на 700 граммов. Всего два с половиной килограмма. Жерешков зажарили, окуней зарожнили, из щучки приготовили заливное блюдо на завтрак.

Блины вышли отменные, с заварным кремом они шли отлично. Неплохо проходил и птичий суп, не говоря уж о печёной рыбе. После вкусного ужина долго пели песни, но посреди концерта на Наташку напала хандра, она нахохлилась и ушла спать в палатку. Мы же с Таней угомонились только в полночь, благо комары бездействовали.

22 сентября, пятница.
Только мы собрались воспринять своими чистыми кожами свежий загар, как образовался пасмурный день. «А я предупреждал», – говорю я, поскольку накануне предсказывал перемену погоды. Короче, пятница есть пятница, хоть и не чёрная.

Тем не менее мы позавтракали птичьим супом, заливной щукой, блинами с заварным кремом, запили кофеем, а потом ещё испекли в золе картошку. Поев, занялись вчерашними делами: я рыбалкой, а девчонки приготовлением блинов. Я поймал судачка и пару окушков общим весом 1 кг, и тут меня позвали на блины. Большая обжорка продолжалась: наелись блинов и закусили жерешками. Всем бы такая пятница.

Мотор вчера опять барахлил одним цилиндром, и я углубился в диагностику и ремонт. Возился до сумерек. Тань пытался закидывать спиннинг, но в полумраке запутал леску. Тут совсем стемнело, и Наташке захотелось покататься на «Меве». Я поехал её выгуливать, а Тань смотрел в затухающий костёр, грустил в тихом одиночестве и слушал попискивание всяких мышек.

На ужин поджарили рыбок нового улова, а также пекли картошку и доедали блины с чаем. Комары не кусались, все чувствовали себя нормально и пели под мою гитару много-много хороших песен. Завалившись спать, ещё слушали по приёмнику оперные арии.

23 сентября, суббота.
Вот сегодня выдался денёк хороший, загоральный. Хоть и не жарко: с утра градусов четырнадцать, днём до восемнадцати, к вечеру шестнадцать, вода около тринадцати. Поднялись в девять, я отправился рыбачить, девчонки готовили завтрак. На завтрак были окуни, овощной суп из концентрата, блины с джемом и кофе.

Поели к двенадцати, и я снова поехал на Меве ловить рыбку, а дамы занялись хозяйством: заготовили дрова, согрели три котла воды и вымыли головы. И легли загорать: скоро уже по домам, надо возвратиться в достойном, коричневом виде. Я же поймал щучку, жерешков и окуней, всего полтора килограмма. Пообедали окунями, печёной картошкой, выпили кофе с блинами и к пяти часам поехали к морю на охоту.

По случаю субботы в охотничьих угодьях стояла канонада. Я подбил цаплю, но она спряталась в крепь, и мы её не достали. Потом подстрелил бекасика и поплыл на Меве по кашкалдаков, но тех уже распугали двенадцатикалиберными пушками. Эти чудо-стрелки едва не подстрелили за компанию и Ната с Танем, обсыпали их дробью на излёте. Вся дичь попряталась, и мы остались фактически без трофеев. Вот уж, право, выбрали день для охоты.

Однако время шло, солнце закатилось, и возвращались мы уже в кромешной темноте. Правда, по этим зачарованным протокам и ночью плыть приятно, особенно когда в конце пути тебя ждёт обжитой живописный остров с уютным лагерем.

Банк проехали благополучно и свернули к Нашей протоке. Луны почему-то не было, только звёздное небо подсвечивало очертания берегов, и после нескольких поворотов девчонки решили, что мы не туда плывём. Сначала тихо, потом громче стали роптать, внушая мне, сидевшему за рулём, что я сбился с пути, что надо, пока не поздно, поворачивать назад. Я спрятался за треском мотора и не отвечал, будучи уверен в правильности курса. Но в команде назревал бунт, и я был вынужден пару раз огрызнуться. Команда обиженно примолкла и затаилась.

Мотор мерно стрекотал, бударка резала тёмную воду, сзади на верёвке послушно бежала «Мева», с двух сторон высились черные зубчатые кроны деревьев. И вот по левому борту на тёмно-синем фоне неба появился чёрный силуэт зайца, на коего я и указал нахохлившимся девицам. Тут уж они успокоились, признав мою правоту, и через пять минут мы подчалили к своему острову. Только тогда вылезла откуда-то обглоданная луна и тускло осветила нашу поляну. Мы развели огонь, поужинали жареной щукой, печёными окунями, блинами с джемом и чаем и завалились спать, надеясь проснуться завтра в половине шестого на утреннюю зорьку.
Сегодня днём были лёгкие облака, ветерок средний, к вечеру стих. Здоровье у всех в норме, комары не беспокоили. Пошли последние денёчки.

24 сентября, воскресенье.
Проснулись с опозданием, в половине седьмого. Как поётся в весёлой песне, «На фронт я прибыл с опозданьем, в три пятнадцать, – война давно уж началась». Я кинулся к бударке, девчонки за мной. Но наша спешка оказалась напрасной: уток не было. Видимо, зная опасность выходных дней, они затаились ещё в пятницу и до понедельника показываться не собирались.

Но нас разве остановишь? День занимался преотличный, и мы решили попозже податься в приморские охотничьи угодья. А до того я удил рыбу с перерывом на завтрак, который состоял из грибного супа (из концентрата) со вчерашним бекасом, печёных окуней, оладьев с джемом и кофе. Я выловил очередные полтора кило рыбы, и в 16 часов мы отправились к морю.

Сначала следовали по банку, потом углубились в раскаты с прозрачной морской водой, с мелями то слева, то справа, с длинными водорослями, наматывавшимися на винт. По дороге снова подстрелили какого-то птенчика. Впереди шла чужая бударка, указывая нам путь среди зарослей и заодно слегка их разгребая.

Просторы бескрайние – камыш и вода. Впереди, в море, показался остров Зюдостинский, весь заросший ивовым лесом, какой-то неожиданно высокий на вид. Охотники в основном уже разъехались, и вокруг нас по зарослям камыша и прогалинам чистой воды мелькало множество всяких птиц – кашкалдаков, уток, нырков, гагарок…Глаза у нас разбежались, руки затряслись в экстазе, оружие заблестело в предвкушении стрельбы, да не тут-то было: шибко они проворные – одни сигают в камыши, другие в мгновение ока исчезают под водой. Вся надежда на мелкашку, которая бьёт тише и дальше.

Наконец, я подстрелил какую-то крупную коричневую птицу, но подранок уплыл. Уже прилично отъехав, снова наткнулись на него, и я тут же всадил в него заряд дроби, но глупый утяк занырнул помирать на дно и больше не вынырнул.

Мы выключили мотор и затаились в камышах. Вокруг всё пищало, шуршало, трепыхалось и чавкало. Целые стаи скрывались в зарослях буквально в двух шагах от нас. Чуть кто высунется, заметит малейшее движение руки – и мгновенно занырнёт или спрячется снова. Я пересел в «Меву» и поехал на вёслах по окрестностям. Она не такая громоздкая, как будара, более маневренна и почти бесшумна. Несколько птичек подбил, но ни одну не достал. Пока положишь ружьё, да возьмёшься за вёсла, да подъедешь – уже и не видать, куда делись трофеи. Как всегда, не хватает собаки.

Вернулся, взял Таню. Она гребёт, я сижу на носу с ружьём на изготовку. Бах! – подбил хорошую гагарку, кило на полтора. Эта не ушла. Возвратились к бударке. Нат в одиночестве уплетал обеденные бутерброды и сочинял на нас пасквили. Мы похвалились добычей, присоединились к трапезе, а потом я подстрелил ещё двух кашкалдаков. Этого нам было довольно: отпуск кончается, успеть бы всё съесть. К тому же скоро сказка сказывается, а в реальном времени уже седьмой час, солнце катастрофически снижается к горизонту, а путь и далёк, и долог.

В зарослях срезали штифт, и одновременно в баке кончился бензин. Я залез в «Меву», откуда доступнее нижняя часть мотора, Тань тем временем переливал бензин и масло из канистр в бак. Починились, завелись, поехали. А сумерки сгущались. Вокруг со всех сторон торчали шапки камышовых островов, сливаясь чуть подальше в сплошную тёмную стену, и найти проход к банку становилось проблематично.

Мотор тарахтел, длинный нос будары раздвигал камыши, лавируя между плотными зарослями, сзади на палке с верёвкой ползла «Мева», а я сверял азимут по компасу и поглядывал в бинокль на огонёк маяка, который должен был оставаться справа. А кроме него, ничего уже не было видно вокруг, и только сознание того, что он очень далеко, сдерживало наше желание поехать к нему в поисках спасения.

Напряжённо вглядываясь в темноту, продираясь сквозь камыши и водоросли, путаясь в каких-то сетях, мы вдруг носом наехали на высоко торчащую толстую палку с метёлкой на конце и издали торжествующий вопль: веха! Значит, чутьё меня не подвело и вывело прямо в банк. Конечно, помог и компас, но в одиночку навряд ли он бы справился.

Дальше уж мы не заблудимся. Скоро костёр, вкусный ужин, тёплая палатка... Девушки на ходу сочиняли стихи:

Весёлый Фред завёл мотор,
Таранил заросли и мели,
Наш банк впотьмах нашёл на спор,
А мы и пикнуть не успели.

– Но стойте же! – воскликнул я, оглянувшись назад. – Мы потеряли «Меву»!
За кормой сиротливо волочилась по воде перевитая верёвкой буксировочная палка. Наша изящная лодочка не выдержала бесцеремонного обращения и уткнулась где-то в очередной камышовый куст. Где? Теперь ищи-свищи, в ночи-то.

Крутой разворот, и мы покидаем столь счастливо обретённую дорогу к дому. До боли вглядываемся во тьму. Камыш, вода, трава… Сеть! Едем вдоль, потом обратно. Безнадёжность предпринятого розыска становится всё очевидней. Снова ткнулись в сеть, проехали немного, оказались на мелководье, мотор зарычал, цепляясь за дно, еле выбрались. Куда теперь ехать – неизвестно. Надо возвращаться, но где этот банк и эта веха? Еду по наитию, и мой внутренний компас снова выводит лодку прямо в банк. Но на этот раз не слышно возгласов радости. Мы согласились бы ночевать в бударе, лишь бы наша хорошенькая лодчонка качалась рядом.

Около одиннадцати добрались до дома. Какой же у нас чудный остров! И как здорово, что можно после всех приключений запалить костёр, согреться, успокоиться, попить чаю, поесть жареной щуки, печёных окуней и залезть в уютную палатку…

Обсудив ситуацию, решили завтра утром заехать на рыбоприёмку и оповестить рыбаков о нашей утрате, да и самим отправиться на поиски. Ночью тревожно прислушивались, не поднимется ли береговой ветер, который запросто может унести утлую лодчонку в море, и тогда уже конец. Хорошо ещё, что в приморских раскатах, где она застряла, много камыша и почти нет течения.

Прошедший день был безоблачный, с утра градусов двенадцать, днём восемнадцать, после захода солнца четырнадцать, вода около тринадцати. Ветер слабый, в море умеренный. Комары не беспокоили, здоровье у всех в норме. Общий вес добычи – три с половиной килограмма.

25 сентября, понедельник.
Последний день в Дельте. Безоблачно, лёгкий ветерок, с утра градусов четырнадцать. До завтрака съездили на рыбоприёмку, подняли панику насчёт «Мевы». Позавтракали печёной на рожнах рыбой, а в золе – картошкой, оладьями с джемом и кофе. После завтрака отправились на поиски. Повторили весь вчерашний путь, объехали много раскатов и култучин, глядели во все глаза, аукали и звали, и «Меву» всё-таки нашли. Она сиротливо стояла, прижавшись к камышовому островку. О радость!

Всё-таки, как ни крути, а нам везёт. А почему? Да потому, что мы не пасуем перед препятствиями, расставленными на пути к везению. Не так-то нас просто запугать, остановить, обратить в бегство. Мы упорно, хотя непринуждённо и неторопливо, с шуткой и песней, гнём свою линию. И куда ей, спрашивается, деться? Мы обкладываем её флажками, и она устремляется в нужном направлении. А если где-то она и выскользнет в неуправляемую зону, то не будем воздевать руки к небу и отдаваться на волю рока, а опередим её и снова выставим флажки, направляя её в желаемое русло. Ведь главное – иметь и чувствовать струну, которая, звеня, ведёт тебя по жизни. И не сваливать свои проблемы на других людей, на погоду, на обстоятельства, на невезуху. Иначе ничего не получается, всё рассыпается, и все виноваты. Конечно, женщины есть женщины, они теряют порой присутствие духа, но я-то – другое дело, и потому они готовы ехать со мной на край света.

По пути домой мы заехали на рыбоприёмку и оповестили экипаж о том, что нашли «Меву», чтобы они больше не беспокоились. Дома плотно пообедали и принялись за демонтаж лагеря. Девчонки демонстративно хныкали. Как же неохота уезжать отсюда, покидать этот милый, уютный, обжитой до комфортабельности остров и всю эту красивую, удивительную, завлекательную страну под названием Дельта Волги, где можно вести такой вольготный, независимый, радостно-праздный, но не расслабленно-курортный, а деятельный и самостоятельный образ жизни! Здесь так много простора и так мало людей, такое щедрое солнце, обилие воды и заманчивых лесистых островов! Здесь так легко реализовать свои романтические наклонности, ощутить себя первопроходцем, открывателем земель, Робинзоном или хоть Пятницей на необитаемом острове, охотником в дебрях Амазонки…

Но, в отличие от той же Амазонки, это очень добрый край, созвучный человеку, хотя и он требует внимательности, уважения, дружеского расположения, даже любви, и наказывает за беспечность, грубость, фамильярность и самонадеянность. И открывает свою широкую душу навстречу такой же душе. И ты чувствуешь своё единение с ним, слияние в одном неторопливом и величавом движении, которое называется, может быть, Волга, а может быть, Жизнь. И, преодолев в себе суетность городского жителя, ты растворяешься в этой природе, тебе уже не надо противостоять ей, потому что вы заодно. Вот это – то непередаваемое чувство, которое я мало где испытывал, а в такой полной мере – нигде больше. И потому я приезжаю сюда снова и снова.

Собравшись и погрузившись в лодку, по вечернему штилю мы отчалили в обратный путь, помахав на прощанье Косматому острову. Подробности возвращения не остались ни в дневнике, ни в памяти. В Зеленге вернули бударку Волгину, рассчитались и на «Ракете» укатили в Астрахань. Там приобрели билеты на поезд до Москвы, запаковали и отправили багаж, погуляли денёк по городским рынкам и паркам, закупили помидоров, арбузов и дынь, попрощались с родственниками, и – ту-ту! – на зимние квартиры. Когда-то мы вернёмся? Загадывать не будем, но вернёмся непременно.