Невинный убийца

 Теплая и уютная атмосфера витает на пешеходных улицах в Новый год. Народ с семьями или с друзьями выходит на улицу, некоторые в праздничных костюмах, некоторые с алкоголем, но обязательно веселые и немного бесшабашные, поздравляющие с праздником любого, кого встретят, пусть даже они встретились впервые и вряд ли ещё раз свидятся. Редко можно увидеть одиноких людей, и не оттого, что их мало, а потому что их никто не видит, они сливаются с толпой.

 Мне как-то довелось оказаться в этом беспорядочном дружном потоке в большом городе. Люди вокруг были совершенно раскрепощены, даже те, кто обычно предпочитают маленькие компании близких людей. Смех и добродушие наполняли каждого, кто вмешивался в это бесконечное течение. Гирлянды и другие украшения указывали путь следования и вряд ли имели конец. Музыка, звучащая сама по себе, порой заглушалась разговорами и восклицаниями.

 Как-то незаметно я оказался на более тихой улице, потом ещё более и вот передо мной открылась совершенно пустынная улочка, неукрашенная и неширокая, где лишь падающий большими хлопьями снег напоминал о празднике.

 Вдруг откуда ни возьмись впереди появился невысокий силуэт. Он был далеко от меня, но я точно понял по характерной одежде и тяжелой походке, что это был мужчина. Он шел в ту же сторону, что и я, покачиваясь. Сам того не замечая, я сократил расстояние между нами и точно уверился в своей догадке: это был мужчина, крепкого телосложения и явно не в трезвом виде: пару раз человек чуть не врезался в фонарный столб, после чего, нащупав его руками, обходил его и продолжал свой путь.

  Я решил всё-таки вернуться на шумную суетливую улицу, дабы слиться с толпой. Разворачиваться не было смысла: повороты для меня были совершенно незнакомы, поэтому я стал приглядываться к проходам, которые манили, но в то же время пугали темнотой и неизведанностью. Музыка, гам смолкли и затерялись в лабиринте центра, прямо как я. Ветер гулял в одном направлении, а потом резко менял его на противоположное, обжигая легким морозцем лицо.  Небо было затянуто серыми облаками и было не таким засвеченным сиянием фонарей, чем на главном проспекте. Магазины в домах были закрыты, лишь в некоторых сверкали новогодние огни наряженных елок. Дорога в некоторых местах обросла толстым льдом.

 Я не мог не любоваться снегом, который сыпался с небес так грациозно и аккуратно, что невозможно было от него оторваться. Мне кажется, именно он создает то самое ощущение праздника, что на сердце становится так легко, что вот минута, и ты уже летишь вместе со снежинками в темноту. Краем глаза я увидел движение впереди и перевел взгляд на того человека, который всё ещё шел впереди. Он внезапно поскользнулся, но чудом устоял. В это время из соседнего поворота выбежал другой человек. Я не успел его толком рассмотреть, находясь неблизко, но всё же увидел, как с некоторым усилием, но как будто только решившись, он невысоко занес руку с чем-то острым, блеснувшим в тусклом свете и поразил жертву. Потом, кинув куда-то в сторону оружие, не оборачиваясь, побежал прочь.
 
 Раненный тихо всхлипнул, опустился на колени, а потом почти сразу упал на живот. Я рванул к нему, при этом успевая следить за убегавшим. Подбежав к лежащему, я перевернул его на спину. Он был достаточно тяжелым, от него несло крепким алкоголем, глаза были закрыты, но он ещё дышал. Ниже сердца кровоточила небольшая, но глубокая рана. Я не был сведущ в оказании помощи, поэтому вызвал врача и, в надежде догнать, пустился за сбежавшим преступником. Какая-то сила толкнула меня на этот шаг, что я уже не мог остановиться. К моему удивлению, он недалеко убежал по этой нескончаемой улице, что я смог понять в какой поворот он завернул. Мы попали на ещё одну улочку без освещения, но в конце которой блистало множество ослепительных огней. Человек всё бежал, как будто сквозь людей, не стараясь смешаться с толпой и не оборачиваясь. Возникло такое ощущение, что он бежит вовсе не от меня, а от чего-то пострашнее.

 Он ловко огибал людей и бежал в сторону моста через реку. Народ всё сгущался в большую толпу, так что пробираться через неё мне было трудно. Внезапно посыпались вспышки залпов салюта. От неожиданности я застыл на секунду, а после продолжил преследование, не спуская глаз с него. Человек уже был на середине моста и, убедившись, что все смотрят на салют и никто не может его видеть, он ловко взобрался на ограждение моста, держась за фонарный столб, и развернулся от воды. Наконец, фонарь осветил его, и я увидел молодого человека в потрепанной одежде. Его лицо было исполнено страданием, но не от тягости быстрого бега и даже, мне показалось, не от содеянного убийства, а от другой никому не известной причине. Его темные глаза были устремлены в небо, но совсем не на салют. На худых еле розовых от мороза щеках блестели мокрые дорожки от слез. Его взгляд был таким опустошенным, но в то же время выражал глубокую боль. Постояв так минуты две, он отпустил фонарный столб, за который держался, и пропал в недосягаемой темноте за мостом.

 Через несколько минут я подбежал к тому самому месту и посмотрел вниз. Река была покрыта льдом, лишь в одном месте виднелось темное пятно глубины. Там, внизу, тишина давила на мысли, в то время как вокруг меня раздавались оглушительные крики радости от наступающего Нового года.

 Можно ли винить человека за убийство? Кто знает, что творилось у него в душе, куда занесла его судьба, что преподнесло время, какие мучения он перенес и какие несправедливости этого мира он не смог вынести. И если бы он остался жить, если бы его нашли и арестовали за убийство, ему было бы совершенно всё равно. Его презирали бы, стыдили за преступление, но никто бы не спросил, что было у него в мыслях, в душе, каким булыжником придавил он себя. А почему?..

 Я развернулся и пошел с моста. Что-то в груди так и тянуло меня к земле…А на улице всё ещё раздавались оглушающие залпы салюта и бессвязные крики людей.