Счастливый в подвале

Раз случилось мне ночью по дороге домой попасть под ливень. Среди каменного леса домов города я блуждал в надежде найти укрытие, чтобы переждать внезапную агонию природы. Все заведения были закрыты. Темные улочки освещал тусклый свет фонарей. По скользким дорожкам рекой текла дождевая вода.
 
Я наугад свернул на другую улицу, ничем не отличавшуюся от предыдущей. Было зябко, я ускорил шаг и вдруг заметил небольшой пучок света, аккуратно лившегося из окна за решеткой подвала. Остановившись, я огляделся и сбоку увидел каменную лестницу, ведущую к двери. Я спустился по мокрым мертвенно холодным ступенькам, поднял руку, чтобы постучать, но, передумав, толкнул дверь. Она без сопротивления поддалась и, со скрипом отворившись, глухо ударилась о заднюю стену.

Из помещения повеяло острым запахом алкоголя, который же почти сразу перебился запахом крепкого табака. Теплый свет на миг ослепил меня. Через несколько минут я уже сидел на деревянном стуле за столом. Передо мной открывалось небольшое помещение с достаточно низким потолком. Все оно было заставлено дюжиной столов, таких же деревянных и с виду шатких, но лишь с виду. Стены были неаккуратно оклеены песочного цвета обоями, которые терялись в свете от лампад. Пол был достаточно ровный и сухой, не было и намека на сырость и мышей. Людей, к моему удивлению, было достаточно много для столь позднего часа, особенно у стола, стоящего в самом центре.
 
Я тихо встал и неспешно подошел к трактирщику, стоявшему за стойкой. Он был невысокого роста, но крепкого телосложения, его глаза бегали за стойкой вместо него. «Скажите, пожалуйста, почему у центрального столика собралось так много народа» - я сказал негромко, но был уверен, что собеседник меня услышал. Он перестал наливать водку, мимолетом бросил на меня взгляд, поставил рюмку с крепким напитком одному господину, стоящему рядом, и снова посмотрел на меня, но уже задержал безобидный взгляд и, поправив пышные усы, сказал приглушенным голосом: «За этим столом играет наш постоянный посетитель, господин отставной офицер Держинский, за всё время, что он сюда приходил, он ни разу не проиграл. Любимец судьбы». Я устремил свой взор в толпу, пытаясь пробраться внутрь взглядом, но через толпу было трудно пробраться даже так. Трактирщик в это время налил вина и пододвинул к моей руке, собираясь предложить. Но я опередил его: «И что, такой уж везучий господин?» - «Пройдите и убедитесь сами» - сказал он несвойственным такому человеку быстрым голосом, после чего неторопливо добавил: «Не хотите ли вина, господин студент?». Я, постоянно вглядывающийся в толпу, обернулся и посмотрел на трактирщика и, когда тот настойчиво протянул вино, я, помедлив, взял вино и, отпив теплый напиток, двинулся к столику счастливца.

Крики на секунду оглушили меня. Я пробирался сквозь разгорячившихся людей, которые в какой-то момент как будто сами расступились передо мной. Вскоре я очутился чуть левее середины стола, что мог видеть соперников, но сам стол заслонял невысокий человек средних лет, восклицающий, пожалуй, громче всех. Справа от меня сидел старый человек, видимо Держинский, его седые волосы, спускавшиеся до ушей и плавно переходившие в не очень густую бороду, выдавали его возраст. Лицо, да и весь он был худой, но не болезненно худощавый, его глаза не искрились азартом, в них скорее отражался богатый жизненный опыт. Меж бороды тускло сияла ироническая улыбка, в которой, если приглядеться, можно было открыть добродушие. Его соперник, мужчина, на вид лет сорока, напротив, имел густую темную бороду, а из-под шапки выглядывали небрежные темные волосы. В его глазах читалось сосредоточенность и разочарование. И правда, не прошло и семи минут, как раздались радостные возгласы. Держинский нехотя забирал деньги и складывал их в небольшой карман штанов.

Все начали расходиться. Отставной офицер собрался покинуть заведение. Я смотрел ему вслед, потом залпом осушил свой стакан, подался за ним и смело, неожиданно даже для самого себя бросил ему: «Могу ли я попытать своё счастье, сыграв с вами, господин Держинский?» Рядом стоящие люди смолкли и с удивлением и презрением уставились на меня. Бывший офицер остановился и повернулся ко мне. Его голубые глаза выражали глубокий интерес. Он прищурился, как будто ища подвох, и негромко спокойным голосом сказал: «Если вы уверены в себе и действительно хотите сыграть, я не буду возражать». Он неспешно вернулся на своё место, пригласил меня, махнув рукой, предложив водки. Я отказался.

В течение игры я краем глазом следил за ним. Его глаза были совершенно покойны, он не считал ничего в уме, но порой с добродушной ухмылкой поглядывал на меня. Вокруг нас собралась небольшая толпа, которая следила за каждым движением руки отставного офицера. Игра закончилась, и он снова, как в предыдущий раз загреб выигрыш в карман, пред этим тщательно его пересчитав.
 
Все разошлись к своим столикам. Из одного угла послышалось храпение. Два мужика, один из которых толстый, другой тощий горячо спорили о чем-то, не нарушая ровного приглушенного гула, витавшего в заведении.

Старик прошел в угол помещения и заказал водку, пока я в недоумении сидел за игральным столом. Он посмотрел на меня и подозвал рукой. Я тихо, как завороженный двинулся к нему. Выпив очередную рюмку, он пригласил меня сесть за его стол напротив него. Я беспрекословно выполнил его немую просьбу. Он молча достал из кармана то количество денег, которое я проиграл у него пять минут назад и пододвинул ко мне. «Забирайте, друг мой» - с легкой улыбкой сказал он. Я с замешательством посмотрел на несколько бумажек, лежавших передо мной, а потом с недоумением поднял глаза на Держинского. Он пристально, но с каким-то детским бескорыстием смотрел на меня, потом, заглотнув полрюмки водки, добавил: «Бери, бери. Мне ужасно везёт в играх, что даже порой стыдно. Деньги мне всё равно ни к чему, а вам, господин студент, они ещё пригодятся». Он допил алкогольный напиток и сразу же налил ещё. Выйдя из замешательства, я чуть слышно сказал: «Почему же вам ни к чему?». Он откашлялся, осушил рюмку и начал рассказ:

«Я был самым младшим в семье. Вечно презираемый братьями и нелюбимый родителями, я не ведал любви и заботы от них. Каким-то чудом она у меня зародилась в душе, я любил всех, помогал всем, даже тем, кто этого не заслуживал, как велел мне Бог. Несмотря на отсутствие любви со стороны родителей, мне дали неплохое образование. Я прилежно учился и поступил на службу. Родителям было всё равно, они часто не отвечали на мои письма, а если отвечали, то очень сухо. Я страдал, но скрывал чувства и эмоции. Первым ушел отец. Он был властным человеком и несколько грубым, но никогда не бил ни мать, ни детей. Он умер от белой горячки. Мать была мягкой и требовательной женщиной. Она любила своего мужа. После его смерти она закрылась ото всех и так и ушла. Мне об этом долго не сообщали, я посылал письма, на которые не было ответа, но привыкший к этому, я не думал о худшем. Они не застали того, как я получил офицерский чин» - он остановился, перекрестился и продолжал: «На службе семь лет назад меня обвинили в непослушании, хотя я четко выполнял все установления. Я мог бы заплатить за то, чтобы меня оставили на службе, но я не хочу держать за собою такого греха. К тому же я бы не заплатил больше, чем заплатили им чтобы меня убрали… Я редко играл в азартные игры, но мне всегда везло. Деньги не сделали меня счастливым. У меня нет семьи, нет и не было взаимной любви. Ничего самого нужного человеку у меня нет и не было. Лишь деньги. Многие попадают под их влияние, но я смог противостоять им с помощью Бога. Это пустышки, которые развращают людей, превращают в жадных эгоистов.…Эти жалкие бумажки, которые создал сам человек, правят миром…» - В его голосе зазвучала приглушенная досада.

Он опустил глаза, потом резко поднял, в них сверкала ярость. Он начал выворачивать карманы. На пол сыпались монеты и плавно опускались бумажки купюр. «Мне не нужно это всё! Уберите от меня эти проклятые вещи!»- он крикнул. Некоторые люди обернулись на него, и, как только они заметили валявшиеся деньги, в их глазах блеснула искра. Несчастный бывший офицер закрыл лицо руками, скрывая подступившиеся слезы, но безуспешно: они просачивались сквозь сухие пальцы рук. Потом неожиданно вскочил и, ничего не надев на себя, выскочил из заведения. Я кинулся было за ним, но не успел, его след простыл… На улице под усилившимся ливнем ничего не было видно. Небо разрывали вспышки молний…

Я вернулся в теплое помещение, с досады хлопнув за собой дверью. Под стулом, где буквально минуту назад сидел Держинский, на корточках люди собирали деньги и делили между собой. Скоро это превратилось в драку. Я заплатил за вино и, когда ливень слегка стих, пошел наугад к дому, не желая видеть эту страшную картину.
 
На следующий день я долго искал этот трактир и к вечеру нашел его. Я подошёл к знакомому столику. Ни толпы, ни Держинского там не было, да и в общем заведение выглядело приличнее, чем вчера. Я подошел к трактирщику, а тот, уже завидев меня издалека, налил мне вина и сразу протянул его мне. Я кивнул в знак благодарности, отпил немного на этот раз холодного напитка и спросил: «Не знаете ли вы что с господином Держинским?». Трактирщик, легко вздохнув, ответил: «Так он сегодня ночью умер. Сосед его приходил, жаловался на шум из его комнаты, говорил, бредил Держинский всю ночь, а когда к нему стучались, он не открыл, тогда ему выломали дверь и ворвались. Он лежал на полу и тяжело дышал, а потом еле выдал: «Я счастлив»- закрыл глаза и затих.

Моё сердце бешено забилось, а глаза застыли в изумлении. Очнувшись, я обернулся. Всё было как обычно в помещении, как будто ничего и не было. Не допив вина, я заплатил и вышел из этого подвала.