Денница

Видишь светит луна
Живи как она
Видишь цветёт пион
Живи как он
— Луи Арагон
 
В просторном загородном доме, задумчиво глядя в пустоту, сидит двадцатидвухлетний юноша и нервно поглаживает подбородок. Вот уже третью ночь он не спит в анестезии провинции, уехав от городского шума, в надежде хоть здесь найти покой. Мрачный, чарующий своим спокойствием и тайной пейзаж за окном. Глубокая ночь, полная луна, отражая свет, тихим блеском своим освещает покачивающиеся от тихого ветра верхушки елей. На лакированном столе в кружке стынет крепкий черный чай. Когда-то на этой даче почти каждые выходные проходили роскошные пирушки и романтические встречи, но в этот раз Евгений приехал один. Прежняя жизнь пресытила его, так и не принеся долгожданного удовлетворения. Он думал, что, испробовав все радости жизни ему больше нечего будет желать, но какая-то основная неосязаемая жажда в нем осталась и теперь гложет его. Третий день не может он есть, лишь хлебает терпкий чай без сахара и курит забористый табак.
Чиркнув серную головку спички о шероховатую поверхность коробка, он закурил. Помещение скованно звенящей тишиной, пар от кружки вперемешку с табачным дымом поднимался густым клубом. Евгений завороженно смотрит на то, как мертвенно бледный лунный свет проходил сквозь голубой дым, причудливыми кольцами поднимавшийся от его папиросы. Свет, падая на эту взвесь, на его глазах творит иллюзорные образы блуждающих голодных духов. Ужаснувшись от мимолетной галлюцинации, Женя подрывается со стула, хватает кружку и вдруг тихо, как вор, крадется к окну. Отхлебнув чаю, он осмотрел открывающийся пейзаж и подумал про себя, — как и Луна в небе, окруженная мириадами бесконечно далеких звезд, так и я одиноко провел свой час в праздности, окружая себя фальшивыми друзьями и мимолетными развлечениями. Быть может каждый человек, как и звезда в небе сияет лишь для себя одного, и никому истинно не понять ближнего, ведь нас разделяет неописуемо большое пространство зияющей космической пустоты. К чему мне вся дороговизна домашнего убранства и блеск одёжек, когда ничего не найдешь в мире красивее этих небесных светил? Отчего же потеряв сон, я чувствую прыткую бодрость ума в ночи, но одновременно необъяснимую, всеобщую усталость и тоску... Черт с ним, ухвачусь за красоту этого мгновения и пошагаю туда, куда оно меня заведет, — Евгений залпом глотает стылый чай и тушит папироску, обернувшись и захватив по пути куртку, бросается во двор. На улице свежий осенний ветер обдает его прохладной влагой в лицо. Уверенно пойдя прочь из дачного поселка в сторону леса, он что-то и дальше бубнит себе под нос.
Луна близится к своему закату. Евгений размеренными шагами гуляет на опушке, разгребая сапогами пожухлые листья. Голова тяжелеет и постепенно склоняется на левое плечо, Евгений грезит, разглядывая корневища деревьев. Влажная листва монотонно шелестит под его ногами, вводя в особое состояние сознания, между сном и явью. Чувство времени в его уме тает, и он погружается в невесомые раздумья, потеряв всякий контроль над телом. Перед его глазами мелькают красочные, смазанные картинки, мысли визуализируются в быстро сменяющихся образах, завораживая и рассеивая его внимание. Так он незаметно сходит со знакомых мест и по худой тропинке погружается вглубь леса.
 Навстречу Евгению выходит взрослый человек, хрустом ветки под ногами выведя его из пограничного состояния.
— Здрав будь, путник, — с доброй усмешкой обращается прохожий к Евгению. То был на вид человек неопределенного возраста, в зависимости от того, под каким углом посмотреть на его лицо в полусвете. Мужчина в матросской рубашке и мятом сером пиджаке, своими зоркими, блестящими от душевной молодости голубыми глазами он с любопытством осматривает Евгения. Седая борода закрывала его шею, длинные густые волосы удерживал берестяной начельник. Он шел, опираясь на палочку грибника.
— Здравствуйте, — опешив от неожиданной встречи, юноша стоит как вкопанный и таращится на старика, — а что вы делаете в лесу в такую позднюю ночь?
— Для кого поздно, а для меня рано, скоро уж заря, а вам, молодой человек, видимо не спится?
— Три дня и три ночи я не сплю и мучаюсь с вопросами, на которые никто мне не даст ответа.
Старик, усмехнувшись, просит Евгения рассказать, что же его так терзает, а тот, после проведения долгого времени в полнейшей изоляции этому только рад. Принялся юнец изливать накопившееся на уме старцу, все те взгляды, что привели его на эту одинокую лесную тропу. Он начал спешно пересказывать свою биографию, все эти доведшие его до морального истощения бессмысленно прожитые годы, проведенные в побеге от себя и бегстве за сладострастием. Евгений считал, что, пресытившись, человек избавляется от любого излишнего влечения, что осуществление — это путь к очищению. Старик слушал его речи с огромным вниманием, только загадочно улыбаясь и поглаживал седую бородку. Вдруг старик поднимает ладонь правой руки, прервав этим суетный рассказ Жени, затем он указывает пальцем к небу. Светает, все звезды исчезли кроме одной. Пурпуром мерцает денница, переливаясь белёсо-зеленым фосфорическим оттенком, своим блеском предзнаменуя скорое начало нового дня. Питающая пустоту и питаемая ею. Увидев это Евгения сбивает с толку охватившее все его существование вмиг безмолвие. На то нет объективной причины, но ему кажется, что он без слов смог понять, что этим жестом хотел сказать старик.
— Природа к нам равнодушна, как и небеса, но мы их дети, оставленные на попечение самим себе. Не надоело ли тебе суетиться, топчась на месте выпрашивать у жизни хоть капельку внимания и жалости к себе? Отдайся бесконечной поэзии, тому танцу реальности, что бушует вокруг нас. Без снисходительности и тени презрения полюби себя, став как эта утренняя звезда, излучай незамутненный суждениями свет, не ожидая ответа. — спокойным тихим голосом вымолвил старик.
Восходящее солнце обливало алым золотистым сиянием царство лесного патриарха, настала заря жениной одиннадцатой пятницы. Одиннадцатой на пути его остервенелого поглощения всех радостей жизни. Пути, на котором силы его души окончательно иссякли. И сейчас, позабыв проведенные в несчастье долгие недели он чувствует приятное опустошение. По коже его пробежали искорки, а в позвоночнике закрутился вихрь пробуждения. Молния пробила сквозь него и устремилась ввысь. Воспарив на пару секунд его бесчувственное тело рушится в объятия мягкой земли, усеянной мхами и пожелтелыми листьями. Они становятся Евгению прекрасной постелью, и теплая нега укутывает его с головой.