Зелёное платье

               

Женщина – самое красивое существо, из всех известных существ во вселенной. Ученым, художникам и поэтам пока не удалось обнаружить существа красивее. Обнажённая женщина прекрасна по-своему. Женщина в одежде прекрасна по-своему. Это две независимые и несравнимые красоты. И есть ещё две красоты: женская одежда как таковая, вне женщины и женская одежда на женщине. Это тоже два совершенно разных универсума, причём второй имеет массу разнообразных оттенков, в зависимости от конкретной женщины, её места в мире, времени года и времени суток.

Тёмно-зелёное бархатное платье Ольги, которое она надевала всякий раз, когда мы с ней встречались, мне очень нравилось. Оно было не просто тёмно-зелёное, а цвета мокрого мха, растущего в глухой тени дубов. Есть мох более светлого оттенка, более солнцелюбивый что ли, а есть теневой, таящийся под плотными слоями листвы, всегда влажный, сумеречно-зелёный с чёрным отливом.

Такие платья, как правило, одевают по особым случаям – это вечерние платья, их одевают обычно в рестораны, театры, на важные мероприятия и жалеют, берегут. Ольга же надевала его почти всегда и не жалела –  платье не жалела и не жалела о том, что так поступала, потому что платье ей очень нравилось, как и мне.

Ольга была не красавицей, но по-своему красива, как и любая женщина не зависимо от расы и возраста. Её лицо несколько угловатое и непропорциональное монголоидного типа с заметно выступающими скулами и слегка раскосыми зелёными кошачьими глазами излучало постоянно  солнечную энергию. Солнечную потому, что всё её лицо, обрамлённое волнами пышных, ярко-рыжих волос, просто светилось золотом. И эти солнечные волосы, и пушистые жёлтые ресницы-лучи и немногочисленные, но контрастные веснушки на её румяных щеках, и её сексуальные зелёные глаза – все эти атрибуты солярной богини в высшей степени гармонично сочетались с её бархатным зелёным платьем.

Созерцать её для меня было высшим удовольствием. Просто молча созерцать. Если ещё вести беседу с ней – это было дополнительным высшим удовольствием, бонус к совершенству. Конечно, я бы покривил душой и пошёл бы против истины, если бы сказал, что мне было абсолютно достаточно просто созерцать Ольгу в зелёном платье и беседовать с ней. Конечно, мне хотелось секса как и любому нормальному здоровому мужчине. Однако я отдавал себе отчёт, что… увы… Ольга не воспринимала меня как сексуального партнёра. Это было написано в её изумрудных глазах – глазах дикой пятнистой пантеры. Для секса ей нужны были мужчины другого сорта. И они не обязательно должны были сорить деньгами, «вышивать» на «Порше» и отдыхать на Гавайях, но они должны были быть обязательно некими эдакими «героями», «грудь колесом» и готовыми в любой момент с неба звёзды сорвать. Я же был другой: «лирик», «филолог» или, как принято сейчас обзывать таких представителей рода человеческого, «ботан». Хотя, если уж быть кристально честным, я и под этот тип не подходил. В общем я относился к некой редкой эндемичной фауне, вымирающей, а может уже и вымершей… в общем где-то ближе к кистеперым рыбам… Не хочу себя записывать в оригинальные оригиналы или сибаритствующие снобы… от этих я тоже далёк… но где-то на границе между поэтами-декадентами и мифическими персонажами из свиты богов Диониса и Пана витала моя душа.
Я из тех, кто никогда не знакомится с женщинами на улицах, в метро, в кафе или торговых центрах. Я воспитан в старых традициях и предпочитаю, чтобы персонажи вселенского театра под названием жизнь были представлены друг другу третьей стороной при определённых обстоятельствах. Ольга же, напротив, как раз предпочитает тех, первых, что знакомятся на улицах и в кафе, поэтому… Меня с ней познакомил мой коллега по работе… ей нужен был квалифицированный перевод с новогреческого одного интимного текста… Я не могу сказать, что я великий знаток новогреческого, но… ей порекомендовали меня… я перевёл… и ей понравилось… После этого мы стали периодически встречаться на чисто платонических основах – посидеть в кафе поболтать.
Когда женщины узнают, что я писатель, то у них загораются глаза. Но когда они узнают, что за свою писанину я не получаю ни копейки, а наоборот ещё трачу свои наличные на публикацию жалким тиражом некоторых своих опусов, их глаза моментально гаснут как перегоревшие электролампочки. Ольга в этом отношении была не исключением. Почему она периодически со мной встречалась? Ну должна же быть в женщине какая-то загадка. Она прекрасно понимала, что в интеллектуальном отношении она мне далеко не ровня, что в общем и целом нам друг с другом говорить не о чем… так, покалякать ни о чём… но… что-то её тянуло ко мне… какая-то тёмная материя… тёмная энергия… которую излучал я, наверное… или которая где-то вилась между нами… Я об Ольге думал почти каждый день… Да надо быть честным – я в неё влюбился…
Однажды мы с Ольгой беседовали о всяких пустяках и вдруг я ни с того ни с сего ляпнул:
- Был такой древнеримский комедиограф Плавт, который сказал, что «не платье красит женщину, а то что им прикрыто». Я полностью с ним согласен, но… и не согласен одновременно, потому что платье тоже украшает женщину, особенно шикарное платье, как например… - и я указал на зелёное платье Ольги.
- Да… оно мне очень нравится… это моё любимое платье, - чуть зардевшись и лукаво сверкнув глазами, ответила она.
- И, главное, оно так гармонирует с твоим лицом и со всей твоей статью… оно словно приросло к тебе… словно это твоя вторая кожа… словно это неотъемлемая часть тебя… ты случайно в нём не спишь?.. – подмигнул я.
- Нет, не сплю… пока во всяком случае, - засмеялась Ольга, - но я его очень люблю… мне в нём так комфортно… я себя в нём чувствую… - Ольга задумалась.
- … богиней… - робко закончил я её реплику.
- Ну это слишком… у поэтов всё всегда слишком… слишком много пафоса… нет, не богиней… ну если не королевой… и не принцессой… это слишком банально… то женщиной своей мечты… может так… - и она вновь залилась весёлым смехом.
- Вообще женщиной мечты… не только своей…
- Знойная женщина! Мечта поэта! – иронически воскликнула она и опять засмеялась.
- В каждой шутке есть доля шутки… а всё остальное правда… - философски заметил я и продолжал, - удивительное платье, у него очень необычный оттенок… можно, конечно, просто сказать зелёное, однако… я не живописец… не силён в названиях оттенков…
- Я тоже, - Ольга слегка пожала плечом, - пусть будет просто зелёное… ведь важно не название…
- Пусть будет… - согласился я, - хотя название тоже иногда важно… но пусть будет… оно вызывает столько эмоций, ассоциаций, чувств… его складки… изгибы… плавные линии вдруг обрывающиеся… исчезающие… уходящие в никуда… и вдруг возникающие как бы ниоткуда… меняющиеся оттенки во впадинах и на верхушках его маленьких волнистостей… сама фактура его ткани… как будто оно сшито из грёз и музыки… из крыльев ангелов и демонов… из шёпотов лесных тёмных полян… из сумеречных лугов… у него какая-то особая энергетика… именно у этого платья… вот я смотрю уже не в первый раз на него и…
- И?.. – Ольга лукаво улыбнулась.
Я молчал.
Ольга вопросительно смотрела на меня, а на её щеке сияла умилительная ямочка.
- … и не могу понять, что же в действительности меня так привлекает в нём…
- Нет, - твёрдо произнесла Ольга. – Нет. Ты не это хотел сказать. Ты сейчас сказал, как говорят писатели в хороших книжках, потому что ты писатель и прочитал много хороших книжек… а ты скажи правду…
- Ну… писатели-то как раз и говорят правду в отличие от всех остальных, но…
- Тоже не всегда…
- Да… потому что… иногда правда действует похлеще ядерной бомбы… я заметил, что некоторые женщины просто боятся меня… не потому что я приближаюсь обликом к персонажам из разряда Вия или Кащея Бессмертного, а потому, что я часто такое скажу, что и самому страшно становится… так что я их понимаю… так что правда… если бы все правду говорили, мир бы перевернулся и всё бы рухнуло в тартарары… правда страшная штука…
- И всё же хотелось бы её услышать…
- А увидеть?..
- Увидеть?..
Я медленно встал, отодвинул стул, опустился на одно колено и припал щекой к подолу её платья. Нежный бархат мне показался раскалённым железом. Я чувствовал как горит моя щека, как горит всё моё лицо и все мои внутренности наполняются адским огнём. Я чувствовал как испаряется время, уступая этому огню.


Её тонкие пальцы взъерошили мои волосы… робко… легонько… словно призывая мгновение остановится навсегда.