Наша-Бригада и я отдельно. Арзамас...

Наша-Бригада и я отдельно. Арзамас.
   Получилось так, что в последние годы я творчески отлыниваю от ставших утомительными командировок. Какой то бесконечный, тягучий дорожный поток, в котором, как снежинки в тёмной грязи растворяются и растворяются годы. Ну да, конечно же! Дело мы творим благое, красивое, полезное, кажется. Именно, всё больше и больше кажется. Как на барахолке кажется, где все впаривают друг другу лапшу на уши, исключительно по рыночным законам и шулерским правилам. Рынок в отношениях. Сплошь напёрсточный с тендерными представлениями с всеобемлющей оптимизацией всего на свете развернул средь бела дня, под привычно знакомым, вечным небом ясной ранее действительности, новое шапито-шоу.
   И как бы не хотели мы, а всех накрыло тазом-куполом, под которым грянул марш, скрипнули нанятые повозки и понеслось! И поехало по дальним весям наше "шапито" . С клоунами, обезьянами, зверьми на тумбах, хождением по тросу и финансовым эквилибром. С невесёлыми фокусами наглядного распила слёзных культурных бюджетов. Отбивай ладоши и смейся, вертись и кланяйся.
   Ну вот совсем не моё это всё. Я ведь уже привык за уработанные годы с красотою неспешно общаться. Учиться у неё и сам наковыривать кисточкой, или карандашиками , хоть что-то похожее на дедовские шедевры. В их неспешной манере созерцания и созидания. Только так, что то живое у меня и вынашивается. Хожу, как мамка, прислушиваюсь, не шевельнетсяя ли уже прекрасный плод творчества? Кисточкой его поглаживаю, умиляюсь и хорошо. А конторе всё бегом-бегом,  с ведром и мастерком, да чтоб эффективнее гастробайтеров-джумшудов. И с какого боку здесь, скажите мне, вечное искусство, при текущих сметах? К тому же, весь мой домашний уклад, с таким режимом работы, печально машет, мокрым от слёз, платочком, да мечтами - погремушками звенит втуне. Короче, время идёт, а в гении при этаком режиме творчества, точно не возьмут. Другой, панимашь, стиль и статус. Им надо, чтоб быстро, быстро набежал, об стену с ведром оптимизировано вдарился и применил ремесло продажное. После шустро отскочи, не мешай финансовому обороту! Люди, панимашь, ждут. А мне такого не надо.
   Вот я поближе к эскизной работе и стал примазываться. Один проектик, другой, через некоторое время покрупней (уже радостно вгрызаюсь) и дальше пошло, всё чаще и больше, и интереснее. Крутятся из под руки изящные веточки акантов и завитушки волют. Ангесы в сводах порхают. На чистом листе вызревают гармоничные отношения пространств и я сам рождаю этот мир, с минимальной суетой извне. Такое радостное общение сердца с природой творчества в цветочках орнаментов. Чего не бывало никогда, у меня вдруг осотворяется. Мир красоты заманивает, без дураков и продавцев всяческих. И опять же, дома присутствую, при всех городских радостях, да товарищах. Привык, остепенился, вес набрал, не только творческий. А тут, здравствуйте. Аврал, алле-оп, всем карабкаться под свод! Ой-ёй! Так я уже не играю. Не мой цирк. Старенький стал, ленивый, даже задумчивый. И плевать хочу на "Огромный федеральный заказ." - на коий молится контора. "Миллионы считать устанешь."- всхлипывает директорат и плывёт по цыфири в слюнях вожделения.
  Но плохо считали, как оказалось. И к сроку сдачи "сладкой-наки" все расчёты испарились, как чужие часы у фокусника в рукаве. То-есть, время кончается, сметы выбраны, а работы и края не видать. Что, как да почему, это только Чернышевскому с аудитором интересно. А доброму аудитору, или инквизитору важен неприятный, как капель за шиворот факт. Так что, вперёд, Малыш! Сломали меня! Надо ехать на усиление. Парням помогать надо. Они в лесах там маются, где работа не волк, а волчара, из лесов выходить не хочет. Правда, работа досталась жутко красивая. Жутко! Красивая!
    В Спасо-Воскресенском кафедральном соборе далёкого города Арзамаса ждал своих кудесников иконостас. (Со стенной живописью кудесники уже разобрались). А вот тут притаилось совсем Чудо, блин. И Чудо с большой буквы. Потому что иконостас этот, доложу вам, ой! Огромный, богатый, сложный и красивый. Какой, там стиль итальянского барокко! Какое количество золота! С бюджет небольшой и гордой африканской республики. А какой размер?! Под двадцать метров в высоту в том иконостасе! Шестдесят метров в длинну все его три части. В глубину тоже развернулось строение его. И всё в ризолитах, колоннах, вратах, арках с умопомрачительной сложности резьбой, тиснением, живописью и т д.
    Здорово, помпезно, мощно, но не столь оказавается это важно. Важно, что арзамасские купцы-богатеи его почти три десятка лет исполняли! Вот решили сто с гаком лет назад удивить мир. И заказали знаменитым мастерам нижегородской резьбы переплюнуть европы, чтоб утёрлись все тама.  Заказали - сполнили - получилось - утирайтеся! Кто и утёрся, а мы до сих пор все мокрые. Вот это важно.
   Ведь двадцать семь лет цельная могучая куча шикарных резчиков создавала это переплетение райской флоры в деревянной фантазии кружевной. Всем на восхищение. Хотя, вот и это не главный фокус. Это просто Чудо с большой буквы и всё. А вот главный фокус в том, что наши осовремененные конторские, новой генерации эфективные менеджеры взялись отреставрировать сиё Чудо света за два года!!! Прямо не вставая с кресла на колёсиках между презентациями и ноутами.
   Это сейчас вам не тогда!  Тогда, по замшелому опыту древле-правильных времён велось, что храм, который в своё время сезон, или два расписывался. Потом радовал прихожан с духовенством, старел, коптился, пылился, разваливался. И тогда... И потом... Потом он реставрировался. С упором и старанием, несколько лет. Даже если в нём безвылазно сидит и корпит бригада реставраторов профессионалов! Пропорция созидания и реставрации тут, минимум - один к двум. А спокойнее - один к четырём. Тоесть - год строим, четыре тщательно реставрируем. Практика показывает. Это как закон природы. А тут... Двадцать семь лет! Произведение искусства, на котором оттянулись лучшие творческие резцы и клюкарзы утраченных традиций! И тут нахалы молочные менеджеры взялись сделать на раз-два! Мальчики в узких штанах, с айфонами и оптимизированным виртуальным восприятием. За два года!!!
   "Да у короеда больше знания пород дерева! Да уголовник в куполах, на наколках лучше разбирается, чем они в куполах церковных! Ох, с таким подходом к делу познакомятся они с наколками на зоне! Бизнес не катит тут! Куда они рубанулись круче чем мы - монстры бородатые на такие условия?!" - вопил я, когда узнал про это смертельное бизнес-шоу. Мандраж на манер зайки выдал дробь для мурашек в организьме, часто-часто по ближайшему золочёному плинтусу! Сквозняковое ощущение в низу спины обострило радикулит, как к грозе. Будто безжалостные софиты выхватили наглеца на проволоке под куполом цирковным, в беззащитно-телесном трико, над жадно распахнутыми ртами полного зала проверяющих и штрафующих.
    Вот стенную живопись Бригада освоила неплохо. К тому же, она увеличилась в составе, привлечёнными силами в четыре раза. Раздулась рабочей мышцой, упиралась по десять часов за смену и успела! Сработали, как бы яростно не помогали тут же следом прорубающие стены по свежей окраске (ну как по свежему асфальту) смежные электрики, связисты, сигнализаторщики, вентиляционщики и прочие стеногрызы. За это опять спасибо эффетивным менеджерам, голову им откусить. Но живопись сработали, смогли! А храм-от огромный. Наш знаменитый ярославскиий Илья Пророк (из любого учебника по древнерусской живописи золотого кольца России, который), так тот в арзамасский кафедральный два раза влезет вместе со всеми экскурсиями и бабушками билетёршами. А тут аж, по лесам в купола за несколько перекуров поднимались.
   Так вот. Арзамасский иконостас, это иное измерение. Это дрожь и трепет в мелкую розочку со всеми её тычинками и пестиками. Правда-правда. Этакой тонкой, точной и поразительной резьбы, да в таком объёме я и в стольном Питере не видывал. Щедра талантами Родина, как с ней ни борись! А вот теперь нас впрягают в это дело! Ка-Ра-Ул!
    Но мы впряглись. Не в своё дело. Огромное спасибо, с оттяжкой, сто раз по заднице менеджерам с реставрат-шапито. Но что поделать - теперь надо делать. Хоть мы живописцы, слегка обременённые некоторыми побочными способностями. Некоторыми, но не на столько же!!! Спасти всё может только юмор, чудо, хорошее питание, для безумного поднятия творческого огня. Вот я и влился в ряды шапитошных чудиков. Морды у всех, до смешного, серые с усталости, спины сутулые, в глазах бездумье. За нас ведь, уже подумали. И только в глубине широких зрачков реставраторов светися пламя адовой лажи, что твориться и горит вместе со сроками. Осталось только зажигать.
   Опустим разные технические скучности. Опишем близкие ощущения. Ощущения острые, все в сколах левкаса  и утратах декора с иллюзиями. Дерево вьётся в тончайших стеблях лавра, дуба, винограда и розовых кустов. И это приятно восторгает.. Всюду, как японскаие ниндзя гроздьями висят потемневшие херувимчики и ядовито цепляют рукава всякими прекрасными закорючками. И это даже пугает. Декор везде и по лицевому фасаду и с обратной стороны, и с каждого ракурса, и даже на вроде бы ровных панелях. Неглубокий гемморой мелким рельефом наведён. И это счастье всё нам, в дрожащие от спешки руки. И это уже преклоняет и подавляет. Всё требует вдумчивой и неспешной заботы. И это отрешает  и зашоривает от условий контракта фирмы. А до срока начала финансовых санкций объявлено тридцать суток. Просто, тридцать суток до судного дня.
   Сначала я отмечал утекающий срок, время от времени, в течении каждых десяти минут, вскрикивая от  удивления. Типа... Как, мля?! И здесь нарезали?! Ох! И тут деталей не хватает?! Ой, блин! Как же это сделать?! Где люди?! Кто в такую афёру ввязался?! И откусить им головы! Помогали удерживать равновесие только секретные техники саморегуляции приёмами пищи, воды смелости, с ударныеюми выражениями. Суетливо добывались скоростные технологии, на грани халтуры. На факт отсутствия напрочь нужных материалов, конторские отцы-матери включили принцип - ребята сами выручат. А остальные коллеги, въедавшиеся в тело дела уже третий год, атрофировали в себе все ужасы грандиозного сооружения и отдались на волю феномена. Каждый на своём участке, вне руководящей и направляющей силы. Взаимоположив на руководство и положившись на провидение.
    Я скупил остатки пищевого желатина в Арзамасе и в товарных количествах лил формы, для копий декоративных деталей. Деньги на оный продукт, добывались из частных карманов тёти, встрявшей в это дело, в качестве посредника. А в конторе, как немцы на ундервафлю, пардон, на чудо оружие, уповали менеджеры в штанах дудочкой. Какие сводки с "фронта" они слали в Москву, в надзирающую контору? Я не знаю. Но Стало проявляться Чудо. Сам огромный, живой и сложнейший иконостас вобрал в себя нас, как подвижные элементы своего декора, в помощь своим золочёным ангелам! Наши девушки-эльдорадо в пылинках золота и поталя уходили в дебри деревянных роз. Наши монтажники уходили в дебри лесов и отваливающихся стеблей с кронштейнами. Я опять уходил в хмурые брови, по примеру вечно-молчаливых резчиков, опасно поблескивающих отполированными до синевы лезвиями стамесок. Мистика, но мы облепив объект, как муравьи, стали побеждать.
   А иконостас делал с нами своё волшебство. Мы отключались от обычной действительности и устраивались в новой, как в больнице. Со своими странностями, но тихо делали рабочие операции, тихо посылали надзирающие органы, тихо сваливали отдыхать. Бригадир Серёжа в обеденное время перебирал все столовые Арзамасса и возил в качестве дегустаторов-испытателей зазевавшихся компаньонов, чтоб потом обсуждать не трудности работы, а оттенки изжоги и изящные выражения кассирш. Это он так восстанавливался. Слава Михалыч впал в грех аскезы с бутербродами и чаем, воспитывал личностный гастрит, чтоб потом лечить по вечерам его, при помощи собственных аптекарских вод с настойкой женьшеня и перцовкой. Тоже дело. Мой сосед Лёша-строгий гонялся по дому на пылесосе за непорядком. Я вклеивался при этом в стену с развёрнутым листом шабашки. И держался, как обезьяныш с гроздью украденного в огороде винограда во рту, за воткнутый в проект карандаш, пока Лёша с лицом спилберговского газонокосильщика добивал общую пылюку.
   А Борисыч у себя на втором этаже квартиры, просто решал моральные мировые проблемы, укатывая их по своей отдельной комтатке три на два. От стены к стене на роликовых коньках. И ничего странного. Это от перенапряжения так с ним. Только потолок над нами ррык, да рррык. Такой у роликов звук над головой если над ней кто катается. Когда недоукатанные проблемы ускользали на первый этаж в кухню, Борисыч шёл за ними с ножом, как настоящий маньяк.
   Сам махонький, сухонький, голосок тонкий, в лапке нож размером с треть Борисыча. Нож из какой то особой аэродинамической стали для супер готовки. Страшный маньяк поварского искусства, наш Борисыч. Если другие готовят здорово, или просто великолепно, то встретив на кухне Серёжу Борисыча стихают, как испуганные дети, которые просто любят пожрать. Борисыч выше этого. Он Монстр бригадный, с воспалённой кулинарной чакрой. Сам ест чуть. Чуть одного деликатеса, чуть другого непоймёшьчего, немножечко оливкового масла, три, четыре облачка специй и ровное, как швейная машинка стучание ножа аэродинамической стали. На кухне всё пустеет. Маньяк в помещении.
   Как-то после одного из корпоративов, я вспоминающий утром славную битву со здоровьем, обзванивал выживших соратников. Все страдали, но бодрились. Мол, я бы еще литр, или кастрюльку, или нижний брейк, даже верхнее си через Лепса и тд. И только Борисыч был самурайски честен и прям. Кажется звонок удержал его на краю сепуку, потому, что Серёжа уже слагал прощальную хайку трём сухарикам, что убили его пищеварение в самом начале всеобщей вакханалии. Просто и достойно. - Это были три сухарика, при новогоднем снегопаде. Как я стражду. Банзай, мля... - До слёз.
   А тут в Арзамас на усиление Бригаде привезли ещё работников.  И решили уплотнить наш домик человеком с раскладушкой. А человек оказался женщиной. Домик запаниковал. Я плотнее вцепился в карандаш на шабашке и сказал - сами спите с женщиной, у меня Иуда Искариот финансовую комбинацию на будущей росписи затеял. Борисыч с ножом оседлал ролики и встал засадным полком у дверей своей комнатки. Мой сосед Саня-новый вообще сдулся на три дня домой. Пришлось Леше-строгому на своём боевом пылесосе переезжать ко мне в залу и уступить Ирине Викторовне свою светёлку.
   Ирина применила тактику мышки и не пугала нас своими ужасными женскими штуками, от которых у настоящих Монстров-бригадных появляется тактический тик и сбегают носки. С течением времени тихий женский человек Ира дала нам всем фору и даже переплюнула Борисыча. Просто накануне вечером прозвучала ведьмина фраза - ПЕЧЬ ПИРОЖКИ. На третий день, после работы, к нам в домик было трудно пробиться сквозь стену ароматов свежего печева. А на кухне набирал обороты чемпионат шабаша пирожкотворителей. Два монстра со стальными взглядами безошибочно по треску отклеивающегося ламината определяли температуру духовки. Ингридиенты их алхимии обещали бессмертие за порогом здешней реальности всем вкусившим или утонувшим в слюне. Лёша тихо сатанел на пылесосе и соскальзывал по слюне в виду невозможности готовить самому на кухне Богов. Я доелся ворованного винограда до отвращения и грыз карандаш, Саня-сосед тихо не ведал ни о чём в безпирожковом выходном. А на кухне шла самурайская битва поварского этикета.
- Ну это же, извините Ирина Викторовна, не совсем правильная пицца кальсоне?
- Да, Вы правы, Сергей Борисович, это будет иначе.
- А почему это у Вас в начинке куринные грудки?
- Вы удивитесь, но это наследственный рецепт Курочки Рябы.
И сразу женский выпад. - Александр Николаевич, не желаете куриного бульончика? (Это ко мне)
Я желал, Борисыч удобнее перекладывал нож и рвался отыграть очко.
- Ирина Борисовна, духовка ещё не достаточно горяча.
-Вы считаете?
- Я её знаю с детства. Третий год на руках в неё горшочки ношу.
Через некоторое время...
-Сергей Борисович, пора вынимать пироги.
- Не срок ещё, Ирина Борисовна, я об эту духовку, все пальцы ожёг.- Давит свойским авторитетом наш маньяк.
- Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста???-
 Этого не может вынести даже камень, Леша лакирует слюной пылесос, Я кривлю в гримассе голода рот, разжимаю зубы и падаю с карандаша под эскизом. Все дружно уверенны, что пора и довод Борисыча о румяной корочке встречается, как отповеди инквизитору. И вот мы уже вонзаем в сдобное тело пирожка свои вожделенные челюсти. Тихосопящая идилия, пирожков много, все всех уже любят. Монстры жуют. Занавес!
   Но утро снова поднимает занавес и мы снова карабкаемся на иконостас. Пирожки помогают переживать процесс. Процесс помогает иконостасу красотеть. Менеджеры мелькают в глубокой тени прожекторов спинными плавниками и хотят много денег. Нам же много денег не грозит, но зарплату надо-таки вырезать из объёма работы. А как не вырезать, когда такие люди вонзаются в работу? Так помаленечку, потихонечку и оказывается, что всё не так уж и страшно, если не присматриваться к царской-то невесте. Терпение и труд, опыт и голь на выдумки хитра, устраивают рынку встречный фокус. Комиссии топчутся анизу, так-как леса предусмотрительно раскидала с частью декора, банда школьников, нанятая эфективными менеджерами. (откусить им головы) И пока в Арзамасе всё идёт на удивление благополучно. А я смылся с отхлынувшей волной аврала и памятью о пирожках домой.
Всё. Устал. Писал пол ночи.

PS Пришлось нам тогда перешагнуть навстречу рынку, через традиции реставраторов. Не хорошо так то. Через полтора года я уволился от мальчиков в штанах дудочкой. Пусть менеджерят без меня. У меня проектов хватает...

Что такое грандиозный шухер?
Это если дикое бабло
Липнет в растопыренные руки
Тех, кому с корытом повезло.

А всего-то выставить на тендер
Оптом одичавших мужиков,
Голые зады которых цены
Выкусили накось из штанов.

Спаяная, дикая бригада,
Из уже поношенных мужчин,
Каждому за подвиг много надо
От конторы недополучить.

И братва командой голопопой
Едет неприкаянная в ад
Где по договору срочно чтобы,
Всё вспахав, устроить райский сад.

И тогда оплатятся котеджи,
Купятся престижные авто,
Казино и лошади в Манеже
Даже в крокодиловом пальто.

Членам дорогого руководства.
Ибо очень трудно, всякий раз
Звать на подвиг:
"Очень надо, братцы! "
Как в кино парторги говорят.

И братва снующими чертями
Будет суетиться по лесам .
Мимо денег, что парторги сами,
Морды уподобив кирпичам,

Всё многозаботливо распилят.
А про остальное наплевать,
Пофигу, как мальчики смастырят
Рай из ничего для них опять.

Каждый же Левша,
Или Хоттабыч,
Или ж Гарри Потерр наконец.
Не сумеешь сказку сделать за ночь,
То и сказке про бабло крандец.

Вот вам ничего!
Теперь ваяйте,
Да явите знанья и талант,
Вы же монстры, хоть и в адеквате,
Так пока легенды говорят.

Хоть считают мясом генералы,
Да покорной угнанной толпой.
Только вот меня уже достало.
Сами суетитесь. Я домой.