В поисках бернардинского двора. Часть 12

(Продолжение)

ОСОБНЯК НЕ БЕЗ ТАИНСТВ

А какой внешний вид имела азерутская мыза к концу своего существования, пройдя с 1775 года три фазы хозяйствования: фольварк, сельцо, осада?

Пока точно не знаем. Где-то в архивах пылятся доступные материалы, и кому-то, наверняка, удастся их разыскать. А пока мы можем сделать предположение.

Судя по всему, внешний облик усадьбы можно узреть, изучая книгу польского историографа Романа Афтанази. Тот, создавая эпохальный труд - «Историю резиденций на давнишних кресах Речи Посполитой», в 11-томном издании, на 5875-ти страницах, рассказал о восточных дворянских «гнездах», в том числе и на Лепельщине. В зарисовке про Пышно он, ссылаясь на данные из «Золотой книги» Теодора Жихлинского про польскую шляхту, описал тамошнее поместье. Он привязал его к местечку Пышно, но параллели не сходятся. По данным местных краеведов, подобного строения в Пышно не было, во всяком случае, никто не помнит. По всем параметрам, это заболотская мыза дворян-католиков Спасовских. Предположительно, именно она показана в трех изображениях. Кажется, автор ошибся, привязав ее к местечку Пышно. На одном из снимков отчетливо виден профиль озера, напоминающий Азеруты, и даже проглядывается пристань – тот самый рукотворный мыс, на котором мы отдыхали, разведя костер. На другом снимке показан мост. Это явно переход через Зеху, на другую сторону, где располагался селлявинский фольварк. 

Читаем в описании: «Двор окружал довольно широкий красивый парк. Со стороны подъезда, однако на значительном расстоянии, протекала речка, через которую был перекинут деревянный мост для пеших. Был в парке живописный пруд, оточенный дикорастущими кустами и старыми деревьями. Во двор вела широкая аллея, обсаженная широколиственными липами».

Все это было во дворе Спасовских, а до них – Немировичей-Щиттов, взнесенном, предположительно, при Селлявах, в первой половине XIX века.

На одном из изображений видна укатанная дорога, на которую выводил шлях из Пышно – очень важный в доисторическую эпоху. Это прямая дорога из Вильно на Витебск. По ней ездили легендарные великие князья. А поперек лежал еще один важный шлях – полоцкий, через Воронь.

А есть ли приметы, указывающие, что там мог находиться центр виленских монахинь – дев-богомолок?

Лишь во внешнем облике особняка угадываются черты возможной старой богадельни. На изображении хорошо видно, что правосторонняя часть отличается. Это зримо угадывается по окнам. Здание достраивалось и обретало более прямолинейный, капиталистический вид. Первоначальные оконные проемы выполнены в классическом стиле – полудугой, что характерно для архитектуры религиозного предназначения. В описании тоже обращено внимание на эту деталь, и утверждается, что авторами первозданного вида были Селлявы, род которых напрямую связан с Лепельщиной. Еще в 1563 году на Лепельском озере упоминался «Иван Селявин» - владелец «сельца», что стояли «по обе стороны» Лепельского озера. Селлявы были выходцами из полоцких бояр и поддерживали традиционные устои, и среди них, мы уже указывали, были люди духовного склада.

КАК ПОКУПАЛИСЬ ВЕСИ

Среди Спасовских, оказывается, тоже были представители духовенства, но «орденоносного» плана. Алтайский ученый, доктор философских наук Вячеслав Возчиков, разбираясь в причинах отказа в дворянском звании одному из отпрысков Спасовских (это было уже в конце царского правления), установил подноготную их рода. Грегори (Григорий) Гротт Спасовский прибыл в Белую Русь с Волынщины, женился и обзавелся земельной собственностью. Сначала, пишет Возчиков, он 11 июня 1640 года получил во владение три деревни (Водопои, Казаки и Черкасы) в имении Езеница, дав взаймы 4000 польских злотых, а на следующий год провернул такую же операцию за 3500 злотых, приобщив деревню Пугачи. Суд впоследствии подтвердил его права, и собственник осел в Полоцком воеводстве. Пошли дети. Грегори имел три дочери, одна из которых приняла монашеский обет (относилась к базилианскому ордену).

Действительно, по статистическим данным за 1891 год, в Станиславовской волости Лепельского уезда старшина Прокофий Герасимов отмечал два имения (Водопоево и Якубовщина), которыми владели по наследству соответственно Август Никодимович и Станислав Киприянович Спасовские, дворяне-католики.  И там же, повторяя пышнянское соседство, располагались два поместья Щиттов: Мартина Михайловича (Верховье) и Марии Никодимовны (Палицы). Ясно, что Мария была сестрой заболотского Спасовского, но стала Щитт, выйдя замуж.

Эти Спасовские уже не носили «приставку» Гротт, по крайней мере, в статотчетах она не указывалась. Напомним, заболотской мызой владел Сигизмунд Никодимович Спасовский, дедом которого был Станислав. И о нем поведал историк Возчиков. При последнем короле Речи Посполитой Станислав пошел на повышение: в 1791 году обрел пост конюшего Витебского воеводства. Как все это укладывается в историю путных слуг, что размещались на большом конном пути и обслуживали маршрут на Витебск чрез Пышно и Заболотье!

Надо сказать, что Станислав был от Якова, которого жаловал Понятовский – последний король Речи Посполитой. В 1788 году, пред крушением государства, он вознаградил Гротт Спасовского «достоинством будовничего». Как сообщает Возчиков, это означало, что король доверил ему сбор налогов с объектов городского строительства. Но надо отметить, что Спасовские одновременно осваивали духовную ниву - у Якова брат примкнул к францисканскому ордену.

К сожалению, в работе алтайского ученого ни слова не сказано про Марию Спасовскую, благодаря которой сблизились владельцы двух поместий – заболотского и пышнянского.

(Окончание следует).

На снимках из книги Романа Афтанази: предположительно, заболотская мыза-усадьба Спасовских, отнесенная автором к пышнянской.


08.11/22