Чьё право, того и власть - два права, два пути

    «ЧЬЁ ПРАВО, ТОГО И ВЛАСТЬ»
      (Два права - два пути)

    Анализ неудачных попыток славянофилов по внедрению исконно русских экономических и общественно-политических принципов, позволяет сделать вывод – причины этих неудач заключались не столько в косности государственных чиновников, и даже не в отсутствии понимания этих вопросов Верховной властью, сколько от того, что Петром Первым был глубинно изменен и жестоко искалечен весь строй Русской цивилизации. Именно об этом откровенно говорил Константин Сергеевич Аксаков, об этом почти открыто писал в газете «Русь» его брат Иван Сергеевич, а также, открыто, подчас не стесняясь в выражениях, писал и Сергей Федорович Шарапов.
    Если рассеять дымовую завесу реформаторской (якобы на благо России) деятельности Петра, а также заглушить отвлекающий гвалт о его (действительно бывших) жестокости, пьянстве и половой разнузданности, то, со всей однозначностью обнаружим, что главную, поставленную ему Британской короной задачу – перевод России из формата Римского (Катехон – Удерживающий) права, в формат права Торгового, он блестяще выполнил. Именно этим, пожалуй, и можно объяснить, отчего во время царствования Петра, в России было великое засилье немцев, голландцев и англичан, которым, непонятно за какие заслуги, раздавали направо и налево титулы князей и графов.
    Не лишним будет вспомнить, что за полвека до приезда Петра в Голландию, именно она, освободившись от испанского господства (после восьмидесятилетней войны XVI-XVII веков), ввела у себя как раз Торговое морское право. По большому счету, протестантские религиозные войны для того и совершались, чтобы заменить формат Римского (или, как говорят сейчас – Континентального) права на Торговое. Если говорить об Англии, то после воцарения династии Тюдоров (особенно успешно процесс пошел при Генрихе VIII), маневры через оверштаг и фордевинд повели Британский корабль в нужном направлении. Правовой курс Туманного Альбиона, а несколько позднее и Голландии, изменился ровно на сто восемьдесят градусов. Неудивительно, что с изменением курса, как в Англии, так и в Нидерландах, изменились и все остальные стороны их внутренней и внешней политики. Например, в отличие от Испании и Португалии, где колонизацией занимались конкистадоры, британские и голландские власти первым делом отправляли в чужие страны торговые компании. И, если вслед за испанскими первопроходцами шли проповедники веры Христовой, то, торговые компании указанных выше государств никакой цели, кроме закабаления коренных народов перед собой не ставили. И если Испания и Португалия устанавливали в своих колониях формат Римского права – Катехон-Удерживающий, то у Англии и Нидерландов колонии были просто сырьевым придатком. Пропасть между этими правовыми и экономическими системами непроходима. Это такие же антиподы, как библейские Каин и Авель.
    Впрочем, в странах Европы, в качестве противодействия развивающейся буржуазии, в XIX веке стала происходить реставрация Римского права. Сейчас оно именуется Континентальным, или Романо-Германским, хотя это вызывает определенную путаницу в понятиях. Например, несмотря на то, что Хазарский каганат являлся континентальным государством, право, которым он руководствовался, было Торговым. Тем не менее, для удобства в классификации, будем пользоваться в дальнейшем современными формулировками. 
    В качестве примеров реставрации Романо-Германского права можно назвать Кодекс Наполеона от 1804 года, и Германское Гражданское Уложение от 1896 года. Со времени правления Екатерины Второй, реставрация Римского права стала происходить и у нас в России. Губернская и судебная реформы, а также введение Земских и Совестных судов, являлись делом положительным, укрепившим работу госаппарата. Но, с другой стороны, «Жалованная грамота дворянству» 1785 года, предоставлявшая дворянам свободу от обязательной службы, уплаты, податей, с правом владения крепостными крестьянами и земельными недрами в пределах своих владений, являлось делом регрессивным, ибо возвращало государство к худшим традициям вотчинной политики XVII века. Этим указом нарушалось древнее правило – «чья земля, того и власть», нарушалась главная основа державной политики св. князя Андрея Боголюбского и следовавших этой политике князей, вплоть до Царя Ивана Грозного – «Земля государева, потому что Божия».
    В годы царствования императора Александра Первого политика укрепления державности как если бы остановилась. Усилия к исправлению этого положения предпринял его брат император Николай Первый. По инициативе министра государственных имуществ графа П.Д. Киселева (эту работу он начал еще при Александре I) была произведена Реформа управления государственными крестьянами. По замыслу разработчиков реформы, должна была произойти поэтапная и безболезненная для обеих сторон отмена крепостного права. Впрочем, и за неполные двадцать лет работы в годы царствования Николая Первого удалось добиться многого: во-первых – помещики переставали являться безраздельными хозяевами земли с живущими на ней крестьянами, во-вторых – открывалась возможность к освобождению крестьян от крепостного права, в-третьих – вводилось крестьянское самоуправление в деревне. В целом, в деятельности императора Николая Первого прослеживается направленность к возрождению старорусской формы управления. Но, увы, уже в годы царствования Александра Второго, несмотря на положительную во многом земскую и судебную реформы, несмотря на меры по освобождению крестьян от крепостничества (к сожалению, во многом половинчатых), был дан толчок к развитию капитализма, что и стало причиной уже необратимого теперь перехода от Римского права к праву Торговому. Именно эта, наметившаяся во второй половине XIX века тенденция, была доведена до конца С.Ю. Витте, что и привело к гибели устроенного по Римскому образцу Русского государства. Февральская революция 1917 года стала онтологическим завершением дел «серого кардинала» от экономики.   
    Процесс переформатирования Третьего Рима в политический и экономический придаток мирового капитала пошел по нарастающей на рубеже XIX-XX веков. Тому способствовало, и введение «золотого стандарта» в финансовой сфере, и создание многих, имеющих выход за рубеж частных банков, и бурное развитие буржуазии, и учреждение Госдумы по западному образцу, и переформатирование крестьянских общин в фермерские хозяйства, и создание акционерных, с привлечением зарубежных компаний предприятий (без чего буржуазная индустриализация не смогла бы совершиться), и разумеется, увлечение просвещенных сословий европейскими – философией, литературой, и искусством.
    Все перечисленные изменения – введение «золотого стандарта», капитализация экономики, развитие акционерных компаний, и проч., требовали создания новых законов. Более того, требовали кардинального изменения законодательной базы, в которую все больше вводились положения Морского права, в ущерб (разумеется) праву Континентальному.
    Таким образом, постулаты «Москва – Третий Рим» и «Православие – Самодержавие – Народность», постепенно превращались в эвфемизм, во внешнюю декларацию, сжимаясь подобно Шагреневой коже, и сдавая под натиском апостасийных процессов позицию за позицией. К февралю семнадцатого года, еще мощная на вид, но уже лишенная Римского духа Держава, доживала последние дни. Трагедия же человека, который стоял во главе «колосса на глиняных ногах»,  заключалась в том, что к февральской революции только он один и оставался Удерживающим, в то время как само государство, которым ему довелось руководить, Удерживающим больше не являлось. Всё наперед видящий Господь потому и определил Личному Удерживающему («о Катехон») мученический подвиг, потому что к февралю семнадцатого, Удерживающий в категории государственной («то катехон») уже переродился в собственную противоположность.   
    Если же говорить о ХХ столетии, то руководимый Великобританией коллективный Запад отводил Русскому Царю роль, единственно, надсмотрщика над коренным населением. Отводил роль диктатора, который обеспечивал бы экономическое и политическое господство Нового Карфагена над оккупированной им территорией. Государь же Николай Второй на эту роль никак не подходил, а потому, если бы он сумел победить Германию, а затем раздавить революцию, то мировая закулиса пошла бы, либо на прямое цареубийство, как это было с Павлом Первым, либо устроила Новую мировую войну. Вне всякого сомнения, при тотальном предательстве в высших эшелонах власти, что и показала война 1914-1918 годов, Вторая мировая закончилась бы полным поражением царской России. В случае же победы Белого движения, новая война явилась бы и вовсе излишним делом. Покорные слуги мирового капитала, рожденные февралем Колчак и Деникин, согласились бы на все условия заказчиков революции. Им, в этом случае отвели бы роль тех самых диктаторов, надсмотрщиков над своим народом, или иначе – беков и суффетов, как это было в Хазарии и Карфагене.
    Но, фатальный сценарий крушения Самодержавия не смог бы осуществиться, если бы к тому не были созданы условия в самом начале истории России. Корни этих условий очень глубоки, и для понимания сути вопроса необходимо погрузиться в эпоху XI-XII веков. Разделение Руси на три цивилизационные формации, несмотря на то что, и Новгородом, и Киевом, и Владимиром управляли князья Рюриковичи, началось в середине XII века. По верному указанию И.Л. Солоневича в «Народной монархии», Новгород представлял собой торгово-феодальную республику, с ограниченной властью приглашенного князя. Например, В.О. Ключевский так пишет в «Русской истории» об общественном договоре новгородцев с Рюриком: призванные князья «принялись, прежде всего, за стройку пограничных укреплений и всестороннюю войну, значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то внешних врагов»[1].  Этот принцип Новгородского права – «ограничение княжеской власти договорными отношениями», о котором сказано в «Повести временных лет»: «Поищем сами в собе князя, иже бы володел нами, и рядил по ряду, по праву», являлся основным до конца XV века.
    Вторым документом, который встал в основании Новгородского права, и был для Новгородской республики подобен Кодексу Юстиниана Великого, явилась «Правда Ярослава Мудрого». Академик В.Л. Янин, в книге «Очерки комплексного источниковедения», так пишет о льготах, предоставленных Ярославом Мудрым новгородцам: «Главное в них состоит в том, что были установлены четкие границы государственной деятельности князя и боярской верхушки города. Боярство было провозглашено неподсудным князю, была признана власть бояр над концами города. Князь оставался судьей над прочими категориями свободных граждан, объединенных в сотни»[2].  Такое, совершавшееся по «Ярославовым Грамотам» управление (в вопросе ограничения княжеской власти), онтологически не позволяло Новгородской республике стать Самодержавным государством. Не лучше дело происходило и в Киеве.
    В отличие от Новгорода, цивилизация Киева являлась феодально-торговым княжеством с родословной преемственностью власти. Но, родословная преемственность сама по себе не давала Великому князю права на Самодержавную власть. Причина здесь состояла, как в зависимости от мнения удельных князей, так и от обязательств перед крупными землевладельцами. Характерно, что земля в Киеве могла продаваться, поэтому, тот, кто имел деньги, тот и становился собственником земли. Средневековый принцип – «чья земля, того и власть», был в Киеве главенствующим.
    Ко всему, Киев (который странным образом называют Матерью городов Русских), являлся по факту городом оккупированным дружинами Рюрика. По сути, Рюрик просто ушел из Новгорода, как впоследствии ушел из Киева князь Андрей Боголюбский. Ибо, также как Рюрик понимал, что в Новгороде он не сможет стать полновластным хозяином, так и князь Андрей видел, что Самодержавного, по образу Второго Рима государства, в Киеве построить нельзя. Именно это и подвигло Андрея Боголюбского к возвращению во Владимир, чтобы с чистого листа начать строительство Новой Державы.
    Для понимания значимости фигуры Боголюбского князя в русской истории, необходимо особо указать на утвержденный им принцип землевладения. В основание этого принципа были заложены не местнические человеческие интересы, но освященное Библией учение Церкви. В таком труде А.П. Лопухина, как «Земля и собственность по законам Моисея» указано, что еще в Древнем Египте земля являлась собственностью фараона, которой он наделял своих подданных. Также, и в Законе Моисея этот принцип отчетливо прослеживается: «Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев. 25; 23). Святой князь Андрей Боголюбский, стремясь построить сильную Державу, заложил в ее основание принцип благословленный Самим Богом. Постулат князя, в отношении землевладения, как указывал на то Солоневич в «Народной монархии», был прост: «Земля государева, потому что Божья. Земля не продается, но даруется князем». Отличие политики князя Андрея от Киева и Новгорода состояла в том, что земля на Владимирской Руси не продавалась, но давалась даром, с правом наследственного пользования, в соответствии с сословной принадлежностью подданных. Именно этот принцип являлся главенствующим в России до конца XVI столетия, отступление от которого началось (как о том пишут М.М. Кривоносов и В.Г. Манягин в книге «История гражданского общества России…») с воцарением Династии Романовых.
    Поскольку державное строительство в период татарского господства было остановлено, то продолжение его началось в годы царствования Вел. князя Ивана Третьего. Женитьба на Софье Палеолог, племяннице последнего императора Византии, ко многому обязывало. Ко всему, требовалось, после создания единого Русского государства, не только систематизировать имеющиеся правовые акты, но и привести их в соответствие с правовой базой Второго Рима. Для этой цели в 1497 году был создан «Судебник» Ивана Третьего. В основание этого свода законов легли главным образом правовые нормы «Русской Правды» Ярослава Мудрого, а также были включены положения «Псковской судной грамоты» XV века и составленного на основании «Кормчей книги» «Правосудия митрополичьего». Заметим, что законы «Русской Правды» легли в основу права не только Новгородской республики, но стали также основанием законодательной базы Киевской Руси, Великого княжества Литовского, и других удельных княжеств, находящихся на месте нынешних – Молдавии, Румынии, Польши, Белоруссии, Латвии, Эстонии.
    Характерно, что «Судебник» Ивана Третьего не только впитал в себя все лучшее из существующих правовых актов на Руси, но благодаря учреждению Юрьева дня (по факту, состоящего из двух недель), поставил серьезное препятствие на пути развития крепостного права. Например, как утверждает И.Я. Фроянов в книге «Начала Русской истории», говоря, что феодальная политика Киева XII-XIII веков как раз способствовала закрепощению и порабощению крестьян, то «Судебник» Ивана Третьего ставил для такой практики непреодолимое препятствие. Утвержденные Иваном Третьим принципы создания законов на Руси, были применены затем и при составлении «Судебника» Ивана IV в 1550 году, а также и при составлении свода церковных правил «Стоглава».
    Другими важнейшими шагами в деле государственного строительства Царя Ивана Грозного явились – 1) создание поместной земельной (т.е. – жалованной непосредственно от Царя) системы, благодаря которой стала создаваться поместная аристократия, потеснившая вотчинников бояр и князей; 2) утверждение земского (основанного на вечевых традициях) самоуправления, явившегося твердой опорой Самодержавия со стороны народа; 3) укрепление и упорядочивание церковного управления в соответствии с «Кормчей книгой» на Стоглавом соборе 1551 года; а также – 4) учреждение опричнины (во многом экспериментального проекта), с целью создания новой служилой аристократии.
    О поместной системе, учрежденной изначально св. князем Андреем Боголюбским, и возобновленной Вел. князем Иоанном III, академик А.И. Фурсов так пишет в книге «Вперед к победе»: «…наиболее важным фактором подрыва княже-боярского «комбайна», заложенного под него бомбой замедленного действия был массив новгородских земель, прихваченный Москвой в 1470-е годы. Этот массив позволил московскому князю начать в невиданном доселе масштабе раздавать земли в качестве поместий, т.е. реально развивать поместную систему… В результате появился огромный слой, который численно превосходил князей и бояр, чьё обладание вещественной субстанцией полностью зависело от Великого князя (после 1547 года – Царя). Последний был единственным, кто мог оградить их от произвола богатых и знатных»[3].
    Говоря современным языком, поместная система явилась тем средством, благодаря которой совершалась национализация (или огосударствление) земельных угодий. Именно этот, начавшийся во второй половине XV века процесс, привел к укреплению власти Самодержца, в серьезной степени потеснив властные вожделения вотчинных землевладельцев.
    Но, иную картину мы видим после избрания на Земско-Поместном соборе 1613 года царя Михаила Феодоровича Романова. В активе группировки ратовавшей за избрания сына Патриарха Филарета Никитича стояли как раз не державники, а крупные землевладельцы вотчинники (на что указывают Л.В. Черепнин – «Земские соборы Русского государства» и Р.Г. Скрынников – «Минин и Пожарский»). Ядром этого актива были Михаил Глебович Салтыков (по прозвищу «Кривой» - возглавлявший посольство к Сигизмунду III, об избрании на царство Владислава IV Вазы), Борис Михайлович Салтыков (двоюродный брат Государя), боярин Федор Иванович Шереметьев, князь Иван Михайлович Воротынский, боярин Иван Никитич Романов – дядя Михаила Феодоровича, князья Иван Черкасский, Иван Троекуров и Афанасий Лобанов. Все они в той или иной степени были родственниками Патриарха Филарета. Характерно, что Иван Никитич Романов, Федор Шереметьев, и Иван Воротынский, служившие, кто полякам, кто Тушинскому вору, и ко всему входивших в состав Семибоярщины, имели дерзость выставить свои кандидатуры в цари на Соборе 1613 года.
    Неудивительно, что на Соборе победила именно эта, вотчинная (а не поместная) княже-боярская партия, как более организованная, и ко всему, связанная между собой родственными узами. Именно в результате этой победы, в России и начался поэтапный слом созданной Рюриковичами Римской (т.е. – Самодержавной) правовой системы, с одновременным укреплением, а затем и узаконением (Соборным Уложением 1649 г.) крепостного землевладения. Знаменательным является факт: чем больше Россия отходила от формата Римского права, тем больше Верховная власть издавала репрессивных законов. Например, если во времена царствования Ивана IV смертной казнью карали всего за пять-шесть преступлений – убийство, изнасилование, содомию, похищение людей, поджег жилого дома с людьми, ограбление храма, государственную измену, то по правилам Соборного Уложения 1649 года смертной казнью карались уже восемьдесят видов преступлений. При Петре I смертью наказывали уже за сто двадцать видов преступлений. Как говорится – есть с чем сравнить.
    Другое следствие Собора 1613 года заключалось в поэтапной отмене земского самоуправления, в результате чего власть на местах полностью перешло в ведение царских чиновников. Если же говорить о церковном вопросе, то, как указывает Б.П. Кутузов в книге «Церковная реформа XVII века», после разрыва взаимоотношений царя Алексия с патриархом Никоном началось постепенное подчинение Церкви власти Государя, что превратило, по факту, Поместные соборы в служебный орган государственной власти. Отсюда, следует вывод: если мы знаем, что у власти осталась та самая элита, которая привела в Москву поляков, которая шаталась, то к Тушинскому вору, то к царевичу Владиславу, которая создала развалившую страну Семибоярщину, и которая с помощью казаков посадила на Престол своего родственника, то, если победила именно эта вотчинная (всегда с вожделением глядевшая на Польшу) знать, и нет смысла удивляться, почему именно она, княже-боярская олигархия, и постаралась привести Россию к формату западного (т.е. – польского) управления государством. 
    В начале же этих, гибельных для Дома Пресвятой Богородицы реформ, стоял именно Земско-Поместный собор 1613 года. Историк Вячеслав Манягин, написавший книгу «История гражданского общества России…», отзывался об этом Соборе очень жестко и нелицеприятно: «Земский собор 1613 года стал вершиной манипуляций власть имущих мнением народа, когда эти манипуляции не ограничились интригами и подкупом, но вылились в открытое вооруженное насилие над противниками избрания Михаила Романова. Этот собор знаменовал начало новой эпохи в деятельности Земских соборов, когда из выразителя народного мнения и советника власти, Земские соборы превратились в «карманный парламент» первых царей из династии Романовых, потеряли свое значение и сошли к концу XVII века с исторической сцены, знаменовав завершение проекта «народной монархии» и очистив место для новой социально-политической конструкции – абсолютистской монархии западного образца»[4].
    Для продолжения разговора о путях отступления от Божественного определения о России, необходимо коснуться вопросов геральдики. Оставив до времени деяния Петра Великого, который явился плодом такого отступления, перейдем сразу к эпохе императора Александра Второго. Время Александра «Освободителя» отмечено тем, что именно в годы его царствования начался окончательный поворот России от Римского права к Торговому. Поворот этот являлся настолько серьезным, что для свидетельства о его необратимости, наши противники инспирировали смену государственного флага. Замена символики государства не может быть пустым делом, так как с изменением национальных символов происходит либо искажение, либо полная утрата заключенных в этих символах смыслов. Всякий военный человек знает это, а потому, благоговейное отношение к знамени полка у него что называется в крови. Военные люди знают, что полковое знамя это не просто маркер рода войск, с принадлежностью к определенной части, но сакральный образ воинских чести и славы. В духовном плане его можно сравнить с церковным антиминсом. Поэтому, не нужно удивляться тому, что Англия, подключив к работе (масона и протестанта) геральдиста Бернгарда фон Кёне, не пожалела сил и средств для отмены гербового (на желтом фоне) государственного знамени, а также имперского на серебряном фоне штандарта, для утверждения в России трехцветного флага с траурной полосой вверху. Заметим, что Британия, распространив по всему миру систему трех и двухцветных государственных флагов, для самой себя оставила монохромный голубой (символ моря) флаг с наложенными друг на друга крестами святых Георгия и Патрика. По всей очевидности, Англия, если расшифровать семантику тайных знаков, заявила таким образом – кто в мире хозяин. А также, кто господин, кто сатрап, и кто (в лучшем случае) – сателлит хозяина. 
    Заметим, что такой же трехцветный, с черной полосой вверху флаг, был принят и в Соединенной Германии в 1867 году. На языке символов черный цвет обозначает траур, то есть заключает в себе похоронный смысл. Поэтому, есть основания полагать, что применив траурную символику в государственных флагах России и Германии, хозяева мира запрограммировали военное столкновение этих самых сильных европейских держав, с целью их уничтожения. 
    Следующим знаковым и поворотным для России явился 1896 год. Если по указу императора Александра Третьего от 28 апреля 1883 года был признан гражданским флагом бело-сине-красный триколор, а флагом императорским бело-желто-черное знамя, то в 1896 году, по докладу Вел. князя Алексея Александровича (дяди Государя Николая), руководившего тогда морским ведомством, бело-сине-красный триколор был предложен уже в качестве флага национального. Таким образом, флаг применявшийся при Петре Первом только на торговых судах, через двести лет стал национальным знаменем. Для ускорения процесса по признанию торгового бело-сине-красного флага в качестве государственного, к работе был подключен адмирал К.Н. Посьет, под патронажем которого была выпущена брошюра «Происхождение флагов и их значение». В этой брошюре указывалось на отсутствие геральдических и исторических оснований для черно-желто-белого флага, в пользу принятия бело-сине-красного триколора. Впрочем, имперское знамя (не путать с имперским штандартом – Двуглавый черный орел на желтом фоне), после 1896 года все же применялся во время торжеств, но, с черной полосой была путаница. В одних случаях она помещалась вверху, а в других внизу.
     В отношении Великого князя Алексея Александровича, через которого бело-сине-красный триколор был продавлен в качестве государственного флага, хотелось бы предложить более развернутую экспозицию, которая позволит увидеть глубину той бездны, на краю которой стояла тогда Россия. Понимание это дает фрагмент из рассказа Василия Шукшина «Чужие». Василий Шукшин вставил в свой рассказ эпизод из одной книги о родственниках Царя Николая Второго. В контексте этой главы, для понимания степени отступления в высших эшелонах власти предреволюционной эпохи, полезно привести указанный фрагмент полностью:
    «Алексей с детства был назначен отцом своим, Императором Александром Вторым, к службе по флоту и записан в морское училище. Но в классы он не ходил,  а путался по разным театрикам и трактирчикам, в веселой компании французских актрис и танцовщиц. Одна из них, по фамилии Мокур, совсем его замотала.
    - Не  посоветуешь ли ты, - спрашивал Александр Второй военного министра Милютина, - как заставить Алексея, чтобы посещал уроки в училище?
    Милютин отвечал:
    - Единственное средство, Ваше Величество: назначьте учителем госпожу Мокур. Тогда Великого князя из училища и не вызвать.
    Такого-то ученого моряка Император Александр Третий, родной брат его, не побоялся назначить генерал-адмиралом – главою и хозяином Русского флота.
    Постройка броненосцев и портов – золотое дно для всякого нечестивого человека, охочего погреть руки около народного имущества. Генерал-адмирал Алексей, вечно нуждаясь в деньгах на игру и женщин, двадцать лет преобразовывал русский флот. Бессовестно грабил казну сам. Не меньше грабили его любовницы и сводники, поставляющие ему любовниц.
    Сам Алексей ничего не смыслил в морском деле и совершенно не занимался своим ведомством. Пример его как начальника шел по флоту сверху вниз. Воровство и невежество офицеров росли с каждым годом, оставаясь совершенно безнаказанными. Жизнь матросов сделалась невыносимою. Начальство обкрадывало их во всем: в пайке, в чарке, обмундировке. А чтобы матросы не вздумали против поголовного грабежа бунтовать, офицерство запугивало их жесткими наказаниями и грубым обращением. И продолжалось это безобразие, ни  мало – двадцать лет с лишком.
    Ни один подряд по морскому ведомству не  проходил без того, чтобы Алексей с бабами своими не отщипнул (я бы тут сказал, – не хапнул – В. Ш.) половину, а то и больше. Когда вспыхнула японская война, Русское правительство думало прикупить несколько броненосцев у республики Чили. Чилийские  броненосцы пришли в Европу и стали у итальянского города Генуи. Здесь их осмотрели русские моряки. Такие броненосцы нашему  флоту и не снились. Запросили за них чилийцы дешево: почти свою цену. И что же?.. Из-за дешевизны и разошлось дело. Русский уполномоченный Солдатенков откровенно объяснил:
    - Вы должны просить, по крайней мере, втрое дороже. Потому что иначе нам не из-за чего хлопотать. Шестьсот тысяч с продажной цены каждого броненосца получит Великий князь. Четыреста тысяч надо дать госпоже Балетта. А что же останется на нашу-то долю – чинам морского министерства?..
    Чилийцы, возмущенные наглостью русских взяточников, заявили, что их правительство отказывается вести переговоры с посредниками, заведомо недобросовестными. Японцы  же, как только русская сделка расстроилась, немедленно купили чилийские броненосцы. Потом эти самые броненосцы топили наши корабли при Цусиме.
    Госпожа Балетта, для которой Солдатенков требовал с чилийцев четыреста тысяч  рублей, - последняя любовница Алексея, французская  актриса. Не дав крупной взятки госпоже Балетта, ни один предприниматель или подрядчик не мог надеяться, что Великий князь даже хоть примет его и выслушает.
    Один француз изобрел необыкновенную морскую торпеду. Она поднимает могучий водяной смерч и топит им суда. Француз предложил свое изобретение Русскому правительству. Его вызвали  в Петербург. Но здесь, только за то, чтобы произвести опыт в присутствии Алексея, - с него спросили для госпожи Балетта двадцать пять тысяч рублей. Француз не имел таких  денег и поехал восвояси, несолоно хлебавши. В Париж явился к нему японский чиновник и купил его изобретение за большие деньги.
    - Видите ли, - сказал японец, - несколькими месяцами раньше мы заплатили бы вам гораздо дороже, но теперь у нас изобретена своя торпеда, сильнее вашей.
    - Тогда зачем же вы покупаете мою?
    - Просто затем, чтобы ее не было у русских.
    Как знать, не подобная ли торпеда опрокинула «Петропавловск» и утопила экипаж вместе с Макаровым – единственным русским адмиралом, который походил на моряка и знал толк в своем деле?
    В  последние десять лет жизни Алексеем вертела, как пешкою Балетта. Раньше генерал-адмиральшею была Зинаида Дмитриевна, герцогиня Лейхтенбергская, уроженка Скобелева (сестра знаменитого «Белого генерала»). К этой, чины морского министерства ходили с прямыми докладами, помимо Алексея. А он беспечно подписывал все, что его красавица хотела.
    Красным дням генерал-адмирала Алексея положила конец японская война. У японцев на Тихом океане оказались быстроходные крейсера и броненосцы, а у нас – старые  калоши. Как хорошо генерал-адмирал обучал свой флот, вот свидетельство: «Цесаревич» впервые стрелял из орудий своих в том самом бою, в котором японцы издырявили его в решето. Офицеры не умели командовать. Суда не имели  морских карт. Пушки не стреляли. То и дело топили своих, либо нарывались на собственные мины. Тихоокеанская эскадра засела в Порт-Артуре, как рак на мели. Послали на выручку Балтийскую эскадру адмирала Рождественского. Тот, когда дело  дошло до собственной шкуры, доложил Царю, что идти не с чем: брони на броненосцах маталлические чуть сверху, а снизу деревянные. Уверяют, будто Царь сказал тогда Алексею:
    -  Лучше бы ты, дядя, воровал вдвое, да хоть брони-то строил бы настоящие!
    После гибели «Петропавловска» Алексей имел  глупость показаться в одном петербургском  театре вместе со своей любовницей Балетта, обвешенною бриллиантами. Публика чуть не убила их обоих. Швыряли в них апельсиновыми корками, афишами, чем попало. Кричали:
    - Эти бриллианты куплены за наши деньги! Отдайте! Это – наши крейсеры и броненосцы! Подайте сюда! Это – наш флот!
    Алексей перестал выезжать из своего дворца, потому что на улицах ему свистели, швыряли в карету грязью. Балетта поспешила убраться за границу. Она увезла с собой несколько миллионов рублей чистыми деньгами, чуть не гору драгоценных камней и редкостное собрание русских старинных вещей. Это  уж, должно быть, на память о Русском народе, который они с Алексеем ограбили.
    Цусима докончила Алексея. Никогда с тех пор, как свет стоит, ни один флот не испытывал более глупого и жалкого поражения. Тысячи людей пошли на дно  вместе с калошами-судами, которые не достреливали до неприятеля. Несколько часов японской пальбы достаточно было, чтобы от двадцатилетней воровской  работы Алексея с компанией остались лишь щепки на волнах. Все сразу сказалось: и грабительство подлецов-строителей, и невежество бездарных офицеров, и ненависть к ним измученных матросов. Накормил царев дядя рыб Желтого моря русскими мужицкими телами в матросских рубахах и солдатских шинелях!
    После отставки своей Алексей перекочевал за границу. Накупил дворцов в Париже и других приятных городах и сорил золото, украденное у Русского народа, на девок, пьянство и азартные  игры, покуда не умер от случайной простуды»[5].
    Впрочем, Вел. князь Алексей Александрович, к которому во всей полноте применимо библейское – «Мене, Текел, Фарес», появился не на пустом месте. Тому были вековые предпосылки.

    Скрытый смысл символики флагов   

    В 1705 году в Амстердаме было издано сочинение картографа Карла Алярда «Новое голландское кораблестроение», включающее в себя приложение с морскими флагами государств Европы. В 1709 году, по повелению Петра I, эта книга была переведена на русский язык, и отпечатана типографией Москвы. В России книга Алярда стала именоваться как «Книга о флагах».  Труд этот неоднократно переиздавался. Последнее дореволюционное издание вышло в1911 году, в сенатской типографии Санкт-Петербурга, с комментариями известного морского историка, геральдиста, создателя российской вексиллологии (наука о флагах, штандартах, вымпелах и проч.), а также нумизмата и востоковеда, Петра Ивановича Белавенца.
    Как уже было указано в предыдущей главке, Морское министерство, в подчинении которого находился П.И. Белавенец, со второй половины XIX века именовалось «прогрессивным». Это была довольно могущественная корпорация, благодаря работе которой внедрялись ценности Атлантизма и Морского Торгового права.
    Не избежал корпоративной этики и сам Петр Иванович Белавенец, написавший научно обоснованные комментарии к «Книге о флагах», за которыми, по причине односторонней позиции Белавенца, просматривается борьба между континентальной (романо-германской) партией и морской партией атлантистов.
    Характерно, что в разделе Предисловие, Белавенец указывает: «Особый интерес вызывает главный рисунок военного корабля, он помещен на отдельном листе между 2-й и 3-й страницами. В голландском издании помещен корабль под голландским флагом, В русском же издании под русским флагом, каковой изображен следующаго вида: трехполосный БЕЛО-СИНЕ-КРАСНЫЙ флаг, пересеченный СИНИМ андреевским крестом»[6].
    Заметим, что флаг голландского корабля имеет ту же гамму цветов, что и российский флаг. Полосы на голландском штадтфлаге располагались в таком порядке – красный-белый-синий. Аналогичным образом, на рубеже XVII и XVIII веков, вымпелы на английских кораблях были также – красно-бело-синие. Поэтому, когда в конце XIX века Морское министерство стало называть бело-сине-красный флаг исконно русским национальным, то, одним лишь этим оно выявляло себя как верного сатрапа Туманного Альбиона. Исследования П.И. Белавенца ясно показывают, что, и гамма цветов, и принцип горизонтального их расположения, исходят из голландской и английской традиций. Более того, появление такого флага в России не являлось плодом творчества русских геральдистов, но во всем было заимствовано у голландцев и англичан. О чем и пишет П.И. Белавенец в Предисловии: «Кроме того, в русской таблице имеются флаги, которых нет ни в первых частях Алярда, а равно и в третьей, что показывает, что русский гравер пользовался еще какими-то таблицами и книгами об иностранных флагах (выделено – А.С.), которых не имел и сам Алярд»[7].
    В разделе «Введение» «Книги о флагах», Белавенец, используя, как собственные исторические изыскания, так и данные книги К. Алярда, подводя базу под осуждение черного, белого и золотого цветов на флагах, как имеющих германское происхождение, пишет следующее: «Итак, первоначально цветами рыцарского ордена были ЧЕРНЫЙ крест на БЕЛОМ поле, к ним последовательно прибавлены ЗОЛОТОЙ крест, его украшают ЧЕРНЫМ ОРЛОМ и, наконец, концы золотого креста дополнены ЗОЛОТЫМИ лилиями. Т.е. со времен Иоанна Короля Иерусалимского рыцарский орден окончательно получает цвета ЧЕРНЫЙ, БЕЛЫЙ и ЗОЛОТОЙ, ибо последующие прибавления новых цветов не вводят, а лишь даются украшения тех же цветов»[8]. 
    Обосновывая свою позицию, Белавенец указывает далее, что «Мне посчастливилось во время своей командировки по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, в Кракове, достать изображение этих знамен, отнятых под Грюнвальдом пять веков тому назад… Первыми стоят: Большое знамя Великаго Магистра Тевтонского ордена и его же меньшее знамя; оба они совершенно схожи с только что приведенным мною текстом Алярда. Знамя Белое с Черным крестом, имеющим в средине ЗОЛОТОЙ крест, украшенный ЗОЛОТЫМИ лилиями по концам, в центре креста ЗОЛОТОЙ щит с ЧЕРНЫМ одноглавым орлом»[9].
    При этом, справедливо указывая, что – ЧЕРНЫЙ, БЕЛЫЙ и ЖЕЛТЫЙ цвета, это цвета Священной Римской Империи Германской нации, и с другой стороны, что и «Великий Петр устанавливает уже окончательно цвета для своего штандарта: ЧЕРНЫЙ орел на ЖЕЛТОМ поле», а также: «Киевская таблица 1709 года, точно указывает Штандарт Российский ЖЕЛТЫЙ, флаг с ЧЕРНЫМ двуглавым орлом; он, очевидно, позаимствован от Цесарского флага, который по толкованию Алярда происходит от немецкаго ордена меча – преемственно, приняв от него и цвета: БЕЛЫЙ, ЧЕРНЫЙ и ЖЕЛТЫЙ»[10]. 
    Тем не менее, Белавенец, проявляя себя, с одной стороны, как честный историк, с другой, все-таки не смог преодолеть корпоративной этики, и даже пошел на прямое искажение фактов, когда написал вслед за указанными выше строками: «А потому, цвета ЧЕРНЫЕ и ЖЕЛТЫЕ являются, БЕЗУСЛОВНО, новыми цветами и неоспоримо с 1709 года, и эти новые цвета, заимствованы от немецкаго ордена, и не изъяли из употребления бывшие до того флаги с сочетанием цветов: БЕЛЫМИ, СИНИМИ и КРАСНЫМИ, которые в свою очередь, в виду этого, являются БОЛЕЕ СТАРЫМИ, более независимо русскими цветами, чем вновь учрежденные немецкие: ЧЕРНО-ЖЕЛТЫЕ»[11].
    Здесь, корпоративная этика Морского министерства заставила П.И. Белавенца напрямую солгать, поскольку, и те, и другие цвета на флагах и штандартах учреждены в обоих случаях самим Петром Первым. При этом, с целью сохранить лицо, автор комментарий «Книги о флагах» пишет: «Цвета: БЕЛО-СИНЕ-КРАСНЫЙ – стали явочным порядком исключительно русскими национальным сочетанием, если и не имеющим геральдического начала, то, во всяком случае, исторически, гораздо более русскими, чем вновь введенные цвета: ЧЕРНЫЙ и ЖЕЛТЫЙ, заимствованные от немецкого ордена»[12].
    Но, с 1742 года, когда произошло усиление германской партии, на что указывает и П.И. Белавенец, вплоть до 1858 года, государственной флаг имел желтый фон с серебряной каймой, на котором был изображен черный Двуглавый Орел, с гербами княжеств и земель, числом 31.
В 1858 году, с подачи геральдиста Бернгарда фон Кёне, был высочайше утвержден новый черно-желто-белый государственный флаг. Имперский штандарт остался также желтым, с черным Двуглавым Орлом (в традиции исходящей от Второго Рима), в чем Белавенец вновь увидел немецкое влияние: «Далеко не все государства Европы следуют немецким правилам геральдики. Прежняя глава немецких государств: Австрия, нынешнее Немецкое Государство – Германская Империя, а равно и Англия, не следуют немецким правилам геральдики, так почему же теперь Россия обязана следовать немецким правилам? Неужели потому, что немец Кёне это проповедует? Явочным порядком, свыше двух веков БЕЛО-СИНЕ-КРАСНЫЕ цвета стали единственными цветами во всех военных и коммерческих флагах Российской нации, Российского Государства, так неужели мы должным их менять в угоду малых немецких государств»[13].
    Как видим, выразившаяся в противостоянии символов борьба между континенталистами и атлантистами, были совсем не шуточной. Автор этой монографии не является сторонником ни первых, ни вторых, но, тем не менее, основанная на Романо-Германском праве позиция континенталистов автору ближе. Потому что право Романо-Германское имеет в своей основе Римское право, которое изначально являлось правом Удерживающего от зла. В противность тому, Морское Торговое право появилось как антипод Удерживающему, а потому, своим истоком имеет не Рим или Грецию, но Карфаген.
    Проехавшись же в Предисловии к книге несколько раз по Бернгарду фон Кёне, в заключении П.И. Белавенец, излагает свои мысли уже в чисто черносотенном ключе: «Если теперь создать, опять-таки, два флага, т.е. ГЕРБОВЫХ геральдических цветов ЧЕРНО-ЖЕЛТО-БЕЛЫХ для правительственных учреждений лиц, а БЕЛО-СИНЕ-КРАСНЫЙ оставить для обывателей и народа, т.е. для исполнения заветной всего еврейства цели разъединить правительство от народа, то этот будет наилучший внешний признак еврейского торжества»[14].
    Эту тираду автора комментариев к «Книге о флагах» можно назвать Эпиклесисом. Здесь можно предположить, что клише по обвинению в жидовстве не придумано Белавенцем (хотя, Кёне действительно являлся евреем по отцу), но взято из реальных дебатов в Государственной Думе, так как представители правых партий, при отсутствии аргументов, обвиняли левых именно в пособничестве жидам. Обвинять в жидовстве в начале ХХ века стало модным, не удержался от этого обвинения и П.И. Белавенец.
    Но, увы, следуя корпоративной этике «прогрессивного» Морского министерства, Белавенец умалчивает, что традиция триколоров и диколоров появилась вовсе не в Нидерландах, что было бы естественно для создателей Морского права, а в странах континентальной Германии. Например, флаг гор. Любека в Нижней Саксонии имеет две полосы – верхняя белая, а нижняя красная. Также, находящийся в той же Саксонии Росток, имеет сине-бело-красный флаг. А флаг Бремена девятиполосный – через одну, пять красных и четыре белых полос. Аналогично, флаг Брандебурга состоит из четырех белых и трех черных полос. То же самое, у флага Курляндии верхняя полоса красная, а нижняя белая. Шестиполосным является флаг Ревеля (как впрочем и Кёнигсберга) – синие и белые через одну. И даже, флаг далекого от Германии Испанского галиона выполнен не в континентальной, а в морской традиции – красная, белая и желтая полосы, украшенные ордером от золотого руна.
    При этом, если говорить о рыцарских знаменах, плененных в результате битвы при Грюнвальде в 1410 году, то П.И. Белавенец стыдливо умалчивает, что большая часть принадлежащих рыцарским орденам флагов окрашены отнюдь не в черные, белые и желтые тона, но имеют самую различную окраску. Знамена с черно-бело-желтой гаммой представляют подавляющее меньшинство. В связи с чем возникает закономерный вопрос: кого же тогда хотел обмануть уважаемый геральдист и создатель науки вексиллологии?.. Самого Государя Императора, современное ему общество, или может нас, ныне живущих?!..
    Поэтому, сейчас, открыв с Божьей помощью этот обман, должно сказать прямо и открыто: заказчики комментариев к «Книге о флагах», а также брошюры «Происхождение флагов и их значение» адмирала К.Н. Посьета, заботились вовсе не о международном престиже России, и не об устранении от управления немецкой партии. Главная суть полемики о флагах состояла в том, чтобы заменить символику Священной Римской империи, базирующейся на праве Удерживающего Рима, на символику атлантистов, экономические и политические истоки которых находятся в Древнем Карфагене.

    В качестве же подведения итога настоящей статьи, встает необходимость рассмотрения вопросов геральдики с точки зрения учения Церкви о царской власти. Тем более, что ставшие символом Священной Римской империи черный, желтый и белый цвета, германские императоры придумали не сами, но лишь продолжили традицию Константинополя – Второго Рима. По их понятиям, Германская империя, приняв эстафету как от Первого Рима, так и Константинополя, являлась именно Третьим Римом. Отчего, восприятие черного, золотого и белого цветов, как основных в государственной символике, явилось для средневековой Германии онтологически обусловленным. Со своей стороны попробуем разобраться, как это соотносится с учением Церкви о царской власти?
    Как уже говорилось выше, существовавший с 1742 по 1858 годы государственный флаг России, максимально соответствовал Римской символике. Увы, сейчас, об этом флаге, декларировавшем преемство от Священной Римской империи, почему-то не принято вспоминать. Весь полемический пыл направлен в одну плоскость – какой флаг более верный: черно-желто-белый, при Александре II, или же бело-желто-черный, при Александре III.
    Напомним, что цвет полотнища российского флага, в период с 1742 по 1858 годы, являлся желтым, или – золотым. В центре знамени располагался Двуглавый Орел черного цвета, а по краям его находились клейма, символизирующие входившие в состав империи княжества и земли, числом 31. Все это обрамлялось белой (серебряной) каймой, давая указание на первенство белого цвета над всеми остальными. Каков же сакральный смысл заключается именно в таком расположении цветов? Попробуем ответить на этот вопрос цитатой из книги прот. Александра Шмемана «Исторический путь Православия», гл. 5 «Византия»:
    «Надо снова и снова подчеркнуть, что в византийском «видении» Церковь и Государство связаны не юридическим определением и разграничением сфер деятельности, а Православием: верою или доктриной Церкви, которую Империя принимает как свою веру. «Источник» же этой доктрины, ее хранительница и толковательница – Церковь, а не Империя. Но, освященная Православием, Империя уже, конечно, небезразлична для Церкви, и ее особое, священное назначение выражается в том месте, которое со своей стороны Император имеет в Церкви. Это «символизируется» в чине венчания Царя («Хрисма»), которое, начиная с IX века, может считаться своего рода литургическим выражением византийской теократии.   
    Существенным моментом в нем является исповедание императором веры и присяга на сохранение ее в целости: царская власть окончательно перестала быть единственным «отражением» в мире власти Божественной, но сама подчинена теперь Истине, хранимой Церковью. Затем – чин миропомазания – тоже, по всей вероятности, именно с IX века становящийся основным и конститутивным моментом венчания на Царство. Это дарование Церковью Императору особой «харизмы» (особого дара) на управление Империей, знаменующее не «огосударствливание» Церкви, а – пускай и «символическое» – но всё же воцерковление Империи. Император склонял голову и патриарх собственноручно возлагал корону на него, произнося – «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», на что народ отвечал «Свят, Свят, Свят. Слава в Вышних Богу и на земли мир»[15].
    Заметим, что «Хрисма» – чин венчания на Царство, созвучен с «Хризмой» («Лабарумом») Константина Великого, состоящего из скрещенных воедино греческих букв – «Р» и «Х», двух первых букв имени Христа. Причем, оба названия, «Хрисма» и «Хризма», созвучны с греческим словом «хризос», что значит – «золото». Поэтому, не случайно, что черный Двуглавый Орел Константина Великого располагался на золотом полотнище. Заданная Константинополем традиция нашла выражение и в знаменах Священной Римской империи. Черный Орел здесь также находился на золотом фоне. Если же говорить о России XVIII-XIX веков, то Римский (по своим истокам) флаг получил дополнение белого цвета. Государственный национальный имперский флаг России был обрамлен со всех сторон серебряной каймой, олицетворявшей чистоту и святость. Как и в древние времена, Двуглавый Орел был черного цвета. Смысл же Державного Орла является трояким. Во-первых, он символизировал образ власти над земным, данным от Бога уделом. Во-вторых, Орел указывал на распространение этой власти, как на запад, так и на восток. И, в-третьих, со времени Юстиниана Великого, две главы Орла стали говорить о принципе «Симфонии» царской и церковной властей. Поэтому, последовательность цветов на флаге России 1742-1858 годов (белый-желтый-черный), соответствует не только традициям Рима, но и догматам Церкви.
    Как сказано в приведенном отрывке из книги прот. Александра Шмемана, Православный Патриарх, после совершения чина Помазания, возлагал корону на главу императора, в результате чего оный получал особую «харизму» для управления государством. То есть, Таинство венчания на Царство совершалось именно в последовательности, отображенной в цветовой гамме флагов, как Священной Римской, так и Российской империй – белый (цвет святости, образ «Хрисмы» в Таинстве Помазания), золотой (цвет державной «харизмы», или особых даров), и черный (образ от Бога данной власти над земным уделом). Говоря языком канонов, расположение цветов – белый-золотой-черный, указывало не только на богоданность Катехон-Удерживающего, но, более того, давало зримый образ его триипостасности. Пожалуй, это и было главной причиной, для чего супротивным силам надо было отменять в 1858 году прежний флаг, олицетворявшего «личностный» символ - «то катехон» Удерживающего («Хрисма» - «харизма» - «державность»), и вводить безличностное черно-желто-белое знамя. Впрочем, справедливости ради, императорские штандарты оставались в обиходе вплоть до 1917 года, но исключительно для внутренних дворцовых церемоний.
    В связи со сказанным выше, впору задаться вопросом: «По какой причине государственный флаг России 1858 года оказался увенчан черной полосой?» Объяснение тому может дать символика имперского флага Германии, принятого в 1871 году. Как говорит о том «Военная энциклопедия И.Д. Сытина (1911-1915 гг.), флаг кайзеровской Германии был разработан в августе 1866 года, когда после победной австро-прусской войны, германские государства стали объединяться. В 1867 году, по инициативе Пруссии, был создан Северогерманский союз, в который вошли 22 государства, кроме Гессена, Бадена, Вюртемберга, Баварии и Австрии. Отто фон Бисмарк стал тогда канцлером этого союза, а кайзер Вильгельм I – его президентом. 18 января 1971 года Северогерманский союз был упразднен, с одновременным провозглашением в этот день Германской империи.
    Государственный флаг кайзеровской Германии имел полотнище белого цвета, с наложенным на него черным крестом, в центре которого находился черный орел. Верхний крыж (т.е. – кантон) у древка состоял из черной, белой и красной полос. Символика этих полос на крыже расшифровывалась таким образом. Черный и белый цвета ассоциировались с Пруссией, благодаря которой Германия стала единым государством. Белый и красный отображали символику Ганзейского союза. Отдельно красный цвет был исторически связан с Гамбургом и Бранденбургом. Характерно, что флаги торговых судов и гражданского флота Германии были просто черно-бело-красные, но с якорем в центре их.
    Таким образом, расшифровка смыслов кайзеровского имперского штандарта позволяет понять (на что указывал и П.И. Белавенец), отчего флаг Российской империи от 1858 года увенчан именно черной полосой. Черный цвет, как главенствующий, исходит именно из прусской традиции. Подтверждение тому дают также – имперский штандарт Австрии, и курфюршества Саксонии, входившей в состав Священной Римской империи.
    Другая причина, почему император Александр II утвердил черно-желто-белый флаг может показаться и вовсе анекдотичной. Суть вопроса состоит в том, что разработавший это знамя основатель и секретарь Русского археологического общества Бернгард фон Кёне, имел по происхождению немецкие корни. Родился Кёне в Берлине, в семье еврея принявшего реформатское исповедование. В России Кёне в 1845 году был назначен хранителем нумизматического отделения петербургского Эрмитажа. А буквально через год, при содействии герцога Лейхтенбергского им было основано Русское археологическое общество. Отсюда, неудивительно, что, когда Бернгарду Кёне было поручено разработать новый государственный флаг России, то он взял за основу цвета именно немецких флагов. Прежде всего, это были флаги Пруссии и Австрийской империи. Дополнительными могли послужить флаги Ганновера и Саксонии. Есть все основания полагать, что в результате простого наложения знамен указанных государств, секретарь Русского археологического общества и получил нужную гамму цветов для флага России. Судите сами – флаг Австрийской империи состоит из черной и желтой горизонтальных полос. Знамя курфюршества Саксония, также из горизонтальных черной и желтой полос. А флаг Ганновера (давшего начала Ганноверской династии в Англии), состоял из желтой и белой полос. Отсюда, неудивительно, что консервативное крыло российского общества возражало по поводу черно-желто-белого флага, справедливо указывая на его немецкое происхождение. Принимая эти возражения, которые были особенно сильны в войсках, император Александр III издал в 1883 году указ, благодаря которому белая полоса была размещена вверху флага. Таким образом, Александр III, быть может, не ведая того, вернул государственному знамени исконный для России смысл – приоритета небесного над земным.
    Если же говорить о смыслах Западной Европы, и особенно германских государств, то, главным приоритетом для них было именно земное господство, с его принципом – «чья земля, того и власть». Таким образом, приняв предложенное Бернгардом фон Кёне знамя, власть России как бы согласились с европейским (в обиходе) принципом первенства земного над духовным. Более того, согласилось с тем, что Россия попала под идеологическую и политическую зависимость Австрии и Германии. Подобное состояние дел не могло не вызывать недовольства консервативной общественности, особенно в войсках, что и было принято во внимание Наследником Престола. Поэтому, когда указом Царя Александра III от 1883 года белая полоса на флаге была помещена в надлежащее ей место, то, тем самым, Россия, признав над собой главенство Неба, вернулась к Уваровской формуле «Православие – Самодержавие – Народность». Вернулась к отраженному в штандарте 1742 года догматическому определению о царской власти, где черный Орел – символ державности, был окружен золотым фоном – символом дарованной Небесами царской харизмы, и который, в свою очередь, был окружен серебряной каймой, являющий собой образ чистоты, святости, то есть – образа Небес, образа «Хрисмы». Поэтому, одним только делом размещения белой полосы вверху флага, в годы царствования Александра III, произошло не только примирение Монарха с консерваторами, но совершился смысловой возврат к штандарту 1742 года, который указывал на прямую связь с Небом, как Помазанника Божьего, так и самого Римского государства. Указывал на то, о чем блестяще высказался австрийский поэт Райнер Мария Рильке: «Все страны граничат друг с другом, и только Россия граничит с Богом».
 
    Изучение вопросов геральдики, и расширительно – истории, бывает полезно еще и потому, что позволяет лучше понять ситуацию нынешнего времени. Позволяет видеть скрытые смыслы в государственной символике стран мира. В раскрытии этих смыслов может оказать помощь и наука вексиллология. Именно благодаря этой науке можно со всей определенностью поставить точки над – i, в исследовании происходящих в мире процессов. Более того, можно понять, почему, начиная с XVII века, Нидерланды и Англия являются «законодателем мод» в мировой политике. Именно для такого понимания постараемся провести краткий обзор государственных флагов нашего времени.
    Например, сравнение флагов США и Нидерландов позволят увидеть общие для них закономерности. Сходство здесь заключается в том, что в обеих странах (равным образом и в России) на флагах используется одна и та же цветовая гамма – красный, белый и синий цвета. Полос на флаге – тринадцать, по числу колоний, которые впоследствии стали штатами. В связи с чем, не лишне будет вспомнить, что Нью-Йорк поначалу являлся Голландской колонией и имел название Новый Амстердам. Уже стало притчей во языцех, что, и для Нидерландов, и для Великобритании, Америка стала Новым светом, новой Землей Обетованной, в которой обе морские державы создали государство по подобию Древнего Карфагена.
    Если же рассмотреть символику флагов современного мира, то беглого взгляда будет достаточно, чтобы понять – большая часть государственных флагов, это, либо триколоры, либо диколоры. И даже, если полосы в них имеют вертикальное положение, принцип остается неизменным. Объективности ради, систему полосатых флагов изобрели вовсе не в Голландии, а в германских странах периода упадка Священной Римской империи. Причиной тому послужил процесс объединения рыцарей не по территориальному, а по орденскому принципу. Императору здесь отводилась роль уже не единовластного правителя, как прежде, но – главы орденов. И поскольку количество орденов в Германии росло, то, для более легкого их определения, как по принадлежности к земле, так и по степени иерархической значимости, была придумана система многополосных флагов. Флаг здесь являлся своего рода маркером, или штрих-кодом, позволяющим определить не только территориальную принадлежность ордена, но и его вассалитет в отношении «капитула орденов».
    Именно этот, изначально орденский принцип, стал распространяться по всему миру, после победы Оранжистской революции в Нидерландах. В конце XX века, когда последовательно рухнули колониальная и социалистическая системы, оранжистский принцип маркировки флагов стал доминирующим. После разрушения Советского Союза, флаг в системе насаждаемого по всему миру Торгового права, получил статус геральдического штрих-кода, позволяющего определить политическую значимость той или иной страны.
    Исключение здесь было сделано для небольшого количества государств, так как их встроенность в мировую иерархию по характеру другая. Например, флаги Гонконга, Сингапура, Вьетнама, Китая и Турции имеют красный фон. В отношении Турции, красный цвет имеет историческое основание, связующее ее с Османской империей. Красный цвет флагов Китая и Вьетнама свидетельствует об исповедуемой ими коммунистической, а теперь социалистической идеологии. Но, в отношении красных цветов Гонконга и Сингапура (красный с белой полосой), с высокой долей вероятности можно предположить об их зависимости от клана Ротшильдов и Ко. Предположение это может быть верным потому, что эти два государства являются зонами свободного предпринимательства. Ибо, там где деньги, там и Ротшильды.
    Другим аспектом, позволяющим понять, кто в мире хозяин, является символика флагов стран атлантического блока. В их число входят Великобритания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания, Швейцария и Исландия. Во всем случаях, эти флаги имеют монохромную цветовую гамму, на которые налагается крест. Основа британского флага синяя. Датского, норвежского и швейцарского красная. Исландского и шведского также синяя. Финляндского белая. Если говорить о монохромной основе флагов Австралии, Новой Зеландии и островов Фиджи,  то, это подчиненные английской короне государства. На что указывает символ английского флага, в верхнем кантоне, у древка. Имеет символику креста и флаг современной Грузии, истоки которого в гербе Иерусалима XII века. Особо здесь отстоят – Япония, имеющая монохромный белый флаг, с красным восходящим солнцем в центре его, и Южная Корея, с шаром символа «инь-янь», на таком же белом фоне. Для Англии эти государства не являются колониями. Это государства сателлиты. Иначе, это восточный форпост по распространению Торгового Морского права.
    Ответ на вопрос: почему одни страны могут иметь монохромные флаги с обозначенным на них символом креста (либо полумесяца и пятиконечных звезд), а другие нет, лежит на поверхности. Такая символика указывает, кто хозяин, кто сателлит, кто сатрап, а кто колониально зависимая страна. Хозяином здесь является Великобритания. А потому, не случайно, что ее флаг имеет два расположенных на синем фоне креста – св. Георгия и св. Патрика, символы распространения во все стороны света по розе ветров. Тяготеющие же к атлантистам Финляндия и современная Грузия имеют белый фон по той лишь причине, что оба государства являются республиками. Красный фон Швейцарии с белым крестом посередине – символ финансового могущества, распространяющегося во все части света. Остальные государства атлантического блока (кроме Исландии), это конституционные монархии, связанные между собой родственными узами. Иначе, это блок посвященных, о чем говорит и символика их государственных флагов. В отношении остальных стран можно сказать, что США и страны Евросоюза являются здесь сатрапами (или политическими менеджерами) блока атлантистов. Участь же остальных – полуколонии, либо вовсе колонии. Конечно, геральдисты и вексиллологи могут дать иную трактовку государственным флагам стран мира, или даже опровергнуть предлагаемые выкладки, но, как-то слишком уж однозначно складывается предлагаемая автором мозаика флагов мира.
    Чтобы поставить последнюю точку в понимании, кто в мире хозяин, стоит вернуться к Нидерландам, этим многовековым «законодателям мод» мировой политики. В том, что политическая мода создается именно ими, мы сможем понять, исследуя историю возрождения Нидерландов в ХХ веке. К примеру, сразу после Первой мировой войны, в 1921 году был создан Бельгийско-Люксембургский экономический союз. А в 1943-м и 1944-м годах, находящиеся в эмиграции правительства Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, подписали в Лондоне валютное соглашение, а затем и таможенную конвенцию, заложив тем самым основу для создания не только Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды, Люксембург), но и основу создания Евросоюза, главного плацдарма «Нового мирового порядка».
    Отсюда, не нужно удивляться, почему, и Шенгенское соглашение 1985 года (Шенген – посёлок в Люксембурге), положившее начало создания Единой Европы, и Маастрихстский договор 1992 года (Маастрихт – городок в Нидерландах), утвердивший «Договор о Европейском союзе», и создание в 1998 году Международного суда в Гааге (Гаага – город в Нидерландах), и утверждение в столице Бельгии Брюсселе штаб-квартиры Евросоюза, это всё – та самая территория, на которой в XVI столетии совершилась первая буржуазная революция. Та самая территория, откуда одновременно с Англией начались новые экономические отношения, и как следствие этих отношений – торговая колонизация планеты. И, еще, что немаловажно. Суперкомпьютер «Зверь» находится также на этой самой территории, в Брюсселе. Зададим себе вопрос: разве это случайно?.. А если не случайно, то, и к насаждаемой Нидерландами и Англией символике флагов надо также отнестись со всей серьезностью.   

    О Федеральной резервной системе

    Отталкиваясь от разговора о «законодателях политической моды», с целью раскрыть секрет, как работает частная банковская система, с помощью которой государство может повысить свой экономический потенциал, следует уделить некоторое внимание основателю современной геополитики контр-адмиралу Альфреду Тайеру Мэхэну.
    Согласно Мэхэну – Море не барьер, а дорога; Владение морем решает дело; Морская сила – путь к владению морем. А также – Основа морской силы – на суше; Оборона своих берегов начинается у берегов противника. И, что особо важно – Война решается генеральным сражением.
    Какое это имеет отношение к финансам? Прямое. Ибо, суть войны, по Мэхэну, состоит в борьбе за морское господство. Которое, именно оно, открывает путь к господству мировому. Например, после внимательного изучения Пунических войн, адмирал указал, что главная причина гибели Карфагена заключалась в слабости его флота. Примером же важности сильного флота, который только и может одержать победу в генеральном сражении, может служить Трафальгарское сражение. Ибо, как указывал военный теоретик, менее обеспеченный финансово французско-испанский флот потерпел поражение от британского флота под командованием адмирала Нельсона, имевшего большее финансовое обеспечение. Таким образом, не только военная выучка, но и деньги частного капитала Англии позволили отстоять пролив Ла-Манш, отчего нога французского солдата не ступила на землю Великобритании. 
    Именно по этой причине, Альфред Мэхэн уделял внимание не только государственной финансовой системе, но, особо, системе частных банков (работы – «Морские силы в истории», «Влияние морской силы на Французскую революцию и империю», «Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем»). Таким образом, видим, что контр-адмирал Альфред Мэхэн не только принадлежал к числу отцов современного глобализма, но, являлся деятельным участником утверждения Торгового Морского права в мировом масштабе. Характерно, что Мэхэн скончался через год (1 дек. 1914 г.), после того, как Федеральная Резервная система (этот движитель распространения по всему миру Морского права) была утверждена в Соединенных Штатах Америки.
    О создании же Федеральной Резервной Системы (ФРС) писали многие авторы. Среди них: Уильям Грейдер – «Секреты Храма», Алан Мелтцер – «История Федерального Резерва», Дон Аллен – «Директора Федерального Резерва: Исследование Корпоративного и Банковского Влияния», Эдвард Гриффин – «Творение острова Джекил», Мюррей Ротбард – «История денежного обращения и банковского дела в США». Немало работ, посвященных теме банковского капитала США, написал и наш российский экономист Валентин Юрьевич Катасонов (Например – «Хозяева денег. 100-летняя история ФРС»). Основываясь на этих исследованиях, попробуем же и мы кратко рассказать о «Federal Reserve Act».
    О ситуации принятия закона Оуэна-Гласса, благодаря которому в США была утверждена Федеральная Резервная Система, В.Ю. Катасонов пишет в ироничном ключе: «В декабре 1913 года Конгресс США заканчивал свою работу. Порядком утомленные бесконечными заседаниями «на¬родные избранники» собирались расходиться и разъезжаться на рождественские каникулы. Настроение у конгрессме¬нов и сенаторов было совсем нерабочее, все они были уже мыслями среди своих домочадцев, друзей и знакомых. Обитатели Капитолийского холма предвкушали веселые праздники, встречи, спектакли, елки и банкеты. Думали о том, кого пригласить на праздничный ужин, кому и что подарить, кого не забыть поздравить, кому нанести визиты.
    Но вот незадача! Надо еще задержаться на последнее предпраздничное заседание, где будет рассматриваться про¬ект закона о Федеральном резерве. Для многих конгрессме¬нов и сенаторов название этого закона мало о чем говорило.
    Одним из них название закона напоминало что-то, относящееся к созданию запасов на случай войны или засухи. Другие думали, что речь идет о страховании банковских вкладов с помощью какого-то резервного фонда правительства. Третьи, кто успел по диагонали пробежать текст законопроекта, полагали, что учреждается дюжина новых частных банков, а закон – лишь формальная лицензия, дающая этим банкам право на проведение операций. Как пишут американские историки, лишь очень небольшая группа «народных избранников» в тот момент понимала истинный смысл этого документа»[16].
    На самом же деле, принятие закона о ФРС произошло отнюдь не спорадически. Подготовительная работа шла целых 122 года. Ко всему, дело по созданию частных (плотно взаимодействующих с государством) банков, получило прецедент еще в Старом свете, а если быть точным, в Англии. Об этом, В.Ю. Катасонов также рассказывает в своей книге: «Под влиянием Реформации… английский король Генрих VIII (1509-1547 гг.) существенно ослабил законы, касающиеся  ростовщичества. В первой половине XVI века ростовщики значительно расширили предложение золотых и серебряных монет»[17]. 
    Но, при королевах Марии Тюдор и Елизавете I, дело чеканки денег вновь стало прерогативой государства. Итогом сопротивления ростовщикам стала революция Оливера Кромвеля. После же долгих лет гражданской войны на трон был посажен ставленник ростовщиков Вильгельм III, представитель Оранской династии Нидерландов. Именно по этой причине, в благодарность денежным мешкам, в 1694 году соучредителями Банка Англии стали, с одной стороны, частные финансисты, а с другой, Британская корона. Декларировалось, что под золото и серебро, находящиеся в государственных хранилищах, частные лица будут выпускать дензнаки. Причем, эти деньги можно было в любой момент обменять на драгметалл. Именно благодаря поддержке частного капитала английская казна стала пополняться, отчего для Великобритании открылась возможность для строительства империи. С этого времени деньги ростовщиков стали все больше вливаться в государственную систему, по причине чего их потомки вошли во власть. Например, барон Натан Ротшильд, лорд Биконсфилд, а также канцлер казначейства и премьер-министр Дизраэли. Это все выходцы из ростовщической среды.
    Если говорить о США, то создание Центрального банка (ФРС) не было столь скорым, как в Англии и других европейских странах. Первая попытка создать Центральный совершилась в 1781 году. Об этом пишет Мюррей Ротбард в книге «История денежного обращения и банковского дела в США»: «Весной 1781 г., вскоре после того как его экономический авторитет в Конгрессе стал незыблемым, Моррис представил законопроект о создании первого коммерческого, а заодно и первого центрального банка в истории новой республики. Этот банк, возглавленный самим Моррисом, Банк Северной Америки, был не только первым коммерческим банком с частичным резервированием в истории США, но и представлял собой находившийся в частных руках центральный банк, созданный по образцу Банка Англии»[18]. 
    Но, авантюра Роберта Морриса через два года потерпела крах. Следующий шаг по созданию Центробанка Америки был сделан в 1791 году. Предложение по созданию Первого банка Соединенных Штатов было внесено учеником Морриса, впоследствии министром финансов, Александром Гамильтоном: «Конгресс пошел навстречу пожеланиям Гамильтона и в феврале 1791 г. был создан Первый банк Соединенных Шта¬тов. Лицензия гарантировала банку монопольный статус об¬щенационального банка в течение двадцатилетнего периода. Знаком преемственности по отношению к Банку Северной Америки явилось то, что его президент и бывший партнер Ро¬берта Морриса Томас Уиллинг был назначен президентом но¬вого Банка Соединенных Штатов»[19].
    В 1811 году Первый банк (First Bank) прекратил свою деятельность, после того, как Конгресс отказался продлить мандат на его существование. Но, поскольку многие банки самостоятельно печатали долларовые банкноты, то в 1816 году функции Центробанка были переданы Second Bank of the United States («Второй банк»). Но, и этот банк не решил проблем в финансовой сфере, так как его председатель Уильям Джонс, близкий друг президента Джеймса Мэдисона, уделял основное внимание политике, пренебрегая финансовой стабилизацией. В 1836 году, по истечении 20-летнего срока «Второй банк» прекратил свое существование, после чего наступила эра полной банковской свободы. В период с 1862 по 1913 год за проведение государственной политики отвечали уполномоченные частные банки, а Конгресс США пытался издавать законы, которые лишь ухудшали ситуацию.
    Тем не менее, в 1863 году ростовщикам удалось протащить через Конгресс закон о Национальном банке, благодаря чему был сделан шаг к созданию централизованной банковской системы с Центральным банком во главе. Президент Авраам Линкольн был категорически против такой национальной банковской системы, о чем и предупреждал Америку уже после принятия закона: «Власть денег грабит страну в мирное время и устраивает заговоры в тяжелые времена. Она более деспотична, нежели монархия, и более себялюбива, нежели бюрократия. Я предвижу наступление кризиса в ближайшем будущем, что лишает меня спокойствия и заставляет  опасаться за безопасность моей страны»[20].
    Как и в Англии XVII столетия, ситуация между банкирами и властью в Америке обострилась столь серьезно, что подобно тому, как в Англии был казнен король Карл Первый, после чего Англия была объявлена республикой, аналогичным образом, по заказу «хозяев денег» был убит и президент Линкольн. После этого «убийства века», локомотив частного банковского капитала двинулся в нужном направлении.
    О том, каким образом был разработан план создания Центробанка США, подробно рассказано в книге Эдварда Гриффина «Порождение острова Джекилл». Основателями банковского картеля, купивших островок Джекилл в штате Джорджия, были такие финансовые магнаты, как Морганы, Рокфеллеры, Ротшильды, Варбурги, Куны и Лебы. Гриффин указывает, что им принадлежала тогда четвертая часть капитала всего мира. Для того, чтобы посредством долларовых банкнот подчинить весь мировой капитал, ими и был в ноябре 1910 года создан элитарный клуб на острове Джекилл.
    «Элитная группа финансистов предприняла поездку в 800 миль, которая привела их в Атланту, затем в Саванну и, наконец, в маленький городок Бран¬суик, штат Джорджия. Могло бы показаться, что Брансуик – странноватая цель путешествия. Расположенный на Атлантическом побережье, городок перво¬начально был рыбацким посёлком с маленьким, но оживлённым портом для хлопка и древесины. Население составляло всего несколько тысяч человек. Но к тому времени острова Си-Айленд, защищавшие побережье от Южной Каролины до Флориды, уже стали популярными как зимние курорты для очень богатых. Один такой остров, как раз у берега Брансуика, недавно был приоб¬ретён Дж. П. Морганом и его бизнес-партнёрами, и именно сюда они приез¬жали осенью и зимой поохотиться на уток или оленей, чтобы не дрожать от холода на Севере. Это был остров Джекилл.
    Когда вагон Олдрича отцепили в тупике маленькой станции Брансуика, для него это действительно стало сенсацией. Известие быстро достигло офи¬са городского еженедельника. Пока группа ожидала переезда на пристань, несколько человек из газеты приблизились к ним и стали задавать вопросы. Кто гости г-на Олдрича? Почему они здесь? Что-то особенное случилось?
Г-н Дэйвисон, который являлся одним из собственников острова Джекилл и был хорошо известен местным газетчикам, сказал им, что это просто личные друзья, и они приехали развлечься утиной охотой. Убедившись, что в событии нет стоящих новостей, репортёры вернулись к себе в офис.
Даже с прибытием в отдалённый дом на острове секретность не закончи¬лась. На девять дней правило «только первых имён» осталось в силе. Посто¬янные уборщики и слуги получили выходные, и специально для этого случая была нанята новая, тщательно отобранная команда. Это сделали для того, чтобы никто из слуг не мог узнать в лицо этих гостей. Трудно представить какое-нибудь событие в истории, включая подготовку к войне, которое бы пря¬талось от народа с такой таинственностью и секретностью.
    Целью этой поездки была вовсе не охота на уток. Проще говоря, собравшимся надо было прийти к соглашению по структуре и функциям банковского картеля. Цель, как для всех картелей, состояла в том, чтобы максимизировать прибыль, минимизируя соперничество между членами, создать препятствия для проникновения на их поле новых конкурентов и использовать полицейскую мощь правительства для претворения в жизнь этого картельного согла¬шения. Говоря конкретнее, надлежало создать проект Федеральной резервной системы»[21].
    Элитарный Джекилл-клуб заседал в ноябре 1910 года всего одну неделю. После этого заседания прошло всего три года, и разработанный клубмэнами план был законодательно принят в декабре 1913-го. Характерно, что делу воплощения плана финансового картеля сопутствовали такие события, которые можно осмыслить лишь с духовной точки зрения. Первым событием являлся разгром Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне в июле  1913 года, когда силами самой российской власти был сломан, защищавший мир от действия апостасии духовный щит. Вторым событием, закрепляющим дело создания Федеральной Резервной системы, стало убийство эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево, давшего толчок к началу Первой мировой войны. В результате этой войны был уничтожен политический щит, препятствовавший развитию отступления на государственной и экономической степенях. Итогом духовной апостасии стало разрушение трех самодержавных империй, благодаря чему открылся путь для свободного распространения во всем мире международного сионистского капитала.
    Итак, в декабре 1913 года Конгресс США принял закон Оуэна-Гласса, согласно которому финансовая система стала подчиняться двенадцати банкам, находящихся в самых крупных городах Соединенных Штатов. После принятия этого закона, уже никакой частный банк не мог существовать самостоятельно. Закон предписывал всем находящимся на территории США банкам присоединиться к системе ФРС. Таким образом, дело управления финансами перешло из рук государства, а также и частных лиц, в руки членов Джекилл-клуба. Вторая Мировая война только упрочила позиции финансовой элиты, а разрушение Советского Союза привело к полной победе долларовой системы над всеми другими национальными валютами. А потому, в настоящее время именно доллар является основной резервной валютой во всем мире.

   Просвещенные бюрократы – как предтечи февральской революции

    Как ни парадоксально, но делу утверждения Федеральной Резервной системы, а вместе с ней и Торгового права на территории России (конечно же, не ведая того), послужили и наши российские политики и экономисты. В XIX веке их называли по разному – «прогрессистами», «реформаторами», «либеральными бюрократами», и даже «красными бюрократами», но суть их оставалась одна – перевести путем реформ самодержавное монархическое управление в России на республиканское.
    Если говорить о глобальных масштабах, то причиной перевода всех стран на республиканское управление являлась вовсе не забота о народном благе, но – создание облегченных условий для введения единой мировой валюты. Той валюты, которая могла бы иметь свободное хождение внутри всех государств. Первые заделы в этом плане можно наблюдать еще в финикийской колонии Карфагене. Несколько позднее эту эстафету воспринял обосновавшийся в Кумранской долине Мёртвого моря орден хесеев (III век до Р.Х.). Суть же этой парадигмы проста – добиться с помощью единой конвертируемой валюты господства элитарных финансовых кланов над всем миром.
    В начале XX века такое господство (если говорить о США и Европе) действительно было достигнуто. Главным же препятствием для полного утверждения власти «хозяев денег» (термин принадлежащей В.Ю. Катасонову) было российское Самодержавие. А потому, неудивительно, что мировые финансовые магнаты не пожалели средств, для устранения этого препятствия. Сейчас уже стало общеизвестным фактом, что именно на деньги финансовых магнатов вооружались «бомбисты-революционеры». На их же деньги издавалась либеральная пресса и книги «розовых мечтателей». Оплаченные ими же либеральные чиновники переводили Россию на путь буржуазного капитализма. С их же подачи, «прогрессивные», из числа высшей аристократии сановники, более чем за сто лет до 1917 года, приступили к разработке программ по радикальному изменению экономической, финансовой, политической и общественной сфер жизни. 
    Уже в начале XIX века, в бытность правления Царя Александра I, появились сторонники политических реформ, которых в то время называли «просвещенными бюрократами». Впоследствии, в годы царствования Александра II, их стали называть «либеральными бюрократами». Название это утвердилось потому, что приняв эстафету от окружавших Екатерину II просвещенных абсолютистов, новое поколение высших чиновников желало от этого абсолютизма освободиться. А потому, после кончины императора Николая I, разработанные «либеральными бюрократами» реформы, в годы царствования Александра II стали успешно воплощаться. Итогом этих реформ должна была стать конституционная монархия с ее парадигмой – «Царь царствует, но не правит».   
    На самом деле, предложенная либералами парадигма стара как мир. Например, как свидетельствует Евангелие, царем Иродом управляло не только его окружение, но даже и его жена. Если же взять Хазарский каганат, то и там правили высшие военные чиновники – беги, а каганы, именно – царствовали. Аналогичная ситуация сложилась и в средневековой Японии, где правили даже не даймё, самурайская элита, но сёгуны, военные министры. В Китае аналогичная ситуация сложилась в поздний период династии Мин – XIV-XVII века, во время правления евнухов. Для Османской империи XVI века, когда утвердилось всевластие великих визирей, парадигма – «царь царствует, но не правит», воплотилась едва не в рабочем порядке. 
    К слову сказать, подобные настроения о «карманных» государях, владели умами и русской аристократии в том же XVI столетии. Тем более, что по таким правилам тогда жили и Великий Новгород, и враждебная России шляхетская Польша. Отсюда, создание Иваном Грозным репрессивной опричной системы, явилось не изобретением воспаленного ума, но, главным на тот момент средством по спасению державы. Тем не менее, попытки по созданию корректировавшего царскую власть правительственного органа, не прекращались никогда. Особую же активность этот орган проявил во второй половине XIX века. 
    Начало движению «просвещенных бюрократов» было положено в первые годы царствования императора Александра I, благодаря деятельности «Негласного комитета». Ядром этого «комитета» стали друзья юности Царя – князья В.П. Кочубей, Адам Чарторыйский, Н.Н. Новосильцев, и граф П.А. Строганов. Для разработки политической концепции «просвещенной бюрократии» В.П. Кочубеем был привлечен М.М. Сперанский, которому Царь Александр I и поручил разработать план государственного преобразования России. 
    В монографии «Просвещенная бюрократия начала XIX века» П.В. Акульшина, этот вопрос освещается таким образом: «Эта политическая программа продолжала реализовываться и в царствование императора Николая I, несмотря на ощутимое противодействие многочисленных противников преобразований. Дело, начатое членами «Негласного комитета», продолжили представители нового поколения «просвещенной» бюрократии. Начало их служебной карьеры пришлось на 1810-е гг., а завершение – на 1850-е гг., некоторым из них удалось дожить и до начала «великих реформ». Наиболее заметными фигурами этого поколения были члены дружеского кружка дворянской молодежи, который сложился в Москве в 1800-гг., а в 1815 г. расширился до литературного общества «Арзамас» в Петербурге. Из этого кружка вышли три министра Николая I: Д.Н. Блудов, Д.В. Дашков, С.С. Уваров. К нему принадлежали и такие видные фигуры, как В.А. Жуковский и князь П.А. Вяземский. Их сверстником и другом являлся граф П.Д. Киселев, с именем которого связана реформа положения государственных крестьян. К их единомышленникам можно отнести и целый ряд других государственных деятелей эпохи Николая I. В своем большинстве по происхождению они принадлежали не к верхушке придворной аристократии, а к крупному и среднему дворянству российской провинции, начало жизненного пути которого было связано не с чиновным Петербургом, а со «старой» столицей»[22].
    Как уже было сказано, М.М. Сперанский, привлеченный еще в 1801 году к работе «Негласного комитета» В.П. Кочубеем, получил в 1808 году от Царя Александра I задание по разработке плана государственного преобразования России. В октябре 1809 года проект реформ, под названием «Введение к уложению государственных законов», был предоставлен императору. При этом, «Негласный комитет», обосновывая необходимость политической реформации, выдвинул такой тезис – «для предотвращения революции необходимы радикальные преобразования».
    На самом же деле, предоставленный проект уже давал начало революции, которая и осуществилась спустя столетие, в феврале 1917 года. Положа руку на сердце, по-другому здесь и не могло случиться, так как, и сам М. Сперанский и члены «Негласного комитета», являлись членами масонских лож и сторонниками западных либеральных идей. К счастью, Александр I не решился тогда реализовать проект Сперанского. А потому, дальше создания законосовещательного Государственного совета, дело не пошло.
    Как пишет далее П.В. Акульшин в реферате «Просвещенная бюрократия», реформаторские идеи активно обсуждались и в столичном литературном обществе «Арзамас»: «Молодые аристократы из числа «молодых друзей» Александра Павловича и представители среднепоместного дворянства из числа членов общества «Арзамас» пытались реализовать свои просветительские идеалы на государственной службе. Создание тайных обществ и тем более открытые антиправительственное мятежи подобные декабрьским событиям 1825 г. в Петербурге и в ноябре 1830 г. в Варшаве они осуждали, как и большинство российского дворянства. Это не исключало определенных точек соприкосновения с идеями и даже делами тайных обществ, особенно в период существования «Союза Благоденствия», а также проявления милосердия и сочувствия к осужденным декабристам»[23].
    Неудивительно, что и «арзамасцы», и «просвещенные бюрократы», несмотря на членство в масонских ложах, отмежевались от входящих в их ряды декабристов. Причина состояла в том, что предлагаемая ими программа реформ предполагала постепенный переход к конституционной монархии, когда Государь должен был сам, по принятым им законам, передать власть в руки высшей аристократии.
    Одним из важнейших аспектов деятельности «просвещенных бюрократов» являлся крестьянский вопрос. Поэтому, задолго до «Записки Кавелина», над крестьянским вопросом работал такой видный государственный деятель, как граф Павел Дмитриевич Киселев. Высокообразованный, в соответствии с европейскими стандартами, человек. Возросший, по его собственному выражению «от светского полотера в лучшего государственного деятеля», вместе с членом Госсовета С.С. Ланским и министром внутренних дел Л.А. Перовским, Киселев был продолжателем дела «Негласного комитета» и реформаторских проектов М.М. Сперанского.
    Впрочем, о необходимости реформ задумывались и сами царствующие  особы, иначе бы император Александр I не учредил Госсовет, а Николай I не создал бы Собственную Его Императорского Величества канцелярию, для разработки проекта крестьянской реформы по отмене крепостного права. Начальником этой канцелярии был назначен именно Киселев.
    В мае 1836 года П.Д. Киселев обратился к Царю Николаю I с прошением о направлении в Московскую, Псковскую, Курскую и Тамбовскую губернии чиновников, для проведения ими ревизии государственных имуществ. А уже в декабре 1837 года было сформировано Министерство государственных имуществ, в ведении которого находились казенные, заселенные и пустопорожние земли, а также леса казенного ведомства. Одновременно с этим был подписан указ о назначении П.Д. Киселева министром государственных имуществ.
    Положительный аспект в работе этого министерства состоял в том, что оно узаконило веками существовавший сельский сход, который избирал сельского старосту сроком на три года. Одновременно с тем, сход избирал сотских (одного из 200 дворов) и десятских (одного из 20 дворов), исполнявших функции по поддержанию порядка в селе.
    Высшим органом управления, после царского, по проекту Киселева, являлась губерния, которая делилась на округа. Округа, в состав которых могли входить несколько уездов, в свою очередь делились на волости. Причем, управление в волостях, также как и в селах, было выборным.
    Следующим этапом крестьянской реформы, стал указ от 1842 года об обязанностях крестьян. По нему, помещикам давалось право освобождать крестьян, заключая с ними договор о предоставлении земельных наделов в наследственное пользование. При этом, крестьянин не имел права покинуть помещика, продолжая выполнять различные повинности в его пользу. Лишь только в 1847 году крепостные получили право выкупа на свободу в том случае, если поместье их владельца выставлялось на продажу за долги. В 1848 году крестьяне получили право покупать незаселенные земли и строения.
    Таким образом, как видим, если бы крестьянская реформа продолжалась именно таким образом, то уже через 20-30 лет немалая часть земледельцев перешла бы в сословие свободных хлебопашцев. А концу века, с крепостничеством было бы и вовсе покончено, без смут и потрясений. Увы, по причине преждевременной кончины императора Николая I, дело освобождения крестьян от крепостной зависимости пошло в менее благоприятном направлении.
    Следующим шагом по освобождению крестьянства стала «Записка об освобождении крестьян в России» Константина Дмитриевича Кавелина. Поначалу, К.Д. Кавелин был человеком либеральных убеждений. Например, являясь в молодости сторонником идей Белинского, он близко сошелся с Н.А. Некрасовым, И.И. Панаевым, И.С. Тургеневым.
    Став в 1844 году магистром права, Кавелин, после переезда из Петербурга в Москву, был определен в Московский университет преподавателем истории русского законодательства. В этот период он и вошел в организованный А.И. Герценом Московский кружок, после чего немало статей Кавелина были опубликовано в «Отечественных записках» и в «Современнике».
    В 1848 году, из-за конфликта с деканом юридического факультета Н.И. Крыловым, Кавелин покинул университет, и вновь переехал в Петербург. Лишь только в 1857 году (после написания «Записки об освобождении крестьян») Кавелин был приглашен на кафедру гражданского права в Петербургский университет, и одновременно с тем, по протекции Вел. княгини Елены Павловны получил поручение преподавать русскую историю и гражданское право старшему сыну императора Александра II цесаревичу Николаю Александровичу. Впрочем, преподавание это было недолгим, по причине публикации его «Записки» в «Голосах из России» Герцена, и в журнале «Современник» Чернышевского.
    Из-за перенесенных потрясений здоровье Кавелина пошатнулось, что стало причиной его лечения заграницей. Перемена обстоятельств и встречи с новыми людьми помогли ему переосмыслить свои политические взгляды. Уже в конце 50-х годов Кавелин сблизился со славянофилами, плодом общения с которыми стала записка «О нигилизме и мерах против него необходимых». Эту покаянную записку К.Д. Кавелин предоставил императору в 1866 году.
    К сожалению, идеи Кавелина, благодаря которым отмена крепостного права могла бы совершиться безболезненно, не осуществились. Слишком серьезные силы, теперь уже в лице «либеральных бюрократов», этому противостояли.
    Успех дела «Негласного комитета», а затем круга «просвещенных бюрократов» состоял в том, что они пошли по веками накатанному, и блестяще опробованному в Европе пути. «Просвещенные бюрократы», заручившись еще в начале века поддержкой придворной аристократии, в качестве второго шага сделали ставку на профессоров высших учебных заведений. Не приходится удивляться, отчего профессора вскоре стали преподавать знания именно в реформаторском ключе. Поэтому, в деле создания базы февральской революции 1917 года, принцип – «кадры решают все», идеально сработал уже в конце XIX столетия.
    В 1858 году началась активная работа по проведению целого комплекса реформ. В их число входили – реформа Самоуправления, включавшей в себя Земское положение и Городовое положение; Судебная реформа, Военная реформа, реформа Народного просвещения и Высшей школы, Национальная реформа. В их число входила реформа по освобождению крестьян от крепостного права. Главной же действующей силой этих реформ был небольшой круг высших чиновников, как было сказано выше, сложившийся еще 30-40-х годах XIX века, и которым было присвоено название «просвещенных бюрократов».
    Причина же успешности проведения реформ в годы царствования императора Александра II состояла в том, что они не только были детально продуманы в кулуарах высшей аристократии, но и детально ею разработаны. Подобную тактику разработки планов Великой французской революции, как писал о том Огюст Кошен в книге "Малый народ и революция", применяли и в интеллектуальных салонах Франции. И, если в салоне Вел. княгини Елены Павловны обсуждались сами реформаторские идеи, то их практической разработкой занимались чиновники из возглавляемого Вел. князем Константином Николаевичем Морского министерства и Российского географического общества. Именно по этой причине, ко времени восшествия на Престол императора Александра II, у «либеральных бюрократов» (как их тогда стали называть) было все готово. Именно поэтому «прогрессивные» чиновники и сумели провести за неполные двадцать лет все свои (кроме введения конституции) планы. И, вне всякого сомнения, если бы император Александр II не был бы убит 1 марта 1881 года, то Самодержавие в России на этом бы и закончилось.
    Увы, несмотря на реставрацию Александром III идеологии консерватизма, несмотря на провозглашение Победоносцевым политики «подмораживания», локомотив реформации уже вышел на магистральный путь. Либеральные изменения в конце XIX века вошли в столь серьезную фазу, что политика консерватизма уже не могла остановить воплощения идей «просвещенных бюрократов».
    Император Александр III сделал все что мог, отправив в отставку большинство либеральных вельмож. Но, странным образом, последовательно выступая против либерализма, он оставил рядом с собой таких гарантов реформации, как Н.Х. Бунге, и С.Ю. Витте. А потому, именно эти два человека, после кончины Царя-Миротворца, и довели дело «Негласного комитета» до логического конца. Февраль 1917 года стал закономерным итогом более чем вековой деятельности «прогрессивной» бюрократии.
 
    Россия действительно находилась, в конце XIX - начале XX веков, на краю бездны. И в эту бездну ее усиленно подталкивали, с одной стороны, подобные С.Ю. Витте беспринципные прагматики-профессионалы, а с другой, подобные Вел. князю Алексею Александровичу беспринципные казнокрады, взяточники и моты. Именно они, являясь марионетками в руках, как Английской короны, так и коллективного Запада, и переводили Россию шаг за шагом от Римского Континентального права к праву Торговому Морскому.   
    Таким образом, осмысливая подтверждающуюся историческими событиями ситуацию, можно сделать вывод: как только Россия приняла  в 1858 году качестве государственного флага трехцветное имперское знамя, весь мир получил извещение – переход России на Торговое морское право начался. Одновременно с тем было заявлено – отказ России от Римского (Романо-Германского) права также начат. С принятием же, в качестве национального, бело-сине-красного триколора (окончательно в 1896 г.), всему миру было вновь сказано – переход России на Торговое право вошел в завершающую фазу. Державный корабль, на котором гордо реяли эти два флага, как если бы семафорил всему миру о своем отказе от миссии Удерживающего, об отказе от определения «Москва – Третий Рим», а значит, возвещал в гордом неведении, о своей скорой неминуемой гибели. Трагедия Императора Николая Второго состояла в том, что государство («то катехон» – безличный Удерживающий), за время его царствования эту функцию утратило. К началу 1917 года Держава находилась в парадоксальном состоянии. Февраль семнадцатого являлся «химерой» наоборот. Если Петр Первый утвердил «химеру», где царь и его окружение были глубоко чужды народу. То, теперь «химерой» стал сам народ, само государство, где один лишь Царь Николай и оставался Удерживающим. Силам зла осталось сделать последний шаг – убрать находящегося в полном одиночестве Человека, который являлся главным препятствием к исполнению их планов.
    Трагедия 1917 года, начало которой было положено на Земском соборе 1613 г., совершилась. Но, оставшийся в одиночестве и потерявший царство Государь сохранил главное – верность божественному определению, о принесении себя в жертву за народ, а также за все накопившиеся в течение трехсот лет грехи царствующего Дома. Именно по причине верности этому определению, согласившийся на принесение себя в жертву Царь стал Победителем. Подвиг Царя Николая был настолько велик, что превзошел и подвиг Давида, поразившего Голиафа, и подвиг Самсона, уничтожившего ценой жизни всю знать филистимлян. Высота подвига Николая Второго состоит в том, что согласившись на крестную жертву, он уподобился Христу. Именно эта царская жертва и позволила России, несмотря ни на какие последующие скорби и лихолетья, остаться Римом, остаться Удерживающим, остаться Домом Пресвятой Богородицы.
    Пожалуй, только с позиций искупительного царского подвига и можно понять, что вопрос Удерживающего не является политическим и экономическим. Вопрос Удерживающего сакрален, о его сути можно рассуждать только с духовных позиций. Именно поэтому, не философы, но святые отцы, начиная от Апостола Павла (2-е Фесс. 2; 7), и смогли дать ему твердое богословское обоснование. Приведем имена только некоторых из них – свт. Иоанн Златоуст, свт. Кирилл Иерусалимский, еп. Августин Иппонийский, свщмч. Ириней Лионский, свщмч. Ипполит Римский, теолог Тертулиан, прп. Ефрем Сирин, блаж. Феодорит Кирский, свт. Феофан Затворник, архиеп. Феофан Полтавский. 
    Процесс создания законов в Православной империи всегда шел при прямом участии церковных юристов. Поэтому, для более глубокого понимания сути Римского права, надо изучить, с одной стороны право церковное, начиная от святых Апостолов, а также Вселенских и Поместных соборов, а с другой, изучить создаваемое благочестивыми царями Византии право государственное. Наиболее значимой, в плане создания консенсуса между государственным и церковным правом (идеологии «Симфонии властей»), явился Кодекс Юстиниана Великого, и в особенности его VI Новелла. Именно на основании этого Кодекса и этой Новеллы, к концу IX века были созданы не противоречащие друг другу – свод церковных правил «Эпанагога» патр. Фотия, и свод государственных законов «Василик» царей Василия I-го и Льва Мудрого. На основании же свода церковных правил, в первой половине XIII столетия была создана «Славянская Кормчая» свт. Саввы Сербского. Именно она и была принята на Руси, в качестве базы, как для церковного, так и государственного строительства. Таким образом, Русь эпохи Царя Ивана Грозного, в основание церковной и государственной жизни которой была положена «Славянская Кормчая», получила твердую духовную опору для построения Римского государства. К сожалению, с начала XVII столетия (как уже было указано выше) начался поэтапный откат от основополагающих принципов Русского Удерживающего.
    Разумеется, противоборство систем Римского и Торгового права появилось не в Средние века. Корни этого противоборства скрыты в глубине тысячелетий. Наиболее явным примером здесь являются Пунические войны между республиканским Римом и олигархическим Карфагеном. Главная же причина этих войн заключалась не в территориальных претензиях, как это всегда бывает, здесь столкнулись в непримиримой схватке две антагонистические (с точки зрения категорий права, экономики и культуры) цивилизации. Скажем более – Рим и Карфаген (несмотря на внешнюю похожесть) имели настолько различные системы ценностей, касающихся мировоззрения, традиций, верований, культуры, общественных взаимоотношений, что в одной средиземноморской ойкумене они просто не могли существовать.
    Например, если основой экономики Рима являлось аграрное производство, то основой экономики Карфагена были торговля и ростовщичество. Если в Римский Сенат избирались представители знатных родов, а затем (в Трибунатную комицию) представители плебеев, т.е. – трудового народа, то в парламент Карфагена (при определенной квоте для феодалов-аграриев) избирались главным образом представители торговых и финансовых кланов. И, если на подконтрольных Риму территориях устанавливался такой же, как и в метрополии правовой порядок, то Карфаген использовал колонизированные страны единственно в качестве сырьевого придатка.
    Именно эту (исходящую корнями из Карфагена) тенденцию – сырьевой колонизации третьих стран, мы видим у постсредневековых Голландии и Англии, а в современный период у Великобритании и США. Характерным здесь является такой штрих – и Карфаген и Великобритания имели немалый доход от сотрудничества с пиратами. Причем, корсары почти легально находились под патронажем, как древней олигархической республики, так впоследствии и Британской короны.
    С началом эпохи кругосветных плаваний хищнические интересы Великобритании стали простираться на весь мир. В середине XVI века Англия имела серьезные планы на колонизацию Сибири, для чего была послана экспедиция из двух кораблей. Не оставила она этих планов и позже. Например, лейб-медиками Русских Царей в XVII веке были почему-то сплошь англичане. Вне всякого сомнения, эти медики занимались не только лечением царственных особ, но главной их задачей был сбор информации, с одновременной вербовкой агентуры. Отсюда становится понятным, почему в первом заграничном путешествии Петр I пребывал главным образом в Голландии и Англии. То есть, в странах, которые жили как раз по Морскому торговому праву. И было бы достойно удивления, если бы Англия и Голландия (ими обеими управлял тогда Вильгельм III Оранский - ?!), проявив величайшую беспечность, не использовала бы Петра как посредника, в деле утверждения в России европейских стандартов. Как говорят о том честные историки, эти стандарты внедрялись Петром в России самым жестоким образом. По причине чудовищной по своей сути, экономической, политической и культурологической экспансии, Россия едва не перестала быть Катехоном – Удерживающим, но была вымолена Русскими святыми, была спасена предстательством Божией Матери.    
    Если же мы обратимся к нашему времени, то обнаружим, что с начала XX века и до сего дня идет поступательная замена Континентального (опосредованно – Римского) права на Торговое морское. Как было сказано выше, Римское право имеет в своем основании производство. Напротив, право Торговое основано на банковском (т.е. – ростовщическом) капитале. В настоящее время, о чем бьют в колокола все честные экономисты, тысячелетняя борьба между производителями и торгашами подходит к завершению. За последние сто лет, банкиры и торговцы утвердили по всему миру систему транснациональных финансовых корпораций. Именно эта, не имеющая границ финансовая система, и позволила привязать к доллару все национальные валюты. Без такой привязки национальных экономик к доллару, внедрение безналичных расчетов (этой основы сетевой глобальной экономики) явилось бы делом неосуществимым. Третьим шагом в порабощении мира наследниками торгашей Карфагена, стала политика тотальной кодификации и цифровизации. Обязательная для всех, начавшаяся с 2020 года вакцинация, есть логическое следствие всемирной цифровой политики. Содержащая наночастицы и графен вакцина (будь то Пфайзер, Короновак или Модерна), поэтапно превращает человека в живой андроид. Уже многие пользователи соцсетей заметили, что поставленный на блютуз смартфон отображает двенадцатизначные номера, если рядом появляются привитые люди.
    Поэтапное строительство Нового Мирового порядка началось с заключения в 1985 году Шенгенского соглашения. С этого момента, процесс превращения человека в товар, вещь, биоробота, стал необратимым. Без особой огласки, в русле Шенгена, а также Маастрихтского договора 1992 года, в 2000 году был принят международный Картахенский протокол. Именно тогда была окончательно создана база для построения глобального Сетевого общества. Благодаря Картахенскому протоколу, США сумели в начале пандемии внедрить закон, согласно которому, всякий добровольно принявший вакцину индивидуум становится трансгенным существом. Говоря иначе, уподобляется товару, вещи, скоту, машине. Это и есть итог Торгового права, когда человек перестает быть Божьим созданием, но становится собственностью производителя генномодифицированной вакцины.
    Цель глобализма – во всемирной победе Торгового права над Римским. Говоря в контексте «Второго Послания к Фессалоникийцам», – в победе «тайны беззакония» над Удерживающим.

    В заключение этой статьи, посвященной исследованию как вопросов права, так и державного строительства, необходимо сделать особый акцент на понятии – Русский Удерживающий. Тема эта огромна, а потому, в данной работе мы коснулись лишь главного его аспекта. Если же говорить о Русском Удерживающем, то при сравнении с Римом Первым и Римом Вторым, обнаружим, что он имеет более совершенную форму. Совершенство его заключается в том, что структура Русского Удерживающего трехсоставная, в отличие от Рима и Константинополя. Ибо, если «Катехон» Рима и Византии разделялся на «личного Удерживающего», которым был Государь, и «Удерживающего безличного» - речь об устроенном по принципу Учреждения государстве, то Русский «Катехон»  имел третью составляющую, в виде народного самоуправления, или иначе – Земства. Уже по одной этой причине Русский Удерживающий является уникальным среди Православных цивилизаций явлением.
    Поэтому, в наши дни, если мы желаем блага нашей Родине, если желаем возрождения державности в России, нам необходимо отойти от практики озвучивания разного рода «блистательных» прожектов, но приступить к внимательному изучению опыта державного строительства, как в Древней Руси, так и России XVI века. Изучение этого опыта должно стать достоянием самых широких масс, для того, чтобы применить его на практике, когда будут созданы к тому исторические условия. Более того, сейчас, когда со всей однозначностью встает вопрос о возрождении Русского Удерживающего, необходимо осмыслить этот вопрос уже не только с позиций общественных форумов (хотя и они тоже нужны), но осмыслить его с позиций науки. В настоящее время необходим уже не историко-публицистический подход к теме Удерживающего, не создание частных методов и рекомендаций, в деле как государственного, так экономического и социального строительства, сейчас необходимо озаботиться разработкой основанного на богословии научного знания. 
    Тем более, что встав на это поприще, нам не нужно будет начинать с чистого листа, ибо вопрос Удерживающего уже серьезно разобран святыми отцами. К числу этих отцов, начиная от Апостола Павла (2-е Фесс. гл. 2 ст. 7), относятся: свт. Иоанн Златоуст, свт. Кирилл Иерусалимский, еп. Августин Иппонийский (или иначе – блаж. Августин), свщмч. Ириней Лионский, свщмч. Ипполит Римский, теолог Тертулиан, прп. Ефрем Сирин, блаж. Феодорит Кирский. Также, наш Русский святой свт. Феофан Затворник, и архиеп. Феофан Полтавский. 
    И хотя к работам этих отцов, а также к самой «Эпанагоге» (детально определившей взаимоотношения Церкви и государства) нельзя относиться, как к канонически безусловной правовой базе (безусловными являются только догматы Церкви), но, тем не менее, именно эти работы, и этот свод правил, были заложены в основание как Римского (Византийского), так и Русского права. Поэтому, для того, чтобы с научных позиций разработать тему Русского Удерживающего, вопросы, как Римского, так и Русского права, должны быть рассмотрены во всей полноте.
    Профессор Виктор Николаевич Тростников в своих работах «Вера и разум», а также «Религия и наука», отмечал, что именно богословие определяет развитие не только (в ту или иную сторону) общественных отношений и форм государственного устройства, но, также определяет и направление развития научного знания. Вспомним, что бурное развитие науки, а также буржуазных экономических отношений, началось именно в странах принявших протестантизм. Причина этого развития, как указывает В.Н. Тростников, заключена в изменении богословских парадигм. Например, если путь Православного христианства (и остаточно католичества) направлен к богопознанию, к познанию мира духовного, то парадигма протестантизма направлена к познанию Божьего творения, к познанию не трансцендентного, идеального, небесного, но вещественного, материального, земного.
    Именно этот, измененный протестантами вектор познания, привел вначале к развитию науки, одновременно с тем, к становлению эпох Возрождения и Просвещения, а затем, к развитию в экономике буржуазных отношений, и к созданию учений гуманизма и атеизма. Ко всему, переход протестантов от догматически-неподвижного мышления католиков к относительности моралистического рационализма, привел к созданию внутри протестантизма множества религиозных течений. В философии, после лютеранского раскола также произошли серьезные изменения. На смену метафизическому (изначально религиозному) взгляду на реальность пришел диалектический историзм, от которого, со всей неизбежности родились богоборческие по своей сути идеи прогресса и эволюции. Отсюда неудивительно, что отказ от пути об;жения и преображения человека, привел и к полному отказу от религиозной аскетики, как вспомогательного средства на пути к такому об;жению.   
    Вектор протестантизма – от богопознания к миропознанию, повернул человечество на «широкие пути», сначала ветхозаветного, а затем языческого восприятия действительности. Материальное богатство отныне стало являться признаком Божьего благоволения (чему множество примеров в Ветхом Завете), поэтому делать деньги стало почетно. Отсюда, неудивительно, что после лютеранского раскола католический мир стал отставать от протестантских стран, не только в области науки, но и в области экономических отношений. Наглядный пример тому показали Нидерланды XVII-XVIII столетий, которые стали тогда катализатором бурного развития капитализма во всей Европе. В конечном итоге, именно протестантский мир, явившись родоначальником Торгового морского права, стал играть главную партию в путях мирового цивилизационного развития, и играет ее до сих пор, создавая на наших глазах глобальные Новый Вавилон и Новый Карфаген.
    А потому, сейчас, для противодействия созданной ими парадигме «Нового мирового порядка», мы просто обязаны разработать основанное на Православном богословии научное знание. То знание, которое должно стать базой в деле развития Русской державности. Эта разработка уже начата нашими современниками – Евгением Андреевичем Авдеенко, Виктором Николаевичем Тростниковым, Игорем Яковлевичем Фрояновым; веком ранее – Сергеем Федоровичем Шараповым и его младшим современником Александром Васильевичем Чаяновым. Более того, в период средневековья эта работа начата самим Царем Иваном Грозным (о чем свидетельствует переписка с Андреем Курбским, королем Сигизмундом II, и в ответе протестантскому миссионеру Яну Роките). Нам же сейчас надо лишь последовать указанному ими направлению.
    В связи с чем, следуя позиции, которая еще в XIX веке была озвучена славянофилами, необходимо добавить: Важность освященных Церковью правовых позиций важна, прежде всего потому, что лишь в этом случае у нас появляется надежда на создание угодной Богу Православной цивилизации.
    Именно поэтому, сейчас нужны не «блистательные» прожекты, и не частные концепции и методы, которые если и можно осуществить, то, в таких же частных случаях. Сейчас, для коренного изменения ситуации необходима разработка научного знания об Удерживающем. К чему и хочется призвать научную и интеллектуальную элиту России.
   

CCЫЛКИ:

1. Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1. М. 1993, с. 119.

2. Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М. Наука, 1979, с. 231.

3. Фурсов А.И. Вперед к победе. М. Книжный мир, 2013.

4. М.М. Кривоносов, В.Г. Манягин. История гражданского общества России от Рюрика до наших дней. М. Книжный мир, 2015, с. 187.

5. Василий Шукшин, «Чужие» - http://lib.ru/SHUKSHIN/r_chuzhie.txt

6. «Материалы. Книга о флагах». Сочинение Карла Алярда. С-Петербург, Сенатская типография. 1911 г. Стр. IV.

7. Там же. стр. XIV.

8. Там же. стр. XVIII.

9. Там же. стр. XVIII.

10. Там же. стр. ХХХ.

11. Там же. стр. ХХХ.

12. Там же. стр. XXXI.

13. Там же. стр. XXXII.

14. Там же. стр. XXXIII.

15.
16. Валентин Катасонов. «Хозяева денег: 100-летняя история ФРС». Москва, «Алгоритм». 2014. С. 5.

17. В. Катасонов. Там же, «Хозяева денег». С. 21.

18. Мюррей Ротбард. «История денежного обращения и банковского дела в США». Изд. «Социум», 2009. С. 59.

19. Там же. Мюррей Ротбард. С. 65.

20. Ральф Эпперсон. «Невидимая рука». Цит. по «Хозяева денег», Катасонов. С. 35.

21. Гриффин Э. «Порождение острова Джекилл». Пенза, «Per Espera». 2019. С. 21-22.

22. «Просвещенная бюрократия» первой половины XIX в. и проблема реформирования России / П.В. Акульшин // Dzieje biurokracji = История бюрократии. – Люблин (Польша), Весы. 2016 . – Т. 6. С. 219-231.

23. Там же. П.В. Акульшин. «Просвещенные бюрократы».