Житие святых

Серафим Саровский





Черные, страшные тучи сильный ветер сгонял в кучу над славной речкой Кур, что хоть и была невелика в этом месте, но желала выплеснуть всю свою силу. Одна высокая волна ударила о берег..Брызги волны словно желали откусить обрывистый берег. Другая волна! И вот уже она потащила назад маленькое тельце в цветастом сарафанчике, что само без чьего либо принуждения бросилась в бушующую реку.

В небе, что по цвету было схоже с дегтем сверкнула молния. Сначала где то вдалеке, а потом расскаты грома все приближались и приближались. И вот уже так шендарахнуло над запряжённой телегой, что у мужика и мальчонки, сидящих в ней уши заложило! Кони рванули и понеслись с испугу по узкому тракту, изждавая недовольное фырцание и ржание.

С воинствующих небес хлынул поток воды, из — за чего не стало видно дороги.

Мужик, управлявший вожжами, перекрестился и повернулся к малолетнему парнишке, подсовывая ему рогожу: Укройся грю, вымокнешь ведь яки грива у коников. Ну, не переживай! Чем мы могли помочь рабе божьей, шо яка гиена бежала с этого света, навстречу своей смерти… Небось беглянка… Из окрестных сел! Слыхивал, шо вроде сбежала от хозяев некая Мария, коей житие опостылило… А виною всему любовь… А вона жениху то не ровня, девка крепостная, за кою решит барин, когда и за кого замуж итить…

Мальчишка, лет семи выдавил из себя улыбку и покачал головой.

Ты шоже старика не слухаешь. Укройся, грю! — не как не мог угомониться мужчина.

А у не по годам взрослого мальчика были свои думы, от коих он не как не мог отвлечься… Перед его глазами была босоногая крестьянская девчушка в похожем, как у утопленницы, цветастом сарафане и огроменном пузом. Пьяный отец водил ее по рядам среди торговцев и орал бранные слова. Какой то безглазый офицер пристыдил пьянчугу, а тот подбежал к мясному ряду и завопил: Ах, же охфицеришка! Гулящую девку защитнищашь! Выкаблучиваешься, а не виж, шо моя болявка- аржаница, хоть и годков чуток боле десяти… Греха, то яки, нет! Брак ее законный! Вот только батько еще не родившегося дитя, не муж ейный… Зараза! Вот и прячу ее от гнева мужа, вожу по базару, а сам думаю може яки барин польститься, да в дом для своего удовольствия то и заберет.. На сносях то бабы, еще тот товар! Так шо иди, гуляй служивый, али покупай девку, но знай у нее хозяева злющие…

Наконец то Прошка вернулся в этот мир, несколько раз прокрутив в голове увиденное случайно событие, намедни ранним и еще солнечным утром.

Дядько! А это Господь на землю ливень наслал за грехи людские! — спросил мальчик.

Мужик, что занимался хозяйством и был прислужником матушки Агафьи, что воспитывала мальчишку, наконец то нашедший общий язык с конями, что перестали нервничать вздохнул и ответил: Ни! Вода не за грехи! Дождь благо! Урожай будет! Урожай будет- достаток будет!

Кажется маленький Прошка понял, но думы вновь нахлынули и немного поморшив лоб он помолился в черные небеса и спросил: Тат, а ежли я строго поститься буду, как отец Сергий, то Господь простит людям, хоть малость их грехов.

Ох, и славная душонка! Да, что же тебе за всех то в ответе быть! У самого же грехов по малости лет нет…

В это время повозка подьезжала к возводящемуся храму. Новый порыв яростного ветра, который погнал облака дальше от города, клонил до земли деревья и ломал огромные ветви. Только накануне поднятый на колокольню колокол неожиданно издал свое: Бааавммммсба!, из за того что оборвался огромный канат.

Кони встали на дыбы и замерли. Парнишка соскочил с повозки и прокричал: Ты, хоть и в честь Господа, за таки деяния царь Иоанн колоколам уши отрубал. Звон радость, а не страх! А ты страх! Вона, животина испужалася!

Поворчал и побежал. Полез на эту самую колокольню. Ветер трепал его кудрявые русые волосы, как парусину раздувал рубаху, а он лез и лез, не взирая на окрики отца и понесшихся куда глаза глядят лошадей, когда колокол ударил еще и еще раз.

Он уже почти было поймал обрывок каната и завязав узел, было уже зацепил канат за крюк, чтобы укротить колокол, что звонил без дела, но поскользнулся на мокром полу, не устоял от порыва ветра и полетел вниз.

Мужичонка сначала окинул взглядом исчезающую из виду повозку и закрыл глаза, не переставая молиться.

Тат, я лошадей догоню! -раздался Прошкин голосок.

Спасибо, Господи! — еще раз перекрестился слуга и погладил мальчика по голове. И именно в этот момент из-за туч выглянуло солнце.

*. *. *

Об этом случае с купеческим мальчишкой еще долго ходили слухи в городе и окрестностях обычно спокойной и ласковой реки Кур. Отец коего умер, когда малому было три года и воспитанием занималась- его мать- матушка Агафья. Богобоязненные люди и священники несли это и дальше по всей Руси, связывая то, что на парнишке после падения не было не одной царапины, с именем Радонежского старца, в честь которого воздвигнут чуть позже сей храм, где это все и произошло.

Прохор же, что был в семье любимым, но своенравным мальчуганом, что освоил грамоту в свои неполные пять лет и проявившего через год после того случая, склонности к наукам- был надеждой семьи, которому сулили большое будущее… Но даже строгая попечительница, что души в нем не чаяла попрекнула как то мальца: Я скоро с твоей химией и арихметикой по миру пойду. Вона книжонок то у тебя, образам места нет, а разве что сказано в священном писании, не достаточно хорошему человеку. Все вобрать в твоем возрасте не можливо… Ты бы, как старшой брат Лексей вмест книг ремеслу обучался, а книжонки нужны, но вторичны, хоть и с науками житие легче, но библия превыше всего… А ты химия, да химия!

И как знать чем бы обернулось и какая из всех наук перетянула бы к себе и пленило бы душу, если бы не дружба Прошки со старым служителем того самого храма. Всего то на всего певчий, но душа… Душа иеромонаха! Сколь почерпнул он из посиделок с ним за медовыми пряниками и сладким варом из лесных ягод. Этаки с такой вкуснятиной можно и обсудить Екатерининский указ об экономических крестьянах и алхимиках средневековья и лечебных травах, но больше всего разговоров было о Создателе и его сыне… Прохор соглашался, что дева Мария родила Христа, однако шепотом спрашивал про отца: Он же не мог появиться ниоткуда, значит должна быть женщина, что должна была дать ему жизнь…

Эка, ты замахнулся, малец! Ну тогда считай, что его мать- Любовь… Любовь его святой души, что побудила его создать мир и эту любовь он передал людям, чтобы мы любили его и друг друга…

А разве царица наша любит своих холопов, ежли так, что любит, то чаво им и вовсе свободными не стать. Почему люди не равны. От рассвета до заката гнут спину одни, а богатство у тех, кто ими правит… Разве это по божьи?

Варлаам, как просил называть старец сразу уходил от таких разговоров, сунув мальцу в руки библии и указав на еще не оставшееся угощенье.

Где то через год, после их случайного знакомства, Варлаам ушел в монастырь, приняв постриг, а Прошка со своей неуёмной тягой к знаниям, сам стал учителем, собирая вокруг себя ватагу крестьянских ребят и уча их грамоте, неминуемо рассказывал о великом даре людям Создателя, что называется — Любовь.

Еще где то года так через четыре через его город потянулись военные обозы. Вокруг судачили о заговоре ляхов, о стонущем под басурманами народе Малороссии и героизме казачьего воинства. День и ночь солдаты русской императрицы тащили на себе тяжелые пушки и вооружения, неся вместе со знаменами и штандартами иконы заступницы русской земли, Казанской богоматери. Нет, не семье мальчика, не самому Прохору не довелось увидеть дыма и пожарища этой войны. Все было рядом, военные прибывали и уходили из неприступной до сели крепости. На этот раз здесь не было выстрелов и огня тех невидимых сражений что шли далеко отсюда.. Но воины с крестами героев на груди и страшная болезнь с востока, что косила жизни мирных людей, далеких от всего происходящего вскоре стали явью. Страшная болезнь не пощадила и Прохора.

Небольшой город словно закрыло крыло огромного дракона, который взирал с небес: Ну когда же последний, самый сильный из этих людишек издаст последний вздох. Болезнь не чадила никого, не крестьян, не знать…

И только батюшка того самого храма, с колокольни которого упал Прохор, уставший отпевать души усопших, еще держался и молился за здоровье каждого, кто еще мог сопротивляться этой страшной эпидемии.

С очередным обозом с боевых действий в крепость прибыли монастырские сестры из под Киева. Они решили пронести по городу и селам икону заступницы земли Русской, что была передана им в дар святыми отцами из лавры. Крестный ход готовили три дня, собирая под знамена Бога и русской армии всех, кто мог хоть чем то и как то помочь городу. К тому же в крепость пришли радостные вести с фронта о победах Потемкина. Крым уже не часть Османской империи!!!

Весь приход храма в честь Сергия Радонежского тут же присоединился к святому делу.

И вот настал этот час. С песнопением и иконой процессия двинулась… Двинулась, чтобы заявить, что Русской земле не страшна никакая сатанинская напасть, ибо с ними великая заступница, свидетельница побед великих князей, царей и императоров державы. Хлеб и казанская Богоматерь! Это они должны были поднять дух и отвести беду от каждого дома. Монашки также раздавали в каждый дом свои отвары, кои и правда были чудодейственны! Ибо устав бояться страшного зверя, имя которого- холера, от простолюдина до зажиточного богача все ждали чуда.

В своей комнате, укрытый холщовыми простынями в бреду лежал Прохор. У изголовья стояла мать и рыдала. Не было сил это слушать: Нет! Нет! Я не пойду с тобой утопленница! Житие свое оборвать супротив воли божьей- грех тяжкий! Грех! Пусть нас матерь Божия рассудит! Она есть Любовь и Свет… Какая красивая! Какая красивая!

Анафья перекрестилась и грешным делом подумав, что сын божий отходит в мир иной опустила глаза, навзрыд заплакала и выбежала из комнаты своего мальчика. На колени встав перед иконой Вседержителя она стала читать Отче наши… А из другой комнаты доносились хрипы и тяжелые стоны ее помощника в делах Федора.

Что то со звоном упала в комнате Прошки. Туда тут же стремглав побежала крестьянская девка- прислужница Лукерья. Но женщина остановила ее, и вошла сама. Возле кровати лежали осколки разбитой вазы, в которую она вставляла травы, для окуривания больного. А Прохор босый стоял у открытого окна, укутывшись простынями и твердил: Ну де же ты! Де? Ведь Любовь и обман не може жили вмисти.

И тут он закричал: Вон! Вон там! и начал усиленно молиться. Агафья подошла к нему. Прямо под окнами шла процессия… Прошке показалось, что Богоматерь улыбнулась ему со святой иконы и он тут сказал об этом любимой матери, тут же сравнив ее схожесть с ликом чудодейственной иконы.

Сразу после того, как процессия удалилась Прохор показал матушке три пальца и сказал: Три дня и три ночи и болезнь уйдет… И тут же упал обессиленный на пол…

Через три дня он и вправду, как обещал открыл глаза и очень удивился монашке, что сидела рядышком с матерью у его изголовья. Молча он принял отвар из ее рук и выпив чашу до дна тут же сказал: Жаль, что я не помог Фёдору, как помог себе… Но моя любовь завжди буде с ним. Земля ему пухом. Матушка хотела возразить мальчишке и сказать, шо Федор болен, но живый, но монашка взяла его за руку и сказала: До вечору може и протяне, але вин дюже плох.

Он умер! — сказал Прохор и поднялся с кровати… Я дав слово! Слово Богоматери, шо буду вучить людей любить… Любить и бути смиренными. Терпению и вере! Вот это и будэ моя стезя…

Года два после своего чудесного исцеления и похорон Федора Прохор не возвращался к этому разговору с матушкой… А не возвращался ибо в душу его вкрались сомнения. Однажды, когда в саду цвели яблони и Прохор важно восседая под одной из них поучал желающих из крестьян, от мала до велика, грамоте он увидел чернобровую крестьянку, что стояла возле изгороди и беззаботно наблюдала за его уроком на открытом воздухе. Прохор не выдержал и крикнул: Чаво таращишься! Давай до нас!

А дурью мене не можливо заниматься… Яки толк в грамоте! Мени работать надо.- ответила дивчина, коверкая местную речь с малороссийской.

А ежли работать надо, то чаво же яки каменна тут замерла? — обиделся Прохор.

А бачу дивный парубок, вот и замЕрла… — тут же нашло что сказать красавица, поправила бант и схватив вилы на которые опиралась и ускокала будто козочка за угол соседней улицы.

Трудно сказать что именно покорило сердце Прохора в облике девушки, но он ждал встречи с ней. А она все не приходила и не приходила.

И тогда он решил во чтобы то не стало разыскать ее сам. И вот воскресным утром возвращаясь домой из храма он увидал ее, прогуливающаяся праздно под ручку с молоденьким служивым. Девушка тоже заметила его еще издалека, но сделала вид, что не помнит его. Прохор решил не докучать не ей, не ее кавалеру и побрел домой. Но почти у самого забора она догнала его и схватила за руку. Она хохотала и смотрела ему в лицо. А потом чмокнула его в щеку и потащила за собой. Они шли долго, не решаясь заговорить друг с другом, пока не оказались у крутого берега реки.

Как называть тебя красуня? — все таки решил начать разговор Прохор и вежливо спросил не отводя глаз от нее.

А зачем тебе! — рассмеялась девушка- Все зовут меня Вольным ветром, сироткой несчастной. Каждый по разному… Мамо вмерла. Тату не разумию. Брат унтер- охфицеришка, шо заплатил за меня оброк и выкупил у моих господ. Говорят всем полком деньги собирали… Шобы стати мне вильной. А не треба мени така свобода! Ни к чему житие мое таке бесовское. Я по батьковщине, по ридной Волынщине сумлю, не хочу сапоги охфицерские до блескучести доводити и бежати ночкой у кровать по первому зову. Брат мой после того як свободу мени дал и отнял ее. Он мени в карты проиграл. Вот теперь я е, шо е.

Так, бежи отсель дивчина! — обняв ее пробормотал Прохор.

Куды! — всхлипывая ответила девушка- Догонять, убьют!

В монастырь беги! Там твое спасение! И душу и тело спасешь! — уговоивал Прохор, стоя перед ней на коленях, а потом поинтересовался: Вот ко мне пришла, значит не совсем твоя свобода- казематы, значит есть просвет…

Да, я, як псина… Кто кормит до того и бегу…

— Я же не накормил тебя ничем

— Добро слово лучше явст лечат

— Верно, а ежели это слово ще и божие, то и пища и вода и свет оно.

Девушка заплакала и стала снимать с Прохора рубашку, целуя его в губы. Прохор отстранил ее и отпихнул от себя: Только бесы до свадьбы сношаются, греховодница!

Девушка расхохоталась ему в лицо.

Прохор повернулся и медленно пошел домой, не разу не обернувшись в ее сторону.

*. *. *

Через неделю ровно услышал он во время службы разговор между двумя военными. Ганну то помнишь? Епифанов, пес! Забил ее! -сказал один

— На смерть!?

— Не! Не успел… Батюшка отбил ее… У себя два дня прятал, а вчера с дьяком ночью на подводе в монастырь отправил…

Прохор сразу понял о ком идет речь и пошли службы поспешил к настоятелю, но тот только покачал головой в ответ и сказал: Истинная правда! И об твоем совете- в монастырь бежать тоже знаю… Да только блудница вона, да девка испорченная… Бог ей судья, да только в монастыре она долго не задержится! Ведьма в душе ее! А таким там тяжко!

Прохор неделю после беседы с батюшкой не выходил из дома. Дни и ночи сидел с библией в руках. Читал… Читал и молился! Молился и повторял славу именам своих родителей раба божьего Исидора и рабы божьей Агафьи, что после Создателя, самые главные для него души.

А когда наконец вышел из своей комнаты, то кинулся в ноги матери и заявил, что Господь зовет его в дорогу. Мать не стала противится. Все же семнадцать лет отроку и благославив его иконой повесила ему на шею медный крестик, что сняла с себя.

Взяв из дома только свои книги ночью он навсегда покинул отчий дом. Путь его лежал в город Киев. Именно в святую обитель Руси, Киево-Печерскую лавру он и намерен был пойти пешком, куда звал его Господь. Это сейчас в наш бурный век не существует расстояний, тогда же это был путь не близкий и довольно опасный.

Ночью он шел, а с рассветом солнца спешил в ближайший город или деревню, чтобы заработать на кусок хлеба, не гнушаясь никакой работы. А когда солнце садилось за горизонт, немного передохнув где нибудь в уединенном месте, он произнеся молитву, вновь двигался в путь.

По пришествию двух недель, лунной ночью он брел широкой степью, вслушиваясь в звуки цикад, что нарушали благословенную тишину. Он шел и наслаждался великой красотой земли, что создал Всевышний. И вдруг, где то вдали… Как показалось Прохору возле самого горизонта вспыхнуло зарево. Пожар что ли? — подумал про себя одинокий путник и ускорив шаг пошел в ту сторону.

Уже начинало светать. И чем ближе он приближался к этому месту, тем отчетливее виднелись языки пламени и чувствовался едкий запах.

Вскоре идти стало совсем невмоготу. Черный дым стелился по густой траве, уже тронутой росой. Совсем недалеко виднелись очертания хутора, что полыхал в огне. Горело не меньше десяти домов. Можно было отчетливо разлесить и людские крики. Эй, Микола! Да, шо ты увстал окоянный! Воды! Воды неси! Якоф с тебе козак, раз умереть боязно!

Господи, пошто людей караешь! — подняв руки к небу, взмолился Прохор. Разве же мало им бед и напастий в житие их. шо ьы их крова в миг лишаешь! Дождя… Дождя пошли, великой аолею и силою своей… Матерь Божья, вразуми силы небесные! Защити народ! Дождя! Дождя! И отрок сел в высокую траву и стал читать Отче наши! Читая без устали уже более сотни раз подряд молитву, Прохор почувствовал слабость. Он упал в высокую траву, не в силах дышать едким дымом, что черной пеленой окутывал цветущую степь. И в этот же самый миг яркое солнце, что взошло из за горизонта окутали такие же черные тучи… Совсем робко, но совсем близко сверкнула молния! И хлынул проливной дождь! Прохор вскочил и заорал: Слава, тебе Господи! Слава, матерь Божия! И широко ступая по траве стал быстро и важно пошел к хутору, подставляя свои ладони под сильные и огромные капли дождя.

Молитесь Богу и будете спасены! — споклоном сказал он приблизившись к людям, что заканчивали бороться с огнем.

Но вместо доброго слова в ответ он услышал: Тю! Шо за божевильный москалик у нашу станицу забрел? Ты де был, коли тут усе вогнем полыхало! Але твоя молитва дождь нагнала!

Моя- ответил Прохор и здоровенные мужики в казачьих одеяниях подняли его на смех.

Тоби годкив то сколько, парубок? — тыкал в него пальцем есаул и неустанно ржал поучая: Молоко то ни подсихло, а вин мени в усни бэре! Да шо ты бачив про Бога. Вин то далече… А вот сила мужицка краше, да вам людины- вот Бог, да степ широка.

Не богохульствуй! — прервал его старый казак и сказал: Ти их дурней не слухай! У них же дурь к башках не выветрилась. Свадьба тут у нас вчора бува. Вот и ще буянят! А вогонь це казаки баньку для молодых зробили, а вона казацку удаль не выдержала, да полыхнула. Хата молодых, да ще с десяток хат пепелищем и стало…

Прохор опустил глаза и немного помолчав сказал: Горе конечно… Я можливо и я на шо сгожусь… Мене работа нужна! Путь дальний держу! И хлеб на свое пропитание я всякой работой добываю.

Похвально- сказал черноусый старый казак, а Прохор поклонившись поведал о том, куда лежит его дорога.

Пийдем! — ответил ему казак и пояснив, шо с пожарищем казачки молодые сами управятся, повел его в стойло.

Вот почистишь, коников до речки сводишь, да соломы им свижой из сарая настелишь, овса насыпешь и двор подметешь… Да птицу покормишь и сейчас и к вечеру… — будэ тебе и еда и ночлег…

Прохор кивнул головой и молча принялся за работу. К закату солнца, когда работа была сделана и получено вознаграждение в виде сдобных лепешек, крынки молока и большого куска жареной на костре говядины Прохор выпив молока с хлебом, аккуратно сложив еду в суму и прилег отдохнуть в сарае на сене, вместе с гусями и петухами, что ворковали, что деля между собой, так громко, что казалось уснуть тут невозможно. Да, только не тому, кто устал от работы! В полудреме он шептал молитву… А потом уснул, не заметив, что хозяин закрыл двери…

Проснувшись, наверное больше по привычке, что вырабаталась во время дороги, а не оттого, что выспался, он услышал сначала громкий собачий лай, потом еле слышное повизгивание и шепот возле самой двери сарая:: А я те грю тут вона! Где ж ей были то и куды еще бежать, как не к казакам, что сами себе волю прописали. Вон их старый дурень атаман не ляхам не присягнул, не царёву войску и живет не хуже графа..

Думаешь не догадались, кто им баню поджег? — вступил в разговор другой голос

Неее! — ответил первый- Они же на ногах не стояли! Эх, жалко часу не хватило, чтоб огонь на конюшни перекинулся… Я бы своего Буяна из сотни лошадей сразу узнал…

Тихо, Степан! Подпалим этой сарай. Атаман, как с дому выскочит. Мешок ему на голову и души! Души, гадюку, пока не признается, в воровстве коней из гарнизона…

Може асе ж не вони, а и в правду цыгане! — засомневался третий голос и тут в сарае, где затаился Прохор пахнуло дымом и полыхнули бревна.

Бесы! — заорал Прохор и ухватил вилы, что стояли возле запертых дверей сарая, поняв, что заперт снаружи Вонзив их в тонкие доски

двери и выломав одну доску, теми же вилами и руками он стал ломать другую доску.

Трое служивых колошматили во дворе старого атамана, накинув мешок из под муки на голову. В доме истошно кричала видимо атаманова жена.

Наконец выбравшись наружу Прохор заголосил почти детским голосом: Ироды! Коней ворованных ищите, а другую живность губите! Поначалу спросить у казачков за коней своих не изволили, а беспредел чините. Вы же слуги царевы и народ с вас спросит ежои не правы, а ежли правы, то начало начал слово. Не по божьи- суд над невинным чинить!

А ведь малец правду глаголит! — сказал один из военных и принялся помогать Прохору тушить пожар. К ним вскоре присоединился еще один. Последний, самый высокий и здоровый из военных снял мешок с атамана и с укором посмотрев ему в глаза молвил: Собирай сход атаман! До утра ждать не надо. Мы повинимся за пожар, что вчора учинили, а казачки твои пусть лошадок наших себе берут, а вот Марью- беглянку со двора помещика Нечаева, пусть, как преступницу и воровку нам оттадут. Мы же не звери беззаконие чинить! Договариваться будем!!!

Марью!? — с ухмылкой ответил атаман-Жгите все! Кишки мене наизнанку выворачивайте, а биса лысаго, вы Марью получите, москали…

Значит не только кони, еще и Марьюшка!? -спросил Прохор у одного из военных.

Девица, хлопчик, да така дворовая девка, что с ума свела всю знать в городе… Кто только не просил ее руки, а заодно не сулил вольную, а она к сынку этого атамана Гришке прикепела, что руководил строительными работами… Батько его от греха подальше забрал назад к себе, что здесь поставлен подступы к Екатеринодару охранять вместе с нами…

Девка та золотишка у Нечаева почистила, пока тот с женой отлучался и бежать… А куда ей бежать то, окромя, как не к Гришке. Вот и снарядил военных Нечаев, чтобы и Гришке и Марье бошки оторвали и привезли ему, чтоб он из этого добра пугал огородных наделал- ржа, как конь, поведал служивый- А вместе с Марьюшкой и золотишком у нас коники пропали… Думаю это все дело ее рук и сынка атаманского!

Я вот молод, але хотел бы дать совет божий… Прохор задумался и подойдя к атаману, пригласил подойти служивых, что закончили тушить сарай и помолившись, устремляя свой взгляд в усыпанноое звездами небо и вздохнул начал: Воровство- грех страшный! И вор и помощник его должны быть наказаны, а все ворованное и золото и коней нужно вернуть тем, чие оно, но вот любовь… А это она всему виной…

Не требуй ее или же вовсе не получишь! Вижу не по нраву атаману, шо гости коих он вовсе и не ждал стали ломиться в дверь, бесчинствовать во дворе. Ведь будь его воля- не отворил бы двери… Но да обманом его вытащили, сараюку подпалив…

Так и любовь… Не ломись в двери чужих сердец. Не отчиняться, пуще закроются. Марьяна- крепостная, себе не принадлежит, но она человек, коего яки и ее хозяев любит бог… А шо он творит… Оковы для тела, не оковы для сердца. Душа и сердце- девицы вольны. Они не товар! Тогда и выдать ее замуж супротив воли ее, да еще и куш за это взять- грех более тяжкий, чем воровство, ибо лишает человека души… А человек без души- мертвяк… Мертвяк, коий других за собой тянет… Вот и решайте! На вас мундиры! Совесть и честь не товар, также, как и любовь.

Складно! Складно малец молвишь! — неожиданно раздался голос из подьехавшего к дому экипажу. Атаман принялся отбивать поклоны, а военные вытянулись по стойке смирно!

Сам Нечаев! — шепнул ему атаман и велел кланяться, дураку. Прохор поклонился, а господин в дорогих одеждах заявил: Обмяк я! Нету злобы!!! Пусть золото и коней вернут все, а я Гришку в должность возверну, а Марье- вольную дам… Только за воровство, как малец сказал всыпь плетей, чтоб не повадно было… И совет им и любовь!

Благодарствую, батюшка родимый! Все исполню! Коней и золотишко немедля возвернем… — радостно изрек атаман и крикнул жене: Ганна! Выпускай голубкив з погребу то! Пусть цацки несут, а я со служивами до дида Петра… Коников возвернуть надо, щось вин в ночное повил!

И как только красавица Марья и усатый богатырь Гришка вышли из дому, то Нечаев их подозвал и велел садиться в повозку. Он велел кучеру гнать и выкрикнул солдатам: Мальца в каталажку!

*. *. *

Утром следующего дня Прохора вышвырнули за порог заведения, где он провел утро, весь день и ночь, а поджидавший его атаман встряхнул за шиворот и сказал: Уразумив, брат, за шо ты маялся у темнице? Прохор покачал головой в знак отрицания, а атаман рассмеялся и сказал; А за то, ще яица курицу не вучат! Разумив!

Чего же не понять то ответил Прохор и пошел своей дорогой.

Роскошь и нищета, великолепие и убожество, закон и беззаконие — все мешалось в глазах и только неизменной и божественно красивой оставалась украинская степь. Степь и солнце!

Солнце и золотые купола большого города. Это великолепие было уже близко, рукой подать… Прибавив шагу, хоть и усталость валила его с ног, он как можно быстрее хотел достигнуть заведомой цели. Войдя в городские ворота он увидел большой и прекрасный храм. Ноги сами понесли его туда. Но он был еще закрыт. Час был ранний и усевшись в тени под деревьями он стал ждать.

Мимо него промчался какой то экипаж и почтенный господин в шляпе, что то прокричаа ему кинул к его ногам монету. Только он хотел протянуть руку и поднять ее, как пожилая нищенка, что быстро выбежала из за угла церкви, ударила его клюкой по руке и схватив монету быстро убежала.

Прохор не стал возмущаться, а положив под себя суму, удобно расположился в тени каштанов и задремал… И очнулся спустя какое то время от громкого смеха, заразительного хохота… и звука убегающих по земле нескольких пар ног, пока был в раздумье открывать или нет глаза.

Открыв же он не обнаружил под собой сумы, вскочил и бросился догонять трех мальчишек- оборванцев, что были уже далеко и на ходу делили друг с другом свою добычу, но столкнулся, чуть не сбив с ног дьячка.

Экий ты нерасторопный, щось иы мени ногу то отдавил- сказал дьяк, вцепившись мальцу в ворот рубашки.

Украли! Все украли! — завопил Прошка, показывая рукой в ддаль и всхлипывая, как ребенок- Там… там письмо матушки Агафьи! Я в лавру иду…

А ну не реви! — грозно приказал дьяк и повел его до дверей храма. Долго упрявляясь с замком и тяжелым засовом, дьяк кряхтел, а когда справился со своей задачей, запустил парня во внутрь, подвел его к иконе Николая -Угодника и очень ласково произнес своим басом: Рассказывай усе… Рассказывай усе, хлопче, да молись!

И сбивчиво, но правдиво мальчонка рассказал, что матушка с детства считала его богоизбранным ребёнком и как он после всякого, что случилось с ним сам решил идти в монахи. И как он шел… И что видел по пути! С какими людьми встречался! Конечно же и про атамана и про Нечаева и про Ганну из Курска…

Он говорил сначала у иконы, затем в келье, у настоятеля этого храма отца Феофана, а затем в доме дьяка Федора и его супруги Оксаны… А после всех разговоров вдоволь наевшись галушек со сметаной, был вымыт и переодет в чистое белье, а вечером дьяк нанял экипаж и до захода солнца отвез его в Киево- Печерскую лавру.

Старцы приняли его настороженно из за юного возвраста, но покоренные его знаниями и рассуждениями о Создателе дали свое величайшее благословение и велели идти в Саров. Старица Досифея, что дала наставления лично проводила его в дальнюю дорогу, сказав, что только там в таком возрасте можно понять гармонию мира и не потдаться искушению И если дьявол не совратил по пути, то мир еще должен услышать о нем, как о учителе света и добра…

Из Киева Прохора проводили на конном экипаже, что несколько дней без смены лошадей, с остановками на отдых вез его до Екатеринодара, откуда собственно и начался его новый путь служению Богу…

В славном городе на Днепре Прохор был замечен во время богослужения Нечанввм. Тот очень обрадовался встречи с парнем, приглашая осенью на свадьбу казака Григория и уже не крепостной Марьи… И предоставил свою кибитку с лучшими лошадьми, что домчали его до Курска. Правда лошадей меняли по пути раза четыре.

С родного же Курска, где состоялась недолгая встреча с матушкой и братом Лексеем, что только что прибыл с востока, с различными товарами и деле до обители лежал в основном пеший путь. до Тамбовской губернии.

Ничего необычного в этом хождении Прохора вроде не было. Вечером с заходом солнца он отправлялся в путь, а утро и день проводил в молитвах и работе.

Теплое и ласковое лето было почти на исходе. Правда, честной народ еще только готовился отметить медовый спас, но вдруг внезапно, раньше своего времени явилась осень и зарядили холодные дожди…

До обители оставалось не более семи вёрст. Но дорога оказалось полностью размытой. Ноги Прохора увязали в жиже и как назло не одного села, не одной деревни поблизости.

Голод и холодный ливень загнал путника в лес. Из под куста, возле которого под сосной решил присесть. отрок, вспорхнул тетерев.

Кремни намокли и искра не как не высекалась. От досады Прохор начал молиться и просить Бога остановить это безумие, что льет без устали с небес. Начав ворочаться и искать такое положение под деревом, чтобы капли не попадали на него он вдруг слева от себя увидел заросли дикой малины. Обрадованный этому он совсем перестал думать о нудном дожде и побежал прыжками лакомиться ягодами. Их было так много! И все такие ароматные и вкусные… Увлекшись, он не сразу обратил внимание на сердитое ворчание зверя за его спиной. А когда обратил, то здоровенный медведь дышал ему в ухо…

Прохор замер от страха. Медведь принялся обнюхивать его, а потом неожиданно встал на дыбы и страшно зарычал.

Эй! — закричал Прохор- я знаю лес твой, а тебе что малость диких ягод жаль… Их много! И тебе хватит! Вот смотри… И Прохор быстро набрал горсть ягод в пригоршню и протянул стоявшему на задних лапах косолапому. Тот встал на все четыре и перестав рычать одним махом слизал ягоды с ладони. Прохор стал потихоньку отпрощать от него, приговаривая: Я человек маленький, иду своей дорогою а обитель, службу нашему Создателю служить. Это призвание мое… Тебе чтось лучше будэ яки ты мене сожрешь. У тебя что пищи мало..

Прохор понимал, что от зверя ему не убежать и совладать он с ним то же не сможет… Поэтому закрыв глаза он начал молиться и уже приготовился к худшему, когда мишка положил свою лапу на его плечо..Лесной хозяин облизал ему ухо, громко фыркнул, помотал головой и важно удалился. А Прохор все сидел без движения и молился.

Так прошла ночь, а утром, когда первые оучи солнца позолотили кроны деревьев он поднял голову вверх, чтобы насладиться пением птиц и увидел видение. Белое облачко вдруг стало ликом Пресвятой Богородицы, что улыбнулась ему, а потом в лучах восходящего солнца, стала видна ее одежда и ее рука указала ему на восток, туда откуда в этот час всходило солнце.

Прохор поднялся и пошел. Видение исчезло, взошедшее солнце уже проникло сквозь чашу леса и солнечные блики уже играли не только в верхушках, но и у самых корней деревьев- исполинов. Прохор де боялся потерять то, направление, что задала ему Богоматерь и не куда не сворачивая шел прямо, протираясь сквозь гушу и валежники. Где то к вечеру он опять увидел своего старого знакомого -мишку, что даже не повернул к нему голову, занятый поглощением добычи.

И уже с восходом солнца следующего дня он вышел к узкой реке, на другом берегу которой в лучах небесного светилы своим великолепием сияли купола обители и легкость душе придавал вид монастырских стен. Вдали же простирались немногочисленные дворы селения.. На том берегу он также увидел пару монахов, что были заняты рыбной ловлей.

Прохор стал кричать им, чтобы привлечь к себе внимание. Вскоре монахи прислали за ним лодку и после небольшого восхождения на Саровскую гору пред ним открылись врата обители.

Сначала был постриг, после которого вместо мирского имени Прохор ему было дали имя Серафим, потом был длинный рассказ о месте основана обитель и ее создателе, а после вечерней молитвы он был произведен в иеродьяки.

Первую ночь Прохор не спал, а все думал о строжайших порядках монастыря и листал летопись, в которой говорилось:

От первого монаха-отшельника Феодосия остался рассказ о чудесах на Саровской горе. Неоднократно он видел необыкновенный свет над горой и даже огненные лучи, освещавшие гору сверху. Иногда он слышал гул и звон, раздававшиеся из-под земли. Эти знаменательные явления Феодосий наблюдал не один раз и пришел к выводу, что месту этому предназначена великая будущность. Спустя 10 лет после Феодосия на Старом городище поселился монах Герасим из Краснослободского монастыря. Он тоже был свидетелем необыкновенных явлений. Слух о таинственных чудесах разносился по окрестным селам и деревням.

Герасим был свидетелем того, как крестьяне с лопатами и мотыгами рыли Саровскую гору, надеясь найти сокровища Сараклыча. Но вместо клада они нашли шесть каменных крестов и один медный, складной, с углублением для святых мощей. Этот медный крест впоследствии стал великой святыней Саровской пустыни и хранился на почетном месте в Саровских пещерах.

После Герасима на Старом городище жили два монаха из соседнего Санаксарского монастыря. Они хотели основать здесь обитель, но не выдержав испытаний отшельнической жизни, возвратились в Санаксар.

Рассказ о необыкновенном месте услышал молодой инок Арзамасского Введенского монастыря Исаакий, впоследствии в схиме Иоанн. Он решил поселиться на Старом городище и основать здесь монастырь. Высшей целью для себя Иоанн поставил создать пустынный монастырь, такой, который с давних времен признавался одной из самых совершенных форм монашеского общежития. Именно с этой целью молодой монах пришел на Старое городище.

Иоанн был дальновидным, обладавшим хорошими организаторскими и хозяйственными способностями человеком. Он был начитан, красноречив и владел даром убеждения. К 1700 году Иоанн сумел организовать совместное житие монахов, пожелавших остаться на Саровской горе. Первые монахи селились самостоятельно, и их поселение не имело какого-либо статуса. Жизнь монахов на Старом городище необходимо было официально оформить, урегулировав отношения и с государственным, и с церковным управлением.

Лучшим способом решить эту задачу было построить церковь на Саровской горе. К строительству церкви иеросхимонаха Иоанна побуждал вышедший царский указ — считать всех монахов, живших без церквей, раскольниками. Он всецело занялся устройством монастыря. Несколько лет он провел в Санкт-Петербурге, оформляя необходимые для строительства документы. Он был известен и почитаем в царской семье. Благодаря своей настойчивости и связям в столице в начале 1706 года отец Иоанн сумел получить Высочайшее разрешение Петра I и местоблюстителя Патриаршего престола Стефана Яворского на строительство церкви во имя Пресвятой Богородицы и Ее Живоносного Источника.

В феврале 1706 года начали валить лес, в мае на городище уже высился сруб, 16 июня 1706 года первый храм Саровской пустыни был освещен. Эта дата считается днем основания Саровского монастыря.

Деятельность отца Иоанна не ограничивается только внешним устройством пустыни. Вместе с первой церковью возникает монашеское общежительное братство. Иоанн с единодушного согласия приступает к написанию устава Саровской обители. Через месяц после освещения церкви Иоанн собрал всю братию, жившую на Саровской горе, и предложил им устав, написанный по строгим древним образцам. Впоследствии этот устав послужит образцом для многих монастырей России.

Насколько строги были правила Саровского монастыря, настолько же суров был и быт монахов. Все нужное для жизни добывалось собственным трудом. Одежда монахов была простой: летом балахоны из холста, зимой тулупы. Жили они в деревянных кельях. Территорию монастыря обнесли оградой. После постройки первой церкви поставили еще два храма, трапезную и кельи для гостей. К 1711 году был готов пещерный город с подземной церковью.

Большую деятельность вел о. Иоанн по приобретению земли для монастыря. К 1729 году у Саровской обители были 22 тысячи десятин. Императрица Анна Иоановна своим Указом от 25 октября 1730 года «…все земли, сенные покосы и рыбные ловли» утвердила за Саровской пустынью навечно, «…не в пример другим».

Так случилось, что жизнь о. Иоанна закончилась не в Саровском монастыре, как он мечтал, а в Санкт-Петербурге, в Тайной канцелярии.

При втором настоятеле монастыря Дорофее монастырский архитектурный ансамбль приобрел законченный вид. Все монахи имели свои кельи. В монастыре были построены помещения для различных работ: хлебная и поваренная, трапезная, просфорная, столярная, портная. Были две кузницы и конюшня. В виде послушаний монахи исполняли все работы, необходимые для монастырского хозяйства: возделывали землю, косили сено, собирали грибы и ягоды, ловили рыбу. Они плели лапти, делали четки, изготавливали свечи.

Прохор, ставший Серафимом не успел дочитать и до середины писания о монастыре, как уде был поднят на утреннюю молитву, после которой был сытный завтрак.

А потом… Потом была работа в поле. Изнуряющая, но приятная, хоть и тяжелая. Ведь работать пришлось наравне со взрослыми и скидок на возраст никто ему не делал.. В первый же день Серафим сбил себе до крови ноги с непривычки в тяжелых сапогах. Но не подал и виду, что ему больно Только поздно вечером, заметив, что новенький хромает брат Сергий облегчил его страдания обработав ноги мазью и указав, как правильно обматывать ноги холщевой тряпицей, чтобы боле такого не было. Не сразу давались уроки старших. Все приходило с опытом

*. *. *

Шли годы. Монастырь преображался. В Саровский монастырь вели четыре дороги. Большинство богомольцев шло в Саров по широкому тракту Арзамас — Темников. Дорога вела к руслу реки Сатис, спрямленному монахами, и выходила на красивую тополиную аллею, посаженную на отвальном грунте искусственно вырытого русла Сатиса. Дальше они переходили деревянный мост через Сатис и поднимались по булыжной мостовой на Саровскую гору, к монастырю. Поднявшимся на гору паломниками открывалась площадь, где стояли монастырские гостиницы. Их было несколько — дворянская, купеческая и простонародная. Каждый выбирал ту, которая ему подходила

У входа в монастырь, перед колокольней находилась базарная площадь, где путник мог купить себе все необходимое в дорогу, а также приобрести памятные подарки на добрую память о посещение святой Саровской обители.

На богомольца, прибывшего в Саровскую обитель издалека, сильное впечатление производила монастырская колокольня. Высокий, величественный, уходящий ввысь белый столп Саровской колокольни символизировал духовный путь, который должен проделать каждый христианин за время своей жизни… Но вот молва о разбойниках, что обосновались в здешних лесах очень многих останавливала от хождения в эти места.

А разбойники действительно были. И однажды набирая из источника воду Серафим нос к носу встретился с таким. Эй, божий ты человек, али нет, пусть Господь решает! А ежли мне еды ртов на десять подсобишь раздобыть и своим братьям обо мне не скажешь, то может он и отпустит тебе годков твоей святой жизни… — налетев сзади и схватив за горло прошептал ему в ухо разбойник, на что Серафим ответил: У нас еда, батюшка, за так не дается! Хоть слово доброе молвил бы!

Ты, десницы то отпусти! Душегубам мы не подаем, а коли с миром, ты человек, так иди к стенам монастырским, да наравне со всеми потрудись, да и не обидят тебя, братья! — не испугавшись ответил монах, но разбойник стоял на своем, твердя о том, что некогда ему работать, когда его люди от голода загибаються.

Нахмурился Серафим и говорит: Ну, так и не знаю тогда чем помочь! Воровство чинить, угрозы, разбой могешь, а работать нет. Пусть тебе тогда хозяин леса подаст…

Разбойник улыбнулся, но тут услышал страшный рык. Оглянулся! Глядь на него медведь идет… Он деру, а Серафим говорит медведю: Эх, барин, что ты за мной ходишь то… Нашел бедолага! Человека испужал!

Медведь порычал, потряс головой и тихонько пошел к реке. Ну, простите, дескать! Не хотел!

Долго еще Серафим вспоминал об этом случае с разбойником и когда он был произведен в иеромонахи написал свое первое наставление мирянам: Бог есть огнь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробы. Итак, если мы ощутим в сердцах своих хлад, который от диавола, ибо диавол хладен, то призовем Господа, и Он пришед согреет наше сердце совершенною любовью не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты изгонится хлад доброненавистника.

Отцы написали, когда их спрашивали: ищи Господа, но не испытуй, где живет.

Где Бог, там нет зла. Все происходящее от Бога мирно и полезно и приводит человека к смирению и самоосуждению.

Бог являет нам Свое человеколюбие не только тогда, когда мы делаем добро, но и когда оскорбляем и прогневляем Его. Как долготерпеливо сносит Он наши беззакония! И когда наказывает, как благоутробно наказывает!

Беря пример со старшего брата по вере Марка молчальника он отказался полностью от мяса и углубился в изучение естественных наук, считая, что наука- свет, что проникает в ум человеческий, помогая творить блага. Монах- романтик, что нес в своей душе беззаветную веру и любовь не уставал говорить: Человек по телу подобен зажженной свече. Свеча должна сгореть, и человек должен умереть. Но душа бессмертна, потому и попечение наше должно быть более о душе, нежели о теле: кая бо польза человeку, аще приобрящет мир весь и отщетит душу свою или что даст человeк измeну за душу свою, за которую, как известно, ничто в мире не может быть выкупом?

Если одна душа сама по себе драгоценнее всего мира и царства мирского, то несравненно дороже Царство Небесное. Душу же почитаем драгоценнее всего по той причине, как говорит Макарий Великий, что Бог ни с чем не благоволил сообщиться и соединиться своим духовным естеством, ни с каким видимым созданием, но с одним человеком, которого возлюбил более всех тварей Своих.

Его душе становилось тесно в монастырских стенах, он желал учить мирян любви, нести слово свое в народ, но сомневался… Сомневался хватит ли силы и духа нести слово правильно… Как объяснить угнетенным, что они люди, а не скот и что Бог их любит не меньше. Как объяснить власть имущим, что они рабы Божьи и что власть им дал не Бог, а злато, что от лукавого. Романтик и бунтарь уживались в его светлой душе вместе, но переча друг другу, постоянно бранясь, но их всегда мирила Любовь…

Уже будучи в зрелом возрасте прохаживаясь вдоль реки его внимание привлек огромный плоский камень, от коего при закатных лучах солнца исходило странное свечение. Он подошел к нему и предположил, что таинственный свет- знак, кому исходит из нутра камня, что по сути является неизвестным ему доселе металлом, что таит земля-матушка. Серафим положил руки на камень, поднял глаза в небо и начал молиться…

Пресвятая Богородица возникла в его видениях. Она указывала ему рукой в лес. Указывала и перед ним, как наяву пронеслись картинки его детства. Он вел разговор с матушкой, а затем ему явилась красавица Ганна, что однажды заманила его на берег реки…

Несколько дней подряд он приходил потом к этому камню и неутолимо молился… И каждый раз ему являлась богородица и звала… Звала к новой жизни…

Однажды утром собрав свои вещи, он спустился к реке. Взял тяжеленный камень в руки и пошел с ним по направлению к деревянному мосточку через Саровку. Он шел боясь выронить камень из рук, шел и молился. А когда к полудню вышел на небольшую поляну, то положив камень, принялся обустраивать свое жилье. Стук его топора доносился до монастырских стен, где пока никто не как не мог объяснить его поступка. Лесная жизнь Серафима началась с того, что когда он уставший рухнул на кровать из веток, в своей новой келье, то тут же у его изголовья примостился взрослый медвежонок, что поворочавшись заснул вместе с ним.

Месяц монах строил свое скромное жилище, молился на валуне и питался лишь одной травой, сырыми грибами и ягодами, что росли рядом. Птицы и медведь были его постоянными гостями, а жажду удалял источник, что бил ключом из-под земли почти возле его кельи.

Первыми о лесном отшельнике разведали разбойники. Они напали на Серафима поздней ночью, когда он сладко спал. Друга медведя рядом на его беду не оказалось. Он получил удар по голове обухом топора и уже не в силах был сопротивляться. Конечно же он узнал одного из нападавших. Это был недобрый гость, которого так напугал папашка медвежонка, что прибился к его келье. Разбойники учинили большой беспорядок, но ничего не взяли. Да и брать то у него собственно было нечего…

Серафим выжил чудом, оказывая сам себе помощь. Прикладывая к ране травы и как только смог подниматься с пастели, варил чудодейственные отвары. Единственное чем не мог помочь себе- это сгорбленности, что осталась на всю оставшуюся жизнь…

Вскоре это событие стало известно и в монастыре. Тот самый непрошенный гость сам явился туда и рассказал о нападении на отшельника. Монахи, пришедшие навестить больного были поражены тем, что Серафим наотрез отказался от наказания разбойников, в случае их поимки. И когда тех все таки поймали навестив их в остроге он велел даровать им свободу, ибо, что взять с безбожников… Любое наказание лишь еще боле озлобит их черные души. Вручите им Библию и пусть их наказывает Бог, ибо закон им не писан. Пусть хоть души спасут, так, как тела их грешные и так верны от содеянного и вскоре их ждет всех жестокая болезнь, что называется-злобой на весь мир…

То ли чудный камень, после молитв на котором Серафим видел различные видения и испытывал великие силы, а то ли дух леса способствовал приливу особых сил Серафима, коими он чувствовал в себе и так спешил поделиться с другими.

.Однажды монахи зачастившие в гости к отшельнику принесли ему в подарок железный нож. Для хозяйства твоего и от лиха оборониться! — сказали они и передали его в руки ему. Серафим, уже изучивший свойства своего молитвенного камня подошел к нему, улыбнулся и положил нож на камень и сказал: К чему мне сие, ежели небеса не велят им пользоваться. Эвон, как держат, не всяк его у камня и отымет… В хозяйстве у меня, братья- руки мои есть, а кровь не зверю, не человеку я пускать не собираюсь.

Удивленные монахи не сразу смогли забрать нож у камня. Это сейчас, каждый малец знает свойство магнита, а тогда… Тогда, даже образованному человеку это было в диковинку. Не везде ведь он под ногами лежит…

А потом на глазах у всех он перенес этот камень поближе к своему источнику и сказал: На прежнем месте его светило сильно греет, може тут, рядом с холодной водицей ему лучше будет…

Еще в общей сложности три года монах укреплял свой дух в лесу, давал наставления братьям, что приходили к нему за советом и врачевал их раны и всяческие болезни.

Великая слава пришла к Серафиму, когда братья рассказали ему о больной девушке, которую привезли в Саров, для исцеления.

Серафим велел соорудить носилки и принести ее к его источнику. Два месяца он поил ее отварами и втирал мази собственного приготовления, читал молитвы, а затем велел ей совершить омовение чудодейственной водой

И у источника преподобного Серафима исцелилась от тяжкой болезни 19-летняя дочь солдатки Ветлужского уезда Костромской губернии Параскевы Ершовой Матрена. У нее были сведены конечности, руки сжаты. После купания больная встала, конечности расправились, и она стала ходить.

То же произошло и с крестьянкой Сарапульского уезда Вятской губернии Евфимии Ивановны Смольниковой, что шесть лет была разбитая параличом. Выкупавшись, она почувствовала себя совершенно здоровой. Но сначала конечно же были и мази и отвары и молитвы Серафима.

Известно, что обе женщины, после исцеления решили посвятить себя Богу и просили наставления монаха уйти в монастырь…

Они ли, или случайная встреча с блудницей Ганной, что была жива и здорова и просила благославления монаха., но продолжала вести распутную жизнь, вечной беглянки от самой себя: Я щтось виновата, шось мужло к мени, як мухи на мед липнут… Да, надоило все, Прошенька!

Не Прохор, я! Мирское прошлое! Дадено мне имя Серафим! И теперче все плотское не мое… А ты, девонька, яки сказал тебе, там на крутом бережку, ступай в монастырь… А я поспособствую!

Их неожиданная встреча состоялась возле Дивеево, возле тракта по которому в Сибирь вели каторжан.

Значит тому и быть! — сказал Серафим, будет здесь женская обитель, что именем Богоматери и назовут.

Деньги на благое дело собирали всем миром, монахи со своим поклоном из Сарова к самому Демидову ходили…

Идею же поставить монастырь именно в том месте подала, пришедшая из Киева в Саров женщина, что, как и Серафим видела видения.

И возник во второй половине XVIII века: около 1758 года прибыла, та самая женщина, в Киев богатая рязанская помещица Агафья Семёновна Мельгунова († 13 июня 1789, которая в молодости лишилась мужа и дала обет посвятить свою жизнь Богу. Она приняла монашеский постриг в Киево-Флоровском монастыре, с именем матушки Александры. Однажды, после ночного молитвенного бдения в Свято-Успенской Киево-Печерской Лавре, ей было видение Пресвятой Богородицы. Божья Матерь сказала матушке Александре: «Это — Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься. Я пришла возвестить тебе волю Мою. Не здесь, хочу Я, чтоб ты окончила жизнь свою. Но, как Я раба Моего Антония вывела из Афонского Жребия Моего, святой горы Моей, чтоб он здесь, в Киеве, основал новый Жребий Мой, Лавру Киево-Печерскую, так тебе ныне глаголю: изыди отсюда и иди в землю, которую Я покажу тебе. Иди на север России и обходи все великорусские места святых обителей Моих. И будет место, где Я укажу тебе окончить богоугодную жизнь твою, и прославлю имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную великую обитель Мою. Иди же, раба Моя, в путь, и благодать Божия, и сила Моя, и благодать Моя, и милость Моя, и щедроты Мои — да будут с тобою!». Старцы Киево-Печерской Лавры, признали видение матушки Александры истинным, и с их благословения монахиня отправилась в странствие по Руси. В 1760 году матушка Александра шла из Мурома в Саровскую пустынь. Не дойдя двенадцати верст до Сарова, она остановилась отдохнуть в селе Дивеево, и здесь, ей вновь было видение Божьей Матери, которая обратилась к монахине со словами: «Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать на севере России… И вот здесь предел, который Божественным Промыслом положен тебе: живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих. И Я всегда буду с тобою, и всегда буду посещать место это, и в пределе твоего жительства. Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет, и не будет никогда во всем свете. Это четвёртый жребий Мой во вселенной. И как звезды небесные и как песок морской умножу Я тут служащих Господу Богу и Меня Приснодеву, Матерь Света, и Сына Моего Иисуса Христа величающих; и благодать Святого Духа Божия и обилие всех благ земных и небесных, с малыми трудами человеческими, не оскудеют от этого места Моего возлюбленного». В 1773—1774 годах матушкой Александрой в Дивееве возле первой в селе деревянной Стефановской церкви на собственные средства был устроен фундамент Казанской церкви. Освящение церкви состоялось в начале 1780 года строителем Саровской пустыни Пахомием. В Казанской церкви были два придела: левый во имя святителя Николая — в память бывшей деревянной церкви и правый по особому чудному указанию Божьему посвященный имени первомученика архидиакона Стефана.

Способствовал ее делам, был сподвижником и основателем богоугодного дела Серафим, который и определил блудницу Ганну ей в помощницы, для очищения от мирских грехов.

Он же долгое время был и попечителем этого монастыря, радуясь его великолепию.

Первоначально Казанская каменная церковь была приходской, однако отец Серафим запрещал сёстрам так её называть, говоря, что со временем это будет тёплый монастырский собор. Серафим так говорил о Казанской церкви:

«Казанская церковь, радость моя, такой будет храм, какого и нет подобного! При светопреставлении вся земля сгорит, радость моя, и ничего не останется. Только три церкви со всего света будут взяты целиком неразрушенными на небо: одна-то в Киевской Лавре, другая… (сёстрами забылось), а третья-то ваша Казанская, матушка. Во, какая она Казанская-то церковь у вас!»

По совету Саровских старцев Пахомия и Исайи и с разрешения Владимирского епархиального начальства Агафья Семёновна в 1788 году испросила у местной помещицы Ждановой пожертвовать 1300 кв. саженей своей усадебной земли расположенной поблизости от Казанской церкви. На которой матушка построила дом с надворным строением, где поселилась с четырьмя послушницами: девицей Евдокией Мартыновой, крестьянской девицей Ульяной Григорьевой, ранее в миру той самой Ганной и крестьянскими вдовами Анастасией Кирилловной и Фёклой Кондратьевой. Община называлась Казанской, жили сёстры по строгому Саровскому уставу.

В 1789 году попечение над общиной взял молодой иеромонах Серафим. После смерти в 1796 году второй настоятельницы — Анастасии Кирилловны по выбору сестёр начальницей общины была поставлена Ксения Михайловна Кочеулова. При ней к 1826 году число сестёр в общине увеличилось до 40.Об её правлении, продолжавшемся 43 года, сохранились воспоминания как о времени трудном, подвижническом, будучи суровой к себе она не допускала никакого исключения, снисхождения и малодушия к другим. Серафим Саровский говорил, что она «великая раба Божия», «бич духовный», «огненный столб от земли до неба» и «терпуг духовный».

В 1861 году община получила статус монастыря. Первой игуменией стала Мария (Елизавета Алексеевна Ушакова).

В июне 1848 года епископ Нижегородский Иаков (Вечерков) своими руками положил первый камень в основание Троицкого храма. Огромный Троицкий собор сооружался 27 лет. Строительство велось по проекту архитектора А. И. Резанова, завершавшего в это время строительство Храма Христа Спасителя в Москве. Одним из попечителей монастыря в это время был Николай Александрович Мотовилов, биограф и собеседник преподобного Серафима Саровского. Храм был освящён 28 июля (9 августа) 1875 года епископом Нижегородским Иоанникием (Рудневым).

Делая благие дела и неся веру и любовь в народные массы Серафим не переставал удивлять своих братьев по вере своим проницанием. Когда на российский престол был посажен Павел Серафим во время молитвы увидел облака кровавого цвета и изрек: Ужас! Хаос ждет Русь матушку! Кровь вижу! Заговор! Смуту! Сын на отца руку подымет!

Это изречение Серафима. было записано и какого было удивление, когда все начало сбываться. Из столицы приходили тревожные вести, росло крестьянское волнение, недовольства военослажащих

Фигура императора Павла воистину была неоднозначна в истории России:

От матери в глубоком детстве

отлучённый

— в велики знанья посвящен

и в маньтью призрака

Екатериной облаченный-

В порыве власть свою Велику

укреплять-

ради спокойствия дворянства-

наследника от власти решила

придержать-

и даже слухи,

что нелепы

Сама!

же стала выдавать,

Чтоб сына

своего правленье-России вовсе

не видать,

тот тайной злобою налился

и рыцарства-романтикой

упился-

боясь идей революционных,

с женою немкой знался скромно

— дышал огнём, но очень ровно-

решив, что матери мешать не

скромно!

И наконеч то пробил час

На пасху царь с женой короновался-

отцу и матери своим воздал он

почести таки,

что до него никто не брался

и крест мальтийский в герб

страны воткнуть -не

постеснялся

и тут же Франции свобод-

немедля убоялся,

идеи революции чурался-

и потому своих бунтовщиков-он

выпустить всех взялся-

Рылеев на свободе! И Костюшко!

…идеи их-и царь меж них! —

в стране чтоб бури не видать-

дворян решил он дожимать

и тяжбы для крестьянства —

нелепо ослаблять

и в армии порядки железнои

дисциплиной он палкою взялся

менять-

свободе — Еваропейскую войну царь

объявил

и рыцарей в поход крестовый

немного спешно снарядил-

Чтобы у Франции весёлой-

не стало

боле сил

и пала-демократья,

нечистой силы сын?.

Но Англия в измене-тут Мальту

захватив,

к войне большой на море-

кидает свой призыв!

И Павель-рыцарь верный

Мальтийских тайн земли

— за них упрямо бьётся,

как будто… за свои.

И орденом священным он осенил

всю Русь

И БОГА вере светлой свободу

объявил-

масонские святыни-внёс в
православный храм

И староверов имя поднявши до

небес-

он с Франциею вольной

Британье ставил крест-

союзников Российский зовя на тайный съезд

и в Питере сжигая все вольностей

тома

не слышит, как волнений растет в

стране волна.

Вольтер в огне и

Гёте-в шикарных переплётах,

дворян негодованье

и в армии муштра

и два перста с

молитвой во имени добра…

романтика Большого-трусливая

душа!

и Рибасом ведомы спешат уж

палачи-

истории России

кровавые врачи!

В Михайловском чуть слышно

звучат царя слова: Нет! я не

отрекуся! И вот вам голова!

И небо, проклиная-наслало

сильный гром!

Предсмертный

прокатился царя хрипатый стон!

и жизнь оборвалася…

А колокола звон наследника

престола

уж имя прославлял-

России две столицы давали

шумный бал…

о Павле добрым словом никто не

вспоминал…

Тиран и самодур-кричали тут иные

Романтик, ли что видел сны

цветные-

вдруг говорят о нем

другие

и множество еще иль или… или!

попробуй разберись-

Одни порядки уж прогнили,

другие не тянулись к силе…

Серафим весьма далекий от политики, но сострадающий к душам простых людей, никогда не чему не противился… Он просто предостерегал и выполнял то, что велит ему его душа…

Он чурался своей святости и считал, что все, что он делает необыкновенного- это от Бога, которым он возможно избран, а никакая не чудо- сила, что таится в нем. Мудрость монаха-молитва и светлые деяние, которые дарует Господь говорил он и творил свои чудеса.

Многие чудеса его связаны с источником отца Серафима в Саровской обители. В 1903 году на него принесли хромую девушку, которая нигде не могла найти помощи от тяжелого недуга — на протяжении 18 лет он не давал ей подняться с постели. После того, как родные три раза окунули ее в источник, больная нога окрепла, девушка выздоровела. Но опять же сначала была подготовка к этому. Сороколневные молитвы, слово, что вселяло надежду и веру в исцеление и травы, что впитали в себя особый дух русского леса.

Также известны случаи, когда люди прозревали, обретали слух и голос, помолившись и умывшись из святого источника.

Однажды, когда Серафим был уже в преклонном возрасте в гости с монахами и несколькими паломниками приехал к нему протоиерей Василий Садовский Увидев гостей, он обрадовался и сказал, что их нужно обязательно угостить. «Взяв его за руку, отвел батюшка Серафим в угол пустынки своей. Неизвестно откуда и когда тут вдруг вырос из полу куст малины, и батюшка сказал, показывая на три крупные, спелые и прекрасные ягоды: «Сорви-ка их, батюшка, и угости наших гостей!» Растерявшийся от этого чуда, Садовский с трепетом снял чудные ягоды и подал батюшке, а он стал потчевать ими, говоря: «Кушайте, кушайте, чем убогий Серафим рад угостить вас!» И, положив каждому по ягоде, прибавил: «Это сама Царица Небесная вас потчует, батюшки!». Дело было в сентябре, ягоды, по признанию протоиерея, оказались необыкновенной сладости, аромата и вкуса… Скажете не чудо вовсе! Малина, как сорняк везде себе дорогу найдет! Ай, нет и сорняку что то доброе нужно, чтобы оно ему почвой стало… И это доброе — душа Серафима, от коей был свет, свет, похожий на тот, что дарит нам Солнце.

В 1825 преподобный Серафим Саровский стал просить Господа о благословении на окончание затвора. После видения Богородицы, которая разрешила выйти из затвора, Серафим стал посещать пустынь. И с того времени к отцу Серафиму начали ходить за благословением сначала сестры Дивеевской обители, а потом и сама начальница — Ксения Михайловна. Ближняя пустынька была облагоустроенна в конце жизни Преподобного, когда ему стало трудно ходить к Дальней. В ней он с 1825 года принимал многочисленных посетителей со всей России. Множество чудес происходило здесь по его молитвам. Здесь он смог видеть Пресвятую Богородицу в день Благовещения 25 марта 1831 года. В настоящее время на месте Ближней пустыньки установлен деревянный крест. Рядом — большой памятный камень, на нем табличка с надписью, что это место в 1903 году посетил Государь Николай II.

Преподобный Серафим много передвигался по матушке Руси, ибо не мог пройти мимо чужого горя, беды незнакомого человека. Как то раз явился он и в ныне подмосковный Клин, чтобы облегчить страдания одной тяжелобольной женщине в одной из деревень, за селом Селинским.

На ночлег он напросился к многодетной семье Волковых, отец семейства которого был из бывших священнослужителей, что отошел от дел. Мучала того бессонница. Вышел Серафим во двор и покачал головой: Ай-яй-ай! Нарвал какой то травы и бросил в уже готовый квас.

Пей, божий человек и не знай, что такое не смыкать очи, после труда твоего. Выпил мужик квас, да и уснул до утра. И на следующий день… И вскоре забыл про свою хворобу. Жена того отца семейства с поклоном в дар принесла ему ботинки. Серафим отказывался, говорил: Лишнее! Да и где ему в них ходить то! Да и в сапогах привычнее!, но все же взял подарок…

Вернувшись где то через полгода проверить ту больную женщину, что лечил от недуга, он завернул и в знакомый ему двор. Увидев женщину, подарившую ему ботинки он весело воскликнул, показывая на свои ноги: А ведь удобно, матушка! Не так тяжко ногам, как в сапогах… Только, вот стыдно признаться, мне старому, что шнурки завязывать, я только вчера и научился… До этого приспособление это лишним элементом считал и наспотыкавшись вдоволь, вытягивал их вовсе, имея проблемы с возвращением назад… За удобство и за урок жизни, благодарствую! Любому делу учиться некогда не поздно…

Многим он помог словом, многим жизни спас исцелением.

Имя его и при императорском дворе часто упомяналось. Говорят тайно и свидетельства об этом скрывают место той встречи, но просил совета у Серафима император Александр. Его интересовало является ли роковой ошибкой присоединение Польши, из за чего идет смута!

Серафим посмотрел ему в глаза и сказал: Не твоя это ошибка! Ошибка разума, по чьему аелению отдал свой указ… Бог то он един! Но вот, государь, у каждого народа свои обычаи, как ему дань отдавать! Хоть и близки нам ляхи, да толку в этом не будет, ибо нет у них той души, что в русском человеке. Вольности! Волности яки они хотят ты им не дашь, ибо державу погубишь, а без них они камнем преткновения и вражды меж нашими народами будут… Их мужик грома не ждет, сразу у Господа свое требует, а наш грома ждет и только тогда и креститься! Страху у них нет… Страху потерять лицо свое, якое в их истории- лик сильного принимает, что все старое хаит! А у нашего мужика — слово предков есть!

А потом неожиданно для себя и государя он изрек: Вижу конец! Конец короны Российской! Смута, кровь, война и народ… Народ, что сам собою правит… Но и это закончится, а что будет мне неведомо.

Рассердили царя речи старца, да кроме слов ему не угодных, боли в голове прошли, с коими он и ехал к Серафиму подлечиться…

Встал государь и велел в тайне от других их разговор держать и смотреть в небо, может там еще все и перемениться в судьбе империи русской.

Александр по возвращению во дворец вкратце изложил суть видений, как было записано, выжившего из ума старца. Листочек с записью он засунул во французский роман, который случайно обнаружил царь Николай второй, который и отправился в 1903 году в Саровскую пустынь, где и дал клятву не допустить позора русского престола, но это не помогло ему остановить ход истории, колеса которому уже было не остановить.

До самой смерти Серафим Саровский принимал здесь страждущих, исцелял духовно и телесно, наставлял ко благочестию и спасению. В последний год жизни преподобный Серафим стал заметно слабеть и говорил многим о близкой кончине. В это время его часто видели у гроба, стоявшего в сенях его келлии и приготовленного им для себя. Старец сам указал место, где следовало похоронить его, — около алтаря Успенского собора. Первого января 1833 года преподобный Серафим Саровский в последний раз пришел в больничную Зосимо — Савватиевскую церковь к литургии и причастился Святых Тайн, после чего благословил братию и простился, сказав: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся».

Второго января (2.01) келейник Серафима Саровского, отец Павел, в шестом часу утра вышел из своей келлии, направляясь в церковь, и почувствовал запах гари, исходивший из келлии преподобного; в келлии святого всегда горели свечи, и он говорил: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром, пожаром, что потом полыхнет по всей Руси, где вместо икон будут лики людей, что будут рушить храмы и гневить Господа …". Когда двери открыли, оказалось, что книги и другие вещи тлели, а сам батюшка стоял на коленях перед иконой Умиление в молитвенном положении, но уже бездыханный. Его чистая душа во время молитвы была взята Ангелами и взлетела к Престолу Бога Вседержителя, верным рабом и служителем которого преподобный Серафим Саровский был всю жизнь.

В святые русской православной церкви преподобный отец Серафим Саровский был произведен в 1903году по велению последнего императора России и наставлению святейшего патриархата.

*. *. *

В числе тех, кто шел за гробом старца была и та, что в миру когда то звали Ганна, бывшая распутная девка, ставшая строгой послужницей, что всецело отдала себя Богу.

Когда она подошла к телу и перекрестилась, то тихо молвила: С той самой минуты. как увидела тебя мне очень хотелось тебя поцеловать… Всю свою грешную жизнь я мечтала об этом. И теперь, делаю это, в твои холодные уста, дабы знаю, что как и ты избрана Богом, избрана чтобы любить тебя и твое слово, а значит быть с Господом, ибо ты все мое, принадлежащее всей Руси… И пока эта любовь жива память о тебе не умрет!

И не умерла слава о нем! Чудеса Серафима продолжались и после его смерти. К иконе Пресвятой Богородицы, которую несли во время похоронной процессии, в храме приложили глухонемую девочку. И когда она вышла из храма после литургии громко воскликнула: Мама! Ведь, главное это вера… Вера в лучшее, вера в исцеление, вера, что закончатся все неудачи. Вера, Надежда и Любовь, что должны жить в сердце каждого человека… И матерь Божия, что заступница земли русской в любые лихолетья и века… Покорным слугой коей и был великий святой! Память о котором не умрет никогда! Чистый взгляд ясных глаз, мудрость и великая сила души, наивность и простота этого человека покорили Русь тогда и со святых икон спасают заблудшие души и сегодня

Самаритянка Фотиния


Император Нерон восседал на золотом троне и негодовал. Панически замахав руками, обдумывая свои мысли он обратился к Гаю: И что же? В их глазах нет страха, они не хотят пасть ниц при упоминании моего имени? Хотелось бы мне видеть, как они будут просить о пощаде, когда их доставят в Рим! Не люблюю непокорных!!! В Рим! В Рим!

Гай поклонился и пошел отдавать приказ императора воинам. Нерон оставшись в одиночестве погрузился в свои думы. Мускулы его лица нервно подёргивались, он тер руками свои виски, а то вдруг расплывшись в улыбке, он хлопал ладонями себя по коленям, пытаясь состряпать зловещую гримасу..

Потом он поднялся, как не в чем не бывало и велел накрывать столы в зале для обеда…

Трапеза была долгой. Во время нее настроения явно поднялось, поэтому он решил выйти в народ.

* * *

Все случилось внезапно. Он вовсе уже было забыл о христианах и решал с высшими военачальниками стратегические вопросы, что касались боевых действий с назойливыми варварами, как в тронный зал, отбивая поклон, вошел Гай Саллюспий Крисп Пассиен.

Раздвинув военных локтями, он плюхнулся на колени и целуя полы одежды Нерона произнес: О, великий император! Самарянка, ее сыновья и изменник доставлены…

Те самые! — спросил Нерон

Да! — ответил. приближенный к императору танцор и лучший исполнитель приказов императора, поднимаясь во весь рост.

Нерон протянул ему свою руку для лобызания и велел вести их всех во дворец

Вскоре воины ввели уже немолодую женщину в цветастом платке, покрытом на восточный лад и иудейском платье, которую принудительно заставили поклониться. Вслед за ней в зал ввели, связанных цепями молодых мужчин, один из которых был градоначальник Атталии Севастиан.

Именно к нему Нерон подошел и схватив за волосы велел целовать ему ноги, чтобы остаться жить на этом свете, но с речью обратился к самаритянке: Вы действительно веруете в Христа и учите мой народ дить по его законам? Но не дождавшись ответа, от женщины, что из всех слов поняла только одно-Христос, обратился к его сыну Виктору: Я наслышан о тебе, воин. Ты храбр! Храбр и хитер, варвары трепещут пред тобою! Может тебе не хватало славы и богатств? Я дарую тебе все. Отрекись от этой вредного учения, скажи, что все это глупость и ты потакал сумасшедшей матери, чтобы тебя заметил император… А?

Виктор покачал головой и смело произнес: Мое учение- несет свет. Христос- жизнь, жизнь к которой должен прийти каждый.

Наконец отпустив волосы градоначальника он спросил у него: Неужели участь умереть вместе с ними тебе нравится больше, чем быть моим другом?

Да, мой господин! Если умру, то я умру за Христа, а если стану другом тебе, то уподоблюсь темной ночи и и буду жить не видя того, что мне дарует Христос…

То есть! — приходя в ярость заорал Нерон-величественный бог Юпитер, тебя не устраивает…

— Нет, мой император, ибо он не открыл твои глаза на этот свет…

Что ж! Вы немедленно предстанете пред судом! — на это сказал император и хлопнул в ладоши.

Гай поспешил за судьями, что были уже наготове в соседнем зале.

Мужчинам в вину вменялось неподчинение приказу императора и отказ выступить в боевых доспехах в Галиццию с целью истребления иудеев, несущих в своих учениях различную чушь.

На суде Градоначальник Атталии Севастиан при встрече взглядом со святым Виктором и тихо шепнул ему: «Я знаю достоверно, что ты, твоя мать и твой брат — последователи учения Христа. Но я по-дружески советую тебе — подчинись воле им­ператора, за это будешь получать имущество христиан, которых ты доставишь нам. Твоим же матери и брату я напишу, чтобы они не про­проведовали Христа открыто. Пусть тайно исповедуют свою веру». Свя­той Виктор ответил так же шепотом: «Я сам хочу быть пропо­ведником христианства, как мои мать и брат». На это Се­ва­сти­ан ответил: «О Виктор, все мы хо­ро­шо знаем, какие бедствия ожи­дают нас, мать и брата». После этих слов Севастан вдруг почувствовал острую боль в гла­зах, изменился в лице и онемел и не смог сказать Виктору, что просто испугался… Испугался умереть молодым! И готов пожертвовать многим для этого, но было бы неприлично остаться в живых, отправив друзей тем самым на казнь…

Женщину. чуть позже судили за организацию беспорядков, колдовство и учения, что вредоносно для интересов империи. Когда достопочтенные судьи готовы были вынести приговор Фотинии, а именно так звали непокорную женщину в зал вошла дочь императора. И видя слезы на глазах ее спросила отца: За что судят эту женщину? Что сделала она такого, если приговор выносят члены сената?

Когда взгляды их встретились женщина, не знавшая местного языка улыбнулась и догадываясь, что речь идет о ней, вытащила из — под одежды книгу и протянула ее властной девушке. Та взяла эту книгу и стала читать вслух. Нерон свирепствовал и велел своему отпрыску предать писание огню.

*. *. *

Осужденных отправили в темницу. Но какого было удивление и злоба императора, когда через неделю о новой вере и об Иисусе говорила вся прислуга его дочери и отворачивали свои взгляды от императора, тайно называя его Понтием Пилатом.

Император велел самаритянку, двух ее сыновей и градоначальника бросить в расскаленную печь.

Но узнав, что палачи отрубили братьям Виктору и Иосину отрубили руки по плечи и истекая кровью они не желают отрекаться от своей веры- велел выжечь всем огнем глаза.

И когда утром следующего дня он самолично спустился в темницу и увидев обожженые и обезображенные их лица он расхохотался и в припадке гомерического смеха спросил, глядя в их пустые глазницы: Ну и как вам в мире тьмы! Исус по прежнему главнее Юпитера и несет вам свет!

Он с нами! — ответила Фотиния- Он здесь! И с ними апостолы его Петр и Павел! Мы видим свет, лучше, чем видишь его ты!

Виктор перевел императору слова матери и подтвердил, что он видит свет. Тоже самое слово в слово произнес Иосин.

Севастиан, у которого были отрублены только кисти и как зверь был посажен на цепь к этому времени ничего не слышал и ничего не видел, а только что то нечленораздельно мычал, вероятно, вымаливая себе прощения, за дружбу с Виктором и отказ выполнить приказ императора уничтожать христиан.

Хорошо! Хорошо! — все еще, не в силах, остановиться от смеха, сказал им на это император и ушел

Вечером этого же дня Нерон велел бросить самаритянку и двух ее сыновей в яму с ядовитыми гадами. Мир мне! Блаженна я, уверовавшая в Христа! — закричала мать и сыновья прокричали хором: Мир нам!.Блаженны верующие в Христа!

Не одна ядовитая тварь не причинила им вреда. А взвешенный Нерон приказал отправить их в тюрьму и больше никогда не говорить ему о том, что они были на этом свете…

Их раны очень скоро зарубцевались и в темных тюремных помещениях никто не мог понять, что они слепы. Фотиния за три года своего срока наконец то научилась понимать язык римлян и проповедуя свое учение склонила к христианству всех, кто был в этой тюрьме. Не отставали в этом от нее и праведные сыновья.

*. *. *

В канун одной из решающих битв, что должна принести славу Нерону, перед самым походом, облаченный в доспехи он взад- вперед ходил перед троном и советовался с танцором Гаем: Эта зараза, как туман, что поутру заволакивает поле. Я не успеваю изымать писания о жизни Христа, что последователи этого учения вручную переписывают его на пергаменты. Где то в городе есть ремесленники, что сшивают листы и делают книги… Самаритянка и два ее сына опасны даже в тюрьме. С ними надо кончать! А что если перед походом устроить публичную казнь! Подданных надо держать в страхе! А то, мой друг, неровен час, пока меня не будет во дворце, может возникнуть бунт… Смешно подумать- бунт из- за чужеродной веры, что оказывается несет свет… Наши боги уже не свет!

Большие люди, что приходят с севера и несут разум тоже не свет! А вот их учение-свет!

Гай! Попроси не сжигать один экземпляр того, что воины изъяли у своих жен… Надо почитать! Может этот свет и меня озарит! А? Нет!! Казнь! Жестокая казнь и надо начать до захода солнца! Кто там у нас мастер вгонять в страх! Мне нужны мысли исполнителей моих законов!

* * *

Кажется, я знаю! — загадочно сказал Гай и пояснил, что недавно в ту же тюрьму бросили сестер этой самой Фотинии… Начнем с них! И…

Гай только сказал свое И и за него додумал Нерон…

Из тюрьмы вывели самарянку Фотинию, ее сестер и жен воинов, что хранили дома, в тайне от своих мужей Евангелие. Короткими мечами, с которыми обычно дерутся гладиаторы всем женщинам отрезали груди. Толпа ликовала. Потом братьям отрезали мужское достоинство и отсекли ноги. Истекающих кровью мужчин бросили в яму и спустили туда свирепых собак. Затем груди отсекли Фотинии и бросили в яму, сняв с нее кожу, где свежего мяса дожидались голодные дикие животные. Остальных женщин, что истекали кровью всадники растоптали конями…

Ту самую казнили! — пронесся шепот в толпе. Ту самую! — ответил этому голосу другой, старческий, женский. Кто то еще наслаждался кровавым зрелищем, а кто то спешил покинуть это место… Нерон вернулся во дворец и решил зайти в покои непокорной дочери. На месте ее не было, но на кровати, аккуратно, накрытой атласом, лежала открытой, та самая книга, которую в зале суда ей передала самарянка…

Сев возле нее и не беря ее в руки император прочел:

Нерон:

Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи. Женщина Самарянская говорит Ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются.

Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его?

Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.

Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать.

Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда.

Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа.

Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.

Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме.

Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.

Женщина говорит Ему: знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все. Иисус говорит ей: это Я, Который говорю с тобою.

В это время пришли ученики Его, и удивились, что Он разговаривал с женщиною; однакож ни один не сказал: чего Ты требуешь? или: о чем говоришь с нею?

Тогда женщина оставила водонос свой и пошла в город, и говорит людям: пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос? Они вышли из города и пошли к Нему.

Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?

Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его. Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве. Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий, и жнущий вместе радоваться будут, ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет. Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их.

И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала. И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще большее число уверовали по Его слову. А женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос.

Забавно! — произнес Нерон и подумал: Да, вот, что имел ввиду мой раб, что спросил в толпе: Та самая? Забавно! Схватив фалиант он сунул его за пазуху, под доспехи и вернувшись в тронный зал воскликнул Гаю: Коня!

В той малозначительной битве случайная вражеская стрела пробила доспехи и застряля в святой книге.

По возвращению он велел сохранить это писание на память и назвал щитом, что защитило его тело… Однако убеждений своих Нерон не сменил и еще долго выжигал огнем христианское учение, но вдруг стал ненавидеть то, что так превозносил… Он редко звал к себе Гая, а так же ему не по душе стал его зверинец с дикими животными, кои боле не радовали, а пугали его.. Он перестал выходить в народ и кругом ему мерещились интриги против него и его непоколебимой власти

А может он сам боялся себя и своей жестокости? И поэтому научился прощать врага…

София Слуцкая


Перечитывая в тысяча первый раз бессмертную историю о любви Шекспира Ромео и Джульетта, вдруг подумалось: Как жаль, что трагику не могла быть известна эта душещипательная история, ибо жил он значительно раньше того времени.

А история эта, что чуть было не закончилась кровопролитной войной двух известных родов имела быть место в Речи Посполитой.

Последняя из рода князей Слуцких, великого рода Олельковичей осиротела в два года. Богатая наследница естественно не могла сама управлять огромным состоянием, оставшемся от деда, родителей и дяди маленькой княгини. Опеку над девочкой тут же взяли ее родственники по женской линии Ходкевичи. Сначала ее опекал староста Юрий Ходкевич, что забрал ее к себе в Вильну и самостоятельно управлял состоянием княгини Софьи. Это не устраивало остальных представителей этого года, что не доверяло жадноватому Юрию и вскоре опека перешла к брестскому старосте Иерониму Ходкевичу Виленскому каштеляну, который не мог не знать про огромные долги родственника великому роду Радзивиллов. Именно он и затеял интригу с кредиторами Юрия, убедив тех немного подождать, а благодарность за это он женит сына великого рода на княгине, по достижению совершеннолетия, а те получат и долг и все состояние Софьи.

Но вот когда пришло время исполнить свое обещание опекуну стало жаль расставаться с богатством пятнадцатилетней княгине, уж очень пройдоха привык к большой роскоши. Особую роль в этой истории сыграла необычная икона, что была в коллекции ее родителей. Это икона Богоматери в богатой ризе. Зная набожность своей опекаемой и ее привязанность к этому предмету, как символу веры и памяти о ее родителях, Иероним стал убеждать Софью, что ее брак с Яношем невозможен, ибо она сторонница православия, а Радзивиллы ярые католики, кои вынудят ее принять их веру, а это есть предательство перед памятью ее великого рода. Хитрый Ходкевич хотел разыграть эту карту и оставить род жениха ни с чем, остаться самому при богатстве юной княгине, а там будь, что будет…

Отказ же обррученному заочно с княгиней, по его совету, должен исходить из уст, самой Софьи, чтобы утвердиться в вере и задать этим католикам жару. Софья публично отказала своему нареченному жениху и обиженные Родзивиллы схватились за оружие.. Междоусобица двух родов могла бы перерасти в большую кровопролитную войну, не простую войну, а войну двух религий. То там, то здесь пылали огнем деревянные православные храмы, а то вдруг полыхали католические костёлы. И кто знает, чем бы это все не закончилось, если бы не любовь, коей был ослеплен Янош. Это он пренебрег отказом Софьи и вынудил отца прекратить бесчинства и написать бумагу, где было сказано, что никогда и не при каких обстоятельствах никто не сможет склонить княгиню сменить веру, так же, как и она не должна вести с ним Яношем Радзивиллом подобные разговоры. кровопролития, в которое было вовлечено около 20 000 человек, оставались часы. Своей речью София старалась обелить Ходкевичей перед всей Литвой, высказывая в самый пик ситуации именно свою волю о браке, уповая на Господа, она пытается примирить враждующих до самого последнего момента. Но вдруг, как указывают, случилось неожиданное — не ведавший отступлений Кшиштоф Радзивилл отводит свои войска. Княжна София дает согласие на брак с Янушем. Януш умоляет отца остановить сражение, ибо не пристало воевать в день долгожданного согласия. И мир воцарился не только в Вильну, а по всей Литве. Как пишут в житиях святой: «Во имя мира приняла Святая подвиг крестоношения в браке». Чуть позже Ходкевичи примирились с Радзивиллами и возникавшие споры уже навсегда решались только мирным путём.

Но как только княгиня Софья осмелиться решать дела и способствовать делам Русской православной церкви, война родов возобновится и все летописи, свидетельствующие об этом будут запутаны недоброжелателя и. Это Софью они потом назовут ярой католичкой, а Януша- еретиком кальвенистом, что в отместку приписал ей после смерти деяния, связанные с русским православием. В этой религиозной борьбе двух кланов трагедии Шекспира отдыхают, и черное в истории про это красят белым, а явно белое пытаются очернить… Ох, как это всем знакомо! Мы не можем принимать свою историю, таковой, как она есть. Нам обязательно нужны деготь и мед, черное гложет память, а белое слепит. Нам нужно серое! Серое, чтобы подчеркнуть величие ныне живущих, дабы не слышать правды о великих предках и легко в нужный момент, словно на фронтах боевых действий, маневрировать своей историей, то зачем то возводя в ранг великих- отпетых подонков, а то очернять святое имя.

Но впрочем, хватит философии! Вернемся к истории о княгине.

Ах, как все запутано в истории этой любви, дочери православного отца, но католички — матери Барбары Кишка, коими и являлись все ее родственники Ходкевичи. Муж Янош, вроде католик,, а вроде исповедовавший кальвенищм, что был предан анафеме Папой Римским, который и дал разрешение на брак и способствовал, чтобы старший Радзивилл дал бумагу сыну, что не великий род не будет склонять Софию к переходу в другую веру. Не думаю, что такую аудиенцию получил еретик, исключительно за заслуги отца…

Молодожены поселились в Слуцке, в то время одном из крупных городов Речи Посполитой. При содействии княгини Софии в Слуцке было учреждено Преображенское православное братство, в полную силу заработали типография и школа.

Слуцкое княжество стало в Литве как бы «свободной зоной» от Брестской унии 1596 года, после принятия которой у православных повсюду отнимали храмы и монастыри, а крещение, венчание, погребение полагалось совершать только с согласия католического ксендза за установленную плату. И только в Слуцке того времени православные священники без опаски служили в храмах, ходили по домам больных со Святыми Дарами и могли хоронить единоверцев не только под покровом ночи.

На территории Бобруйского уезда на средства молодой четы Радзивиллов был построен Покровский храм, куда они, как и в другие церкви Слуцкого княжества, отправляли богатые пожертвования.

Но вот семейная жизнь княгини Софии складывалась горестно. Ее дети умерли во младенчестве: в 1604 году — сын Николай, в 1608 году — дочь Екатерина.

Сама София умерла во время родов мертворожденной дочери 19 марта 1612 года в городе Омельно. Она прожила на земле всего 25 лет, 10 месяцев и 8 дней…

.. *. *. *

ПЛАЧ КНЯГИНИ СОФИИ

Мир полыхал пожарами войн. Смута на Руси, дала толчок Речи Посполитой напомнить о своём величии и неутраченной мощи. Борис Годунов оказался бессилен противостоять тому хаосу, что творился в царстве. Лжедмитрий первый был у стен московских. Радзивиллы потирали руки, желая захватить жар чужими руками. Любовь молодого князя кончилась так же быстро, как и началась. Занятый интригами литовского двора против Московского государства он видел в увлечениях жены православием ее измену и предательство. И когда она пожертвовала церкви, все подаренное уже не любимым, но властным мужем, коего она больше боялась, чем уважала, золото и украшения, его терпение кончилось и вернувшись из Вильны изрек беременной жене: Пусть твой отпрыск лучше сдохнет, чем впитает в младенчестве молоко матери, что не почитает интересов государства и из за которой оно однажды чуть не было загублено. Сказал, со зла, а потом глубоко сожалел, когда в младенчестве умер его малолетний наследник Николай. Он рвал на себе волосы и бодился, что боле не упрекнет ее в ее вере и убеждениях, однако заявил, что ей стоит подумать, кто для нее важнее из святых- святой Николай или Георгий, что придуман Московией. София ничего не ответила мужу, но не смотря на боль в душе решила зачать еще одно дитя.

У стен града московского — тушинский вор Лжедмитрий второй и войско Речи Посполитой. Противостояние продолжается, но на Руси, недовольной правлением слабых царей, растет народное волнение. Русь встает под святые знамена и становится страшна в гневе…

Родившая Родзивиллу девочку вновь жертвует солидную сумму на православный храм и заказывает молебен за мир и благополучии государства Московского и благоразумие Речи Посполитой. Преданная ее мужу ключница, которая еще была и знатной повитухой по приказу ксёндза, что когда то крестил Януша малыми дозами подсыпает малышке яд в молоко. У самой Софии его не стало. Очередной скандал с мужем, что только делал вид на людях, что ничего страшного в его семейной жизни, не происходит, вызвал у нее истерику, после которого у нее не только пропало молоко, но она еще и слегла на месяц, не в силах двигать не руками, не ногами… Януш последний раз просил ее подумать, либо слава его рода и почет быть его женой, либо он публично казнит его за предательство, ибо время неспокойное и решается судьба всего мира в настоящем и будущем. А как только она оправилась после болезни, муж сообщил ей о смерти дочери. София замкнулась в себе и стала затворницей в своем доме. Она редко показывалась на людях и не пыталась даже вести каких то разговоров, на какие либо темы с мужем. Она только молчала, плакала и молилась. Молилась той самой иконе Пресвятой Богородицы в богатых ризах.

А на Руси В сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде началось формирование Второго ополчения. Состояло оно из горожан и крестьян центральных и северных районов Русского государства, поддержали его и города Поволжья. Возглавили войско Кузьма Минич Захарьев Сухорукий (земской староста Нижнего Новгорода, отвечал за вопросы «тыла») и князь Дмитрий Михайлович Пожарский, он лечился в нижегородском имении (выбран военным руководителем).

Минин проявил себя как умелый организатор, и при необходимости весьма жёсткий. Так, он осуществил оценку имущества населения Нижегородчины и определил часть, которая должна пойти на нужды войска. По решению старосты, на ополчение давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества, или, в некоторых случаях, одну пятую часть. Люди, которые не желали выделять требуемой суммы, не понимая необходимости «общего дела», передавались в холопы, а их имущество полностью конфисковывалось. К началу апреля 1612 года под Ярославлем стояло уже мощное войско.

после развала Первого ополчения, совершенно «подмял» под себя князя Трубецкого, хотя тот был родовитее. Сам себя наделял вотчинами и поместьями, по-прежнему старался протолкнуть на трон «царя Дмитрия Ивановича». Но его планы не поддержали ни Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, ни патриарх Гермоген, который назвал «царевича» «проклятым Маринкиным сынком», да и казакам «ворёнок» мил не был.

Чтобы укрепить своё положение, Заруцкий попытался захватить Ярославль, но не вышло. Затем решил поддержать третьего самозванца — Лжедмитрия III, казаки 2 марта 1612 года присягнули ему. Не удалось ему взять Москву до прибытия Второго ополчения — штурм был отбит с большими потерями. Авторитет Заруцкого среди казаков падал, до них доходили слухи о хорошей организации Второго ополчения, хорошем снабжении, выплате жалованья. Трубецкой начал переговоры об объединении сил.

Тогда Заруцкий решил устранить Пожарского — в Ярославль заслали «киллеров», казаков Стеньку и Обрезка. Но покушение не удалось, когда в толпе на площади Пожарского попытались зарезать, удар ножа на себя принял охранник князя, казак Роман. На допросе убийцы сообщили о «заказчике». Пожарский их простил и отпустил для изобличения Заруцкого. Кроме того, атамана уличили в тайных переговорах с гетманом Яном Ходкевичем.

Поэтому, когда в августе 1612 года к столице стали подходить главные силы Второго ополчения, атаман Заруцкий увел своих сторонников под Коломну (с ним ушло до половины казаков), а затем в Михайлов. С ним были и Марина Мнишек с «ворёнком». Эра трех Лжедмитриев близилась к завершению.

У Софии болело все тело. Муж был занят военными делами в литовской столице. Пришедшую повитуху София выгнала вон и только просила принести из ее покоев икону Богоматери.

Она закрыла двери на засов. легла на кровать в комнате прислуги, обняла руками икону и рыдая начала молиться, мешая слова молитвы с криком своей души, о чем она боле не могла молчать и ей надо было выговориться перед смертью:

Разьве в писаниях Иисуса сказано, што чэловек должэн убиваць чэловека. Нет, там сказано, што ето цяжкий грэх…

Так, зачэм в руки надо браць оружие, штобы бороцься за власьць, богатства, тэрритории. Брацься за оружие и убиваць! Убиваць неповинных людзей. Разьве ето не такой жэ цяжкий грэх. Разьве людзям не дано слово, штобы ўбеждаць…

Славься, Царица, Матэр милосердия, жизьнь, отрада и надзежда наша, славься. К Тэбе взываем, изгнанные чада Евы. К Тэбе воздыхаем, стэная и плача в етой долине сьлёз. О Заступница наша! К нам устрэми Твои милосердные взоры и посьле етого изгнания яви нам Иисуса, благословенный плод чрэва Твоего. О кроткая, о благая, о сладостная Дзева Мария.

О Прэсьвятая Госпожэ Владычице Богородице! Воздвигни мя, оабу Божию, Софью из глубины грэховныя и избави нас от сьмерти внезапныя и от всякого зла. Подаждз, Госпожэ, нам мир и здравие и просьвети нам ум и очи сердзечныя, ежэ ко спасению, и сподоби ны, грэшныя рабы Твоя, Царствия Сына Твоего, Христа Бога нашэго: яко дзержава Его благословенна со Отцем и Прэсьвятым Его Духом.

Прэсьвятая Дзево, Мати Господа, покажи на мне, ўбозем, и оабе Божий Софье дрэвния милости Твоя: низпосли дух разума и благочэстия, дух милосердия и кротости, дух чистоты и правды. Ей, Госпожэ Прэчистая! Милостива мне буди здзе и на Страшнем Судзе. Ты бо еси, Госпожэ, слава небесных и упование земных. Аминь.

Нет! Нет! Все забудз! Слышишь!

Бог наградил меня сыном. што был зачат в любви, но для супруга власьць и война оказались главнее его… И тогда я молилась, штобы ты остановила его… Ты забрала сына! Он вернулься с походов, но стал чужим… Я родила дочь, а он посчитал, што ясноглазая дзева не можэт быць насьледницей воина… И узнав про ето мой опекун подговорил ключницу отравиць дитэ… Муж злорадствовал моему гору, называя меня бесполезной вешчью и шэл убиваць, ради злата и власти. А потом в него и вовсе вселилься зьвер. Он не бил меня! Не бил и не наслаждалься моей плоцью,… Я потом он сказал, што ўбьет меня, если я рожу дзевицу… Он одзержим! Но не верой! Он мештает, што Московия падзет к ногам Рэчи Посполитой… В нем сидит сатана, коему и невдомек, што Русь не сломиць, а он настойчив, как морская волна, што бьется о брэг.

Можэт моя сьмерць остановит его! Можэт он когда нибудз поймет, што в сьветэ есьць многое, што дорожэ всячэских богатств и любой власти…

София не смогла закончить свой монолог. Она слышала голос ключницы и бас очень знакомого мужчины. Дверь, в комнату прислуги, которую она закрыла кто то взламывал. Наконец тяжелая дубовая дверь рухнула на пол и к ней подбежали ключница и православный священник.

Вот! — сказала ключница- не знаю, что и делать. Дите вот вот на свет пойдет, а она двери затворяет. Она у нас, хоть и католичка кабы, но денежку в вашу церковь несет и молется, как еретичка двум богам!

Ну, Бог то, он един, а батюшка ее, царствие ему небесное, тако ж любую веру почитал, лишь бы от веры добро было…

София вытерла слезы, просмотрела на ключницу, готовую принять роды и сквозь зубы процедила: Детоубийца!

А вот и не правда! — весьма ласково ответила она и добавила: Это все Ходкевич Иеромон, он дитя ядом поил, я то.. Я то тебе сыпала! Грешна, каюсь!

Батюшка отшвырнул ключницу и закричал: Да, вы с ума сошли, девки! Одна неровен час Богу душу отдаст, а другая час каяться нашла..

Софья взглянула на свою икону, что лежала у нее возле головы, улыбнулась и протянув руку священнику, закатила глаза… Плод в ту же секунду стал появляться на свет…

Воды! — заорала ключница, коей третий раз в этом доме надо было становиться повитухой и стала выправаживать священника.

Через несколько минут она выскочила из комнаты, как ошпаренная кипятком и перекрестилась на ходу. Радзивилл медленно поднимался по лестнице, от него на версту пахло дорогим вином. Родила? — спросил он не оборачиваясь и продолжая тяжело подниматься вверх

Обе представились! — ответила ему служанка- и дите, и София… Две девочки вместе…

Ну и ладно! Такова судьба! — обо что то спотыкаясь ответил Януш, отправившись спать в свою комнату.

Утром молодой князь проснулся чуть свет и позвал всю прислугу в доме заявил:

Проклятые волки! Трусливые Хадкевтчи! Ето они, штобы прибраць к своим рукам состояние Софии об'явили миру о том, што она православная. От православия ў нее — ее отэц и жэлание досадиць мне… Поетому она несла свои цацки и мои дзеньги в православный храм… Забывая, што Московия- враг наш и Новгород их и Цьвер поганая- тожэ православие! Не можно приняць веру врага, ибо продаеш душу дзяволу и становишся трапкой… Вера- ето злосьць! Злосьць, што помогает крушиць врага! А они повсюду! И покуда они есьць- жива моя вера! Она хотэла быць изьменницей и досаждаць мне… Будзет по ее! С ее любимой иконой я закопаю ее на кладбишчэ православной церкви. Да и найдитэ мне нишчих с дзесяток! Одзену их в рыцарэй! В потэшных рыцарэй! Пусьць сьмеются все, как она сьмеялась надо мной, отговаривая от походов, которые по ее мнению грэх! Ведз нельзя ўбиць дажэ врага!!! Ха- ха-ха! Ерэтичка! Дура!

А потом он хохотал около часа. Хохотал и плакал… Рыдал, бился лбом об стену, крушил свои покои и хохотал… И орал, что потокал православию, чтобы ему легче было душить католиков и только за это и любил жену, что она утверждала его власть… Власть!

Но не прошло и двух минут, как истерика князя прошла и он велел привести в дом ксёндза. Тот развел руками и заявил, что нужно слово церковной власти.

О смерти княгини были оповещены высшие слои общества, родственники, друзья, знакомые и жители всего княжества. В Киевском центральном историческом архиве храниться письмо Януша Радзивилла канцлеру Льву Сапеге с приглашением приехать 28 мая в Слуцк на похороны жены княгини Софии Слуцкой с припиской о захоронении ее в монастыре. На оборотной стороне документа есть приписка: Князь Януш Радивилл, подчаший, на погребение своей жены приглашает Льва Сапегу и предупреждает, что монахов от тела «отдалили», обосновывая это каким-то отречением от церкви умершей княжны. Поэтому должен буду погребение отправить в монастыре. 1612.

В связи с отречением княжны Софии от католической церкви. слуцкую княгиню запретили отпевать по католическому обряду и «монахов от тела отдалили» — если бы София была католичкой, таких запретов не существовало бы.

Эти документы являются еще одним свидетельством православия княгини Софии.

Княгиню Софию похоронили 28 мая 1612 года в православном соборе Успения Пресвятой Богородицы г. Слуцка, рядом с местом, где покоился её отец князь Юрий III Юрьевич. Затем мощи переносились в монастырь св. Илии, Спасский храм Троицкого монастыря…

Нельзя конечно же не сказать и о хорошем, что было в браке Софии и Януша. Ведь любовь она была, хоть и закончилась. Причиной того, что она угасла была болезненность Софии и смерти рожденных детей… Януш был горяч по характеру, мог стать истинным зверем, но отходил очень быстро и жалел об этом.

О плохом было сказано! А что же хорошего было в их совместном браке.

Православная Церковь в Речи Посполитой стала юридическим лицом. Предположительно, после этого события княгиня София убедила своего мужа исходатайствовать у польского короля грамоту о запрещении православных принуждать к унии, не позволять закрытие их церквей. Такая грамота была королем выдана. Этим княгиня обеспечила юридическую защиту православных своего княжества от принуждения к унии. Благодаря усилиям благочестивой ревнительницы Православия, Слуцк сохранил чистоту и неприкосновенность Православия, являясь единственной в крае твердыней Православной веры. Благодаря княгине Софии при ее жизни в Слуцке действовало 15 храмов. Януш совместно с Софией подтвердил ранее выданные пожертвования на церкви и получил от Константинопольского Патриахата право назначения священников в православные приходы.

Большую роль в поддержке православия в Речи Посполитой играли церковные братства. Братства основывали школы, книгопечатные мастерские, больницы, издавали полемические письма и литургические книги.

В 1606 г. стараниями князя Януша Радзивилла и святой Софии было обновлено, основанное ещё в 1586 г. Юрием III, Слуцкое Преображенское братство. При нём начал своё существование братский Преображенский монастырь. В деятельности этого братства праведная София принимала самое активное участие. При братстве открылись больница, типография, школа. Кроме Преображенского, действовало и Успенское братство.

При княгине Софии и князе Януше, Ильинский мужской монастырь, действоваший с 1515 года, в 1611 году становится женским монастырем. Монастырь имел главный престол в честь Входа Господня в Иерусалим. В Лазареву субботу в этот монастырь шел соединённый крестный ход всех церквей г. Слуцка из Свято-Троицкого монастыря. Наверное, и слуцкие князья не раз принимали участие в этом многолюдном крестном ходе.

Князь Януш, под влиянием княгини Софии, постепенно выгнал всех униатских священников, а после смерти Софии в 1612 году, избавился от униатских монастырей и церквей.

Княгиня София с мужем принимала живое участие в церковных делах, князь Януш Радзивил издавал грамоты в поддержку Православия, глубоко уважая волю княгини Софии, но всегда кривил при этом гримасу.

Но повторюсь и скажу еще раз не все так гладко было в их браке. Личность князя Януша Радзивилла отнюдь не одназначна в истории.:

Закончил кальвинистскую Слуцкую гимназию, продолжил своё образование в Лейпцигском, Альтдорфском и Лейденском университетах, посетил Францию и Англию. В 1632 году польский король Владислав IV Ваза назначил Януша Радзивилла послом Речи Посполитой в Англии и Нидерландах.

В 1633 году Януш Радзивилл нанял в Голландии 1 тысячу пехотинцев и 200 драгун, вернулся на родину и принял участие в Смоленской войне (1632—1634). За военные заслуги получил в 1633 году должность подкомория великого литовского.

Как королевский дворянин Януш Радзивилл защищал интересы Радзивиллов. В 1634 году произошла ссора между Радзивиллами и Сапегами из-за должности подстолия полоцкого. В 1636 году во время встречи сенаторов с королём Януш Радзивилл оскорбил монарха. Владислав IV простил князя, но маршалок великий коронный Криштоф Опалинский и подканцлер коронный Петр Гембицкий обиделись на него. Обиженные магнаты написали жалобу в земские сеймики. В 1637 году Януш Радзивилл поссорился с подкоморием великим коронный Адамом Казановским. Между ними был назначен поединок, который так и не состоялся.

В 1637 году Януш Радзивилл был избран послом от Виленской земли на сейм. В 1639 году в Вильне произошли стычки между католиками и протестантами. В 1640 году во время похорон Христофора Радзивилла, отца Януша, вспыхнули новые религиозные стычки в столице Великого княжества Литовского. В том же 1640 году вторично был избран послом на сейм, во время которого его безуспешно пытались привлечь к суду за участие в беспорядках.

В 1646 году Януш Радзивилл стал гетманом польным литовским, в том же году получил должность старосты генерального жемайтского, став сенатором Речи Посполитой. Из-за старости гетмана великого литовского Януша Кишки Януш Радзивилл стал фактическим командующим армии Великого княжества Литовского.

В 1648 году после смерти Владислава IV Вазы Януш Радзивилл поддержал избрание на польско-литовский престол его младшего брата Яна II Казимира, от которого получил во владение борисовское староство. Несмотря на это, отношения между гетманом польным литовским и монархом были напряженными. Новый король стремился консолидировать королевскую власть и ограничить самовластие магнатов. В ответ крупные вельможи Януш Радзивилл, Ян Лещинский, Кшиштоф Опалинский и Ежи Себастьян Любомирский заключили магнатский договор, направленный против усиления королевской власти.

В 1649 году Януш Радзивилл во главе литовского войска выступил на подавление восстания Хмельницкого на юге Великого княжества Литовского и на коронных землях на Украине. Взяв Пинск, войска Радзивилла учинили в нём резню, стоившую жизни многим тысячам жителей. Аналогичным образом они поступили в Бобруйске. В июле 1649 года разгромил в битве под Лоевом 15-тысячное повстанческое войско под командованием киевского полковника Михаила Кричевского [2]. В 1651 году разбил казацкие полки под предводительством черниговского полковника Мартына Небабы в сражении под Лоевом, затем вторгся на Украину и захватил Киев, выбив оттуда казаков. Затем соединился с польской армией и участвовал в битве с казаками Богдана Хмельницкого под Белой Церковью. Выступал против заключения Белоцеровского мирного договора с казаками. В 1654 году на сейме Януш Радзивилл был назначен великим гетманом литовским и воеводой виленским, а его враг Винцент Гонсевский стал гетманом польным литовским.

Финансировал кальвинистские соборы и школы в Великом княжестве Литовском, опекал протестантские общины, финансировал получение образования в европейских университетах местной протестантской молодёжи.

В политическом отношении был сторонником идеи независимости Великого княжества Литовского. Ещё в юности в Вильне в присутствии монарха бросил польским сенаторам: «Придёт время, — паны-поляки к дверям не попадут: через окна их выбрасывать будем». С 1649 года пытался наладить контакты с протестантской Швецией.

В начале русско-польской войны (1654—1667) Януш Радзивилл командовал небольшим литовским войском в первых боях с превосходящими силами московской армии. В битве под Шкловом (12 августа 1654) одержал тактическую победу над войском князя Якова Куденетовича Черкасского. В битве под Шепелевичами (24 августа 1654) потерпел поражения от русских войск под предводительством и Алексея Никитича Трубецкого. Раненый, едва не попал в русский плен. Местный житель провёл его через болота в Борисов, откуда Януш Радзивилл отступил в Минск, где собирал шляхетские отряды для продолжения борьбы.

Осенью 1654 года Януш Радзивилл организовал контрнаступление против русских войск. В сентябре литовцы отбили Бобруйск и Свислочь. В декабре Януш Радзивилл при помощи местных жителей занял Оршу. Оттуда великий гетман литовский взял Копысь и Дубровну. 2 января 1655 года Януш Радзивилл с литовской армией (до 30 тыс. чел.) осадил Новый Быхов, обороной которого руководил Иван Золотаренко. Отряды литовской конницы действовали под Витебском, Полоцком, Дисной и Невелем.

Потерпев неудачу под Новым Быховом, Януш Радзивилл и Винцент Гонсевский 2 февраля осадили Могилёв, который оборонял небольшой русско-казацкий гарнизон (3,5 тысячи русских ратников и 4 тысячи казаков). Несмотря на то, что полковник Константин Поклонский перешёл с небольшим отрядом (до 400 человек) на сторону литовцев, русский гарнизон под руководством царского воеводы Матвея Воейкова сумел отразить все вражеские приступы. В апреле 1655 года после последнего неудачного генерального штурма Януш Радзивилл снял осаду с Могилёва и отступил к Березине.

В мае — июле 1655 года русские войска оккупировали значительную часть Великого княжества Литовского (Велиж, Друю, Дубровну, Оршу, Копысь, Лукомль, Борисов, Свислочь и Минск). В конце июля 1655 года гетман великий литовский Януш Радзивилл руководил безуспешной обороной Вильны от русских войск, после падения города бежал в Кейданы, где 20 сентября заключил со шведским королём Карлом X Густавом так называемую Кейданскую унию — соглашение, по которому Великое княжество Литовское выходило из состава Речи Посполитой и вступало в федеративный союз со Швецией. В его планах было создание самостоятельного Литовского княжества с ним же самим во главе. Но большая часть литовской шляхты не поддержала его замысла и многие сторонники покинули его. Литовские магнаты под руководством воеводы витебского Павла Яна Сапеги отказались поддерживать прошведскую политику Януша Радзвилла. Литовские хоругви отступили в Подляшье и стали лагерем в Вербилово. Здесь Павел Сапега и Винцент Гонсевский заявили о создании конфедерации против Радзивилла и Швеции.

В ноябре 1655 года гетман великий литовский Януш Радзивилл с небольшим войском (до 2 тыс. чел) отступил в Подляшье, где он владел крупными имениями. На стороне Януша остался только его двоюродный брат Богуслав Радзивилл. Воевода витебский Павел Ян Сапега возглавил литовские силы на Берестейщине. Януш Радзивилл укрепился в своём замке Тыкоцин, который вскоре осадили литовские хоругви Павла Яна Сапеги. Шведский король Карл Х Густав не оказал военной помощи своему союзнику. В ночь с 30 на 31 декабря 1655 года Януш Радзивилл внезапно скончался в Тыкоцине.

Одни историки считают, что Януша Радзивилла отравили: ему было только 43 года, на здоровье он не жаловался, как вдруг его тело покрылось непонятными пятнами и он скончался. Другие считают, что гетман, поддавшись приступу депрессии, сам покончил с собой

Это всего лишь часть его биографии из которой видно, что в нем было мало святого и потакая Софье в делах православия — он жег его мечом, он боролся с его помощью и с католиками, что и слепо защищая устои протестантов. У князя не было принципов и он воин, воин того времени, что не считался не с чем ради достижения цели, губя сам в себе то хорошее, что возможно было в душе неуравновешенного человека.

ЧУДЕСА ВЕЧНО МОЛОДОЙ И КРАСИВОЙ КНЯГИНИ СОФИИ

Святая праведная София Слуцкая достойно прошла свой недолгий земной путь, став помощницей и заступницей всем православным христианам. «Звёздочка!.. славой ярчайшая… Разве ты не менее рыцарь, чем гордый супруг твой великий?» — писал о ней близкий друг её мужа.

Но вряд ли рыцарь, но звездочка православия и почитаемая святая, что сразу после своей смерти была причислена к лику святых православной церковью.

Покровительница всех беременных, попечительница счастливого брака и приносящая мир в дом.

После кончины княгини Софии ее честные останки были погребены в Свято-Троицком (Тройчанском) монастыре города Слуцка. Описание захоронения святой княгини дошло до наших дней. «Тело ее почивало у стены правого придела в деревянном гробе, вставленном позже в металлический (цинковый), — читаем в „Житийном повествовании“ о святой праведной Софии, составленном священником Гордеем Щегловым. — На внутренней стороне крышки цинкового гроба имелась надпись: „1612, марта 19, преставися благоверная София, ксенжна Слуцкая, Олельковна Юревичовна, Ольгердова племени, и положена бысть в Слуцку, в монастырю Святое Живоначальное Троицы“. Сам гроб был накрыт дубовым колпаком-футляром, покрытым темно-малиновым сукном с гербом Олельковичей и надписью: „Блажени плачущии, ибо тии утешатся“. На футляре лежала фамильная икона Покрова Пресвятой Богородицы».

Господь прославил княгиню Софию нетлением мощей и чудотворениями от них. Со временем в народном сознании образ последней представительницы династии Олельковичей был окружен ореолом святости. В частности, ее почитали как покровительницу больных и страждущих женщин. Начиная с XIX века, свидетельства о чудесах документировались.

Сложилась традиция, по которой благочестивые жительницы Слуцка периодически делали между собой складчину и на собранные пожертвования готовили шелковое или атласное платье, в которое избранные женщины переодевали нетленное тело княгини. Детальное описание мощей оставил посетивший в 1904 году Слуцк польский исследователь Юзеф Смолиньский: «Мелкие правильные черты лица сохранились почти нетронутые временем. Красивый удлиненный овал лица, нос прямой, чело правильной формы, лукообразное очертание уст, волосы светло-русые, даже глаза под веками выпуклые дают представление о известной красоте княжны Софии Олельковны. Прекрасные небольшие руки с длинными пальцами и изящными ногтями крестообразно сложены. Голова и руки воскового цвета настолько усохли, что производят впечатление, как будто принадлежат четырнадцати- или пятнадцатилетней девочке».

После октябрьского переворота 1917 года Церковь вступила в эпоху гонений, мученичества и исповедничества. Кампания по вскрытию мощей, которую проводили с пропагандистскими целями новые власти, не обошла стороной Беларусь.

В 1925 году большевики упразднили Слуцкий Свято-Троицкий монастырь, разрешив лишь совершать богослужения в Свято-Троицкой церкви обители. Через пять лет решением Центральной комиссии по отделению Церкви от государства из пользования верующих был изъят и храм. 21 февраля 1930 года специальная комиссия в присутствии Слуцкого епископа Николая (Шеметилло) «совершила осмотр» мощей святой Софии. «Житийное повествование» рассказывает: «Рака была вскрыта и составлен протокол осмотра с приложением заключения и фотографий. Комиссия признавала отсутствие специального бальзамирования тела, а нетление представила «типичным примером натуральной мумификации». После этого мощи святой княгини доставили в Минск, передав в анатомический музей медицинского факультета Белорусского государственного университета.

В начале войны здание медицинского факультета оказалось частично разрушено авиабомбой. Когда немецкие солдаты при осмотре руин обнаружили мощи, то обратились в ближайшую церковь, предложив забрать святыню. Две женщины перенесли мощи святой Софии в храм и спросили у священнослужителя, которым оказался архимандрит Серафим (Шахмуть) <будущий новомученик — Ред.>, как с ними поступить. Отец Серафим посоветовал отнести святые мощи домой и спрятать до лучших времен. Так и поступили. А через несколько дней в храм пришли немецкие солдаты и попросили вернуть им нетленные мощи, но ничего уже не добились.

До конца войны мощи святой Софии хранились в подвале у одной из женщин. Когда появилась возможность, их перенесли в Свято-Духов собор, где они находились в Варваринском приделе. В 1970-е годы мастера Фомины соорудили для них красивую резную раку».

Сейчас нетленное тело святой Софии Слуцкой почивает в северном приделе Свято-Духова кафедрального собора.

Осиротела Слуцкая земля без честных мощей своей праведной заступницы. Десятилетиями в Слуцке не было места, где верующие могли бы сугубо почтить память святой Софии.

Ключевой предпосылкой к изменению порядка вещей стало образование самостоятельной Слуцкой епархии Минской митрополии Белорусской Православной Церкви.

Новая епархия была образована решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 23 октября 2014 года (журнал №93) путем выделения из состава Минской епархии. Епархия объединила приходы в пределах Клецкого, Копыльского, Любанского, Несвижского, Слуцкого, Солигорского и Стародорожского районов Минской области, вторым кафедральным городом ее стал Солигорск. Решение об этом было принято на основании постановления Синода Белорусского Экзархата от 22 сентября 2014

Епископом Слуцким и Солигорским Священный Синод избрал архимандрита Антония (Доронина), клирика Минской епархии, управляющего делами Минской Экзархии. Архиерейскую хиротонию архимандрита Антония возглавил 3 января 2015 года в Москве Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Приняв в управление новоустроенную епархию и изучив церковную жизнь Слуцка, владыка Антоний задумался о восстановлении должного почитания и прославления святой княгини Софии в ее родном городе. Этого и требовала историческая справедливость, и горячо желали местные православные христиане. Вместе с тем архиерей констатировал, что в Слуцке нет собора, который мог бы принять честные мощи святой подвижницы в целости. С учетом этого епископ Антоний подал на имя Патриаршего Экзарха всея Беларуси митрополита Минского и Заславского Павла рапорт, в котором испросил Экзаршего благословения на отделение большой частицы мощей святой Софии для Слуцкой епархии. Мощи предлагалось заложить в специально сооруженную гробницу-раку, возле которой должна была быть установлена ростовая икона праведной Софии Слуцкой. Возможным местом пребывания святыни епископ определил Космо-Дамиановский храм Софийского женского монастыря в Слуцке.

«Это не было мое единоличное желание. Это было желание верующих, которое я лишь выразил от их имени», — подчеркивает владыка Антоний, вспоминая эти события.

Рапорт епископа Антония был рассмотрен на Епархиальном совете Минской епархии 11 февраля 2015 года. К великой радости архипастыря, клириков и благочестивых мирян Слуцкой епархии, ходатайство было удовлетворено.

Ответственными за изъятие частицы мощей святой Софии были назначены духовник Минской епархии протоиерей Игорь Латушко и протоиерей Александр Головин — врач-патологоанатом по светской профессии. На начальном этапе им было поручено выяснить степень сохранности мощей и возможности отделения от них большой части. По результатам осмотра протоиереи Игорь и Александр в рапорте на имя митрополита Павла засвидетельствовали, что мощи нетленны, а левая стопа находится в отделенном состоянии. Именно эту стопу и благословил Патриарший Экзарх взять для перенесения в Слуцк.

В начале марта 2015 года директор ювелирного производства ОДО «Золотой платан», признанный мастер ювелирного дела Олег Ермолович изготовил для святыни металлический ковчег-мощевик в виде женской стопы. При изготовлении использовались технологии литья по выплавляемым восковым моделям, чеканка, пескоструйная обработка, гравировка, патинирование. Верхняя часть мощевика содержит надпись «Левая стопа святой праведной Софии, княгини Слуцкой» и богато декорирована. Вокруг смотрового окошка, выполненного из лейкосапфира, помещен текст молитвы: «Святая праведная мати наша Софие, сохрани наследие твое».

31 марта — 1 апреля 2015 года состоялись большие церковные торжества, ознаменованные перенесением из Минска в Слуцк частицы мощей святой княгини.

В первый день торжеств митрополит Минский и Заславский Павел, Патриарший Экзарх всея Беларуси, и епископ Слуцкий и Солигорский Антоний в сослужении благочинных Слуцкой епархии совершили всенощное бдение в Свято-Духовом кафедральном соборе. Накануне бдения стопа святой Софии была с молебным пением изъята из раки. Во время шестопсалмия она была положена в ковчег, который установили на главном престоле собора. На полиелее духовенство вынесло святыню в центр соборного храма.

После чтения Евангелия митрополит Павел торжественно передал честную стопу праведной Софии Слуцкой епископу Антонию. Обратившись к Предстоятелю Белорусской Церкви со словом благодарности за бесценный дар, владыка Антоний подчеркнул, что частица мощей не отделялась искусственно, с помощью человеческого вмешательства: отделение совершилось естественным образом.

Поздним вечером епископ Антоний доставил святыню в Михайловский собор Слуцка. 1 апреля, в день памяти святой Софии Слуцкой, она была принесена в Софийскую обитель крестным ходом.

Вспоминает владыка Антоний: «С 6 часов утра к честной стопе стали стекаться верующие, молебен я начал в 8. Целую ночь шел дождь, который, к удивлению всех и моему собственному трепету, прекратился, как только я вышел со стопой из собора. Крестный ход сделал остановку у памятника праведной Софии в центре города, и во время чтения молитвы над памятником расступились облака…»

После этого процессия направилась к Софийскому монастырю. В 10 часов в Космо-Дамиановском храме состоялась Литургия Преждеосвященных Даров. Праздничное богослужение совершили митрополит Минский и Заславский Павел, архиепископ Новогрудский и Слонимский Гурий, епископ Борисовский и Марьиногорский Вениамин, епископ Молодечненский и Столбцовский Павел и епископ Слуцкий и Солигорский Антоний. Архипастырям сослужили секретарь Минского епархиального управления протоиерей Николай Коржич, благочинные Слуцкой епархии, клирики Минской, Новогрудской, Гродненской, Борисовской, Молодечненской, Лидской епархий, представители профессорско-преподавательского состава Минских духовных школ в священном сане, настоятели городских храмов Слуцка. За Литургией молились игумения Спасо-Евфросиниевского женского монастыря Полоцка Евдокия (Левшук), игумения Софийского женского монастыря Слуцка Анастасия (Коржич) с сестрами обители, студенты Минской духовной семинарии, волонтеры православных молодежных братств, паломники из разных концов Беларуси.

Сразу после погребения ее к гробу повадилась ходить нищенка. Ходила долго… А однажды, когда на улице лил дождь и была страшная гроза, эта женщина так же стояла у гроба. Молния ударила в купол церкви. И словно ковровая дорожка возникло голубое свечение, что исходило от гробницы. Встала с колен нищенка и пошла туда, куда свечение указывает. И тут из за угла церкви выбегает казак в кандалах и тихо так говорит: Спрячь меня девица! Беглый я! В Вильну на казнь меня везли… Да, Бог помог! Утек! Три дня нищенка прятала хлопца в сарае за церквью, где хранился инвентарь различный и доски для гробов. Помогла казачку цепи распилить! А он потом ей и говорит! Идем со мной в Киев, красавица! Живы будем, не обижу! Как королевна жить будешь!

Согласилась женщина и переодев его в такой же прикид нищенский, как у нее вывела его из города. Там легче! По дороге милостыню просят! Хлеб и воду! Ночью в поле спят! Днем идут пыльной дорогой… И вышли! На войско казачье! Беглец то, есаул оказался! Ну казаки лошадей дали и до Киева и проводили! Там они свадьбу сыграли! Хоть и не молодые уже! Но пара на загляденье! Ходит она, как королевна по дому. Год живут! Два! Да вот беда! Деток им Господь не дает! Запечалился муж, а дена ему и говорит: Отпусти меня в Речь Посполитую, до того храма православного паломничество совершить! Святая София нас свела, она и с ребеночком поможет…

Муж не в какую! Не отпущу, а мне туда путь заказан до времени!

Опечалилась женщина, легла на кровать, да и уснула средь бела дня, вся в слезах. И снится ей сон: Стоит пред ней молодая София и смеется! Вот глупая! В путь она собралась! Проснешься и иди в церковь, к вечерней молитве, молись и имя мое повторяй! Так сорок дней будешь делать и все хорошо будет!

Проснулась, платок повязала и в храм пошла… А по дороге сама молитву придумала: Аб святая праведная маці наша, блажэнная княгіня Сафіе, прыімі з любавію прынашэнне веры, надзеі і любові нашэя і вазнэсі к Госпаду, і яка спрэчкі жыцці была ёсць памочніца і заступніца ўсім праваслаўным хрысціянам землі тваея, така і цяпер умацуй нас цвёрда і нэпакалэбіма да смерці стаяці за веру праваслаўную, сагрэй сэрцы наша любавію к Госпаду і Прэчыстэй Яго Маці.

Умалі Хрыста Бога нашага, да захавае Царкву Сваю святую ад расколаў і ерасей, да зацвердзіць у ёй дух правые веры і набожнасці, дух вядзення і любвэ, дух міру і радасці вечнай, да всі сябры яе духам і праўдай пакланяются Яму, да умацуе верных у набожнасці і святасці жыцця, да зверне атпадшых ад Праваслаўны Цэрквэ у святые гушчы яе. Аб святая маці, града Слуцка пахвала і радастэ, умалі Паны, да ізбавіт град твой і ўся грады і вэсі Малые, Белыя і Вэлікая Расіі ад глада, труса, патопу, агню, нашэсця інаплэменных і міжусобныя брані, ад смэртаносные вераду, да нізпаслэт правіцелем нашай стараннасць, празорлівасць, мудрасць і вернасць, да управляют і судзят па вале Яго, да хранят устанаўленні Святые Цэрквэ. Іспрасі усім з верай прытэкаюшчім к рацэ святых моцаў тваіх мірнае жыціе, цішыню, асвету розумаў і сэрцаў, саблюдзі іх ад кознэй вражыіх, ад спакус міру, у злэ якога ляжыць, і ад всякія скрухі і нэндзы, звярні нас к пакаянню і выпраўленню, даруй аблуднымі праўды пазнанне, нэдугуюшчім вылячэнне. Упасі нас жыватворнымі тваімі малітвамі ад усіх ворагаў відзімых і нябачных і захавай ад усякага злая, да праславім ва ўся дні жыцця нашага Бацькі і Сына і Святога Духу і тваё заступлэніе у павекі вякоў. Амінь.

Сорок дней читала ее и днем и ночью, и в храме, и утром, когда мужа кормила и ночью, когда засыпала. И родился ровно через год у Агешки с Миколой мальчик.. А потом и еще шестерых детей. А когда муж умер, а дети выросли подперлась она на клюку и попросив прощения ушла пешком в Слуцк, где в женском монастыре до последнего своего вздоха благодарила за свое счастье княгиню Софию, а молитву эту верующие на разных языках теперь знают.

Возможно эта красивая история и похожа на волшебную сказку, но в ней есть истина.

После смерти тело княгини не тлело, а на самой гробнице стали твориться чудеса. Известен случай с мощами, когда горожанам, совершавшим с ними крестных ход, удалось уберечь Слуцк от холеры. Произошло это в 1848 году.

И это уже не легенда, а исторический факт.

Известна в узких кругах и такая история:

Луи Максимилиан Дюпре был приглашён в Слуцк из Парижа, когда здесь был организован театр балета. Опытный танцор стал подбирать труппу. Ему была представлена местная балерина Анна. Она была восхитительна, все схватывала на лету. Ей удавалось то, чего не могла сделать и маститая балерина

И чем ближе к премьере, тем больше менялась стройность актрисы. Она стала излишне полноватой и катастрофически рос живот. Француз выгнал балерину из театра наговорив гадостей, а потом узнал, что балерина беременна и боялась в этом признаться. Луи решил навестить ее, чтобы извиниться и узнать, чем он мог бы помочь. Артистка была вся в слезах, врач, что вел беременную заявил, чтобы она не ждала легких родов. Причиной этому особое строение организма и зауженный таз… Мэтр танца оставил ей солидную сумму денег и ушел удрученным, порадаясь, ккак она могла так танцевать, будучи уже на приличном сроке.

Он поделился этим со строгой дамой в театре, что стирала и утюжила костюмы. И та посоветовала приложить Анну к гробнице княгини Софьи. Наняв экипаж Дюпре сам не зная для чего купил две корзины цветов и поехал за Анной. Та поначалу сопротивлялась, но француз сказал: Если у Анна нет муж и о ней не кому заботиться, то он станет и муж и отец, но сделает чудо. В храме он усыпал гробницу цветами и склонившись у надгробия Анна произнесла молитву. Несколько лилий, что были нераскрыты немедленно распустились. Анна почеловала плиту и почувствовала необычайную легкость. А через неделю балерина родила без всяческих мук под присмотром того самого земского доктора. А еще через месяц Луи разыскал ее жениха и заставил того жениться. Впрочем он был и сам согласен. Что было дале неведомо… Вернулась ли Анна в балет, была ли счастлива, заплатил ли кто за вольность крепостной актрисы… История обрывается! Может для того, чтобы каждый придумал сам свой конец, но обязательно счастливый…

Беженцы-паломники шли к ее могиле в Слуцком Свято-Троицком монастыре. И по-прежнему получали утешение. Считается, что согласно пророчеству святой Софии в ее родном Слуцке, на Юрьевской улице, не случилось ни одного пожара и по сей день. Особые молебны у ее гробницы служились во время эпидемий и стихийных бедствий.

Вот еще один дошедший до нас пример помощи Божией по молитвам к святой Софии. Однажды 11-летнего мальчика Самуила Шиловича ударила молния. В течение четырех лет лежал он недвижимо. Лечение не давало результата. Святая София явилась во сне матери мальчика и повелела ей привезти больного в монастырь к ее гробнице. Именно так родители и поступили. Когда они приблизились к мощам, Самуил опустил в гроб серебряный рубль, в котором возможно заключалось все состояние бедной семьи. Когда в церкви зазвонили к службе, мальчик получил полное исцеление и к удивлению всех, совершенно здоровый пошел домой пешком.

Слуцк, пожалуй единственный город в Белоруссии, где фашистские палачи умудрились устроить гетто дважды

Осенью 1941 года Слуцк стал одним из первых городов Беларуси, где фашистские оккупационные власти учинили массовую расправу над еврейским населением. Страшные события произошли 27–28 октября 1941 года. Тогда за два дня в ходе ликвидации гетто в Слуцке по разным данным было зверски убито от пяти до восьми тысяч человек. Трагедия ещё в более ужасной форме повторится в феврале 1943 года.

После захвата Слуцка немецкие оккупационные власти буквально с первых дней в городе начали подготовку к «решению» еврейского вопроса. Уже в июле прошла паспортизация жителей города.

В каждый дом заходили учётчики из городской управы и брали на учёт взрослых и детей. В карточках указывался пол, возраст и специальность. Каждому еврею выдавали при этом две жёлтые матерчатые звезды, их надо было носить на верхней одежде, на спине и груди. Данные проведённого учёта использовали для расселения жителей еврейской национальности. Одних отправляли в гетто, которое было создано на территории нынешнего 10 военного городка. Некоторым разрешали жить в своих домах — это, как правило, были семьи квалифицированных ремесленников или специалистов.

27 октября 1941 года в Слуцк прибыл 12-й литовский полицейский батальон. Гебитскомиссару Карлу было сообщено, что батальону поручено полностью очистить город от евреев. Он пытался отложить начало, поскольку считал, что такую массовую акцию уничтожения нужно подготовить. Но командир батальона Антанас Импулявичус категорически отказался это сделать. Вскоре в городе начались расправы. В рапорте генеральному комиссару Беларуси Кубе от 30 октября 1941 г. Карл сообщал: «Что касается самого способа проведения акции, я должен с глубоким прискорбием отметить, что он граничил с садизмом. Сам город во время акции представлял собой ужасающую картину. С неописуемой жестокостью, как со стороны немецких полицейских, так и со стороны литовских партизан, еврейское население, а также немало белорусов, было выведено из домов и согнано в одно место. Повсюду в городе была стрельба, и на некоторых улицах валялись трупы. Именно в 1941, в августе, в это жестокое время и возобновил, церковную службу храм княгини Софьи. Оккупанты любезно пригласили в тот день сами горожан на утреннюю службу, на выходе из церкви устроили беспредел

Каждому выходящему из храмаони пальцами измеряли размер черепа и строили людей в три колонны, в одну евреев, в другую крепких женщин и детей, а в третью стариков. Колонны получились не очень большие, однако удивительно равные по количеству. Когда к храму подьехал грузовик, то старикам велено было убираться по домам, а утром добровольно явиться в комендатуру для уточнения их личностей и получения «аусвайса».. Евреев и причисленных к ним отвели в сторону и начали грузить отобранных женщин и детей.

Пока литовцы, немцы и местные старосты, как скот подгоняли баб и пинали детей, двое автомачиков подошли к еврейской колонне и открыли огонь. Кто то побежал. Но третий ствол, что был наготове у водителя грузовика заработал немедленно. Всего две- три минуты и со всеми было покончено. Безоружные офицеры мило улыбались и кто то из них прыская слюной, крикнул, что иуды хитрые и могут притворяться. Команда прозвучала тким образом: Проверить каждого и добить!

Когда прозвучал последний выстрел, погрузка практически была закончена.

Но еще оставались люди, которых было не запихнуть в уже забитый, как картошкой крытый кузов. Заревели моторы мотоциклов, заработал двигатель грузовика и тех, кому не хватило места, стали сгонять в церковь. Около тридцати человек заперли на засов и хотели поджечь здание. Но огонь не возгорался…

Грузовик, набитый женщинами и детьми, коих вывозили в Германию не поехал по трупам расстрелянных, а сдал назад и обьехал с другой стороны… Та сторона храма, где когда то находилось надгробие княгини была к удивлению карателей мокрой… Не были ли это слезы княгини? Слезы от увиденного зверства и жестокости возле святых стен…

Огонь, как бы не пытались поджечь храм, так и не возгорелся. Где то через час после того, как фашисты увезли людей, вернулись мотоциклисты, открыли двери и на том же месте, где совсем недавно были расстреляны евреи, расстреляли и эту часть женщин и детей… И тут пошел ливень! Ливень, что не позволил извергам убрать отсюда трупы. В тот день в Слуцке их было много. Они лежали на каждой улице города… Княгиня София-сама кроткость, оплакивала жертвы нечеловеческого злодеяния, что творили в городе настоящие звери… Дождь, сильный ветер и разноцветные листья с деревьев- реквием по загубленным душам увядающей природы… И плачущая стена храма… Плачущая перед бессилием того, как жесток может быть человек. Жестокость, то, что презирала и боялась княгиня. Это не дьявол творит беззаконие! Это творит человек!

И пред этим безумием небеса бессильны, ибо человека может остановить только человек… Но человеку, вступившему в борьбу с таким безумием нужна вера в свою силу и неминуемую победу, ибо зло должно быть повергнуто…

Ефросиния Полоцкая


Тиха Полотва..Лениво плещет волна. И взошедшее светило отразилось в воде множеством ярко рыжих озорных огоньков, что словно живые начали дрожать в прозрачной воде. и в один миг придали чарующий вид восходу Солнца.

До светлого града Рогволода отсюда рукой подать. Всего каких то полуверсты — и на суше, и на реке начинались посты его могучих дружинников. А здесь, сразу за пологим склоном начинался редкий лес… В основном осинки да осина! Деревца, да болота! Жуткое место! В народе поговаривали, что лешак там поселился свирепый. Едва солнце зайдет, плачет грудным младенцем, на помощь зовет! А как с дуру люди явятся проведать, что за плач, то в болото заведет, да и погубит.

Даже те, кто на ладьях, по реке шел старались до заката это место миновать… А еще разбойники и изгнанные из Полоцкого княжества за воровство, да различные провинности черные душой, людишки, свой хлеб., здесь грабежом добывали… Место гиблое, но путь укорачивает! И кто тут только этими тропами не ходил!

То князь Витебский, то гости литовские, то киевские, а то и с княжества Новгорода Великого. Да и не только вплавь по реке, но и пешими по берегу, чтоб с дороги не сбиться. И все к князю Георгию, что род от самого Владимира Мономаха ведет…

Вона! Две точки! — послышался тихий шепот из за осин. Скоро уже! Сваты Предиславы из Варшавы никак!

Почем знаешь, Гришко! — спросил здоровый разбойник молоденького хлопца в одеянии дьяка.

Да, я ж говору! Писарэм я ў князя Гергия был до прошлого чэцьверга!

Он свою власьць и могушчэство рэшил укрэпиць! Дочку, што на выдане ўдачно замуж выдаць. Кроме сынка непутэвого князя Витэбского, ешчэ и Варшава и Киев ее руки добивается… И дажэ король какой то заморский. А она не пойдзет! Я ей в душу запал! Говорит, либо отэц даст тэбе соизволение, либо в монастыр уйду! Во как! Ну князю то безродный зяць из сословия дзяков, знамо не нужэн. Плетэй асыпал, за то, што глаз на дочку положил, да за городские врата и выставил. Ступай, говорит, Гришко с Богом, да на глаза не попадайся! — ответил дьячок и насторожился.

Zар;жаи стр;лъ!!! — скомандовал предводитель отряда и попросил тишины.

*. *. *

В княжих палатах славного города Полоцка после утренней молитвы князь подозвал к себе дочь и велел одеть ей лучшее платье.

Предислава усмехнулась и ответила: Мне хоць і дванаццаць гадоў, але ў вашых дзеях я разьбіраюсь больш, чым хто альбо іншы! Плацьце гаварыш! Навашта? Знаў сватаць ёсць! Калі ж, вы зразумееце, бацька, што не маё гэтае… Да і грэх, дзеля выгады княства любімае дзіця жаніць на гала папала. Баг, ён любві учыт! А яе не ля мяне для тых, хто нужэн у другі вам, дзеля бязмежнай улады… Былі ля мяне пачуцця к Грышка- пісару, да і тых вузей быць не можа! Вы, дзе князь, яго за градскіе брамы выставілі… Гэтак што не бываць памолвкам ніякім, вяселлю. Ёсьць настаіваць, сыду ў кляштар!

Кляштар! — взревел князь Георгий: Да, знаеш ці ты, дзіця маё, што веліч княства- гэты мір са суседзямі! нэ мной і не табой- радніцься родам. Табэ кніжкі тваі разумныя не сказалі, што дзякуючы тваему упартасці можа вайна адбудзься і тады народ загіне, што мне князю давэраць перастане… Гэтая цётка твая! Манашка! Яна цябе надауміла пра кляштар! Алэ нэльзя ж гэтак, дзяўчынка мая! Аб сабе не думаеш, падумай аба мне, аб народзе, аб дзяржаве Полацкам, што дзед твой гэтак праславіл і мне вэлел!

Предислава насупилась, в ее глазах появились даже слезы, от того, что отец ее не хочет понять и настаивает на дурацкой свадьбе. Троим женихам она уже отказала. Сколько еще отец пригласит на смотрины. Она вышла тихим шагом и уединилась на своей половине княжеского терема.

Георгий молча стоял посрели комнаты, в которой решались судьбы всех его войн, славы княжества и благие дела во имя господа Бога и его князя-славы.

Он был в раздумье: Ну нічога, нічога! Пабесіцься і перастане! Замужжа яшчэ нікому не мешала… Ну, не скажы… Я сам ледзь не пагубіл жыццё яе маці, якая мне была агідная пасля вяселля! Ля мяне нават складывалась уражання, што не я, а яна правіт усім у Полацку… Помню, маці гаварыла, што калі не знаеш, як паступіць найдзі якое небудзь дзіця і спрасі яго. З ім яго анёл і Бог, ён яшчэ не навучыўся лукавіць і таму ў яго устах праўда! Мажа і слова Прэдзіславы- праўда, а я тыран, што гублю дзіця! Не! Княства змятуць мае ворагі, без падтрымкі князёў, што любят і уважают гэтую самую сілу! А сіла- я і велікае княства Палацкае! Да, не яе анёл не можа шэптаць ёй павучання проціў бацькі… Вясельле неабхадзіма!

Княже! -неожиданно его мысли прервал, растерянный вбежавший в палаты тысяцкий и падая на колени молвил: Князь, прыбыў ганец з Кіева! Ён просіт цябе і князя Віцебскага падтрымаць яго і выступіць з паходам у Вэлікій Навгарад! Кіеўскі князь яшчэ не знает, што Віцебскі князь вузей на падыходзе к нам. Ён аб'явіл вайну табе, князь са за крыўды, што прычыніла адмовай тваей дачцэ яго сыну. Бэз Віцебскага войска ісці на Навгарад смерці падобна, нібы кіеўскія князі зноў уцякуць з поля брані і ўся смала пры штурме пальётся на нашы галавы…

Буде! Буде Мстислав! Встань! — прикрикнул на тысяцкого князь и велел собирать войско: Нэ я, гэтак Кіёў вразуміт брата Віцебскага. А не падтрымаць Кіеў лішытся моцы. Навгарад… А гэты князю Віцебскаму больш выгадны, нежэлі жэніцьба намыліт шыю там усім, але гэтае і здорава! Мы станем незалежныя ад Кіева і ёсць дружыць з Навгарадам. А гэты Віцебску больш выгадны, чым жэніцьба. А то, што цяпер лбом Кіеў і Віцебск сталкнуцься- нам больш выгадны, бо ў авангардзе пойдзем і спрэчкі любом раскладзе мы вузей пераможцы…

*. *. *

В славном граде звонили церковные колокола, а на центральной площади ратники собирались под знамена. Весть о том, что князь Георгий вместе с Киевом собирается на войну с Новгородом разлетелась быстро. Тысяцкий ожидал гонца, что поскакал навстречу Витебскому воинству,, что уже почти было дошло до стен града и готовилось к штурму Полоцка. Но гонец должен был им поведать о планах киевского князя и принести слово о мире или продолжающейся вражде с Полоцком. Сказать свое это слово соседний князь не торопился.

И вместо гонца в городские ворота влетел в оборванных одеждах лях из Варшавы. Он вопил, что на их ладьи с подарками для князя и Предиславы, напали разбойники с берега. Их огненные стрелы подожгли суда, спасаясь от огня сваты выскочили на берег. И тут такое началось. Одни рзбойники бросились вплавь, чтобы добыть добро из пылающих ладей., а другие — вооруженные вступили с ними в бой и загнали в топь. Какой то дьяк избил его плетью и велел ему идти в Полоцк, чтоб передать, что так будет с каждым, кто захочет взять в жену молодую княжну. Больше всего известие от поляка взбесило самого князя. В порыве ярости он заорал: Гэтае Грышко- сабака! Лепшых воінаў отправіць у месцы Лешака. Разбойнікаў знішчыць, а Грышка жывым у град даставіць і тут на кол пасадзіць! Пісар, што атаманам сябе возомніл, да, як дзяк слова божае, на язычніцтва променял! Цяпер сучыны сын духу лесу служыць і іздзевается нада мной!

В этот миг его гнева на площади в ворота вьехал князь Витебский в сопровождении свиты и гонца. Поклонившись Георгию он сказал:

Забудзэм крыўды, брат! Я выступаю з табой у паход! А лях сей, спачатку мне паведал сутнасць, а вузей потым к табе скардзіцца прыйшоў! Гэты пісар твой і сына майго пыталься атгаварыць ад дачкі тваей. Асяку ерась на вуха шэптал. Мае воіны, што ішлі сюды, чрэз лесуны балота відэлі невялікую кучку ліхадзеяў, што праталісь каля дрыгвы… Дазволь мне, даставіць табе гэтага Грышка, у знак нашага міру.

Георгий ответил согласием и предупредил, что на рассвете войско должно выступить.

К полуночи дружинники витебские принесли к вратам Полоцка три головы разбойников- язычников и тело бездыханного дьяка. Георгий велел бросить все это в ров, дабы не засорять нечистью чистый город.

Утром рать выступила из Полоцка. Заплаканная, вся в слезах Предислава тут же явилась к своей тетушке- игуменье и просила дозволения на монашеский постриг.

Ты юная, прыгожая! Табе дадзена адукацыя не горш Візантыйскага. Аб такой жонцы мештают многіе князі і каралі… Навашта табе губіць сябе пустэльніцтвам. Да і князь, твой бацька гэтага не ўхваліць- на ее слезы и мольбы ответила тетушка. А юная красавица стала цитировать наизусть священное писание и причитать:-Акрамя бібліі, кніг разумных, навукі ў святло несушчіесушчіесушчія са самай Візантыі дзед прывёз кнігу і аб няшчаснай любві. Я Богу, належу, матушка і не хачу быць замужэм за не мілым мне чалавекам. Бацька добры князь, але колькі слёз праліла мая маці… А чаму? Таму што не любь ён быў ёй. Вась і мне, хоць і бязродны, але люб'люб'люб быў Грышка. Ён ж са злосці, што атэцатэц'атэц мой ніколі не аддасць мяне за яго — лёх. І сватам гадасці гаварыл і бацьку пэрэчыл, а сам толькі на мяне і пазіраў. Я ж пагубіла яго. Адказала любоўю на любоў. І грэх на душу ўзяла! Дзэ цяпер ён! У рову яго цела вароны клюют! Нэ, цётушка мілая, грэх, што жыццё яго сгубіла і не абараніла ад бацькі толькі ў кляштары можна замаліць

*. * *

Войско Георгия и войско князя Витебского не смогло обьединиться с ратью из Киева. То попало из за предательство в засаду бесчисленной орды тмутараканского хана. Гонец Киевский очень поздно принес вести и помочь могущественным соседям, зайдя с тыла не удалось. Киевский князь отступил в стольный град, где сполна заплатил дань. Полоцко- витебское войско тоже повернуло назад, опасаясь, что воинство, похожее на черную тучу, просто уничтожит их в чистом поле, да и после выкупа Киева их крохи не устроят хана.

Вернувшись в Полоцк Георгий велел воинам быть начеку и на всякий случай заранее подготовить дары хану, дабы не проливать кровь, с врагом, что намного превосходит их в силе. Узнав от жены, что дочь живет у тетки в монастыре, он решил сам пойти и отговорить дочь от необдуманного поступка и задать треп монашкам.

Но на пороге монастыря его уже поджидала Предислава, что бросилась отцу в ноги и просила дозволения принять постриг.

Отстранив ее князь решительно двинулся в келью сестры его жены, что и управляла этим монастырем. Какими только. словами он не называл ее,,что он ей только не говорил. Он даже грозился публично высечь ее. Но монашка не отвечала не на что, только плакала и один раз все же решилась открыть рот, чтобы заявить, что на то не ее воля, а воля Предиславы.

Да, пес с вами! — зорал князь и ушел. Предислава всю ночь просидела у изголовья тетушки и настаивала на постриге, что должен состояться уже утром..

Игуменья, вдова князя Романа сжалилась и благославила Предиславу. Но утром сентябрьская непогода, буйство ливня, что дожидавший последние дни епископ отказался из за нее приехать на обряд. А может он хотел умереть, не поссорившись с князем и непогода была только предлогом не явиться туда, где очень не хотел быть.

Слабый морозец, природа в золотистых красках. Необычайная красота белого города, утопающего в лужах…

И священный обряд, что вершился в стенах монастыря. Обряд против которого были против не только князь и княгиня, свою старшею сестры не понимали и в это время ненавидели младшие братья и сестры. Обряд, о котором тайно шептали в городе и плакала природа. Вместо мирского имени Предислава ей было дано имя Ефросиния. Чуть позже это имя будет на слуху и ее назовут Ефросиния Полоцкая.

Ее душа светилась радостью, в глазах были слезы и она улыбалась. Улыбалась широкой и светлой улыбкой юной красавицы. Она одна в этот момент только и знала, что все делает правильно…

Когда все свершилось она подошла к игуменье и просила передать родителям, что желали видеть ее невестой богатого жениха- не плакаць, але радавацца тому, што дачка іх уневесьцілась Христу, Цару нябеснаму.

Через некоторое время после пострига девушка переселилась (возможно, что после военных действий 1119) с помощью епископа Илии в келью — голубницу Софийского собора, где начала переписывать книги («нача книгу писати своими руками») в скриптории при тамошней библиотеке. Переписка книг была, по-видимому, одним из её монашеских обетов.

Процесс письма был чрезвычайно сложный и медленный, это была нелегкая физическая работа, и ей занимались исключительно мужчины. Переписчик писал не на столе, а на ладони левой руки, которой упирался локтем в колено. Писали на пергаменте уставом — крупным и прямым, без наклона, каждая буква отделялась от соседней. Переписчик должен был не только хорошо знать грамматику, но и иметь художественные способности, так как начальные буквы и заголовки разделов надо было оформлять животным или растительным орнаментом. Кроме того книги часто украшались специально выписанными заглавными буквами, буквицами или инициалами и миниатюрами. За день можно было списать не более четырёх страниц…

Это было великое и страшное время. Великое, потому что начиналось становление русского государства и когда на помощь силе, стало приходить мудрое слово, а страшное, потому, что каждый из удельных князей не хотел мудрого слова знать и ради величия только своего шел войной на брата. Ляхи с одной стороны, Киев, Великий Новгород и Тверь с другой и полчища ханской орды, коей выгодно было отсутствие мира среди князей. Страшное оно было еще и потому, что рекой лилась людская кровь… Да, тогда еще не было такого понятия, как Белоруссия, но молва о сильном Полоцком княжестве, что укрепилось и процветало от ветвей Володимира Крестителя гуляла по всей Руси.

Чтобы сделать шаг к объединению необходимо слово, а разве не то мудрое слово было писано в книгах, где жил глас предков. Разве нести писаное там до разума человеческого, разве это не есть просвещение, чем и занималась Ефросиния, пока княжество ее отца отбивало многочисленные атаки своих врагов и утверждалось в своей мудрости и власти… И надо было для потомкков сохранить главы истории отдельного княжества. Ефросиния берется с охотой за летописи Полоцкого княжества и кропотливо и правдиво записывает все подвиги и поражения отца.

Страшное и тяжелое время! А тут еще люди новгородского князя Всеволода пожаловали и предложили свое покровительство, при условии, что Георгий выйдет из подчинения Киеву. Им то легко сказать… Трудно согласиться с ними или оспорить! И боли, боли головушка князя, кому другом, а кому недругом стать…

А в летописи Ефросинии будет написано, что даже меж двух больших звезд-маленькая не померкнет, а дополнит величие больших…

Совсем скоро после трудоемких занятий по переписыванию и сочинительства своих книг у Ефросинии от переутомления начались удушья. Игуменья велела ей больше бывать на свежем воздухе. Однажды рано утром Ефросиния вышла из кельи, вышла из городских ворот и спустившись по мосточку через ров пошла вдоль прекрасной реки. Она шла и шла. Шла и шла! А когда совсем занемогла от усталости, то упала в высокую траву и затянула песню:, а когда закончила петь закрыла глаза и уснула. И явился ей ангел во сне и сказал: Твое место здесь! Здесь, где ты так чудесно уснула!

Весь Полоцк сбился с ног, в поисках пропавшей монахини. А она сама пришла через пару дней и поведала о своём сне. Здесь надлежит тебе быть!». Сон повторился трижды. После этого полоцкий епископ Илья, призвав полоцкого князя Бориса, которому принадлежали земли, отца Святослава и других знатных половчан, объявил, что отдает монахиням Сельцо., в коем так сладко уснула Ефросиния. Там же, в Сельце, Евфросиния инициировала строительство женского Спасского монастыря.

Храм сей был поставлен в рекордные сроки. И пока храм возводился Полоцк пренебрег тем, что написала Ефросиния и заручившись поддержкой Новгорода полностью выйдя из под контроля Киева. Решено также было вернуть из Византии своих князей. Именно вернувшийся из Византии князь Василько решил выделить на него собственные средства, став заказчиком строительства. Но кроме широкой души светлый князь был еще и хитроват, и вороват. Решил он нажиться на строительстве женского монастыря и проверенным людям приказал прятать часть прибывающего для строительства такого материала, как плинфа А вось, як закончытся плінфа, то я сёстрам манастырскім, што спратал, то і прадам па новай — шептал он сам себе. Да, не тут то было… Он прятал, а Ефросиния как то и увидела. И стала потихоньку из заначек Василька в печь, что уже стояла перетаскивать. Перетаскивает, а сама себе на уме. Никому ничего не говорит, молчит… И когда плинфа закончилась Позвала она всех и давай на икону Христа молится, а потом повернулась к Василько, да говорит: Мажа злодзей ля нас, што з намерам плінфу прачэт. Божэ, калі гэтак, плінфу у гэтую печ няхай духам сьвятым занэсёт, да імя злодзея няхай мне дух шапне…

Видят все в печи плинфа, коей там не было. Посмотрела она на Василько и заявила, что имя вора знает…

Храм то достроили, но именно эта печь, благодаря тому Василько и вышла боком Ефросинии. Он ее в колдовстве обвинил. Да митрополит за нее вступился. Вступился, а вот игуменьей этого монастыря она не стала. А храм на диво вышел. Знаменитый мастер Иоанн его возводил, что толк в красоте и камня и дерева знал. Игуменьей не стала, но с этого храма и пошла слава про Ефросинию.

Именно как был водружен крест на этот чудный храм на берегу реки пришло известие и о болезни отца. Епископ, что облюбовал здесь место для своей резиденции отслужил службу за здравие Георгия, что почитал Христа, но был не прочь и вспомнить дух Велеса. Также вел, кстати себя и Всеволод, что днем молился Христу, а ночью почитал свои языческие корни.

Высшее духовенство вскоре разгадало загадку Ефросинии со строительным материалом и все же решилось на то, чтобы произвести Ефросинию в игуменьи и предоставили наконец ей полное право распоряжаться своим детищем. Она хоть и дулась на то, что ей сразу не доверили этот пост, но приняла высокий сан довольно охотно, записав в своих летописях под названием Житие: Слово, сердце и дзеяния каждого тэпер доверэны мне…

Властвовать в своем монастыре она желала одна и безраздельно, не терпя никаких вмешательств в ее святые дела. Младшая сестра, что тайно ушла к ней от хворого отца поначалу была напугана, как Ефросиния отчитывала монашек за грязные кельи. Она сразу увидела в ней манеры отца, но доверилась. Поведав свою историю, когда отец не разрешил ей стать женой киевского князя и не дал благославления на брак с новгородским князем, отец упорно настаивал на византийском союзе:

Не магу! Не магу і не хачу! Альбо мілых, альбо не! Як я магу стаць жонкай таго, каго не разу не відзела і отправіцься у шлях. якобы не людзей, а даніна. якую кідают у нагі. Тады чаму не тмутараканскій хан! Не хачу! Хачу быць як ты!

Ефросиния обняла сестру Гордиславу и в ту же ночь постригла в монашки. Вставший с пастели, очень слабый отец, приехал в Сельцо и умолял старшую дочь вернуть в мир вторую дочь. Две монахини для него- слишком! — наверное кричал он и пытался забрать ее силой, но Ефросиния сказала: Жанчына- зорка, якая ізлучает святло на зямлі. Мой любімы, быў ізгнан табой і стаў разбойнікам, каб не пусьціць у Полацка сватоў. Цяпэр яго цела, што сгніла у рову, не мэшает нікому! Там цяпер вырабаў расце мной пасаджаны… Лэпш няхай ёсць у сям'і яшчэ адна нявеста Хрыста і няхай ён вэдзёт яе па жыцці, чым стаць таварам. Калі муж не мілых, жыццё пастылая. Я на маму насматрэлась… Хваціт! Прэч з сьвятога месца!

Георгий не ответил дочери на ее слова и сев на коня немедля ускакал.. Где то через десяток дней Георгий прислал гонца в монастырь с посланием. в котором была небольшая копия византийской иконы великого мастера и письменное благославоение для младшей дочери на монашескую жизнь…

В споре отца не стало. И пока князья держали совет, кто по праву займет его место в монастырь пришла и приняла постриг кузина Ефросинии, дочь князя Бориса, с чьего дозволения и был в Сельцах построен храм. Получив после пострига имя Евпраксия, она была особенно близка с Евфросинией — «яко един душа въ двою телесу». Позже Евпраксия заняла место Евфросинии и стала игуменьей, продолжая просветительскую деятельность сестры.

Перед самым отъездом в Иерусалим вопреки воле своего брата постригла в монашество его дочерей: Ольгу и Кирияну. «Житие» утверждает, что Евфросиния имела от Бога дар: взглянув на кого, сразу видела, имеет ли тот человек дух добродетельный и может ли он стать Божиим избранником

Конечно же каждому храму необходима святыня. Маленькая копия известного местного автора, коей отец благословил вторую дочь не давала покоя Ефросинии. Конечно! Ведь это была копия иконы Богородицы Эфесской, что написана евангелистом Лукой. Именно эту икону и захотелось заполучить в храм. Но она находилась в Константинополе… Началась длительная переписка с ВизаДлительная переписка и удивительная история, похожая на историю с подвесками королевы Александра Дюма. Наконец то Константинопольская церковь решила передать икону полоцкому храму, но не безвозмездно. Полоцкое княжество обязано вступить будет в еще более тесный контакт с Великим Новгородом и объявить войну Московскому княжеству. Князь Рогволод-Василий Борисович дал свое согласие на это епископу и в Константинополь был отправлен посол, слуга Ефросинии Михаил, весьма умный, богатырского сложения, но доверчивый человек. Собственно по последней причине и произошли все его приключения.

Сразу по прибытию на константинопольскую землю и сойдя на берег с суденышка. вместе с полоцкими и новгородскими купцами, Михаил вступился за женщину, что прелюдно казнили за воровство: Не гоже, так издеваться над человеком. Яки вона псина але дикий зверь. Каждому, Господь, шанс дает и вам надо ей шанс дать… — сказал он торговцам, что чуть не забили беднягу камнями и взяв ее под свою защиту поспешил со свитой купцов к епископу. Там после ряда процедур икона была торжественно передана с напутственными словами и был отслужен молебен.

Но как только Михаил собрался в обратный путь и все было готово к отплытию, то на судно ворвались какие то люди и потребовали выдать им воровку, что здесь укрывают.

Не гостепреимно! — ответил Михаил и раскидал всех непрошенных гостей. Прямо за борт и в воду…

А к вечеру, когда ладья была уже на значительном расстоянии он не обнаружил не спа сенной воровки, не иконы и в ярости повернул назад.

Повинившись епископу и поведав всю историю от начала до конца про спасенную им женщину и попросив прощения за свою доверчивость он выпросил для полоцкого храма другую святыню.

И когда уже с другой иконой был доставлен на свой корабль под охраной воинов Византийского императора, то обнаружил в трюме и ту икону, за коей и был послан. вместе со связанной женщиной- воровкой. Подумав о чуде, Михаил решил, что не гоже обманывать Господа и вернул епископу, первую.

Епископ, обескураженный честностью богатыря и божьего человека подарил Михаилу копию Богоматери Эфессеой, что писал лично и благославил его наконец в обратную дорогу.

По прибытию в Полоцк был организован крестный ход и после того, как икону Эфесской Богоматери пронесли по всем окрестным селениям она была передана в монастырь Ефросинии.

Более дорогую икону образ Цареградской Богоматери, что была подлинником Михаил решил прибрать к своим рукам и вовсе не показывать игуменье. Но года через два богобоязненного слугу замучила совесть и он признался в своем поступке. Справедливая Ефросиния поменяла иконы и отдала копию Эфесской Богоматери одному из новгородских храмов, обещая забыть Михаилу грех, если тот найдет ей мастеров для великого дела.

Под великим делом матушка имела в виду открытие иконописных и ювелирных мастерских…

А затем она хитро взглянула на верного слугу и заявила, что это еще не все и что есть главное условие для его прощения: Налажніца! Налажніца, што ты, як цацку перадаў князю Барысу. Яна хоць і блудніца і зладзейка, але яна жанчына, грэшная, але жанчына. Даю табе два дня і слушаць нічога не хачу… Як ты гэтае сдзелаеш… Выкрадэш, заплаціш за яе ідзі ўпадзеш у нагі князю! Алэ яе месца ў кляштары, а не ля князя! Пацэхам яго над пакласці канец… Гэты свой вялікі грэх ты абязан сбросіць са сябе!

И надо сказать слуга постарался! И константинопольская блудница была отправлена в монастырь и лучшие мастера были собраны в мастерские.

Блудница правда бежала буквально через месяц и попала в полон к хану, что в это время осаждал Полоцк,. Монастырь орда обошла стороной. А там ювелиры приступили к работе над новой святыней — работе над животворящем крестом.

Надо сказать, что игуменья Ефросиния обладала большим художественным вкусом и именем она диктовала великому ювелиру, как и из чего должны быть выполнены мельчайшие детали.

В 1161 году она заказала местному мастеру Лазарю Богше изготовление напрестольного креста с реликвиями, который позже стал известен как Крест Евфросинии Полоцкой. Реликвия стала белорусской национальной святыней и одновременно памятником старобелорусской письменности. Крест был ковчегом для хранения христианских реликвий. Он был шестиконечный, высотой 52 см, длиной верхней поперечины — 12 см, нижней — 21 см, толщиной — 2,5 см. Основа креста — кипарисового дерева, покрыт золотом с драгоценными камнями.

Крест хранился в церкви Святого Спаса до начала XIII в., После сперва был перевезен в Смоленск, оттуда в 1514 году Иваном III в Москву, однако был возвращен на родину Иваном Грозным. Во время войны 1812 года крест был спрятан в стене Софийского собора в замурованной нише, а в 1841 году вновь возвращен в храм Спаса. В 1921 году крест был изъят советскими властями. В 1928 году директор Белорусского государственного музея В. Ластовский вывез крест из Полоцка в Минск, а в следующем году передал его Белорусскому музею в Могилеве, о чём был составлен акт. Акт 1929 свидетельствует о больших художественных убытках креста: 13 образов святых были выломаны или испорчены, из драгоценных камней остались только два — аметист и гранат, из разных частей памятника исчезли кусочки золота и бусинки жемчуга, видны следы неудачных попыток ремонта.

Крест окончательно утрачен в 1941 году во время отступления Красной армии из Могилёва Послевоенные поиски креста были безуспешными, поэтому в 1997 году брестским мастером Николаем Кузьмичом сделано точная копия креста, которая хранится в Полоцке в церкви Евфросинии Полоцкой

Именно с этим крестом и был совершен знаменитый крестный ход в Полоцке, что защитил город от осады тмутараканского хана, что обещал спалить город до том, если князья сполна не выдадут ему положенной дани. Крестный ход- это не только обращение к Господу за защитой, тот крестный ход был отвлекающим маневром дружины князя Бориса, что ждал атаки витебского князя с тыла. Татаро- монгольское войско оказалось окруженным у стен Полоцка и вынуждено было отступить, не дождавшись даров негостеприимных князей.

После этого незначительного для Руси события, в Житие Ефросинии, как призыв к объединению будет записано:

Часы ёсць меняцься, адно стагоддзе ёсць сьменяць іншае і ворагам Палацкага княства, да што княства… Русі праваслаўнай! Усёй Русі не пахіліць нас на калены. Трэба толькі зразумець, што сіла наша не ў зброю, а сіла наша ў лучнасці… Вась з ім то пакуль бяда! АлеАлеАлё зразумеюць гэтыя князі рускія і ўстануць пад едзіные сцягі… І Гасподз ёсць з намі, наперадзе! Нашы душы шыракі і таму гэтак замнога нечысці хоча ў іх заглянуць, але калі мы станем усё да едзінага сябар сябру братам і сястрой і Гасподз возьме нас за руку, ворагі убаяцься нашай сілы і толькі зласлівае ёсць крычаць, гэтак і не зразумеўшы/зразумеўшы душы нашай, што ёсць мір. Мір які неабхадзім усім якім жыве бо вайна- забойства і гэтае страшны грэх.

Надо сказать, что невеста Христова Ефросиния не только боролась с династическими браками, она выступала в защиту женщин, сравнивая их предназначение на земле с миссией ангела. Она не оставалась равнодушной перед любой несправедливостью по отношению к женщине, не взирая на ее сословие. Ей было без разницы- княгиня или рабыня перед ней… Единственное условие — беспрекословное подчинение ей и молитва, что надо читать без устали.

Если кто то перечил ей и посягал на ее власть в монастыре, то тот потом долго жалел об этом. К таким людям она была беспощадна в своем гневе и этот гнев мог перерасти в настоящую войну.

Да, она презирала убийство, но самолично молилась и благославляла каждого воина, если речь шла о безопасности ее родной земли.

Когда многочисленная орла хана в очередной раз подступила к граду, то князь дрогнул и решил отдать все- лишь бы не было кровавого сражения, в котором его дружины просто сметут, а потом оденут головы богатырей на острые пики и пойдут устрашать других князей.

Ефросиния собрала отряд из монахинь и неся перед собой икону она приблизилась к вражескому войску и громко крикнула:

Калі велікій князь трус і ўся яго дружына трусы, што гатовят дары хану, толькі бы ён сышоў давольный адгэтуль, то перад цемрадзяў, як хану прынесут даніна, няхай войска хана сразітся з воінствам нявест Хрыставых. Давайце! Памертэсь сілай з жанчынай, што ёсць аснова ўсяму і прадалжает род чалавечы ў вяках. Няхай вашы стралы і копьякопьякапья праньзят нас, бо мужчыны папраталісь і гатовыя апазорыць сваю зямлю…

И велел князь идти и живота не жалеть и гнать ханскую орду, раз уж монахини упрекают нас в трусости.: Ці! Ідзі хочам, каб законніцы за нас ваявалі! не мудзі мы, ці смерці боімся- сказал князь Борис и повел в бой свое войско. А Ефпосиния стояла на поле брани, молча держала икону и молилась. Молилась до тех пор, пока ханское войско бросилось бежать, в очередной раз поражаясь храбрости воинов этого города.

Хан бежал… Но вслед за ним пришла страшная болезнь, что без разбору косила людские жизни. Вопреки православному обряду, услышав советы Ефросинии умерших сжигали на кострах, а тем кому могли помочь монахини день и ночь варили свои отвары и лечили людей. Они непобоялись даже совершить молебен и провести крестный ход опять же с тем самым дивотчорящим крестом в чумном городе. Скольких им удалось спасти от этой заразы… Сколько поклонились ей лично в ноги, когда опасность миновала. Сколько женщин пришло после чуда- исцеления целого города, в ее монастырь и стали послушницами.

Вся ее жизнь- подвиг и завершить ее престарелая монахиня решила на родине Христа и собралась в паломничество в светлый город Иерусалим.

Посколько эта была мечта всей ее жизни, но ранее она не могла его совершить, ибо считала, что еще не готова, чтобы предстать перед Царем Небесным, так как еще не свершила своего подвига ради него, то хворая, но достаточно легендарная монахиня теперь созрела для этого и сборы были очень долгими. Сборы долгие… Но еще более долгой была дорога, что была совсем небезопасна.

Передав игуменство сестре Евдокии и уговорив брата князя Вячеслава отдать своих дочерей в монастырь, а также забрав силой дочерей Бориса туда монахиня три дня проведя в молитвах, не выхходя из своей кельи записала в Житие: Смэрць- апошні подзвіг, што ёсць у маіх жыцці. Я абязана здзейсніць гэтая вандроўка, бо якая ж я нявеста Хрыстава. Адзінай маёй просьбай, у апошні запісу Жыціе- гэтае, каб маё цела было захаронэна на роднай зямлі. Я ж не проста атправляюсь у далёкую дарогу, я атправляюсь, каб сысці ў вечнасць, убачыўшы/убачаўшы труну Гаспадэн і сказаць яму там, што бува яму верная…

Чуть не попав в полон к воинам орды под Киевом и не погибнув во время шторма близ Константинополя Ефросиния, потерявшая счет дням во время своего путешествия, все же добралась со свитой до святого города. На Святой Земле угодница Божия молила Христа, чтобы Он удостоил ее завершить земной путь на месте Его страданий и воскресения. Святая трижды приходила поклониться Живоносному Гробу Господню, и молитва ее была услышана. 23 мая 1173 года, причастившись Святых Христовых Таин, блаженная Евфросиния почила о Господе. Честное тело ее было погребено в монастыре преподобного Феодосия Великого, при паперти церкви Пресвятой Богородицы.

Спустя четырнадцать лет, когда Иерусалим захватил египетский султан Салах-ад-Дин, иноки русского Богородицкого монастыря, покидая Святую Землю, взяли с собой нетленные мощи Полоцкой княжны и перенесли их в Киево-Печерскую Лавру. Почитание святой Евфросинии началось сразу после ее кончины. Зная о ее добродетельной жизни, русские иноки не пожелали оставить ее святые останки в руках неверных. Преподобная Евфросиния стала первой из русских жен, погребенных в Киевских пещерах. Более семи веков мощи угодницы Божией покоились в Дальних пещерах Лавры в нише пещерного храма Благовещения Пресвятой Богородицы.

Долгое время жители Полоцка не оставляли надежды иметь у себя дорогую святыню. C 1580 по 1820 год Спасский монастырь находился в ведении католического ордена иезуитов. Ходатайства о перенесении мощей преподобной Евфросинии из Киева в родной край начались в 1832 году, когда Спасский храм был возвращен православным, и продолжались в течение 77-ми лет.

Продолжительный спор двух древних городов за право хранения мощей святой закончился 3 июля 1909 года, когда Государь Император Николай II подписал резолюцию, в которой выразил свое согласие на возвращение святыни в Полоцк. Согласно установленному церемониалу, святыню перевозили по Днепру на пароходе «Головачев» 737 км, а от Орши до Полоцка раку с мощами несли на руках священнослужители, монахини и простые богомольцы 201 км. Это памятное событие вошло в историю под названием Свято-Евфросиниевских Торжеств, которые проходили в течение месяца: с 19 апреля по 23 мая 1910 года. Перенесение мощей Полоцкой княжны было отражено во многих печатных и периодических изданиях того времени, поэтому мы можем достаточно подробно воспроизвести события тех памятных дней.

Киев задолго до Святой Пасхи был предупрежден о предстоящей разлуке с преподобной, а потому многие киевляне еще в Великом посту поспешили припасть к раке Полоцкой княжны и попрощаться с ее святыми мощами. Прощальные Торжества начались на второй день Пасхи — 19 апреля. В тот день в Благовещенском храме Дальних пещер Преосвященным Иннокентием (Ястребовым), епископом Каневским, было совершено всенощное бдение, а на следующий день — Божественная Литургия. По окончании Литургии епископ Иннокентий благословил начало молебна, во время которого в пещерный храм внесли новую кипарисовую раку, изготовленную братией Лавры для перенесения мощей преподобной из Киева в Полоцк. В нее Преосвященным Иннокентием были переложены мощи святой княжны. Братия Киево-Печерской Лавры, скорбя о лишении святыни, для утешения своего оставила на прежнем месте гробницу с частицей мощей игумении Полоцкой.

В то время как совершалось переложение мощей и их перенесение из пещер в нижний притвор, в верхнем притворе Дальних пещер собирались для участия в крестном ходе священноиноки во главе со священноархимандритом Лавры Флавианом (Городецким), митрополитом Киевским и Галицким. Все духовенство в белых облачениях, с зажженными свечами ожидало перенесения святых мощей из нижнего притвора в верхний. Несколько минут прошло в полной тишине. И вдруг послышалось едва уловимое пение, которое постепенно становилось все громче и громче. Наконец ясно можно было различить слова: «Преподобная мати наша Евфросиние, моли Бога о нас». Это пели лаврские певчие, поднимаясь по лестнице. Сонм священнослужителей устремил свои взоры вниз, так как все горели желанием увидеть святыню. Вот показались полоцкие монахини, за ними — большой образ преподобной, на котором святая была изображена во весь рост с игуменским посохом. Очевидцы этого события так описывали свои впечатления: «При первом взгляде на образ как-то невольно забываешь себя, кажется, будто сама преподобная игумения, восстав из гроба, торжественно восходит по лестнице из Дальних пещер, опираясь на посох. И только когда несколько придешь в себя, начинаешь понимать, что ты видишь икону, а святая Евфросиния, ее мощи, сокрыты в раке, которую несут на своих плечах священнослужители». По установлении святых мощей митрополит совершил перед ними каждение и затем благословил начало молебствия. Рака с мощами была изнесена из притвора во двор на руках архипастырей и архимандритов и при пении молебна крестным ходом, проходившим между рядами войск, перенесена в Великую Лаврскую церковь.

И уже в Полоцке рака Евфросинии Полоцкой исчезла в 20-е годы XX века. Восстановленная рака была изготовлена художником Николаем Кузьмичом (который восстановил и Крест Евфросинии Полоцкой) и освящена 5 июня 2007 года. После церемонии освящения митрополит Минский и Слуцкий Филарет наградил президента Беларуси Александра Лукашенко орденом Святого Владимира I степени

Новая рака представляет небольшой ковчег и имеет размеры 210 х 120 х 90 см. Кленовая рама-каркас облицована серебряными пластинами и украшена бронзовыми золотистыми барельефами. Изображения отличаются от первоначального оригинала. Боковые барельефы изображают важнейшие моменты биографии игуменьи: момент закладки церкви Спаса и перенесение её останков из Иерусалима в Киев. На тыльной стороне показаны тринадцать белорусских святых и сама Евфросиния. В головах — отлит крест в сиянии и надпись «собеседница ангелов», в ногах — образ Полоцка XII в. По периметру пропущен орнамент из цветных эмалей и виноградной лозы. В верхней части раки Евфросиния показана в полный рост. Риза, мантия и схима святой выполнены из серебра. Новая рака является не копией бывшей раки, а самостоятельным авторским произведением М. Кузьмича

Во время немецкой оккупации верующие перенесли останки в Свято-Покровскую церковь, а после 23 октября 1943 г. останки были возвращены в Спасо-Евфросиниевский монастырь, где остаются и поныне.

Слава одной из образованнейших женщин того времени, что смогла своим словом объединить удельных князей. Выйдя из подчинения Киева и придя на поклон к Великому Новгороду только благодаря монахине белорусские князья не стали врагами первым и были заодно со вторыми. Иногда стойкость игуменьи сравнивают с Жанной Д'Арк. Такой она была и будет для всех верующих, великой заступницей женщин и обездоленных, где ее вера и служение Господу есть подвиг, что не забудется в веках.

Вы спросите, а где же чудеса святой? А разве быть сильной женщиной в феодальной Руси не чудо, разве ломать устои династических браков не подвиг того времени… Разве всему миру заявить, что если ты женщина- значит святыня, требующая поклонения- не истина, которую доказала волевая, но такая хрупкая смелая, для тех времен -монахиня