Развал России марионетками Ч. II

№1 – Герцен А.Н со своим «Колоколом»; №2 – Великий князь Константин Николаевич Романов; №3 – Воспоминания «ишутинца» Худякова И.А., его фото не сохранилось; №4 – марионетка Каракозов Д.В., на заднем плане Д. Ротшильд; №5 – Ножин Н.Д.; №6 – Курочкин Н.С.; №7 – Бакунин М.А.

Обрывки из разговоров братьев-масонов о развале России: <…> «Он верно сказал, что идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой» <…> «Надо только, чтобы эти идеи были нашими … народ низведён до масс … а сила направлена … на разрушение российского государства» <…> «Россию следует взрывать изнутри нашими марионетками» <…> «Завшиветь нашими идеями российские умы о преимуществе и превосходстве Запада» <…> «Разрушить российское триединство: единодержавие, православие и народность» <…> «Единодержавие – подменить на власть многих и создать между ними противоречия; православие – как объединяющую русских веру, растворить в разнообразных сектах, в том числе социально-политических … под нашим управлением, народ – лишить языка, традиций, культуры и истории» <…> «Россия слишком большая … колос на глиняных ногах –  разделить её на части, планомерно отделяя разные куски её тела» <…> «Devide et impera» <…> «Помните! Этим занималось не одно поколение наших братьев, и на определённых исторических этапах мы неоднократно достигали своих целей» <…>

История имеет особенность проникать в настоящее, уберегая тех, кто её знает, от повторяемых ошибок прошлого. Для нас совершенно очевидно, что Дмитрий Каракозов – этот психически неполноценный, внушаемый человек – являлся просто-напросто марионеткой, приводимой в движение посредством заразных нитей, пропитанных ментальным ядом определённых разрушительных идей. А нити эти находились в руках разных кукловодов как опосредованно, так и на прямую, как с снаружи, так и внутри России – как из дальнего, так и из ближнего окружения так называемых «единомышленников».

Помните Декарта: «Cogito ergo sum» – «мыслю, следовательно существую». А если с мыслительным аппаратом проблемы? А если в голове идеи не свои, а чужие? Глядишь – и жизнь уже вам не принадлежит, и живете вы не так, как вам хотелось, и зависите от других, и, в иносказательном, двусмысленном значении, не живёте, а существуете. Необходимо помнить: идеи овладевают человеком определенным образом, нередко помимо его сознания, сообразно определенным психическим процессами, впрочем с возможными патологическими отклонениями.

Первоначально предпочтительные идеи утверждаются в сознании человека как доминирующие, но не факт, что они найдут свои применение в действии, – сколько угодно идейных болтунов и пустомелей; кроме них, как болезненный вариант, у психиатров есть даже специальный термин для определённого рода пациентов: с «умственной жвачкой» (болезненным мудрствованием) как результат болезненного процесса.

Затем доминирующие идеи часто становиться сверхценными (у душевнобольных – навязчивыми), и за ними наступают вытекающие из них действия. У лиц с навязчивостями – поступки замещаются, например, лишенными смысла, ритуалами, а у условно здоровых – проявляются настойчивыми поведением, сообразно сверхценным идеям. Наконец мышление может продуцировать идеи фикс (термин уже из области психопатологии, введенный в оборот немецким психиатром Карлом Вернике). Впрочем, подобные идеи возникают и в головах так называемых фанатиков, трудно поддаются переубеждению и фанатично претворяются в жизнь не считаясь ни с чем.

Далее за этой гранью ненормальность: разного рода бредовые идеи, связанные с внутренним разрушающим психику процессом и отсутствием к ним какой бы то ни было критики, лишающим больного способности отдавать отчёт своим действиям и руководить ими. В этом случае человек – временно или, что хуже, постоянно – перестаёт быть самим собой, отстраняясь от социальных отношений и находясь в полной власти болезненных идей.

Одну из ядовитых революционных нитей, которой был повязан Каракозов, протянуло к организации «Ад» тайное общество «Земля и Воля», с заграничной структурой «Молодая швейцарская эмиграция», одним из основателем которой являлся Серно-Соловьевич Александр Александрович (1838-1869), эмигрировавший из России, который являлся марионеткой для других кукловодов. Этот идейный революционер неоднократно лечился в психиатрической больнице. Позже в 1867 году Александр стал членом Женевской секции (секты) Первого Интернационала. А спустя два года, в возрасте тридцати лет, он, будучи душевнобольным, покончил жизнь самоубийством.

Александр Серно-Соловьевич наложил на себя руки так своеобразно, что это без сомнений свидетельствовало о его ненормальности. Как пишет Тучкова-Огарёва Н.А. (Воспоминания. Гл. XV. Изд. «Худ. л-ра». 1959): «Он дал себе три смерти: отравился, перерезал жилы и задохся от разожженных углей в жаровне». Вычурно? Необычно? Да – но не для душевнобольного. За что он себя так наказывал? – эту загадку самоубийца-революционер так и унёс с собой. Но его своеобразный суицид – это «предсмертная записка», понятная любому психиатру.

К слову, среди так называемых «революционеров-народников» душевнобольные встречались нередко. Одним из таких классических клинических примеров являлся стоящий у истоков «Земли и Воли» и распространитель заразных революционных идей – Писарев Д.И. (1840-1868) – «публицист, литературный критик, переводчик, революционер-демократ», как его представляли позже, отдавая долг его «революционным заслугам».

Коротко о его жизни. Будучи ребенком он развивался не по летам быстро. В 4 года уже много читал и бегло говорил по-французски. В 1852 г. после успешных приемных испытаний Дмитрия зачислили сразу в третий класс 3-й Санкт-Петербургской гимназии – одной из лучших в столице. Он отличался образцовым прилежанием и поведением, беспрекословной покорностью старшим и преданностью самодержавию. Будучи гимназистом, скорбел и искренне плакал, узнав о смерти императора Николая I. В 16 лет юноша окончил курс гимназии с медалью и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. В студенческие годы Писарев мечтал об академической ученой карьере: много и успешно занимался, получая серьезную подготовку в области истории и филологии.

Однако в 19 лет в его сознании произошёл «сдвиг», наступило то, что немецкие психиатры называли «Schub» (шуб) – приступ шизофрении. В его психике произошли серьёзные изменения галлюцинаторно-параноидного характера: «вся действительность производила на юношу впечатление мистификации (дереализация, подстроенность), а его «я» возросло до грандиозных размеров, проявляясь манией величия – он чувствовал себя Прометеем – это состояние сменялась неограниченным скептицизмом (бредом), доходившим до отрицания солнца и луны» (Писарев Д.И. ЭСБЕ. С.-Пб.1890-1907.). С точки зрения специалиста – это ничто иное как мегаломанический бред (бредовый тип самосознания и поведения больного, выражающийся в крайней степени переоценки своей важности, известности, популярности, власти, гениальности, политического влияния, вплоть до вселенского всемогущества).

С декабря 1859 по апрель 1860 г. будущий известный революционер-народник и идейный кумир молодёжи – Дмитрий Писарев, лечился в психиатрической больнице. Здесь он дважды покушался на самоубийство (обычное дело для душевнобольных) и в итоге сбежал из психбольницы. Его увезли домой. В имение, по свидетельству близких, странности и чудачества остались у Дмитрия до конца жизни, как и привычка к самым решительным неадекватным действиям. Подобное состояние после перенесенного приступа шубообразной шизофрении у психиатров получило название: «новая жизнь по Вийо». И добропорядочный перспективный для государства гражданин, возможно выдающийся учёный, превратился в разрушителя-революционера, разрушительно воздействуя на умы молодёжи.

Однако снова вернемся к другому народовольцу самоубийце Александру Серно-Соловьевичу, в 1965 году в Женеве этот «умный, развитый человек» встречался с членом организации «Ад» Ишутина – Иваном Худяковым (непосредственным подельником Каракозова) и обсуждал с ним убийство императора Александра II. Братья Серно-Соловьевичи (Александр и Николай) были в числе тех, кто связывал Герцена невидимой заразной нитью с подпольной Россией. «Революционный агитатор», «Звонарь-в-колокол» из Лондона и Женевы на деньги Джеймса Ротшильда ментально отравлял неокрепшие умы молодёжи, и с помощью пропагандистского вага (креста) эти деятели дергали за идеологические нити-идеи революционеров-террористов-марионеток в России.

От Худякова ишутинцы узнали, что задачами так называемого «Европейского революционного комитета» были террор и цареубийство, по словам члена «Ада» Страндена Н.П. «на всем земном шаре» и это полностью совпадало с целями масонов, ещё одних тайных кукловодов. Итак проследим одни из марионеточных нитей: Ротшильд (масоны) – Герцен – «Молодая швейцарская эмиграция» (Европейский революционный комитет-ЕРК) – Серно-Соловьевич – Худяков – Каракозов. Жертвой был выбран император Александр II, который за отмену крепостного права и победу в Русско-турецкой войне (1877-1878) был прозван в России – «Освободителем» и именно за это был предан на заклание, ибо постепенные преобразования России сверху, Ротшильдов и масонов не устраивали.

В обвинительной речи на процессе каракозовцев министр юстиции Д.Н. Замятнин пришёл к выводу, что ЕРК был образован в начале 1865-го «представителями крайних революционных стремлений в Европе» с целью «содействовать успехам революции во всех странах систематическим убийством царствующих особ и высокопоставленных правительственных лиц» (Стенографический отчёт по делу Д. Каракозова, И. Худякова, Н. Ишутина и др. Т. 2. М.; Л., 1930. С. 272.).

Ещё в одном театре марионеток участвовали Бакунин, Ножин, снова Худяков, с подвешиванием на ядовитые нити посредством психической заразы неполноценную марионетку – Каракозова. И снова кукловодами, распространителями заразных идей выступали масоны, через своих тайных адептов, большинство из которых сами выступали в роли марионеток.

Бакунин М.А. (1814-1876) – один из основателей анархизма. Посвящён в масоны в 1845 г. В 1865 г. достиг 32-й степени Великого Востока Италии, устав которого имел 33-и ст. посвящения. Активно пытался использовать масонство в революционной деятельности, написав «Современный катехизис масонства», заслужено отождествляя революции с движением масонов (Масоны. Словарь. М. 2008).

Ещё одна марионетка – Ножин Н.Д. (1841-1866) по данным российской тайной полиции «известный нигилист и негодяй», «своеобразный анархист». Интересную гипотезу о роли Ножина в деле Каракозова высказал Е. Колосов («Михайловский в деле Каракозова» Былое №23). Происходил из дворян. Воспитанник престижного Александровского лицея. Обучался в Гейдельбергском университете (1861-1864). Был связан с заграничными представителями «Земли и воли». Возвратившись в Петербург в конце 1864 г., был близок к Петербургскому отделению ишутинского кружка Худякова. С конца 1865 г. сотрудник журнала «Книжный вестник».

По свидетельству современников, «Ножин был фанатик (!), человек ради своих убеждений порвавший с семьей, с блестящей карьерой, со своим кругом. Он был одним из тех людей, которые знают «одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть» (из марионеток с, навязанной ему, идеей фикс). Встречаясь с Бакуниным в Италии Ножин полемизировал с ним по вопросам анархизма, а Бакунин подспудно заражал его бациллами тайных идей, подвешивая на марионеточные нити. Случалось, что Ножин убегал от Бакунина «красный как рак, не помня себя» (что немало характеризует его психику), или Курочкин Н.С. (друг Ножина, поэт, журналист, член тайной организации «Земля и Воля») увозил его домой «в нервном припадке» (Мечников Л.И. Бакунин в Италии в 1864 г. «исторический вестник». 1897. Март. с.820).

Небезынтересно описание Ножина писателем Михайловским: «Представьте себе молодого человека лет двадцати четырех-пяти, среднего роста, очень худого, чуть-чуть сутулого, с узкими и низенькими плечами, с волосами серо-пепельного цвета, жидкими и мягкими, такого же цвета маленькими усами и едва пробивающейся бородёнкой, длинным носом и неопределённым цветом лица… Глаза у него были голубые и поражали по временам необыкновенною живостью и блеском, а по временам такой упорной сосредоточенностью, что она казалась почти тупостью». Что тут скажешь? Удивительные портреты этих революционеров, – словно типажи из дома скорби.

Вернемся к Худякову, тем более, что его считали центральной, так и не раскрытой в ходе следствия, фигурой в каракозовском деле, связующим звеном между внешними и внутренними кукловодами.

Поскольку фотографии Худякова история не сохранила, будем довольствоваться его описанием, хорошо знавшего его, Г. А. Лопатина: «Это был худощавый, болезненный, крайне нервный человек, невысокого роста, с жидким голосом и с жидким же блеском в маленьких беспокойных глазках. Его съеженная фигурка постоянно что-то высматривала, к чему-то прислушивалась, зачем-то озиралась по сторонам, на что-то оглядывалась. Внимательный наблюдатель не мог не видеть в нем натуры подвижной, деятельной и фанатической. Это не был фанатик сурового и важного типа: то величественно молчащий в сознании того, что не стоит марать даже уст своих разговором с окружающими, то злобно и гневно громящий против них. Это был фанатик юркий, хихикающий, разговорчивый и «покладистый». Однако под этой кажущейся «покладистостью» опытный наблюдатель усматривал настоящего аскета и фанатика, упрямо преследующего одну завладевшую им идею» (Лопатин Г.А. (1845-1918). Пг. 1922. с. 136-137). По определению немецкого психиатра Э. Кречмера (см. «Строение тела и характер») – это классическая шизоидная конституция, и Худяков – явный шизоид.

Тем не менее было бы несправедливо не предоставить слова Худякову, высказанным в «Опыте автобиографии» на странице 130: «Положение всякого, попавшегося в руки III отделения, сходно с положением сказочных героев, – признавался Худяков. – Богатырь идет к своей цели длинными, неизвестными путями, а нечистая сила со всех сторон старается испугать его страшными образами; она принимает виды огненного озера, ужасающих чудовищ, всевозможных гадов и голосов; то прикидывается она плачущей красавицей, то зарезанным ребенком. Если только герой обернется лицом, нечистая сила с торжеством разрывает его на мелкие части; если же он, несмотря на ужас, идет себе без оглядки, он, наконец, благополучно достигнет своей цели, а нечистая сила, видя его победу, с диким: воплем кинется от него в сторону… В таком же положении находился и я; к сожалению, я не был богатырем» (!)

Всё это можно было принять за образную литературную речь – описания Худяковым его состояния. Обратите внимание на последнюю фразу (ключ к повествованию, помеченный нами восклицательным знаком), т.е. не будучи богатырём он испытывал страх и ужас, и сам в этом признается, от страшных видений до «голосов». Возможно – это то, что у психиатров называется «шизофрения за занавесом»: что-то происходит на сцене ещё до начало спектакля, раздаются какие-то шумы, звуки, голоса, но что происходит там … за занавесом – неясно, непонятно и даже волнительно в ожидании чего-то неожиданного. Заметим, психиатры тоже не лишены образности в выражении своих мыслей.

Но скоро занавес поднимут и на сцене явится во всей своей красе – Шизофрения.
«Как рассказывал Н. С. Горохов, болезнь (Худякова) началась с перемены характера: <…> он вдруг стал молчаливым и мрачным, сидел молча и на все предложения выйти на воздух погулять отвечал отказом». Начало заболевания Горохов относит к весне 1869 г. Однако подобную перемену Трофимов заметил в Худякове еще годом раньше. По свидетельству Н. С. Горохова, Худяков «лишился сна и аппетита, затем начались бредовые идеи…» (Белы и Я., Три года в Верхоянске. «Каторга и ссылка», 1925, кн. 1(14). с. 213). Худякова не сразу, но из ссылки направляют в психиатрическое отделение больницы.

О некоторых его бредовых идеях мы можем судить по заключению врача Бриллиантова, обследовавшего Худякова в Якутске. Худяков, например, говорил: «Сахара страна прекрасная, она освещена светом глаз рыб». «Мяса и рыбы, – говорилось в заключении, – он в пищу не употребляет, не желая истреблять животных: он желал бы, чтобы и весь род человеческий, в видах сохранения животных, последовал его примеру в этом отношении (говорят, что такую аскетическую жизнь он ведет уже четыре года). Он неохотно употребляет и растительную пищу, – по-видимому, ему жаль и растений. Он желал бы питаться только воздухом и считает употребление пищи не потребностью, а только привычкой» (Кубалов Б., Каракозовец И. А. Худяков в ссылке. (К пятидесятилетию со дня смерти.) «Каторга и ссылка», 1926, кн. 7–8. с.188).

В заключении лечащего врача говорилось, что Худяков «угрюм и, по-видимому, чем-то озабочен», что «он пускается без всякого к тому повода в длинные и бесконечные рассуждения о разных предметах, касаясь при этом вопросов политических, политико-экономических, религиозных, анатомо-физиологических и проч.», что «память имен и событий у него довольно хороша, и говорит он не без смысла, но в изложении мыслей нет последовательности и ясности», а «иногда высказывает и явные нелепости <…> Днем он занимается письмом,  – описывал психическое состояние Худякова Бриллиантов, – и трудно разобрать, что он пишет. При письме он следует новому, им будто бы придуманному методу, пишет он снизу от правой руки к левой и этот метод считает выгоднейшим для органов зрения» (Там же. Кубалов. с. 187-188).

Находясь уже в психиатрическом отделении больницы, сам Худяков говорил, что в 1871 году у него появились галлюцинации «религиозного содержания», которым «предшествовал период совершенного беспамятства» (Там же. Кубалов. с.191).

В ссылке оказался автор прокламации «Виселица» бывший студент технолог Н. П. Гончаров (1850-1905?). Он посетил Худякова в больнице. То, что он увидел его поразило: «было какое-то мучительное переживание ужаса», Худяков «имел вид первобытного существа… Во всем потоке слов, не касаясь политики, чувствовалось большое напряжение, стремление проникнуть во что-то непостижимое – тайну, – окутавшую его судьбу. Слова, не застревая, бурно неслись в беспорядочном хаосе (у психиатров: «словесная окрошка»). Все черное, мрачное затопило его когда-то светлые мысли» (П. (П. С. Ивановская), Маленькая заметка об Ив. Ал. Худякове. «Каторга и ссылка», 1928, кн. 8–9 (45–46). с. 219).

Мы намеренно уделили пристальное внимание революционеру Худякову, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его психических отклонениях и то, что он был серьезно болен и вероятно болезнь прокладывала себе дорогу ещё до участия в деле Каракозова. Вот такие у нас были герои-революционеры, посему и проповедуемые ими революционные идеи носили, мягко говоря, вне всяких сомнений болезненный характер

Однако вернемся в 1866 г. Это Худяков давал деньги Дмитрию Каракозову на приобретение пистолета, это он познакомил Дмитрия с ещё одним молодым революционером шизоидного облика – Николаем Ножиным. Именно эти персонажи укрепили идеи марионетки Каракозова о необходимости убийства Александра II. И на этом этапе за сценой появились ещё одни кукловоды.

Из показаний Николая Ишутина на судебном заседании 18 августа: «Он (Каракозов) мне говорил, что сошёлся с какою-то партией в Петербурге, – и далее, – Худяков мне говорил, что он слышал от кого-то, что такая партия в Петербурге существует <…>, – председатель суда князь П. П. Гагарин уточняет. – Вы потом сказали, что вы именно слышали от Худякова, что эта партия, петербургская так называемая, будет заниматься таким устройством общества, которое будет полезно только для высших слоев общества (!), но не для народа <…>». (Стенографический отчёт по делу Д. Каракозова, И. Худякова, Н. Ишутина и др…). Обратите внимание: имеется в виду некая петербургская партия заинтересованная в устройстве общества полезного для высшего общества.

Недомолвки устраняются показаниями Каракозова в заседании 20 августа: «Я ему (Ишутину) говорил, что в Петербурге есть партия, которая, хотя личность я не называл, но сказал, что имею сношения с этой партиею… <…> Я ему говорил о той партии, которую я называю Константиновскою партиею» (!). После чего последовала реплика председателя суда: «Отпустите Каракозова!». (Стенографический отчёт…) Немедленно Каракозов, чтобы не сказал ничего лишнего, выведен из зала суда.

А Каракозову не дали, судя по всему, назвать имя Ножина, который был связан с указанным выше Курочкиным Н.С. Оба приятеля и единомышленника бывали у Бакунина в Италии, а с 1865 г. Ножин сотрудничал в журнале «Книжный вестник», который редактировал Курочкин. Последний воспитанник Императорской медико-хирургической академии, в 1855 г. был призван на военную службу врачом. После окончания Крымской войны вышел в отставку. В 1858 г. в Одессе поступил на службу в Русское общество пароходства и торговли. Корабельным врачом плавал на судах с морскими офицерами, вынужденными перейти на гражданскую службу (см. итоги Крымской войны 1853-1856 гг.) Имел широкие связи среди военных моряков, преимущественно так называемой «константиновской партии». «Партии» – окружения Великого князя Константина Николаевича Романова, военно-морского министра, председателя Госсовета Российской империи. По мнению многих имевшего больше прав на российский трон, чем Александр II и по этой причине желавших устранения существующего императора от власти любыми путями.

Представители указанной партии вышли на, как им казалось, социально близкого представителя древнего дворянского рода, воспитанника престижного Александровского лицея Николая Ножина, и получили от него информацию о готовящемся убийстве Александра II. Разумеется грех было не воспользоваться ситуацией для, в случае успеха, замены одного императора на другого – Константина Николаевича.

Таким образом появились ещё одни кукловоды спектакля устранения Александра II. Однако дергая за нити марионетку Ножина, поняли, что «мавр-нигилист сделал своё дело и больше не нужен», в последний момент перерезали нить, на которой он был подвешен и вывели его из игры театра, как ненужную куклу.

Известный писатель-народник Михайловский ровно через четверть века, обмолвился: «В самом конце марта 1866 года Ножин опасно заболел, говорят (?), тифом(?). Заболел он на квартире у Курочкина, откуда его пришлось отправить в больницу, и там его быстро скрутило (!): 3 апреля он умер. На другой день, 4 апреля, всю Россию всполошил каракозовский выстрел» (Михайловский Н.К. Литературный воспоминания. СПб. 1891). Согласитесь – умер Николай Ножин очень удачно, в то время как кукловоды «константиновской партии» с нетерпением ждали, когда они смогут «заниматься таким устройством общества, которое будет полезно только для высших слоев общества» … но не получилось.
(Продолжение следует)