Любовь, Люба, предательство

Лето – самый долгожданный, самый прекрасный период года! Летом - другая жизнь, другая энергия! Летом зарождаются новые чувства, отношения, Любовь! Так думал, точнее чувствовал 15-летний парень с Дальнего Востока Женька Саяпин. Так сейчас думаю я, взрослый мужик, повидавший жизнь, и делюсь с вами ярким воспоминанием лета 1975 года!
 
В 70-е годы прошлого столетия старших учеников (9-10 класс) средней школы №40 города Комсомольска-на-Амуре отправляли летом в подшефный совхоз Дежнёвский (Еврейская Автономная область, ЕАО) - помогать убирать урожай: помидоры и огурцы.

Мы знали, что работа будет на свежем воздухе, четыре часа, и что питание не ахти какое, но аж целых три раза в день! Честно сказать, это не была обязаловка, и у меня был выбор: ехать или не ехать, но повлияли семейные обстоятельства – мои родители находились в очередной стадии развода, и мне не хотелось по ночам слышать из их спальни постоянное монотонное «бу-бу-бу». И когда я узнал, что на днях выезжает очередной отряд трудового десанта в ЕАО, решение принял быстро! Родители спокойно приняли известие о том, что их сын уедет летом на месяц в колхоз - им было не до меня.

От города Юности (так называли в шутку мой родной город, потому что до старости там почти никто не доживал из-за тяжелых климатических условий и радиации от строящихся атомных подлодок) до совхоза Дежнёвский надо было ехать на поезде меньше суток. В дорогу с пятью друзьями-одноклассниками мы собрались основательно: закупили по три бутылки портвейна «777» на рыло, плюс десяток пачек «Беломорканала». Закуска особо не интересовала: мы знали, что в поезде выдадут сухой паек и предложат чай. Естественно, родители о наших запасах ничего не знали или делали вид, что их сыновья – самые благопристойные и воспитанные. Помню, что в последний момент сработал стадный инстинкт: когда я объявил друзьям, что поеду «в колхоз», тут же собрались в дорогу еще два корефана - Андрюха Ядыкин и Колька Сергеев, хотя до этого они категорически отказывались ехать.

Утром, попрощавшись с родителями, я отправился с сумкой и гитарой наперевес на вокзал, где нас ждал поезд. В сумке лежали пара маек и рубашек, рабочее трико, плавки, трусы, носки. Во все эти вещи с любовью и осторожностью мною были завернуты бутылки драгоценного портвейна -  чтобы не стучали друг об друга и, главное, чтобы не разбились!

Поезд вез нас в ЕАО, где, как мы знали из рассказов взрослых и более образованных людей, евреев практически нет! Они почему-то все жили и живут на западе нашей страны, хотя их столица на Дальнем Востоке – славный город Биробиджан.  Тогда я мало что знал о их жизни и о том, почему они испытывают страх, тревожность при первом общении с незнакомыми людьми. Тема евреев была табу, по крайней мере, тогда на Дальнем Востоке, в моем кругу. Родители и учителя нам не говорили, почему евреи, богом избранный народ, часто ощущают себя изгоями?! Мы не понимали, за что этих людей ненавидят, ведь они внешне такие же, как все? В общем, какая-то сила меня тянула в тот край. Может, память прошлых воплощений срабатывала, а может, все довольно банально: первая дальняя самостоятельная поездка, и главное - без родителей?

В поезде нам, подросткам, крышу начало сносить не по-детски! Хотя не все в отряде (25 девушек и 15 юношей) были такими испорченными и баламутами, как я и часть моих друзей. Но человек 12, включая трех девушек, были «мечущейся душой» нашей школы и необузданной энергией того вагона, который нес всех нас в ЕАО! Ведь известно, что именно малая, сумасшедшая часть людей может поставить в самое пикантное и «счекотливое» положение огромное тихо живущее население. Так и было в том нашем вагоне!

С нами в совхоз от школы поехали два воспитателя: мужчина (даже не помню его имени отчества и что он преподавал) и Лидия Николаевна Павлига (учитель географии), которая взяла с собой дочь Елену. Ленка была старше меня на год, и по росту - вровень со мной, высоким красивым парнем. Крупная и эффектная девушка! Не знаю почему, но наши взгляды и интересы сразу «нашлись», особенно после первого стакана портвейна! В школе мы никогда не обращали внимания друг на друга в силу разницы в возрасте, а тут прижимались и флиртовали. При первом удобном случае целовались и говорили нежные слова! Да, и это все было на фоне принятия в себя тайком большого количества «волшебного напитка». Учителя, естественно, догадывались и даже видели, что с их подопечными что-то происходит, но за руку нас никто не мог поймать. Мы постоянно бегали по своему вагону (нашей школе был выделен отдельный плацкартный грязно-пыльный вагон, равно как и другим школам), меняли дислокацию, лавировали. Переходы между вагонами были предусмотрительно закрыты, и пройти сквозь состав можно было только при наличии специального ключа. А то обязательно пошли бы брататься с учениками других школ! Бутылки с вином прятали на самых высоких третьих полках, куда залезали с голым торсом (духота!) и куда не могли добраться воспитатели. Но была одна беда: на третьей полке, наверное, с самой постройки вагона никто и никогда не протирал пыль, поэтому местами мы были грязные как черти. Зато веселые и бесшабашные!

Тогда кто-то из нас пустил в обиход такое словечко: «французское»! Не знаю почему, но мы постоянно в пьяном угаре смеялись над выражениями: французские чулочки, французское личико, французские сигареты, французский колхоз и т.д. Это слово-паразит вызывало животный смех и ощущение беззаботности и веселья!

К ночи мы наконец угомонились и залегли - не согласно предоставленным билетам, а кто где упал. Ученики школы № 40, особенно крупный мужской состав, с трудом проснувшись утром, услышали от Лидии Николаевны гневный спич. Она говорили, что сделает соответствующие выводы, когда вернемся домой! Как оказалось, потом, уже в 9 классе она действительно это вспомнила, по крайней мере, в отношении меня. Кто-то стуканул ей, что я приударил за ее дочерью в том грязном и душном вагоне, да еще на фоне алкогольных напитков и никотина. Она начала специально меня «чморить» на уроках географии и публично показывать, что я ничего не знаю, не понимаю. Да чего греха таить: так и было. На географию я конкретно забил, этот предмет меня тогда не интересовал. Но все же зря Лидия Николаевна сердилась: по приезду в совхоз, с Ленкой мы сразу же перестали общаться -  у нее наметился роман с местным юношей-колхозником, а у меня случилась любовь, о которой чуть ниже!
 
* * * * *

Но как говорится, из песни слов не выкинешь, поэтому напишу тут еще несколько строк про Лидию Николаевну. Однажды я все-таки не выдержал ее наездов и на чувстве справедливости и гордыне, назло училке (к сожалению, не к себе), выучил наизусть целую страницу текста учебника. Сам вызвался к доске, и весь класс с замиранием сердца отслеживал по учебнику все слова, которые были выпущены мной в пространство. Даже на запятых я делал небольшую паузу, чтобы народ почувствовал силу и глубину моего знания предмета. Когда закончил цитировать учебник, класс замер, но Лидия Николаевна не оценила моего «подвига» и спокойно сказала: «Как всегда, Саяпин, ты ничего не знаешь, садись - два!» Тут уже я не выдержал: «Ох, и ни х … же себе, это как можно назвать?» Она мне в ответ: «Вон отсюда! Когда я умру, тогда и сдашь географию!» Уходя я крикнул ей: «Ладно живите своей жизнью, а вы мне обе (география и Лидия Николаевна) на х … не нужны!» Больше на уроках географии я не появлялся, да и до окончания учебного года оставался месяц. В результате в Свидетельстве о среднем образовании по географии у меня стоит прочерк.

Но история с географичкой тогда не завершилась. В конце 90-х я уже жил в Москве и приехал на Дальний Восток к родным погостить. У себя на квартале, перед магазином, увидел (почувствовал) пожилую женщину, и что-то заставило меня более внимательно посмотреть на нее. Это была Лидия Николаевна. Подошел к ней и без прелюдий прокричал: «Здравствуйте Лидия Николаевна! Я тот самый Саяпин, которого вы не аттестовали по географии!» Она сначала отшатнулась, но потом спросила, как у меня жизнь? Я ответил, что все очень хорошо, благодарен ей за ту двойку, так как мне уже самому приходится ездить, смотреть и познавать мир. Я сказал ей, что объехал много стран и континентов, чтобы больше узнать о жизни людей. Может, и не надо было мне вот так сразу с пожилым человеком «расправляться»?! Она съежилась и со злостью ответила: «Ты как был неуемный баламут, так им и остался!» Отвернулась и пошла восвояси. Но в тот момент я потешил свою гордыню! Я отомстил за те унижения, которые получил от нее.


* * * * *

Но география – географией, а надо бы вернуться к рассказу о «родном» совхозе в ЕАО, до которого мы все дружно доехали. С вокзала нас, учеников трех школ, привезли на автобусах в совхоз, там поселили в двух огромных деревянных бараках по принципу: юноши с юношами, девушки с девушками. В каждом одноэтажном бараке мест примерно на 80-100 человек. Отдельный барак служил столовой, и вся эта совхозная «канитель» была в целом похожа на пионерский лагерь, где посередине двора стоял флагшток, по которому по торжественным случаям поднимали красный флаг.

И был там общий, на оба барака, отдельно стоящий на улице деревянный туалет, до которого идти метров сто. Так вот, чтобы далеко не ходить, мы юноши по-быстрому забегали за женский барак и писали в «определенно-удобный» угол. Один раз дописали до того, что моча проела деревянный угол барака и стала попадать на кровать девушки, которая там рядом стояла. Когда об этом узнала администрация лагеря, нам пришлось удалять старые доски и прибивать новые. Но в отношении «ходить по-маленькому за угол» - ничего не поменялось! А с тем деревянным туалетом у нас произошел курьезный случай, но, говорят, что такое бывало в каждой смене. Так вот, в июле стояла необычайная жара, и какой-то умник бросил в выгребную яму с дерьмом несколько пачек дрожжей, которые стали бродить и разбухать. Утром наш туалет «вылавливали» уже на центральной улице совхоза. Он попросту уплыл! Приезжала местная милиция, но кто это сделал - так и не нашли!

Каждый рабочий день нас увозили на 4 часа в поле - помогать колхозникам убирать урожай: помидоры или огурцы. Этих 4 часов нам, особенно юношам, хватало по самое не могу. Мы же юноши всегда нетерпеливые и чем-то недовольные, особенно в отношении монотонной работы! И во второй половине срока нашей трудовой повинности мы начали тупеть. Скулили и пытались найти себе хоть какое-нибудь иное, веселое, занятие. И нашли.

Есть такая трава - конопля, которая росла и растет в ЕАО как сорняк. Она там везде, даже вдоль дорог, и мы ее собирали, сушили на крыше нашего барака. Правда, воспитатели периодически находили и уничтожали наш запас, но мы приспособились сушить на крыше женского барака! Наши творческие мозги придумали такое извращение: из папиросы «Беломорканал» мы мастырили себе косячки с табаком и сухой коноплей. Там впервые я попробовал, что такое конопля! Вместе с друзьями закручивал косячок, прикуривал и тихо-мирно ложился аккурат между рядками, которые мне надо было убирать от созревшего урожая. Затягивался папироской и смотрел в небо, на солнце. Сначала в глазах у меня было их два, солнца, потом опять одно, и так это видение чередовалось, пока я не засыпал. Через какое-то время меня кто-то тормошил за рукав и громко орал в лицо, что пора уже вставать и ехать на обед. Спасибо нашим девчонкам: они убирали и наши рядки, помогая «горе-наркоманам».

После обеда в столовой мы строем шли в пограничную зону - купаться в небольшой речушке! После речки был отдых, свободное время, и его все проводили по-разному. В такие часы мы даже написали пару песен. Среди нас был поэт – Серега, которого мы уважительно называли Пушкин! Еще его звали Слон, Дед, Кабан - он почему-то на все клички добродушно откликался?! Серега выбивался из стаи: он был не таким как все мы (не пил, не курил, редко матерился) - и многих из нас это злило! Но зато он очень хорошо играл на гитаре, пел и писал стихи!
Зацените его колхозное творчество:

Привезли нас в Дежнёвский, в наш подшефный совхоз,
Прополоть по гектару, поворочать навоз.
Как увидел рядочек, потянуло домой,
Он уперся в лесочек, ох ты боже ты мой!
Ряд закончим, если мы не устанем, далеко нам, далеко нам до леса.
Но дойдем мы, мы дойдем туда, знаю!
Мы прополем рядок и уснем на часок, потому что устали!
Привезли на кормежку, здесь тепло и уют.
Обещали картошку, а баланду дают и т.д.
………………………………………………………..

Эту песню мы орали под гитары, по делу и без дела, она стала нашим совхозным гимном!

(Мне бы хотелось привести все слова песни, так как они очень смешные, но к сожалению, я не смог все вспомнить и позвонил Сереге в город Юности. Серега пообещал написать слова, но «слился», что часто с ним стало случаться! Увы, из тонкого ранимого поэта получился большой начальник гранитной мастерской на городском кладбище. Похоже, работа с «тонкими энергиями» перекрывает память прошлых лет?!)

 
* * * * *

И вот в конце трудовой смены, чтобы поднять совсем было упавший дух работников полей и огородов, руководство лагеря решило организовать вечером дискотеку, пригласив местных жителей, которые притащили свою музыкальную аппаратуру. Было все чинно и прилично. Теплый вечер, красивая музыка, девчонки накрасились. По этому случаю я даже у друга Кольки позаимствовал пиджак, для солидности! Вот тогда я встретил ее – Макарову Любу. Она в нашем лагере жила рядом, была из другой школы, и я почему-то раньше ее не видел, а может, просто не замечал?! Красивая, высокая, стройная с интересным лицом. Длинные каштановые волосы. А ее глаза были чем-то особенным! Огромные, темно-карие, в которые можно было нырнуть, как в бездну, и не возвращаться! Но больше всего меня поразили ее взрослые слова, тембр голоса, построение предложений, интонации, ее мудрость, не свойственная шестнадцатилетней девушке. Рядом с ней я чувствовал себя неучем. Но она охотно общалась со мной, не отвергала.

К тому времени у меня уже был сексуальный опыт с девушкой и дутый авторитет у товарищей, кому я приукрашенно хвастался о своем первом сексе! По крайней мере, многие держали меня за такой авторитет. Хотя, копни поглубже - я был таким же неучем в этом вопросе, как и друзья-девственники.

В общем, даже подумать о сексе с порядочной и «хрупкой» Любой, а тем более, подкатить к ней с непристойным предложением, для меня было абсолютно неприемлемо и страшно. К ней я относился нежно и трепетно. В груди что-то прыгало и закипало, когда смотрел на нее, и сердце учащенно билось. Тогда Люба была для меня самой лучшей, ни с кем не сравнимой!

Но друзья подсмеивались над моими чувствами к Любе: я выбился из рядов бездельников, которые сидят и ржут по вечерам с косячком в зубах и поют пошлые песни под гитару. Когда Люба раньше меня выходила из своего барака, Андрюха кричал мне: «Сяпа, выходи быстрее, там тебя твоя Татарочка уже поджидает!» Не знаю почему, но они все ее звали Татарочкой, хотя для меня она была Любашей, Любовью, Любаней, Любой!

Вечерами мы с ней гуляли недалеко от лагеря (вечерние прогулки по совхозу не поощрялись администрацией лагеря из-за конфликтов с местным хулиганьем). У нас было свое укромное место – насыпная дамба, на ней мы сидели до глубокой ночи, глядя в небо. В ЕАО потрясающее июльское небо: такое ощущение, что по нему разлили молоко и звезды можно потрогать рукой - они были очень-очень близко. Млечный путь каждый вечер лежал перед нами и поражал своей красотой! Тогда я говорил Любе, что когда приедем в Комсомольск, я обязательно попрошу своих родаков отвезти нас на острова Амура, где мы сможем сравнить наше небо со звездами совхоза. Я был счастлив, мне было хорошо, я строил планы вместе со своей Любой! Она говорила, что тоже счастлива. За неделю нашего общения мы всего несколько раз поцеловались, так как я, действительно, боялся прикоснуться к ней -  Богине, Совершенству, которое можно разрушить одним неосторожным движением! Даже не курил при ней, потому что Любе не нравился запах папирос. Если бы она меня спросила о чувствах, которые я испытываю к ней, то я бы сразу сказал, что люблю ее! Но она не спрашивала, а сам я боялся первым это сказать, о чем потом сильно жалел. Меня что-то удерживало, а проанализировать, что именно, в тот момент мне в голову не приходило.


* * * * *

Последние дни трудовой повинности пролетели быстро, и мне уже даже не хотелось уезжать. Перед самым отъездом мы договорились с Любой, что встретимся в первый же вечер, перед входом на танцплощадку в Парке Судостроителей. Господи, как я ждал эту встречу?! Даже когда мама стала расспрашивать, как я съездил, только отмахнулся: расскажу все потом.

В парк прибежал задолго до назначенного времени. Правда, пришел без цветов: купить их в городе было тогда проблемно, а лезть в чужой огород постеснялся -  ведь я же чувствовал себя уже взрослым и ответственным за Любовь, а не каким-нибудь оголтелым шпаной или гопником. Люба опоздала, она выглядела бесподобно в белой блузке и короткой черной юбке! Сразу, без особых прелюдий, сказала: «Женя, ты извини, но у меня есть парень, старше меня на три года, он учится в нашем Политехническом институте. Сейчас он проходит практику во Владивостоке в морском порту. Через два года, когда мне исполнится 18 лет, я выйду за него замуж, у нас есть об этом договоренность!»
 
Она стояла и смотрела на мою реакцию! Я не сразу осознал и поверил в то, что она мне сказала. Единственное, что смог ответить: «А как же я? Зачем ты со мной тогда встречалась в колхозе?» Она ответила очень просто и обыденно: «Чтобы как-то быстрее прошло время и тоска не мучала меня! Ведь колхоз – это колхоз, там было все совсем другое!» Я стоял совсем разбитый, я не знал, что сказать, мне было дико больно, но уходить я не хотел! Только смотрел и вздыхал, не веря, что так может быть, тем более, что это со мной впервые! Помню, тогда подумал: «Мама, почему ты мне ничего об этом никогда не говорила… не говорила, что девушка может предать?»

В голове крутилось, что меня предали, меня просто использовали. Мне было дико обидно! Слова не приходили, а только боль застила глаза. Никак не мог понять, что я сделал ей такого плохого и за что она меня отвергает? Что я мог сказать ей такого обидного? Я не верил ей тогда, не мог впустить в себя ее слова. Продолжал тупо молчать и смотреть под ноги. Мне казалось, что я ко всему готов в этой жизни, но только не к такому: отвержению, предательству.

Я был унижен, подавлен, я четко знал, что в настоящий момент ей не нужен. Все это я «знал и слышал» мозгами, но не чувствовал сердцем ее слова, я не ощущал ее присутствие. Я «закрылся», моя психика за секунду перекрыла мое сознание, перекрыла ощущения и чувства. Перекрыло абсолютно все, что можно, кроме мышления. Может быть, это и спасло меня от внутреннего разрушения, какое часто бывает у молодых людей от несчастной любви и болезненных отношений? Сегодня я понимаю, что именно так и было! А кто мои спасители? Правильно, мои Учителя, мой Ангел – Хранитель!
 
Люба ждала. Она произнесла заготовленную фразу и ждала реакции. У меня на глазах навернулись слезы, но волю чувствам я не дал. Ведь я в детстве впитал установки отца: настоящий мужчина должен терпеть при любых обстоятельствах и не показывать слабину!
 
Мою Любовь предала Любовь Макарова, моя Любаня!.. Она еще немного постояла и, уже поворачиваясь, сказала: «Ну пока!» Я не стал смотреть ей вслед, а развернулся и автоматически пошел на танцплощадку. Это состояние можно, наверное, сравнить с тем, когда человеку при разрыве бомбы отрывает ступни, а он по инерции продолжает еще бежать! Мне было душевно больно, и эта боль нарастала медленно - огромной лавиной, но я все равно тупо шел туда, где танцуют и веселятся.
 
А что я тогда мог сделать? Кому-то рассказать о своей боли? Но нет, я знал, что меня вряд ли кто-то из друзей дослушает до конца, что его рецепт будет простым: «Забей и не думай». А мне хотелось тогда говорить – говорить! Родителям тоже ничего не рассказал – у них своих личных проблем вагон и маленькая тележка. Единственное, что сделал в тот вечер - нажрался как свинья. И продолжил на следующий день. Но, увы, это не помогало. Меня выворачивало наизнанку, и тогда я, захлебываясь блевотиной, почувствовал ненависть и ярость на всех вокруг: на Любу, на родителей, на друзей! Я чувствовал ярость на всех, но только не на самого себя! Себя, несчастного и униженного, мне было жалко, и я не хотел трогать этот оголенный кусок боли, не хотел думать и анализировать, почему так произошло.

Свой рецепт против душевной боли, свои «таблетки» я нашел довольно быстро! Нет, я не стал пускаться в пьянки или наркотики! Моя психика, а вернее, мозг, подсказали более «интересную» и извращенную штуку: я стал встречаться с несколькими девушками параллельно, естественно, чтобы они не знали о существовании друг друга! По крайней мере, я искренне думал, что они не знают. Причем, никогда не задавал себе вопросов: а они тоже встречаются с несколькими юношами? Ведь подобное притягивает подобное. Итак, мой рецепт был прост: если кто-то из девушек меня предаст, то у меня в обойме, на очереди, всегда есть другая, которая так не сделает, и у меня будет время «перегруппироваться»! Представляете, как мне «помог» мозг в тот период, да и в жизни целом?!

С девушками я вел себя уже цинично, хамовато, развязно! Никому не верил, считая, что в самый неподходящий момент девушка может меня предать, продать, сказать «ты мне не нужен»! И, чтобы не было выяснений, я всегда первым оставлял девушку, делая вид, что меня обидели, не так слово сказали или вообще обвиняя ее во всем, даже в том, о чем она и не догадывалась?! Мой мозг играл со мной и с моими женщинами в странные и подлые игры. Кто-то после такого сразу переставал со мной общаться, но многие почему-то терпели. Может быть, это была повальная беспринципность?


* * * * *

На том этапе моя история с Любой не закончилась, хотя я ее после ни разу не видел. Прошло три года, и она позвонила мне домой. Спросила как ни в чем не бывало: «Как у тебя дела?», на что я обрадованно ответил: «У меня все хорошо, учусь в нашем Политехе на втором курсе! И вообще рад тебя слышать!» Тогда я узнал, что она замужем, есть маленький ребенок, а муж служит в армии 1,5 года после института. Люба спросила, могу ли я сегодня вечером встретиться с ней и сходить к ее подруге на вечеринку, где мы посидим, выпьем вина и послушаем музыку. Конечно, я сразу понял, что девушка сейчас без мужа, скучает по сексу и ищет, с кем бы перепихнуться. Моя «принципиальность» и старая боль сразу куда-то пропали, и я сказал ей: да, пойдем. Но тут же вспомнил, что ко домой, в гости, именно в этот момент едет в автобусе новая, уже настоящая, Любовь (на тот момент?) по имени Елена! Об этом я Любе ничего не сказал, а только соврал: забыл, что мне надо уехать с отцом по делам. «Можно ли перенести встречу на неделю?» – спросил я тогда Любу. Она ответила, что нет, квартира подруги свободна только сегодня. Конечно, если бы тогда была сотовая связь, я бы позвонил Елене, соврал бы и отменил нашу с ней встречу! Но это был 1978 год, тогда даже стационарные телефоны в квартирах считались роскошью. Наша встреча с Любой не состоялась. Нас что-то отвело друг от друга?!

Через полтора месяца Люба снова мне позвонила, и я уже не особо был рад ее звонку, как в первый раз, и даже не был удивлен просьбе, которую услышал. Похоже, она обзванивала своих знакомых: ей срочно нужен был гинеколог, чтобы сделать аборт с анестезией и вечером уйти домой. Тогда я сразу подумал, что на месте того мужика, который оплодотворил Любу в гостях у ее подруги, ведь мог быть Я? И даже мысленно порадовался, что это не Я! Люба спросила, есть ли у моей мамы знакомые гинекологи. Да у моей мамы были знакомые гинекологи - она работала главбухом в тресте столовых, и в те времена основным законом жизни было «ты мне – я тебе»! Вполне возможно, что я сам в совхозе, три года назад, хвастался Любе, что у мамы полным-полно полезных связей в городе. Пообещав Любе, что обязательно узнаю и перезвоню, я даже не стал маму ни о чем просить! Впервые я не стал помогать человеку, который обратился ко мне за помощью. Хотя всегда с участием и пониманием относился к просьбам даже малознакомых людей, всегда старался помочь. Наверное, мой мозг, моя память, обида, агрессия отомстили Любе за ту боль, которую она мне нанесла три года назад. Но это было все очень-очень глубоко и неосознанно!.. Или это все же мой пофигизм к судьбе некогда любимой девушки, принесшей мне душевную боль и «мудрые» житейские уроки?!

В общем, когда Люба позвонила мне снова, я сказал, что мама ничем не может ей помочь. Я прикрылся именем своей мамы! Люба мне не поверила, я это почувствовал. Я тогда не сказал ей, что специально не стал помогать, так как она сделала мне больно, предала – вот и я сделал ей гадко! Ничего такого ей не сказал из-за своей беспринципности, только мямлил что-то нечленораздельное в трубку телефона.

Больше ничего я не знаю о судьбе Любы, Любани, своей первой Любви! На третьем курсе института я перевелся в Москву и остался тут жить.


* * * * *

Когда меня «мочканул» кризис середины жизни, я начал изучать свою судьбу, прописывать отдельные сложные моменты, профессионально изучать психологию – и та первая история Любви начала часто всплывать в памяти. Позже я понял, что на многое в отношениях «Мужчина – Женщина» проецируется неудачный опыт первой влюбленности. Мой мозг тогда, в 15 лет, запомнил, «как надо себя вести» (закрываться или бежать) и как «выходить» (бей или нападай) из сложных отношений с женщинами, чтобы не было больно ему, мозгу, и психике (душевному состоянию)! Мой первый опыт Любви, Влюбленности всегда шел со мной по жизни! Меня и до сих пор ведет мой мозг так, как он это запомнил в юности! Правильно или неправильно, но это мой путь, мой опыт, моя жизнь! И только я сам могу осознать, при наличии серьезного кризиса: верный ли этот путь для меня? насколько он мешал мне, а насколько «защищал»? Игры разума у всех разные и непредсказуемые.

Конечно, довольно трудно нырнуть в юность и что-то там перекроить-переключить, но все же и мозгами, и с помощью медитативных практик можно пережить все по-новому! Сегодня ученые придумали модное слово – рескриптинг, т.е., когда мы можем сами «перезаписать» свой старый опыт, чтобы он не тянул нас в прошлое! Не буду углубляться в описание этой техники, но хочу снова «прожить и перезаписать» несколькими словами-фразами те наши отношения с Любой, давно хочу это выразить: «Люба, я прощаю тебя за те слова и мысли, которые ты сказала мне в подростковом периоде! Я прощаю тебя за предательство и боль, которую получил от тебя! Люба, хорошая моя! Прости и ты меня за беспринципность и малодушие, которые я когда-то проявил в отношении тебя!»


(Рассказ из книги Евгения Саяпина "Путь Мужчины")