дАртаньян и Железная Маска часть 40 главы 140-145

CXL. Лувр 

— Ваше Величество, — сказал Кольбер Филиппу, — мне кажется, что необходимо провести тщательное расследование причин гибели принцессы Генриетты.
— Это уже делается, — холодно ответил Филипп, вглядываясь в лицо Кольбера.
— Следует особое внимание обратить на деятельность шевалье де Лоррена, — продолжал Кольбер. — Имеются весомые основания подозревать его причастность к этой смерти.
— Подозревать?! — воскликнул Филипп, который только и искал повода ссоры с Кольбером. — Разве подозрения могут лежать в основе судебных разбирательств? Если вы знаете что-то определённое, говорите! Если же вы ничего не знаете, молчите!
— Я именно такими принципами и руководствуюсь, Ваше Величество, — ответил Кольбер. — Поэтому я прошу расследовать, чтобы мы могли знать.
— Кольбер, оставьте де Лоррена в покое! — воскликнул Филипп. — Шевалье прекрасно организует королевские развлечения, и вас, по-видимому, раздражает, что я провожу больше времени в его обществе, чем в вашем! Но вы забываете, что хотя я и Король, я не перестаю быть человеком. Я нуждаюсь в отдыхе, в развлечениях, в веселье, в конце концов!
— Нам приходится готовиться к войне, Ваше Величество, — напомнил Кольбер. — Развлечения могут подождать до полной победы.
— До полной победы! — воскликнул Филипп. — Сколько придётся ждать? Вы знаете, что такое ждать, господин Кольбер? Вы ничего об этом не знаете. А я знаю! Да, да, я знаю, что такое ждать! Ждать, когда у тебя нет никакой надежды на то, что что-то изменится. Ждать, когда кажется, что проходят бесконечные дни, часы, месяцы… Вы не поймёте меня!
— Я понимаю, что Ваше Величество говорит о времени, когда кардинал Мазарини не давал вам должной власти… — пробормотал Кольбер.
— Вы ничего не понимаете, Кольбер! — перебил его Филипп. — Я не знаю, сколько мне выпадет времени! Я полагал, что я буду наслаждаться беседами с Принцессой, и вот видите! Её уже нет. Быть может, завтра не станет меня! А вы говорите, чтобы я отказывал себе в маленьких развлечениях, отказался от отдыха, и думал только о политических делах?
— Ваш достопочтимый батюшка, Король Людовик XIII, не любил заниматься политикой, — припомнил Кольбер. — Он назначил кардинала Ришельё первым министром Франции, и кардинал неплохо справлялся с этим.
Филипп резко повернулся лицом к Кольберу и пристально взглянул в его глаза.
— Вы хотите быть первым министром? — сухо и жёстко сказал он. — Знаете ли вы, что Ришельё стал самодержавным хозяином страны, настоящим и фактическим Королём, тогда как мой отец стал формальным парадным придатком к кардиналу? Вы этого хотите? Вы желаете стать настоящим Королём Франции, отводя мне место придворного попугая, который расшаркивается с дипломатами и волочится за каждой юбкой? Чтобы я сузил свои интересы до гастрономических удовольствий, охоты, карточной игры, галантных похождений?
«Это итак уже почти произошло, — подумал Кольбер. — Занимайся политикой сам или позволь заниматься ей мне, или найди другого человека!»
— Что же вы молчите, господин Кольбер? — нетерпеливо спросил Филипп.
— Ваше Величество совершенно правы, что не хотите назначать первого министра, и я ни в коей мере не претендую на этот пост, — поспешил заверить Филиппа Кольбер. — Я лишь хотел бы, чтобы ваше внимание к проблемам государственного управления было чуть большим, а внимание к развлечениям, организуемым шевалье де Лорреном, чуть меньшим. При дворе уже говорят, что Король…
— Что же вы замолчали? — спросил Филипп. — О чём говорят при дворе? И кто смеет что-то говорить обо мне за моей спиной?
— Простите, Ваше Величество, я имел в виду, что некоторые вопросы государственного управления решаются слишком долго, или же не решаются вовсе, — сказал Кольбер.
— Посмотрите, сколько времени мы с вами потратили на пустое препирательство! — отмахнулся Филипп. — Сколько бумаг я мог бы успеть подписать за это время!
— В таком случае, не будем терять время и приступим к рассмотрению самых срочных приказов, — сказал Кольбер, раскрывая свою папку.
— Хорошо, но прежде скажите мне, зачем вы посылали д’Эпернона в крепость на острове Сен-Маргерит? — спросил Филипп.   
— Я хотел, чтобы он привёз мне Фуке, дабы я мог переговорить с ним о тех вопросах, о которых я уже имел честь докладывать, — ответил Кольбер.
— Ложь! Вы отправляли его ещё до того, как я отправил туда Фуке! — возразил Филипп.
— Позвольте объяснить, — проговорил Кольбер.
— Вы пренебрегли моим приказом не совать нос, куда не следует! — продолжал Филипп. — Кольбер, я отправляю вас в отставку. Будьте любезны передать дела государственному секретарю Летелье. Я вас больше не задерживаю.
— Ваше Величество, вы совершаете большую ошибку, — спокойно произнёс Кольбер.
— Большую ошибку совершаете вы, Кольбер, — ответил Филипп. — Точнее, вы её уже совершили. И благодарите Господа за то, что я не отправляю вас в Бастилию.
Кольбер положил папку с заготовленными на подпись документами на столик Людовика, поклонился и вышел из кабинета Короля.
В этот момент Филипп услышал скрип дверцы и оглянулся. Дверца зеркального шкафа раскрылась и из шкафа вышел Людовик.
— Филипп, вы отправили в отставку Кольбера? — воскликнул Людовик. — Что же будет с Францией?
— Как вы сюда попали? — воскликнул Филипп. — Я вызову охрану!
— Не спешите, Филипп, — ответил Людовик. — Я тоже могу вызвать охрану. И кого из нас, по-вашему, они должны слушаться? Кого из нас они должны арестовать? Мы похожи как две капли воды. Мы находимся вдвоём в этом кабинете. В моём кабинете. Как я ждал этого момента!
— Я скажу, что вы – самозванец, — неуверенно сказал Филипп.
— Я скажу то же самое про вас, — ответил Людовик.
— Итак, мы будем соревноваться в том, кому больше поверят? — спросил Филипп. — Пролагаете, что наши шансы равны? Я легко докажу, что я – это я, поскольку я знаю, о чем говорил вчера, неделю назад, и месяц назад, тогда как вы…
— Я докажу, что я – Король Франции, — ответил Людовик, — поскольку я знаю многое из того, чего не знаете вы, что происходило год назад, два года назад, всю мою жизнь за исключением нескольких последних месяцев!
— Посмотрим, кто победит! — воскликнул Филипп, направляясь в двери.
— Постойте, брат мой! — удержал его Людовик. — Я знаю, что судьба сыграла с нами злую шутку, и я знаю, что на вашу долю выпало больше страданий, чем на мою. Я также признаю, что я слишком круто поступил с вами, направив обратно в Бастилию, а затем в крепость на удалённом острове Сен-Маргерит. Я прошу у вас прощения за это. Но мы с вами обязаны думать о благе Франции. Сейчас только четыре человека кроме нас с вами знают о нашей тайне. Это — Фуке, капитан д’Артаньян, герцогиня де Шеврёз и ваннский епископ д’Эрбле. Фуке арестован и никому ничего не сможет сказать. Остальные трое будут молчать, я в этом убежден. Если вы сейчас откроете двери, через минуту об этой тайне будет знать ещё несколько человек, завтра об этом будет знать весь Париж, послезавтра – вся Франция, а через неделю – весь мир. Франция расколется на два враждебных лагеря, окружающие страны не преминут воспользоваться её ослаблением, чтобы отхватить себе лакомые куски. На Францию немедленно нападёт Турция и Голландия, затем Англия захватит наши северо-западные морские порты, Турция – южные порты, Испания также отхватит изрядный кусок. Восстанет Бретань. Страну ждёт хаос и гражданская война. Вы этого хотите?
— Я ничего не хочу знать об этом! — возразил Филипп. — Я буду бороться за свои права всеми возможными средствами.
После этих слов Филипп подошел к дверям и резко распахнул их.
В дверях он встретил капитана д’Артаньяна. Рядом с ним стоял герцог д’Аламеда.

CXLI. Выбор 

С первого взгляда д’Артаньян безошибочно оценил ситуацию.
— Здравствуйте, Ваши Величества, — спокойно сказал он и поклонился обоим братьям.
— Добрый день, Ваше Величество и монсеньор, — сказал Арамис так, что не было понятно, которое из двух обращений относится к Филиппу, а которое в Людовику, после чего он закрыл двери кабинета изнутри на задвижку.
— Посмотрите, д’Эрбле, к чему привели ваши преступные действия! — воскликнул Людовик.
— Д’Артаньян, как вы допустили, что он бежал? — воскликнул Филипп. — Я прикажу повесить де Сен-Мара!
— Де Сен-Мар ни в чём не виновен, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Я не привозил к нему Короля Франции Людовика XIV, поскольку не счел себя вправе так поступать. Король находился в аббатстве.
— Перестаньте называть этого самозванца Вашим Величеством! — воскликнул Людовик. — Де Сен-Мар, действительно, ничего не знал, и он ни в чём не виноват, — добавил он, обращаясь к Филиппу. — Повесить его было бы несправедливо. Это очень честный человек и исправный офицер.
— Господин д’Артаньян, арестуйте моего брата! — твердо произнёс Филипп.
— Капитан д’Артаньян, арестуйте моего брата, — сказал Людовик.
— Маршал Франции господин д’Артаньян, исполняйте приказ и арестуйте Людовика, — распорядился Филипп.
— Главный маршал Франции господин д’Артаньян, арестуйте Филиппа, — сказал Людовик.
— Первый министр Франции господин д’Артаньян, арестуйте Людовика, — вскричал Филипп.
— Подождите, господа Короли, — возразил д’Артаньян. — Главный маршал Франции только один, и пока ещё господин Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн не оставил эту должность, насколько я знаю. Первого министра во Франции нет, и, надеюсь, не будет.
— Как не будет и двух Королей у Франции, — наконец-то подал голос и Арамис, который всё это время с интересом наблюдал за происходящим.
— Да, это так, — согласился д’Артаньян. — Я клянусь своей жизнью! Да что там! Я клянусь своей честью, честью Шарля д’Артаньяна, что из этой комнаты выйдет только один Король Франции. 
— А что же будет со вторым? — спросил Филипп д’Артаньяна.
— Это будет решать первый, он же единственный Король, — ответил Арамис, хотя вопрос был задан не ему.
— Согласен, — сказал д’Артаньян. — Этот вопрос можно пока считать второстепенным.
— Он только обещал сделать вас маршалом, д’Артаньян, но так и не сделал, — сказал Филипп.
— Как и вы, — ответил Людовик.
— Некоторая необязательность вашего брата меня не раздражает, — сказал д’Артаньян Филиппу. — Он обещал меня заморить голодом в Бастилии вместе с господином д’Эрбле, он обещал меня повесить, также обещал меня сгноить в тюрьме. Я предпочитаю, чтобы все обещания, которые дал мне Его Величество, не были исполнены, нежели чтобы все они были исполнены в точности.
— Я отправил в отставку Кольбера! — воскликнул Филипп. — Я могу вернуть Фуке!
— Вы отправили в отставку Кольбера? — в удивлении переспросил д’Артаньян.
— Вы согласны вернуть Фуке на должность суперинтенданта финансов? — с таким же удивлением спросил Арамис.
— Да, я говорю это совершенно серьёзно! — ответил Филипп.
— Монсеньор, именем Короля я арестую вас, — холодно сказал д’Артаньян Филиппу.
— Будьте любезны, надеть эту маску, — добавил Арамис, доставая из кармана тряпичную серую маску, закрывающую всё лицо.
— Ваше Величество, прикажете доставить арестованного в крепость острова Сен-Маргерит под именем Марчиали? — спросил д’Артаньян Людовика.
— Нет, в Бастилию, под именем Эсташ Доже, — ответил Людовик. — Приказ я сейчас напишу. И вот ещё что. Де Безмо отправляется в отставку. На должность коменданта Бастилии я назначаю де Сен-Мара, который должен прибыть в Бастилию с двумя своими заключенными, Марчиали и Фуке. Оба они должны содержаться в Бастилии в одиночных камерах. Правила содержания Эсташа Доже – такие, какие были закреплены моим предшествующим приказом относительно заключенного Марчиали. До прибытия де Сен-Мара господин де Безмо сохраняет свою должность коменданта Бастилии, но под контролем господина капитана королевских мушкетеров д’Артаньяна, который будет нести дежурство в Бастилии до прибытия де Сен-Мара. Господин герцог д’Аламеда, на сегодня я вас больше не задерживаю, у вас, полагаю, много дел по решению множества дипломатических вопросов для дальнейшего укрепления военного сотрудничества Испании и Франции. Лишь одна небольшая просьба: господин Кольбер возвращается на свой пост, решение о его отставке отменяется, я прошу вас, сообщите ему об этом, господин герцог. У меня сейчас очень много других срочных дел.
Д’Артаньян и д’Эрбле поклонились Людовику и положили правые руки на эфесы своих шпаг. Увидев этот жест, Филипп надел предложенную ему маску и, склонив голову, вышел из кабинета Короля в сопровождении д’Артаньяна и Арамиса. 
После того, как они ушли, в двери зашёл секретарь Короля, Юбер.
— Ваше Величество, к вам пришёл шевалье де Лоррен, — сказал он.
— Пусть убирается, — отмахнулся Людовик. — Мне не до него.

CXLII. Мост Пон-Нёф 

В ночь, предшествующую описанному в предыдущей главе событиям, два дворянина не спеша прогуливались по мосту Пон-Нёф, пристально вглядываясь в темноту.
— Глядите-ка! — воскликнул тот, что был заметно выше ростом. — Кажется, то, что надо.
— Приятель, постойте-ка! — воскликнул второй. — Не спешите с этим делом! Прежде уделите нам пять минут. 
— Идите вы ко всем чертям! — ответил голос из темноты.
— Мы уйдём, непременно, и не будем мешать вам закончить начатое! — ответил тот, что повыше. — Но нам кажется, что у нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.
— Ну что ещё вам надо? — недовольным голосом спросил человек, которого окликнули эти два дворянина.
После этих слов к ним подошёл бродяга в рваной одежде.
— Простите, ради Бога, — сказал высокий. — Нам показалось, что вы решили спрыгнуть с этого моста.
— Кому какое дело, что я решил сделать? — грубо ответил бродяга. — Я сам могу распоряжаться своей жизнью.
— Это, безусловно так, — ответил второй. — Но, быть может, вы согласились бы выслушать наше предложение относительно другого варианта?
— Я сыт по горло этой жизнью и решил её закончить здесь и сейчас, — ответил бродяга. — Мне надоела нищета, в которой я пребываю. И я не желаю удлинять эту постылую жизнь ни на один день!
— Если бы мы предложили вам провести ещё некоторое время в тепле, так, чтобы вас кормили изысканными блюдами, вы носили тончайшее мягчайшее бельё и весьма пристойную одежду, и это вам ничего бы не стоило, то и в этом случае вы отказались бы с нами разговаривать и предпочли бы прыгнуть с моста в Сену? — спросил тот, что был ниже ростом.
— А в чём здесь подвох? — спросил бродяга. — Что вы мне предлагаете?
— Просто не прыгать с моста и не умирать хотя бы некоторое время, — ответил высокий. — Если наши условия покажутся вам обременительными, вы сможете вернуться к своей идее покончить жизнь в любой момент, и, поверьте, вам никто не будет в этом мешать!
— А что я должен буду за это сделать? — недоверчиво спросил бродяга.
— Всего лишь сесть в тюрьму, — ответил второй. — Вам надо будет заменить одного человека, которому там не место.
— В тюрьму?! — воскликнул бродяга. — Вы хотите упечь в Бастилию ни в чём не повинного человека? Это же беззаконие!
— Мы просто предложили вам альтернативу, — ответил тот, что пониже. — Ваша воля согласиться или отказаться. Если вам кажется самоубийство более привлекательной перспективой, воля ваша.
— Да кто вы такие, чёрт бы вас побрал? — воскликнул бродяга.
— Мы волонтёры, которые по своей прихоти решили уменьшить количество самоубийц в Париже, — ответил высокий.
— Вы бы лучше уменьшили число бандитов и грабителей! — возразил бродяга. — Прогуляйтесь к мосту Менял. Там полно убийц, грабителей и насильников. Берите любого и увозите в Бастилию.
— Что ж, благодарю за идею, — ответил тот, что пониже, и вложил бродяге в руку кошель.
— Что это? Золото? Мне? — спросил бродяга. — Да меня же с ним упекут в вашу Бастилию! Не надо! — и он вернул кошелёк
— Тогда возьмите это, — сказал высокий и положил на руку бродяге кошелек побольше. — Здесь серебро, мой друг. Оно не вызовет никаких подозрений.
— Просим прощения за то, что помешали вам исполнить ваше намерение, — сказал тот, что пониже. — Вы можете вернуться к реализации своих планов ночного купания.
— Зачем? — удивился бродяга. — Я теперь богат! Я выкуплю Мадлен из борделя и женюсь на ней!
— В таком случае, если через некоторое время после вашей супружеской жизни вам вновь придёт в голову вернуться к своей идее покончить с жизнью с помощью ночного купания, мы просим не винить нас за это, ведь вы сами сделали свой выбор, во всяком случае мы не заставляли вас жениться, — сказал тот, что пониже. — Идёмте, Портос. Этот человек сам выбрал свою судьбу. Нам надо поспешить к мосту Менял.

Подойдя к мосту Менял, наши друзья, Атос и Портос, которых, вероятно, наши читатели уже узнали, действительно, вскоре услышали крики двух женщин, призывавших спасти их от уличных грабителей.
Выхватив шпаги, друзья кинулись на помощь к несчастным. Трое грабителей также были вооружены. Они попытались оказать сопротивление, вследствие чего завязался бой, в котором Портос быстро проткнул одного из негодяев, а Атос, другого.
— Сдавайтесь! — воскликнул Портос третьему.
— Аккуратней, Портос, не проткните его! — напомнил Атос.
— Я сдаюсь, сдаюсь! Только не убивайте! — закричал грабитель, видя, что двое его подельников уже не смогут больше никогда заняться своим подлым ремеслом.
— Не жалейте этого негодяя, господа! — воскликнула одна из женщин. — Эти трое – подлые убийцы! Они убили мою сестру и матушку!
— На них столько крови, что их не отмоет никакая река, — подхватила вторая. — Надеюсь, что эти двое уже никогда никого не убьют.
— Сударь, вы заслужили жестокое наказание, — сказал Атос оставшемуся в живых убийце. — Вас следовало бы убить, как и этих двух негодяев, но ваша судьба будет немного легче. Вяжите его, Портос.
— Ах, господа! — воскликнула первая женщина. — Как мне отблагодарить вас?
— Сударыни, не прогуливайтесь больше в таких местах в такое позднее время, вот всё, чего мы от вас хотим, — сказал Атос.
— Надеюсь, среди них нет той самой Мадлен, о которой говорил этот бедолага на посту Пон-Нёф, — проворчал Портос.


CXLIV. Карета герцога 

Д’Артаньян и Арамис вывели из Лувра человека в серой тряпичной маске и завели в большую карету с гербом герцога д’Аламеда. Капитан ещё раз развернул приказ Короля, написанный Людовиком собственноручно.
— Всё верно, — сказал он.
— Едем в Бастилию, — сказал Арамис кучеру, и карета помчалась по булыжной мостовой по направлению, указанному герцогом.
Проехав две улицы, карета остановилась рядом с другой такой же каретой.
— Прошу вас выйти, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Мы поменяем карету.
Филипп повиновался и вышел из кареты. Войдя в другую карету, он увидел, что в ней сидят три человека в масках.
— Кто вы? — спросил он.
— Не бойтесь, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Двое из этих людей – наши друзья, а третьего мы забираем.
После этого Арамис и д’Артаньян взяли под руки человека в серой маске, сидящего между двумя другими, и вывели его из кареты, а на его место предложили сесть Филиппу.
— Кто вы такие и что вам от меня нужно? — спросил Филипп.
— Я – граф де Ля Фер, — сказал один из них, снимая маску.
— А я барон дю Валон де Пьерфон де Брасье, — сказал второй.
— Куда вы меня везёте? — спросил Филипп.
— Монсеньор, мы с вами покинем Францию, мы поедем в прекрасное место в Шотландии, которое называется Монквиль, — сказал Атос. — Там вы сможете вести жизнь спокойную, счастливую, и радостную. Вы не будете узником Бастилии, потому что так решили мы. Мы считаем, что тюрьма, любая тюрьма – не место для Принца, сына Короля Людовика XIII и внука Генриха IV. Подобная судьба оскорбляет всю королевскую династию.
— А кто же этот другой человек, который сидел здесь до меня? — спросил Филипп.
— Это разбойник, который грабил и убивал беззащитных женщин вблизи моста Менял, — сказал Портос. — Его следовало бы убить за его злодеяния, но мы решили, что он сможет посидеть в крепости вместо вас.
— Наши друзья отвезут его в крепость на острове Сен-Маргерит, монсеньор, — сказал Атос. — Если, конечно, вы не возражаете против этого плана.   
— Планы изменились, мы отвезём его ближе, в Бастилию, — сказал д’Артаньян, заглядывая в карету. — Отныне имя этого негодяя – Эсташ Доже. Ну что, монсеньор, вы не передумали? Куда вы предпочитаете направиться? В Бастилию или в Монквиль?
— В Монквиль, разумеется! — ответил Филипп.
— Ну что ж, нас это устраивает! — ответил д’Артаньян. — Встречаемся у Планше!
После этого Атос приказал кучеру второй кареты ехать к заведению Планше.
— Арамис, поезжайте к Кольберу и порадуйте его, что он не уходит в отставку, — сказал д’Артаньян. — С этим негодяем я справлюсь сам.
— Не взять ли вам хотя бы пару мушкетёров? — спросил Арамис.
— О, не беспокойтесь, моей шпаги достаточно, чтобы разбойник не улизнул от меня, — ответил капитан. — Поезжайте, Арамис, и постарайтесь помириться с Кольбером! Вам это пригодится!
— Непременно! — воскликнул Арамис и помахал д’Артаньяну рукой.

Секретарь Кольбера сообщил своему хозяину, что к нему явился герцог д’Аламеда.
— Пусть входит, — сказал Кольбер.  — Он явился торжествовать свою победу. Мне это безразлично.
— Что именно вам безразлично, господин министр? — спросил Арамис, входя в кабинет Кольбера.
— Мне безразлично, что вы радуетесь вашей победе надо мной, — ответил Кольбер.
— Отнюдь, — возразил Арамис. — Я пришёл сообщить вам, что вы не уходите в отставку. Напротив, хотя формально вы и не будете первым министром, ваши обязанности будут почти таковы. И права, разумеется, тоже. Для начала я просто напоминаю вам нашу взаимную договорённость. Вы ничего не предпринимаете против меня и моих друзей, со вниманием прислушиваетесь к моим советам, направленным, разумеется, на укрепление Франции, которая была и остаётся моей Родиной, а я, со своей стороны, разрешаю те небольшие неприятности, которые могут с вами произойти по недоразумению, например, такие, как ваша неожиданная отставка.
— Так я не отправляюсь в отставку, говорите вы? — с удивлением спросил Кольбер. — В чём же причина таких перемен?
— Причина в том, что я и мои друзья решили, что вы нужны Франции, и мы сумели убедить в этом Его Величество, только и всего, — ответил Арамис.
— Но ведь ещё так недавно… — пробормотал удивлённый Кольбер.
— Вы же сами могли убедиться, что мы прекрасно ладим с Его Величеством, — напомнил Арамис.
— Но не настолько же, чтобы влиять на назначение министра финансов и отменять его отставку!? — воскликнул Кольбер. — Я этого просто не понимаю!
— Поверьте мне, что настолько, и даже ещё больше, и вам вовсе не обязательно это понимать, — ответил Арамис. — Просто делайте своё дело по мере своих талантов, по возможности наиболее честно и ответственно. Большего от вас не требуется.


CXLV. Планше

Д’Артаньян отвез преступника, захваченного накануне Атосом и Портосом, в Бастилию и передал его на попечение де Безмо. Негодяй не сопротивлялся, поскольку ему пригрозили, что если он окажет хоть какое-то сопротивление, его предадут суду за свершенные злодеяния и тогда уж ему не избежать повешения. Приказ, подписанный Королём, который д’Артаньян передал де Безмо, гласил, что узник Эсташ Доже должен пребывать в одиночной самой большой камере Бастилии, на него выделялось довольствие по высшему разряду.
— Это ни дать ни взять новый Марчиали! — воскликнул Безмо.
— Вы не представляете, насколько вы правы, господин маркиз, — согласился капитан. — Знаете ли, к этому заключённому тоже нельзя никого допускать никоим образом, кроме как по личному приказу Короля, вот здесь есть приписка на этот счёт.

Сбыв с рук разбойника, д’Артаньян сел в карету и направился к Планше.
— Дорогой мой Планше! — сказал д’Артаньян, заходя в его заведение. — У меня к тебе просьба.
— Всё, что прикажете, господин д’Артаньян! — ответил добряк Планше.
— В связи с предстоящей военной кампанией прошу тебя сохранить моё завещание, копия которого хранится в Блуа у мэтра Дювалье.
— К чему такие мрачные прогнозы, господин д’Артаньян? — спросил Планше.
— В военной службе всякое бывает, — ответил капитан. — Раньше мне было нечего завещать, да и некому. Теперь ситуация изменилась. Видишь ли, друг мой, судьба изменчива. Мои дорогие друзья, барон дю Валон и граф де Ля Фер, хотя они, как ты сам видел, живы, но, согласно документам, оформленным по всем правилам закона, они как бы умерли.
— То-то я их вчера угощал бургундским! — ответил Планше. — А господин барон так уминал окорок, что и не всякий живой с ним в этом сравнится.
— Да, это так, — ответил д’Артаньян. — Так вот, оба моих друга оставили всё своё имущество Раулю.
— Так господин Рауль теперь богат! — воскликнул Планше. — У господина барона было преизрядное имение!
— Точно так, дорогой Планше, — подтвердил д’Артаньян. — Но по документам выходит, что и он тоже погиб, и оставил, согласно завещанию, всё свое имение мне. Надо бы обратить всё это в деньги и вернуть покойникам, но некогда было этим заниматься.
— Такие дела быстро не делаются, — согласился Планше.
— Ну так вот, как видишь, Планше, я в одночасье оказался владельцем огромных по моим меркам капиталов, но все в недвижимости, — продолжал капитан. — А между тем я человек военный. Я в любой момент могу предстать перед Создателем. И что же будет с имениями моих друзей?
— Нет ли у вас, господин капитан, каких-нибудь родственников? — спросил Планше.
— Знаешь ли, Планше, а ведь Франсуа оказался моим племянником! — ответил д’Артаньян. — Это достоверно, можешь не сомневаться. 
— Франсуа – ваш племянник? — удивился Планше. — Кто бы мог подумать! То-то он на вас так похож!
— Ты же знаешь, что он мой земляк? — спросил капитан. — Мы разговорились о местах, где мы оба выросли, затронули общих знакомых, и вот, оно выяснилось, что он мой племянник. По материнской линии.
— У вас была сестра? — спросил Планше.
— Можно и так сказать, — пожал плечами д’Артаньян. — Хотя мне приятнее было бы называть её кузиной. Ну ты понимаешь, друг мой, мы не были настолько близки, я имею в виду родство, чтобы это помешало нам сблизиться больше, чем это могут позволить себе брат и сестра.
— То есть Франсуа – ваш самый близкий родственник, если у вас нет более близкой родни? — спросил Планше.
— Ты же знаешь, Планше, я никогда не был серьёзно женат! — продолжал д’Артаньян. — В том смысле, что никогда не имел жены. Во всяком случае, своей собственной. Ни боже мой. Та, что некоторое время считалась моей супругой, была всего лишь пиявкой, намеревающейся выпить всю мою кровь. В этом странном браке, где мы только бранились и судились, она даже умудрилась нажить двух детей, но я, как мне кажется, и не без оснований, не причастен к их рождению. Поэтому у меня фактически нет законных, я бы так сказал, именно моих детей. А вот законный племянник, если можно так выразиться, имеется. То есть абсолютно мой племянник. Единокровный. Он мне как сын, можешь мне поверить. И даже больше. Не всякий сын так близок своему отцу, как Франсуа мне. Иными словами, я хочу завещать всё Франсуа, кроме той части, которую я завещаю тебе, друг мой Планше.
— Вы вспомнили и обо мне, господин д’Артаньян? — воскликнул Планше.
— А как же! — улыбнулся капитан. — В завещании не обойдены ни ты, ни Базен, ни Гримо. К несчастью, бедный Мустон уже отошёл в мир иной, а то бы и он не был забыт. Так вот, завещание хранится, как я уже сказал, у мэтра Дювалье, а в этом конверте его заверенная копия. Передашь её Франсуа, когда я… Когда меня… Одним словом, тогда, когда это будет необходимо. И я очень хотел бы, чтобы он унаследовал моё родовое имя. Там об этом сказано. Как полагаешь, хорошо ли звучит – Франсуа д’Артаньян?
— Имя д’Артаньян отлично звучит в любых сочетаниях, господин капитан! — воскликнул Планше. 
— Сегодня, друг мой Планше, все мы будем ужинать у тебя, — сказал польщённый д’Артаньян. — Как в добрые старые времена. И почившие в бозе Атос и Портос, и ныне здравствующий Арамис, а также монсеньор, который уже однажды у тебя обедал и ночевал.
— Милости прошу, господин капитан. Принимать ваших друзей – господина графа, господина барона и господина герцога для меня всегда большая часть и большая радость.   
— И монсеньора тоже, Планше! — добавил д’Артаньян. — Но об этом молчок!
— Вы же меня знаете! — улыбнулся Планше. — Когда речь идёт о коммерческой тайне, я нем как могила.
— Вот именно о коммерческой, Планше! — подмигнул д’Артаньян.