Наводнение. Рассказ. На Конкурс

          НАВОДНЕНИЕ.  На Конкурс.

          Рассказ из Сборника воспоминаний "Рассвет".


          О, весна, без конца и без краю –
          Без конца и без краю мечта!
          Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
          И приветствую звоном щита!

          Принимаю тебя, неудача,
          И удача, тебе мой привет!
          В заколдованной области плача,
          В тайне смеха – позорного нет!
         
                Александр Блок.


          Почему вдруг взвиваются в памяти в ночные поздние часы такие удивительно ясные и живые образы ушедших близких и знакомых, прокручиваются записанные незримой камерой хроники прожитых лет, которые ты унесешь когда-нибудь с собой в небытие?

          Ведь взрослые дети, становясь мудрее, ненавязчиво напоминают:
      
          «Разложи по альбомам пачки фотографий из своей и жизни родителей, видишь, как нам некогда!»

          Но откладываешь на потом это психологически неподъемное задание, хотя отчетливо понимаешь - орбита твоего планетарного движения не может быть бесконечной.

          И таишь осторожную надежду - в оставшийся промежуток успеть прожить еще всплески неуемной радости, встречу с давней мечтой, невероятную влюбленность своего неутихающего сердца, даже горечь душевных потерь.

          И продолжаешь улыбаться жизни.
               
              ********

          Светина самостоятельная жизнь перед школой в долгие зимние и весенние месяцы текла ровно и спокойно.

          Научилась писать слова и считать до тысячи. Рисовала картины акварельными красками. Отказывалась ходить к бабушке Наде, не боялась сидеть дома одна.

          «Скучно Светочке будет в школе!» - расстраивалась мама. 

          Весенние, ослепительно солнечные дни сплелись в такой дивный хоровод новых знакомств, впечатлений, настроений и невероятных дел.

          На майские праздники стояла у открытой калитки, ждала всех, чтобы идти на демонстрацию в центр. Подошли три мальчишки с их улицы, спросили:

          - Раков вареных будешь?
      
          Кивнула, хотя в жизни ни разу не ела. Прижала трех невиданных красавцев с длинными клешнями к новому пальто, за что получила нагоняй от мамы за жирные пятна. И пока очищали пальто, успела вытащить мальчишкам мамины плюшки с повидлом.

          - Ты разве не учишься в школе? – спросил самый старший. – Приходи после обеда на пустырь, будем в лапту играть.

          После демонстрации собрались гости, сели за накрытый стол, а Света без разрешения сбежала из двора, взяв маленький резиновый мячик.

          Лапта, вышибала, казаки-разбойники – новое пальто к вечеру оказалось все в грязи, шапка висела на заборе.

          Солнце прогрело воздух, все бегали раздетыми, одна Света парилась, расстегнув пуговицы, боясь нарушить мамин запрет снимать пальто. Вот такую растрепанную, раскрасневшуюся ее привел домой папа. Мама после ужина поставила в наказание на целый час в угол.

          Не ревела, вспоминая минуты азарта, как ловко увертывалась от ударов, научилась бить палкой по мячу, ловить «стучики». А как удачно спрятались в чужом сарае с Витькой, что их долго не могли найти.

          Соседи с интересом смотрели, как каждое утро мама уезжала на работу в больницу на своем «женском», без рамы велосипеде. Таких велосипедов в селе ни у кого не было.

          - Мама, а можно мне взять твой велосипед? Хочу научиться ездить! Меня мальчишки будут учить!

          Света научилась кататься за два вечера. Мальчишки бежали за ней сзади, держали по очереди за багажник, чтобы не упала, и ждали своей очереди, чтобы тоже поучиться. Правда, не обошлось без погнутых спиц.

          Это открытие нового мира, своих возможностей, появившаяся уверенность в себе прессовали новые интересы. Книги, куклы отдалились. Улица звала на простор из зажатости комнат, от строгих запретов покидать двор.

          Стала ходить с мальчишками в центр за хлебом, когда родители были на работе, с маминым кошельком в матерчатой сумке. Терпеливо выстаивала в длинной очереди за сахаром, конфетами – подушечками и печеньем в пачках.

          Энергия переполняла. И встреча со школой первого сентября не разочаровала. Было интересно.

          Первый класс - большой, сорок два ученика. Посадили на третью парту с каким-то лопоухим верзилой, который тут же столкнул Светин «Букварь» на пол. Подняла молча. Опять столкнул. Тогда встала, пошла к доске без разрешения, куском мела прочертила на парте линию границы. Сосед в третий раз столкнул книжку и тетрадь. Встала и шарахнула его по голове «Букварем». Обоих до конца урока поставили в наказание к стенке.

          На перемене во дворе три знакомых друга спросили:

          - Никто не лезет? Только не молчи! Сразу проучим!

          - Сама справлюсь.

          С первого дня они почему-то признали ее лидерство и дали Свете кличку «Ефрейтор» - такое звание было у старшего брата Витьки, когда он пришел из армии. Кличка оставалась до седьмого класса.

          Осень растянулась в очень неприятных воспоминаниях о ледяных дождях, о непролазной глине, в которой тонули повозки с лошадьми, застревали редкие грузовые машины, по колеям от колес которых гуськом пробирались целый километр до школы. А потом долго мыли в топких лужах полынными вениками длинные черные резиновые сапоги.

          Зима стала освобождением от плена надоевшей грязи, засверкала блестками переливающегося на замороженном солнце пышного снега, принесла новогодние чудеса и первый в жизни костюм волшебной Снежинки из накрахмаленной марли.

           Весной началось наводнение. На редкость снежная и лютая зима, внезапное таяние снега в конце марта, обильные дожди, глубоко промороженная почва, не принимавшая лишнюю влагу, - лед потемнел, река вскрылась, и уровень воды поднялся, как обычно.

          Были весенние каникулы. В воскресенье Света с папой в обед
дошли до маслозавода и с высокого косогора любовались безбрежным разливом реки с редкими плывущими льдинами.

          Вечером папу срочно вызвали в райком: в соседнем районе в Саратовской области в верховьях реки Еруслан третий день льет проливной дождь, и есть угроза прорыва плотины. Нужно было готовиться к очень быстрому и высокому подъему воды.

          Некоторые из жителей скептически отнеслись к призывам насыпать земляные холмы возле своих глинобитных домов:

          - Где это вы видели, чтобы вода смогла подняться на пять метров и пойти по улице? Кто у речки живет, – там понятно, есть опасность. А другим можно спать спокойно.

          Но таких было немного. На берегу воткнули в воду палку с нанесенными делениями. Уровень воды медленно поднимался.

          Полночи под лунным холодящим разливом люди как муравьи копали за дворами сырую землю, таскали ведрами, мешками, возили на тачках, стараясь укрепить сплошную защитную линию перед дворами. Сообща помогали одиноким женщинам и старикам.

          Не было обычных шуток и хохота.  Тревожная напряженная тишина накрыла село, когда Света вышла на улицу. Несколько добровольцев развели костер и   остались дежурить на берегу реки до утра в тулупах.

          Проснулись на рассвете от громких тревожных ударов большого металлического колокола на пожарке. Это был сигнал тревоги.

          Одевались в потемках, не зажигая керосиновой лампы. Света вылетела следом за родителями.

          Было очень холодно и тихо. И в этой полутьме еще не проснувшегося утра по улице наползала осторожно, как- то хищно, черная вода. Он кралась, как живая, медленно поглощая все канавки и выступы, неуклонно ускоряя свой разлив во всю ширину. И люди отступали, потому что у них не было сил вручную противостоять этой мощи надвигающейся стихии.

          Через час вода достигла Светиного дома. Но родителей уже не было: мама  ушла на работу, приказав Свете не выходить из дома.

          Отца приехавший милиционер на мотоцикле повез на север района, где вода ночью отрезала дальнее село, залив мост. Нужно было организовывать доставку продуктов и переправу людей на лодках.

          К обеду вместо улицы была новая река. Свете надоело висеть на окне, она оделась и вышла за калитку.

          Через два дома был переулок, и вода пригнала откуда-то половинку от деревянных ворот.

          - Иди к нам! – закричал Сашка. – У нас тут море.

          Плавали по переулку по одному, отталкиваясь от дна деревянной лопаткой, которой зимой чистили снег.

          - Ты легче нас, тебе можно и на улице поплавать! – авторитетно заявил Иван.

          Света шагнула на доски. Мальчишки   вытолкнули этот плот из переулка, и он застыл, не двигаясь. Но через некоторое время от реки вдруг стала надвигаться непонятная высокая волна.  До села дошла та махина воды, прорвавшая далекую плотину в верховьях Еруслана.

          Света вспомнила, как папа говорил, что в переводе с какого-то древнего языка: арслан, Еруслан – это лев. Испугаться она не успела, когда половинка крепких ворот вдруг начала укорять свое движение и поплыла на середину улицы.

          - Прыгай в воду! – закричали мальчишки.

          Плавать она не умела.

          Небольшой уклон улицы заставил речной поток соединиться с озером, высыхавшим летом, из которого по естественной низине вода с неимоверным шумом устремлялась в овраг, выходивший на пруд. Этот естественный путь указывал, что все в природе закономерно совершалось не в первый раз. И, вероятно, не в последний. Этого Света не знала.

          Она стояла, опиралась на лопату, и удивлялась, как быстро мелькают незнакомые дома по краям улицы, откуда ей махали испуганные люди. Было удивительное чувство полета над водой.

          Четвертая часть огромного села с несколькими улицами была отрезана водой, став островом.

          Светино плавание благополучно прервал охотовед, который дежурил на лодке у плотины, которую тракторами успели навернуть ночью, перегородив улицу и повернув воду в озеро.

          - Испугалась, путешественница? – спросил он, когда Свету повели в ближайший дом греться.

          - Нет! - соврала Света. – А как я теперь домой попаду?

          - Где твоя мама работает? В больнице?   Когда она будет с работы возвращаться, мы вас на лодке на ту сторону улицы перевезем.

          В тепле протопленной избы молодая женщина накормила Свету куриной лапшой и уложила на коротенький диванчик. Разбудила ее мама.

          К вечеру уровень воды перестал повышаться, установилось равновесие во всех сообщающихся естественных котлованах. Свету с мамой и других жителей, застигнутых разливом, по очереди перевезли на лодке.

          Мама сердито молчала. Но Света знала, что в углу она сегодня стоять будет заслуженно.

          Вода с улицы ушла через два дня. Каникулы продлили еще на неделю.
   
                ********
          Следующие многоводные половодья будут в 1979 и 1991 году, когда люди опять не сумеют угадать до конца изощренные капризы проснувшейся реки, а она снова отыщет слабые места.

          И затопит Новостройку - целую улицу новых домов, которые люди построили, вопреки предупреждениям, на проложенной исстари дороге воды, пострадав по своей вине.

        Стихию взбунтовавшегося Еруслана не смогут остановить ни высоченные валы, которые целую неделю наворачивали мощные бульдозеры, ни сотни мешков с песком, ни прорытые отводные канавы. Неделю грязная холодная вода будет заплескиваться через высокие подоконники в роскошные особняки, разбивать новую мебель, торжествуя на огромной территории заповедных лугов до лесных зарослей.

     Не случайно, наверное, первые переселенцы, выходцы из Малороссии, в начале Х1Х века поселились именно на высоком правом берегу, назвав свое село Полтавка, в память тех мест, откуда были родом, - из Полтавы. Так, на карте  нынешнего района появились  село Харьковка, куда перебрались бывшие жители Харьковской губернии, село Салтово образовали люди, приехавшие из Салтовки, пригорода Харькова.

       Несколько сел района носят имена, связанные с реками, на которых они стоят: например, Торгун. На память о реке Еруслан осталось только нынешнее село Верхний Еруслан. Так было переименовано в 1941 году бывшее немецкое селение Гнадентау. Исчез в 1964 году с карты района, оказавшись в зоне затопления                в связи со строительством Волжской ГЭС, Нижний Еруслан (в простонародье село Лапти).

      «Без чувства своей Родины – особенной, очень дорогой и милой в каждой мелочи - нет настоящего человеческого характера. Это чувство бескорыстно и наполняет нас великим интересом ко всему" - писал К.Г.Паустовский.