Один день из жизни милиционера

                В честь праздника 10 ноября посвящается Анне Георгиевне Ч.


Как мы все знаем, наша страна  «есть демократическое федеративное правовое государство». Во всяком случае, так записано в первой статье Конституции РФ. Правда, в этом государстве на каждом шагу почему-то расставлены следящие за нами видеокамеры, количество охранников в нашей стране в два раза превышает численность российской армии, а без паспорта, СНИЛСа, полиса ОМС, ИНН, а во время пандемии ещё и QR-кода на улицу лучше не высовываться.

То ли было дело в Советском Союзе, который принято считать тоталитарным государством: на вахтах в общежитиях сидели мирно вязавшие своим внукам шерстяные носочки бабы глаши и тёти маши. Да и всю страну можно было бы пересечь на поезде, даже если забыл паспорт дома – ваши документы никого не интересовали. И всё это было в порядке вещей.

По инерции так продолжалось вплоть до середины девяностых. Но….

Но вот — кажется, это было в 1995 году, —при первом министре путей сообщения Российской Федерации Геннадии Матвеевиче Фадееве, в Федерации решили ввести продажу железнодорожных билетов по паспортам. Причём сделано это было как всегда через одно место: какой-то умник в МПС решил, что самое лучшее для этого время — середина лета. То есть, разгар курортного сезона, когда одна половина жителей страны устремилась «на юга», а вторая возвращалась «с морей».

Вдобавок это ещё был выходной.

Лично я до сих пор с содроганием вспоминаю тот день.  Наверное, как и все сотрудники линейных отделов федеральной транспортной милиции и девушки из областных адресных бюро, пережившие ту дату.

Чрезвычайно «прогрессивное» введение ельцинской администрацией паспортизации железнодорожных билетов пришлось аккурат на моё дежурство в ЛОВД на станции Саратов. А Саратов — станция крупная, узловая. Здесь тогда делали остановку поезда из Москвы, Свердловска, Самары, Волгограда, Махачкалы, Кисловодска, Новороссийска, Симферополя, Душанбе, Берлина, Ашхабада, Андижана. Для справки: пассажиропоток на станции Саратов-1 в 2019 году составил: пригородного сообщения — 1 млн 081 576 человек, дальнего следования — 2 млн 864 656 человек.

И вот, представьте себе: счастливая, отдохнувшая семья возвращается после законного отдыха из Новороссийска, и ей  нужно сделать пересадку, например, в Саратове до Аткарска, но…

«Ваш паспорт», — требует билетный кассир. «Подождите, какой паспорт? Мы его дома оставили! К тому же в Новороссийске у нас никакого паспорта не требовали!», — удивляется глава семьи. «Ничего не знаю, — отвечает кассир. — Без паспорта билет продать не могу. По инструкции не положено».

«Ну и что же мне с женой и детьми делать? — недоумевает глава семьи — Мы домой хотим. Не бомжевать же нам на вашем вокзале?» «Ну, не знаю... — задумалась кассир. — А вы сходите в нашу железнодорожную милицию — может быть, они помогут».

Вот так вот! Там, в Кремле, принимают — хоть и правильные, в свете антитеррористической профилактики, но абсолютно непродуманные и совсем несвоевременные решения, а отдуваться должны товарищи милиционеры провинциального линейного отдела!

Дежурным по ЛОВД на ст. Саратов в тот день был майор Александр Иванович Казаков, очень культурный, обходительный и вежливый человек. Вообще, хочу сказать, что в девяностые в нашем отделе дежурными работали в основном именно такие сотрудники: майор А. Мамаев, майор А. Стулов, капитан С. Шарин, легенда нашего ЛОВД майор Вадим/Владислав Палыч Карев. Большинство из них (за исключением Серёжи Шарина) пришли в дежурку из инспекции по делам несовершеннолетних, и, наверное, поэтому, закалённые общением с неуправляемыми детьми, в любой ситуации сохраняли невозмутимость, держали себя в руках и если могли помочь человеку — всегда помогали.

Так и в этот раз — выслушав главу семьи, Александр Иванович подошёл ко мне и сказал: «Сергей Николаевич (а меня уже тогда, несмотря на мой юный двадцатитрёхлетний возраст, почему-то многие, от сержантов до подполковников, стремились называть хоть и на «ты», но по имени-отчеству), позвони в областное адресное бюро, проверь данные этих граждан и выдай справку. Не мучаться же людям на вокзале!».

Я взял данные главы семьи и его супруги, позвонил в ОАБ. А тогда была такая система — через каждые 24 часа в «адресном» пароль менялся. То есть, если в 23:55 можно позвонить в ОАБ и сказать «Линейный, пароль 2-28», и вам выдадут нужную информацию, то уже в 00:01 это секретное слово теряет свою силу — уже действует, например, пароль «3-57». Судя по бережно хранимой мною служебной книжке, именно такие пароли и действовали в тот день. Правда, поскольку я давно вступил в коррупционные связи с сотрудницами ОАБ УВД Саратовской области, угощая их присылаемыми мне дарами Крыма (виноград там, джанкойская клубника и всё такое), они, зная вашего покорного слугу лично,  уже научились узнавать меня по голосу и принимали запросы без всякого пароля.

Работа, скажу вам, у этих девушек была очень трудная — я был в их ОАБ и сам видел. Тогда там не было никаких компьютеров. Областное адресное бюро — это нечто вроде большой библиотеки, где вместо книг на стеллажах — расположенные в алфавитном порядке металлические барабаны почти двухметровой длины и метровой ширины Чтобы их прокрутить, нужно было задействовать механику. А в тех барабанах —  рукописные карточки на граждан региона: прописанных, уже умерших, которые отошли в мир иной ...нннадцать лет назад, находящихся в розыске — даже тех «бегунков», кто в Саратовской области никогда даже не был. Пока найдёшь данные на нужного человека — порой достаточно времени  проходит. Да и побегать приходится от барабана к барабану. Особенно в вечерние часы, когда на маршруты выходили ребята из ППС. ..Но девушки с этим справлялись…..

Так вот, девушки из ОАБ через минут семь дали мне информацию на запрашиваемых мною граждан: Ф.И.О., год рождения, место рождения, место прописки, серию и номер паспорта, есть или нет форма-26, то есть судимость. Я сразу же выписал бедолагам документ: «справка дана такому-то и такому для предъявления в билетную кассу ж/д вокзала ст. Саратов-1 в том, что он прописан там-то и там-то, паспорт серия и номер такие-то, выдан тогда-то тем-то отделом МВД». Майор Казаков, открыв сейф в дежурке, подышал на печать и хлопнул ею о составленную мною рукописную бумагу.

Обрадованный глава семейства сразу же побежал в билетную кассу. По пути он успел рассказать кое-кому из собратьев по несчастью, что милиция не такая уж и плохая, как рассказывают по телевизору, и она может решить все их нынешние проблемы.

Вообще-то это было утро, половина девятого, мы только заступили на дежурство, а я в своём общежитии не успел позавтракать. А у меня была хорошая знакомая, дежурная по рассадке по имени ... Впрочем, это не важно.

Только я взялся за ручку двери дежурного по вокзалу, где меня уже ожидали пирожки с малиновым чаем, как из вокзальных репродукторов раздался мягко-металлический голос диктора: «Сотрудник милиции Кулик, срочно пройдите в дежурную часть! Сотрудник милиции Кулик, срочно пройдите в дежурную часть!»

Кстати, отходя от темы, скажу — работал у нас в то время, в отделе по борьбе с преступлениями на перевозке грузов, очень толковый оперативник, раскрывший немало преступлений, связанных с прорубами контейнеров и недостачей грузов. И очень хороший человек. Зовут его Александр. А фамилия его — Попандопуло. Капитан Попандопуло.  Уже слышу, что кое-кто уже начинает хихикать…. Прекратите! Не виноват же Александр Харлампиевич и его славные предки, что в 1946-м режиссёр Андрей Тутышкин дал одному из героев своей пьесы «Свадьба в Малиновке» такую же фамилию! Мы, например, у себя в отделе нисколько над этим не иронизировали. Зато больше хихикали тогда, когда в одну дежурную смену собирались я, Кулик, начальник ИДН Александр Августович Крылов и начальник ОБЭП Андрей Михайлович Селезнёв: «Снова птички слетелись на одну дежурную жёрдочку!»

Правда, не все граждане были такими сознательными. Один из постовых, старший сержант  Сергей Ш. из отделения старшины Эдвина Егияна и старшины Ивана Коптелова мне потом жаловался: «Ты прикинь, стою я себе спокойно на втором этаже, в Малом зале, по форме, с рацией, проверяю справку об освобождении у одного из  «откинувшихся», а тут диктор вдруг орёт: «Сотрудник милиции Попандопуло, пройдите в дежурную часть...». Весь зал дружно повернулся и на меня смотрит, а некоторые пассажиры, хихикая, даже пальцем начали показывать. Ну а мне что делать? Я даже растерялся от такого внимания... Вернул справку бывшему «зэку», отпустил его восвояси, а сам отвернулся в сторону табло с расписанием и стою, посвистывая: мол, меня объявление диктора не касается. Через пару минут взглянул — вроде бы все пассажиры успокоились. Сразу же решил, что наблюдать за общественным порядком сегодня лучше стоит в Большом зале».

Однако вернёмся в 1995-й. Если тебя вызывают через вокзального диктора, то не важно, где ты был — лакомился фирменным вокзальным буше в «мармитке» Детского зала, проверял службу постовых в камере хранения на противоположной стороне вокзала или у тебя скрутило живот и понадобилось срочно пообщаться с вокзальным туалетом: через минуту ты должен быть в дежурке. Приказ есть приказ.

Когда я, сломя голову, прибежал на рабочее место, возле дежурки уже толпилось пятеро явно рассерженных мужчин. Сама дежурка была забита нетрезвыми личностями.

—Да, пишу…. — раздавался из дежурной части громкий голос нашего великана, помдежа старшины Алексея Ивановича Торбина — Так, Татищевским РОВД Саратовской области по подозрению в совершении тяжкого преступления разыскивается Пашута Сергей Николаевич. Семьдесят второго? Понял. Так, рост сто семьдесят шесть, на вид двадцать пять лет. Это понял. Какое телосложение? А..., плотное — ты, братишка, погромче говори, плохо слышно: у нас же телефон железнодорожный, с городским слабо состыкуется. Понял, волосы тёмные, стрижка короткая, жёлтая рубашка... Где шрам от укуса собаки? Погромче! На левой щеке? Куда мог уехать? В Ставрополь? Понял! Ориентируем личный состав. А кто передал? Помощник дежурного Бережной? Принято! Счастливого дежурства!

— Что случилось, Лёша? — запыхавшись, спросил я у Торбина.

— Там люди стоят, им билеты нужно купить! Казаков сказал, что ты в курсе, — немного отдышавшись и, сделав глоток минералки, сказал Алексей.

— Опять?! — изумился я.

— В милиции говорят: не опять, а снова,  — поправил старшина Торбин, и кивнул на «аквариум», за которым сидел дежурный, о чём-то напряжённо говоривший по телефону. — Иваныч сейчас занят. Какое-то начальство приезжает — сам полковник Хловпик звонил. Займись гражданами...

— Начальник, ну выпил я на вокзале, так в буфете же продают — за что же штрафовать? — подал голос один из сидевших на лавке нетрезвых пассажиров.

— Да сиди ты спокойно! — отмахнулся от него Торбин. — Мы не штрафуем — составим протокол по сто шестьдесят второй КоАП, чтобы не пил в дороге, распишешься, что предупреждён, и езжай, куда надо. Главное — больше не бухай и деньги не пропей.

Раздался телефонный звонок.

Алексей схватил трубку.

— Кто? Какой ещё гусар? — изумился Торбин. — Ах, Гиссар, Таджикистан!? Хорошо, пишу: «Срочно, — а ты Мальцев, распишись здесь и бегом отсюда, чтоб я тебя больше не видел, — да это я не вам, Гиссар, я записываю. Так, пишу: «срочно задержите или проверьте поезд 23 Душанбе — Москва с пассажирами Кож… как? А, Ходжаев Кабир, Мамсурова Эмиля Сергеевна, Болтобаев Хусейн и проводник Муксим, везущие запрещённый груз пять килограммов». Кто передал? Капитан милиции Нусраф Худояров? А что, телетайпов у вас нет? Понятно.

— Нет, Лёша, у них телетайпов, — грустно заметил я. — Если даже и были, то уже нет. Гражданская война у них — «вовчики» режут «юрчиков», «юрчики»— «вовчиков». Страна отброшена в средневековье. Сам видишь, как ломанулись к нам в последнее время таджики. Пойдёмте, — обернулся я к ждущим возле дежурки мужчинам, — попытаемся вам помочь.

У нас в дежурной части было тогда два телефона. Один знаете, такой чёрный, старый, сталинский ещё наверное, с диском и шестью белыми клавишами по бокам (что неудивительно — в 1990-м я застал в отделе старшину Лаврухина, который ещё с царскими транспортными жандармами знакомство водил), второй — какой-то грязновато-белый, но на то время  суперсовременный, кнопочный. Мы со старшиной распределили между собой телефоны. Я выбрал древний —  он, на удивление, всегда был более «слышабельным», в отличие от суперсовременного.

Представляете, в каком бедламе нам пришлось работать, перекрикивая друг друга? С одной стороны воет, скандалит, поёт песни и пускается в пляс нетрезвая вокзальная пьянь и рвань, а Алёша Торбин, составляя на них протоколы, в то же время умудряется принимать по телефону ориентировки со всего бывшего Советского Союза. А  рядом  я прозваниваю по всей России, собирая данные на никогда не нарушавших закон людей, которым нужно просто уехать домой.

На этот раз мне, прорываясь через обычный телефонный шум и треск, пришлось звонить по железнодорожной связи коллегам в линейных отделах Иркутска, Уфы, Нижнего Новгорода, и, если не ошибаюсь, Йошкар-Олы и Самары. Именно там были прописаны застрявшие в Саратове из-за глупости столичных чиновников люди.

Скажу честно: мы, сотрудники ЛОВД ст. Саратов всегда быстрее находили общий язык со своими коллегами из ЛОВД на ст. Тында или даже полицейскими на эстонской станции Нарва, чем с коллегами из соседнего Кировского отдела милиции Саратова, от которых нас отделял лишь вокзальный бордюр. Спустя четверь века, сквозь призму своего опыта, могу сказать, что такая же ерунда в среде гаишников и даже у пограничников (те, кто, охраняя, днём и ночью бродит вдоль границы, и те, кто поднимают шлагбаум на КПП, тоже порой смотрят друг на друга волком).

Итак, несмотря на то, что у Саратова с некоторыми регионами была многочасовая разница, мне ответили в течение десяти минут. Башкиры вообще сказали: «Мы тебя сами соединим с нашим адресным бюро — сам спрашивай, что хочешь». Действительно, какой-такой пароль — звони, интересуйся, дорогой!.

Через двадцать минут я всем пятерым согражданам выдал нужные справки, позволяющие им купить железнодорожный билет и вернуться домой.

После этого я, счастливый, что освободился, решил снова отправиться к дежурной по рассадке — есть плюшки и пить чай.

Угу! Рано я обрадовался…..

— Так, а вы ещё куда, — вскочил из-за стола Торбин.— Дежурка не резиновая!

Только что приехавшие с сопровождаемого ими восточного поезда омоновцы заводили в дежурную часть полтора десятка лиц среднеазиатской национальности.

— Лёша, вы с Сергеем сами разберётесь, — крикнул нам, вылетая из отдела командир отделения Павел Шевченко, — ребята сами расскажут, а я побежал — меня срочно в отряд вызывают!

В общественном мнении обычно бытует мнение, что омоновцы — это некие тупоголовые дуболомы, «деревянные солдаты Урфина Джюса, которые знают лишь, как ломать кости при задержаниях. Про наш Приволжский ОМОН я такого сказать не могу. Тот же Паша Шевченко, будущий Герой России, единственный, кстати, Герой Российской Федерации в ПривУВДт, получив вскоре на Северном Кавказе осколок в спину, несмотря на страшные боли, выучился, стал офицером, служил дежурным по Приволжскому УВД на транспорте и, кажется, то ли в 2000 , то ли в 2001 году, был призёром «Поля чудес» на игре, посвящённой Дню милиции. Вот такие умные «дуболомы» служили тогда в Приволжском ОМОНе....

— Ну и кто это? — кивнув на сгрудившихся в коридоре дежурки жителей солнечной Средней Азии, спросил я знакомого омоновца по имени «Тамагочи».

— Таджики, без регистрации, статья сто восемьдесят четвёртая КоАП,— бодро ответил, смотря на меня сверху вниз омоновец, вручая кипу паспортов ещё советского образца.

— Угу! — буркнул я. — Где им взять регистрацию, если вы их сразу с поезда сюда притащили….

— Николаевич, ну ты сам знаешь — с нас требуют не менее пятнадцати «сто восемьдесят четвёртых» А где их ещё взять, как не в поезде?…, — пожаловался омоновец.

— На потолке, — посоветовал я.

— Серьёзно? — омоновец взглянул на потолок.

— А то! Железобетонно! Я сам так делаю — когда не хватает доставленных, я беру протокол административного правонарушения, смотрю на потолок и пишу… Как зовут…. Ага… Например, Файзуллоев…  Допустим, его зовут Рахматулло… Отчество…, ну допустим Саидович…. Так, год рождения 1967-й, место рождения…. Допустим кишлак Дусти Кумсангирского района…. Место работы — прочерк, место жительства — прочерк, паспорт… А номер таджикского паспорта я напишу любой — их серию я знаю. Вот и готов протокол.

— И что, прокатит? — изумился «Тамагочи».

— Всегда прокатывало! — ответил я. — Никто же проверять не будет. Я постоянно так делаю, когда не хватает доставленных для отчётности. Ведь и моему и твоему начальству нужны не результаты, а рапорты. Но твоих гостей с юга я всё равно проверю, раз уже они здесь. Мало ли, может кто в розыске. Бывай здоров! Бачахо, ба ман пайравй кунед (Следуйте за мной, ребята) — сказал я таджикам,

Проверив полтора десятка граждан Таджикистана, я наконец-то встал из-за стола…. .

Я тогда ещё был наивным 23-летним парнем и ещё не знал, что такое «сарафанное радио». По вокзалу стремительно распространился слух, что саратовская железнодорожная милиция  поможет всем беспаспортным добраться домой....

Когда я снова взялся за ручку двери кабинета дежурной по вокзалу, где меня ждали уже порядочно застывшие домашние пирожки, холодный чай и навряд ли тёплое обхождение, диктор на весь вокзал объявила: «Сотрудник милиции Кулик, срочно вернитесь в дежурную часть….»

Тогда был явно не мой день.....

Выбежав на перрон через «Детский зал», я немножко остолбенел, и мне сразу же расхотелось возвращаться  на рабочее место: ко входу белокаменного пятиэтажного здания линейного отдела  выстроилась очередь где-то человек  в сто пятьдесят.

— Сергей, а что тут происходит?

От неожиданности и знакомого грохочущего голоса я даже содрогнулся. Обернулся —  содрогнулся ещё больше и вытянулся по стойке «смирно». За спиной стоял «Большой». Именно так мы за глаза называли начальника ЛОВД на ст. Саратов подполковника Валерия Дмитриевича  Пятибратова. В тот день он был ответственным от руководства.

Да, он был очень большим — под два метрам ростом. И очень громогласным. Правда —  справедливым. Курение не запрещал, но само курение в ОДЧ не приветствовал, и когда входил в отдел, сразу с порога громко заявлял о своём присутствии  «Та-а-а-ак», и мы сразу знали кто идёт, поэтому либо сразу тушили сигареты о туфли, либо засовывали их в рукав. Иногда приходилось прятать бутылки — в зависимости от обстановки и времени суток. Только т-с-с-, никому не говорите об этом.

— Пассажиры хотят уехать домой, товарищ подполковник,  — отдал я честь Пятибратову. — Личный состав руководимого вами линейного отдела внутренних дел оказывает гражданским лицам полное в этом содействие.

— А по-русски, Сергей,— попросил Пятибратов. — И не ори — я не глухой.

Я как можно тише объяснил ситуацию.

— Да они что там, вообще взбеленились? —загрохотал Пятибратов, и, увидев катившегося мимо по перрону похожего на колобка начальника вокзала Славнова.накинуллся на него: — Ты что творишь, почему люди страдают?

— А я тут причём, Валерий Дмитриевич, ты-то чего на меня нападаешь? — перешёл в атаку Славнов. — Я, что ли,  виноват, что в нашем министерстве дураки работают?  Мой вокзал вмещает 3200 пассажиров, в сутки через него проходит четыре тысячи человек. И большинство из них сегодня —  без документов удостоверяющих личность. А я не могу продать им билеты — ты же сам меня после этого в свой цугундер запрячешь — «за пренебрежение антитеррористическими угрозами», нет? А ситуация накаляется. В «Детском зале» уже плачут голодные, невыспавшиеся мамаши с детьми. В одной из касс чуть не разбили стекло. Возле багажки вообще стихийный митинг собирается! И что мне делать?  Ждать, когда разнесут вокзал?  На тебя только надежда, Валерий Дмитриевич!

— Понятно, — пророкотал подполковник Пятибратов, и, подозвав меня, сказал, кивнув на очередь к отделу: — Сергей, выписывайте справки всем — прямо так, со слов, никуда звонить не надо. Мы за капризы этих отдувайся, а они нам всё равно за междугородку не оплатят. Только дурак мог принять подобное решение в такое время года! А через пару дней всё рассосётся — народ узнает, что в поездах нужно ездить с паспортами. И нам тогда станет полегче. Иди, работай! Хотел, романтик, в институте помогать гражданам России? Вот, они тебя ждут. Наверное, другие вскоре тоже подтянутся.

И вот как сел я после этого писать справки всем своим согражданам, которые толпились за дверями ЛОВД, желая покинуть Саратов, так и не вставал из-за стола до самих восьми утра следующего дня, когда пришла другая смена. Без сна, без пирожков, без чая и без приятной беседы с дежурными по вокзалу.

А утром я, валясь с ног от усталости, поехал отсыпаться.

Правда, спасибо за это всё равно никто не сказал  и премию не выписали, но то такое — нам к этому не привыкать.

Вот так административный восторг отдельных чиновников на пустом месте создаёт проблемы для миллионов граждан России.

И это, кстати, не первый такой глупый косяк нашей власти, которая почему-то умудряется злить нас там, где можно не расчёсывать нам нервы.