Между снами. гл. 4

                Глава 4. Спасение


                Под завалами

     Древляндия, Лыбедянск. Бажена.
________________________________________

     — Мама, мамочка! Отзовись, ответь пожалуйста!

Я чувствовала, что горячая маленькая ручка сына Глебушки отчаянно сжимает и дёргает мою. Каждый такой рывок приносил боль, но одновременно и счастье. Мы пока живы. Хотела ободрить сыночка, но рот был забит пылью, крошками бетона, а горло саднило так, будто я наелась стекловаты. Принялась откашливать, получалось плохо, но всё же через некоторое время появился хоть и хриплый, но всё же какой-никакой голос.

     — Глебушка, сынок, не бойся ничего. Нас найдут, обязательно найдут! Вот ночь кончится, и нас вытащат. А сейчас отпусти мою руку, я попробую ощупать что вокруг нас. Может мне удастся сдвинуть камни.

     — Мамочка, а вдруг ты шевельнёшь эти камни, и нас засыпет окончательно.

     — Всё будет хорошо. Ты должен в это верить. Главное, что мы рядом, мы вместе.

Я ощутила, что ручка сына разжалась. Стала ощупывать то, что придавило мои ноги. Там было горячо и скользко. Поняла - это кровь. Моя или Глеба?

     — Сыночка, тебе больно где-нибудь?

     — Сначала было больно левой ноге. А сейчас боль прошла, только нога эта сильно замёрзла. И я ниже коленки не чувствую её. Будто отлежал и она онемела.

Я нащупала что-то лежащее поперёк меня и не дающее двигаться. Кажется балка. Надо попытаться сдвинуть её. Упёрлась в балку руками, напряглась и… Кажется сдвинулась. Посыпалась крошка, пыль, острые камни. Резанула страшная боль и я потеряла сознание.

Меня привела в чувство ручка сына:

     — Мамулечка, не оставляй меня! — Глеб плакал. — Мне страшно одному.

     — Эй, Глебушка! Кто у нас мечтает стать лётчиком! А лётчики не плачут.

Он ещё повсхлипывал немножко и затих.

     — Маам. Нам нельзя молчать. Расскажи мне что-нибудь, ну хотя бы сказку.

     — Да, сынок, ты прав. Слушай. Жил был один молодой парень. Звали его Алексей. Он был лётчиком. Военным лётчиком. Тогда была война с фашистами.

     — С моквитами?

     — Нет, с фашистами. С немцами. Они бомбили наши города и сёла, угоняли людей в рабство, мучали их.

     — Мама, это точно моквиты! Ой. Ты слышишь?

     — Что Глебушка?

     — Кажется, собака лает.

Я прислушалась. Действительно. Где-то над нами лаяла собака. А потом послышались голоса:

     — Сюда, сюда. Кажется Кама кого-то нашла.

Сверху между камней блеснул лучик фонарика:

     — Эй, есть кто живой? Отзовитесь.

Я набрала полные лёгкие воздуха:

     — Есть, есть. Нас двое. — Голос мой звучал еле-еле, и я боялась, что меня не услышат. Но они услышали.

     — Потерпите ещё немного. Мы вас вытащим. Как вас зовут?

     — Бажена и мой сын Глеб.

     — Очень красивые у вас имена. Слушайте. Попробуйте отвернуть лица вбок, или закрыть их руками. Мы разберём здесь дыру к вам и передадим вам одеяла. Вы с головой укроетесь ими, чтобы вас камни не поранили. А потом сначала руками, а потом техникой разберём завал над вами. Во время работы будем всё время разговаривать с вами, а вы отвечайте.


                * * *


                Спасение

Потом начался шум. Бились камни о камни. Я думала, что осколки будут падать на нас, но странное дело, они стучали где-то рядом.

     — Мама, это они не нас откапывают!

Мужской голос сверху проговорил:

     — Не боИсь малыш, именно вас. — и, как бы в подтверждение, собака пролаяла дважды. — Просто рыть прямо над вами опасно. Мало ли, что сдвинется или упадёт. Мы роем проход рядом с вами. Но, к сожалени. придётся потерпеть. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

И мы с Глебушкой терпели. Хотя, похоже, и он и я попеременно "уплывали" в "несознанку". Но спасатели всё время вытаскивали нас из неё. И Кама тоже старалась. Их голоса были как канаты, удерживающие нас в живых.

Вдруг рядом зашевелились большие камни, какая-то балка уплыла наверх, и в образовавшуюся дыру хлынул дневной свет. Здесь в полной темноте, течение времени не ощущалось. И только сейчас я поняла, что мы в этой ловушке провели много часов.

Вверху показалось чьё-то лицо с чёрной бородой, и через пару секунд в дыру кто-то с шумом спрыгнул. Это был совсем молодой парень в оранжевой каске, оранжевом жилете с зелёными ремнями. На одном плече висела рация, она потрескивала, иногда доносились голоса из неё. От него резко пахло табачным дымом, и меня даже затошнило. Но радость от того, что он рядом, затмила все отрицательные эмоции. Мне вдруг показалось, что я люблю запах сигарет.

     — Спасибо, родненький! Спасибо милый, что ты здесь. Вытащите сначала моего сына!

     — Да всегда пожалуйста. Меня зовут Виктор. Я врач. Сначала я определю, кто из вас в большей опасности, а уж потом мы с ребятами решим, кого раньше спасать. Да и шурф надо расширить, чтобы носилки пролезли. — Он обратился к Глебу: — Парень, я должен тебя ощупать. Ты уж прости, если будет больно, кричи, не стесняйся.

Глеб ответил:

     — Нет, нет, нет. Вы сначала маму осмотрите! А я подожду.

     — Да как же я маму осмотрю, если ты на ней лежишь. Да ещё и балка длинная поперёк. Так что поехали…

Глеб вёл себя геройски. Поойкивал иногда, но терпел. Виктор наклонился к рации и проговорил:

     — Тринадцатый, тринадцатый. Приём.

Из рации затрещало и раздался голос:

     — Тринадцатый на приёме. Что у тебя?

     — Мальчик, лет восьми - девяти. Размозжение голени левой ноги. Лежит поверх женщины, его мамы. Чтобы осмотреть и ощупать мать, надо сначала его вытащить. Надо расширить шурф. Я поднимаюсь, а парни пусть с инструментом лезут сюда. Но сначала спустите мне пару одеял.

Виктор укрыл нас, затем выбрался из дыры, а в неё тут же спустились двое парней. Как уж они поместились вдвоём здесь, непонятно. Они приступили к работе. Их инструменты грохотали, дробя бетон, было страшно, куски летели во все стороны, попадали в нас, но одеяла нас спасали.

Они значительно расширили шурф, укрепили его шахтными распорками, или как там они называются. Затем с хрустом, прямо по завалам, к шурфу подъехала какая-то тяжёлая машина, и в дыру спустился канат с крюками. Этим канатом зацепили балку, лежащую на нас, и буквально по миллиметру стали её поднимать.

В шурф спустили носилки. Их осторожно подвели под Глеба, и крепко пристегнули его к ним. Затем осторожно развернули вертикально и вытащили его наверх.

И тут нахлынула такая боль в ноге, что я заорала как резаная. Видно балка и Глеб пережимали ток крови в ней, и потому я боли не чувствовала. А сейчас там пекло огнём, будто меня как Жанну Д'Арк сжигали в костре.

Ребята снова поменялись с Виктором. Его осторожные руки прошлись по моему телу сверху донизу. Он доложил наверх, стараясь, чтобы я не услышала:

     — Переломы рёбер, перелом левой руки, травматическая ампутация левой ноги.

Параллельно с разговором он наложил жгут на мою ногу. И сказал:

     — Вам здорово повезло. Если бы не балка, вы бы уже истекли кровью.

Потом были носилки, подъём, радостное повизгивание собаки Камы, которая облизывала моё лицо. Меня тащили через завалы на дорогу, где стояла скорая помощь. В машине лежал Глеб. Не здоровый, но живой.

На этом я отключилась.

     Продолжение здесь: http://proza.ru/2022/11/10/1179