Пролог 2

Роман Шебалин
Сказки и истории озера Штайнхудер Мер: ПРОЛОГ № 2


(1936 г., май)

Часы пробили «семь».  Это были весьма старые и весьма дорогие часы. Убранные в дальний тёмный угол Буковой Залы, подальше от камина, они – такое впечатление – существовали в этом мирке только звуком. Который, без сомнения, привлекал к себе особое внимание гостей нашего пансионата.

Я говорю «нашего», хотя, мог бы сказать и «моего». Я здесь отдыхал и лечился много лет подряд и раньше, ещё до Великой Войны. Полагаю, не у одного меня сложилась своеобразная «весенняя традиция» — выбираться сюда, на Штайнхудер Мэр…
Когда тает снег и погода сколь малоприветливая, столь и малоприятная, — всё, что нужно – это хорошая мужская компания, спокойных и серьёзных людей, не так ли?
Порядка десяти лет назад, мой сосед по этажу, представившись Бакалейщиком из Миндена, предложил спуститься к семи часам вечера в Буковую Залу (здесь её называли так из-за роскошной отделки старинным буком, включающей и перила на второй этаж, и почерневших от времени головастых амуров, украшающих оные). Там, в зале нас уже ждало местное «общество». Бакалейщик представил меня собравшимся. Они – в свою очередь – отрекомендовались Доктором, Дирижёром, Инженером, Скрипачом и Писателем.

Были ли они знакомы прежде и что они забыли в таком глухом месте как это, да ещё и в такое весьма нелепое время года, я так и не узнал. Но подобные подробности, как и многие прочие подробности личной жизни каждого из нас, разумеется, было логичным – оставлять за пределами пансионата.

Что мы делали. Освободившееся от рутинных обсуждений собственных проблем и недугов время – мы посвящали историям. Порой к нам присоединялись и другие гости. Мы собирались один-два раза в день — в оранжерее (это было левое практически заброшенное крыло постройки) и здесь, в Буковой зале, вечером, у камина.

Мы собирались четыре года подряд. Сперва – буквально за пару месяцев до подлого Сараевского убийства. А потом была Война, которая изменила всех нас…

— Итак, я не буду вспоминать сейчас о Войне, равно как не буду рассказать ни о нашем пансионате, ни о его отделке или часах. Я расскажу об историях. Я кажется отвлёкся, однако это было необходимо.  Кто-то из вас, возможно, их помнит чуть лучше меня, но кто-то будет слушать впервые. Прошу великодушно меня простить, герр Инженер и герр Бакалейщик, не смотря на всё то, что случилось после, я в своих историях буду именовать вас именно так. Вы позволите?
Седой господин резко подался вперёд и свет камина осветил его обезображенное лицо.
— Доктор обещал приехать. И Полковник. Дирижёр не приедет, умер. Скрипач, если его кто-то помнит, тоже.
— Это ты многих не помнишь, твои коммунистические мозги съели свиньи, — проскрипел кто-то из другого тёмного угла.
— Господа, господа! Здесь юноши, я прошу вас…
— Да, друг мой, конечно, рассказывайте дальше, у Вас хорошо получается. Разбудите меня, когда дойдёте до какой-нибудь истории нашего Писателя, раз уж мы его теперь вряд ли увидим.
— А кто распускал сплетни про его мать?
— А кто не захотел убраться отсюда, когда была возможность? «Они не посмеют, я нужен Германии». Он мог тихо уехать из своего Бохольта! Уехать тихо, если вы понимаете…
— Ты всегда был мелким, завистливым…
— Господа, господа, прошу вас!..
— Да, старина, да. Не будем нарушать наших традиций. Мы очень внимательно слушаем.
— Вы упомянули Скрипача? Вы его помните?
— Человек с мутным лицом, человек, который разговаривал так, будто хочет забыть даже только что произнесённое?.. Что ж, напомните нам о Скрипаче…