Краткий курс не Асфиксии не Нуар

     Потемкинские хутора чухонского фюрера сотрясались от природоведческой ярости здоровых быков и коров, мудростью стратегий и неуклонного роста благосостояния бросившихся на столь же здоровенные столпы и заборы, от дедов хранивших святость пуста места, не дозволяя коварным западникам просочиться к благости, ни консульствами, ни даже нелегальным переходом границы, святой, как и положено со времен схизмы, навеки положившей грань меж людьми и россиянами. С той стороны казали красную свитку.
    - Гоголь, ребьята, - догадался самый здоровущий и самый грамотный бык, сбивая кокетливой кисточкой хвоста пропотевший шелом на затылок, - кажет нам в укор за ради запрещенного барабанщиками языка русского.
    - Всходили на эшафоты, - завизжала Маня - дурочка из столичных стариц, квохча курицей и топыря корявые руки, - спущались в казематы, звеня цепурами и грызя решки, все для людей, короче.
    - Бей ! - вскричал какой - то кургузый дядя в сереньком пиджачке внакидку, топча опорком всему голову, брошенную небрежной рукой Ксюхи Собчак прямо на мостовую. - Убивай !
    Толпа взвыла, лицезрея попрание хлеба, политого кровью, сотворенного творчеством изнуренных масс, слепивших колобок, не сумевший уйти от страшнорылой дочурки сердечного доцента. Лежал колобок прямо посередине площади, раздавленный сапожищем КамАЗа, дебиловатой улыбочкой самбиста красующегося у Мавзолея.
    - Тактаров ! - узнал лыбящегося дедка Орелик рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, в самом конце обнаружив к своему немалому изумлению целиковый руководящий состав нынешней Русiи, приговоренный международным трибуналом к пыжам. - Подь сюды, Тактаров, обоснуй народу, - и показал рукой дедка на народ, принятый попервоначалу актером за быков и коров ( см. выше, курсив мой ), - за свой косячище в отношениях колобка.
    Подошел Тактаров, делать нечего, сам народ требует. Ему, народу, не надо ни трудовых прав, ни культуры, ни медицины пристойной, ему подавай ответ за колобка.
    - Ой, - воет Тактаров, раздирая свое выразительное лицо когтями, - прости мя, люд православный.
    - Грехи, - сурово подтверждает ярыжка приблудный, охаживая кающегося арматуриной.
    - Не разглядел я колобка, спеша к благочинному, - хитро повертывает куда - то не туда опытнейший Тактаров, смущая гневающийся маленько народ за скоропостижной кончиной Лени Якубовича, что рушило все планы всего народа напрочь, привыкшего каждую пятницу реготать, пуская слюни, перед голубыми экранами южнокорейских телевизоров, отечественных, конечно, Южная Корея же, ведомо, со слов Киселева, есть сакральная родина любого русского, не говоря о вайнахах, - торопился донести благочинному - то, что выявился наш колобок предательской сущностью.
    Народ потихоньку начал разбегаться. Сначала один, за ним вторая, там кучкой, жутко же : предательская сущность. А ну как вскроет Тактаров прямо здесь вот и сейчас тайное предательство всего народа ?
    - Стой ! - орал дедка Орелик рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, а конца ей не обнаружил, оказалась каторга бесконечной с обнулениями, всю, сука, жизню нещастную греби галерой, расхищая, воюя и людей ужимая, торча в сучьем бункере, хотя кто - то же ведь вон на пляжу или в кабаке обитает. - Кудой ты, народец лихой помыслами ?
    - Иди на х...й, - отбрехивался народ издали, подбегая к пункту записи в добровольцы. - Мы, дедка Орелик, лучше вот добровольно запишемся в комсомольцы.
    В пункте, в дупле, как сыч, сидела бабища в мохеровой беретке, помянутой Немцовым за миг до ухода в ад. Сияют яро слева сосцы пивные, справа кружки грязные, внизу наплевано, вверху потолок.
    - По три кила в одни руки, - шумит Захарка Прилепин, возглавляя образующуюся на глазах с бровями очередь, - потому обещал я вам всем Союз, вот и предоставил в плепорцию.
    Смотрит народ, что его правда. Прямо сверху пункта прибита фанерка с надписью карандашом  " Союз идиотов и бандитов ", флаг соответствующий веет под злобным ветерком, почему - то с орлом двоеглавым. Тактаров пинает пункт ногой и обнажает неприглядную истину, бежит с той стороны шрифтом надпись не по - нашенски. " Made in China". Впал бы народ, не найдись Киселев в конце очереди, выскакнул и за минуту разжевал, что Китай - как Корея Южная, прародина всякого русского, не говоря об абхазах. Плачет народ, от радости приобщения рыдает, а потом, встав на четыре конечности, унисонно мычит, бросаясь на столпы и заборы, из - за которых кто - то свитку красную кажет. Ржет время, обнаруживая неизменность этой поганой территории, две тысячи лет бегающей по кругу, что аллюзионно и предоставил коала чуть выше, внаглую ошакалив Кармазина с Ключевским. Кстати, добавлю. Предпочитаю я немецких, английских и французских историков по одной простой причине : местные никогда не были свободными людьми, вечно угодничали и лгали, а никакому англу или френчу и в голову не прикатит мысль произвести королеву Анну от хохлов или русских, так как была она чистокровной шведкой. Между прочим, Ломоносову пеняли немцы не алкоголизм, сами бухали - будь здоров тевтоны - то, а невежество с глупостью. Но мы, не имея вообще ни х...я позади, сейчас и впереди тоже, придумали всякой херни, назвав ее историей государства российского, утратившего наконец - то любую заглавность. А ежели отталкиваться от индоевропейства, то можно и Киселеву арийцем стать, благо предыдущие всего лишь двенадцать лет были в топе, но мы, погано и подло не проведя своего Нюрнберга, так и обречены бегать по кругу, пока не исчезнет с лица планеты, подобно ромеям или викингам, эта пакость, восхищавшая и пугавшая Соловьева  с Гумилевым.