Искусство на свалке или Театральный клондайк

Мы с Иркой Северюгиной пашем в Театре Лютого Зрителя. Она – мастер по декорациям, я гримёр. Наш театр – очень духовное и высоконравственное учреждение. Возможно, из-за этого у него никогда нет денег.

Когда сегодня директорша Мокроусова собрала нас на планёрку, мы уже знали, о чём пойдёт речь.

- Милые соратники и менее милые соратницы! – сказала Мокроусова. – Не секрет, что мы служим очагом культурного просвещения и олицетворяем собой жемчужину художественного наследия. В связи с этим нам вновь покромсали бюджет. Итог: на реквизит денег нет. На декорации денег нет. На одежду сцены денег нет. На уборку денег нет. На ремонт денег нет. На материалы денег нет. Вопросы есть?

- Так-то есть, - сказала Северюгина. – У нас в плане два новых спектакля. Где брать оформиловку?

Мокроусова широко повела рукой, словно указывая на городские улицы, и молвила лаконично:

- Ищем, девочки. Включаем разум, фантазию, смекалку и ищем!

- Начальство велело – будем искать, - сказала Ирка, когда мы вышли на крыльцо. – Лисандра, напряги память: когда ты в последний раз копалась в помойке? В замечательной городской помойке, таящей в себе сказочные чудеса?

- Я? – удивилась я. – Никогда не копалась, кроме как хожу пакеты выбросить. А надо было?

- Надо! – твёрдо сказала Ирка. – Переходим на подножный корм. В мастерской голяк, по знакомым я всё барахло на год вперёд вытаскала, меня уже везде прокляли, а на носу два спектакля! И приметила я тут неподалёку одну классную помоечку... короче, идём в хлам-рейд. Стрелка на нашем углу ровно в восемь!

Надо знать Ирку Северюгину. Все театральные пахари – немного оторвы от мира искусства, а декораторы, лишённые бюджетного финансирования – просто оторвы из оторв.

- Оденься поприличнее! – крикнула вдогонку Ирка. – И мурло поштукатурить не забудь, мы же высококультурные гетеры. На помойку идём, а не на какой-нибудь вшивый банкет!

В восемь часов мы подошли к заветной свалке в проходном дворе. Овациями нас никто не встречал, из зрителей в баках сидели только две кошки. На хлам-вояж Ирка прифраерилась так, словно выдавала замуж любимую племянницу.

- Вот она, кладезь реквизита, - приговаривала она, выдавая мне перчатки. – Заходим – ты слева, я справа! Берём всё, что плохо лежит! Я уже вижу три или четыре подходящих объекта!

- Нас за беспризорников не примут? – спросила я, жалея, что ввязалась в эту авантюру. – Слоняемся тут как два накрашенных Гавроша. Неловко как-то…

- Неловко пусть будет тем, кто нам бюджет покоцал! А беспризорники на каблуках не ходят! – Северягина гордо притопнула шпилькой. – Не забудь главное: когда истинная леди шмонает помойку, она изящно отставляет мизинцы! Теперь накатим по пятьдесят и за раскопки!

Дворовый свалюшник оказался кладом для знатока. Не забывая отставлять мизинцы, мы раскопали цигейковую шубу, из которой можно было пошить бороду Карабасу-Барабасу. Откопали сломанный винтажный стул, несколько пар клёвой китайской обуви (судя по фасону – середина 18 века). Даже нашли два бидона, из которых получались восхитительные короны для царя Салтана.

Поспорили, который из бидонов лучше годится для короны: эмалированный или латунный? Северюгина заявила, что латунный Салтану круче: царь всё-таки, а в эмальке пускай эрцгерцоги ходят.

Мимо шли унылые люди и смотрели на нас искоса.

- Завидуют, презренные парии, - сказала Ирка. – У них ведь нет такого роскошного макияжа, как у меня. Вон там что-то торчит, тащи, проверим! Вау, это же кофейник! Он будет стоять на столе у графа Монте-Кристо!

Накопав кучу хлама, Северюгина устроила привал прямо на свалке. Села на антикварный стул и достала термос.

- Я взяла бутерброды с тунцом, - сказала она. – По правилам буржуазной демократии на любой порядочной помойке закусывают именно тунцом!

- Да ну тебя с твоей буржуазной демократией, - ответила я. – Мне от этих запахов кусок в горло не идёт. Лей ещё по пятьдесят!

Пока мы отдыхали и переругивались, из подворотни подрулила бомжеватая личность – мужик не столь отдалённого возраста. Он уставился на наш шикарный грим и наряды бравых мажореток.

- Хай, красотки, - сказал он. – Потеряли тут чего? А кофейник зачем потащили? Положь где росло, весь металл отсюда – наш!

- Откуда будешь, ничтожный паж занюханной графини? – перебила Ирка с набитым ртом. – Тоже декоратор? Из какого театра? Учти, мы эту помойку первыми нашли!

Мужичок слегка обиделся и сказал, что эту помойку он пасёт уже пятый год. И он вовсе не из театра, а настоящий аутентичный бомж. Если можно так выразиться, подлинный. Представился он Юрчиком.

- Феноменально! – воскликнула Северюгина. – Вместе с должностью ты звучишь на французский манер – бомж-Юр. Бонжур тебе, бомж-Юрик.

Юрчик пробурчал, что бонжуры бонжурами, а чужую точку шерстить не след. Если мы намерены похитить отсюда кофейник и другое ценное имущество в виде бидонов, нам следует обратиться к старшему бомжу и написать заявление, которое передадут по инстанции заведующему бомж-сектором района, а потом рассмотрят на совете генеральных бомжей-директоров…

В общем, Бомж-Юра оказался не без юмора. Мы откупились от него тремя сигаретами и железной мелочью, и он даже помог нам дотащить мешки по назначению – до Иркиной каптёрки. Правда, идти рядом с пахучим Юрой мы не смогли, несмотря на выпитое вино и съеденного тунца.

Самое неожиданное произошло к ночи, когда в местном паблике кто-то выложил наше фото с заголовком:

«Городские работницы культуры подрались на свалке с бомжами из-за добычи! Культура одержала тактическую победу, ибо театральное искусство превыше всего!»

- Вот инфузории-валенки, - сказала Северягина, разглядывая мутное фото. – Нисколько фотяшить не умеют. Здесь даже не видно, насколько я сексуальна, правда?

Паблик вызвал в городе некоторый резонанс. Через пару дней директоршу Мокроусову как следует отшатали где-то наверху, затем она отшатала нас, зато казначейство с грехом пополам профинансировало театру статью на реквизит. Выходит, помойки – это действительно золотое дно.


(использована иллюстрация из открытого доступа)