Патриоты? Колаборанты? Прагматики!

               

     В современной исторической литературе популярна концепция, согласно которой тверские князья были патриотами, в то время как московские – либо в лучшем случае соглашателями, либо откровенными предателями. Историки евразийского направления также разделяют политическую линию московских и тверских князей, наделяя при этом неукоснительно проводящих линию на «союз» с Ордой московских Данииловичей не только политической мудростью, но и неким особым даром исторического предвидения (вероятно, унаследованного, по мнению евразийцев, ими от самого Александра)1.

     Однако беспристрастный анализ летописных источников показывает, что и «коллаборационизм» московских князей и "патриотизм" тверских - не более чем миф, рожденный в результате переноса современных политико-идеологических конструкций на события средневековья. На самом деле ни московские, ни тверские, ни какие-либо другие русские князья, равно как и их облеченные властью "коллеги" во уголках Ойкумены, не были ни «патриотами», ни «коллаборационистами», а оперировали совсем другими понятиями: власть, деньги, жизнь. И когда возникала "политическая необходимость" без каких-либо «патриотических угрызений совести» пользовались военной помощью ордынцев.

     Такие коллизии отмечены во многих поколениях потомков Ярослава Всеволодовича. Начало положил Александр Ярославич Невский, отправившийся в 1252 году в Орду с жалобой на своего брата Андрея, затем проявлять свои родственные отношения стали внуки – в 1281 сын Александра Андрей1 убедил хана, что он будет лучшим эке-нойоном, чем его старший брат Дмитрий. (Впрочем, едва центральная власть в Золотой Орде временно ослабела, братья не замедлили вынуть мечи из ножен. Правда, вместо того, чтобы попытаться сбросить пресловутое «иго»2 направили оружие друг против друга.)  А в третьем и четвертом поколениях Ярославичей в борьбе за вожделенный титул эке-нойона, схлестнулись тверские (потомки младшего брата Александра Ярослава2) и московские (потомки младшего сына Александра Даниила3) князья.   

     Рассказу об этом драматическом моменте имперской истории будут посвящены первые два очерка нашей книги. Но прежде, чем перейти к нему, остановимся на теме средневекового коллаборационизма и патриотизма. Автор достаточно подробно осветил ее в первой книге своего исследования, солидаризировавшись с мнением историков-«рационалистов» о том, что говорить о защите или предательстве национальных интересов в XIII веке корне неверно, так как «этих самых интересов, как и нации, еще не было и быть не могло»4. По крайней мере, до Куликовской битвы ни о каком общерусском единстве говорить не приходится – «Русь родилась на Куликовом поле» (В. О. Ключевский5).

     Что же касается правителей Золотой Орды, то в рамках средневековых "правил игры" они были для русских князей верховными сюзеренами, кесарями, чью милость правдами и неправдами следовало заслужить. Полное подчинение Орде (евразийцы говорят о союзе на правах младшего или даже равноправного партнера, но зафиксированная в летописях история первых ста лет монгольско-русских отношений свидетельствует именно о полном подчинении) было в той исторической ситуации не только наиболее рациональной, но и единственно возможной линией поведения. Неукоснительно следуя ей, московские князья руководствовались ни неким долгосрочным прогнозом, ни стремлением с помощью монголов отразить «западную агрессию», сохранив "православную цивилизацию", ни какими-либо другими глобальными геополитическими целями. Пределом их мечтаний было получение и удержание ярлыка6 на великое княжение и, следовательно, подчинение своей власти других русских княжеств. Не более того.

     Здесь у читателя может возникнуть вопрос: а на каком основании автор считает политику полного подчинения Орде единственно возможной? Ведь многие авторитетные историки считают, что освободиться от монгольского ига Северо-Восточная Русь могла бы задолго до 1480 года? Подробный анализ военных возможностей сторон по состоянию на 1250–1260 годы был проведен в первой книге нашего исследования, а здесь мы приведем лишь его основные выводы.

     1. Военные силы Улуса Джучи количественно, как минимум, не уступали монгольской армии во время Западного похода, при этом стратегическое и тактическое искусство монголов по-прежнему находилось на недосягаемом для русских войск уровне.

     2. Потенциальная численность объединенного русского войска вряд ли превысила бы 50–70 тыс. человек, а его боеспособность вызывала бы большие сомнения.

     3. Такую армию враждующие между собой Рюриковичи могли бы собрать только в некоей гипотетической альтернативной реальности. Что же касается реальности исторической, то, да простят читатели автора за отсутствие должного воображения, представить себе сражающиеся не против друг с друга, а с общим врагом войска Твери, Москвы, Рязани и того же Новгорода, он не в силах. Наоборот, во время ордынских походов на впавшего в немилость князя, другие Рюриковичи спешили по зову сюзерена (правителя улуса Джучи) присоединиться к монгольскому войску.
 
      Кстати, забегая вперед, скажем, что описанного историками «общерусского единения» не было даже во время Куликовской битвы. Рязанский Олег, согласно официальной историографии, вообще был чуть ли не союзником Мамая, а Новгород Великий так и не прислал свои дружины...7
               
      4. Даже в случае успеха восстания материальные потери от боевых действий в десятки и сотни раз превзошли бы выплачиваемую Орде дань, что же касается людских потерь, то они были бы огромны8.

     Эти выводы полностью сохранили свою актуальность и на начало XIV столетия, поэтому вплоть до Великой Замятни любые антиордынские выступления были обречены на провал или, как минимум, являлись нецелесообразными с политической точки зрения. (Положение начнет меняться лишь со второй половины XIV века, когда Орда будет охвачена междоусобной войной, и многие ее воины вместе с семьями начнут искать убежища в русских княжествах.) 

     Что же касается «патриотизма» тверских князей, то о нем лучше всего говорят летописи. «В год 6823 (1315). Пришел князь великий Михаил из Орды, а с ним много татар. И пошел к Торжку с татарами и с князьями суздальскими. И бились с новгородцами у Торжка месяца февраля в пятый день. И победил великий князь Михаил, и убили новгородцев более тысячи, и сожгли пригород»9, а спустя 10 лет татар на Русь привел сын Михаила Александр10.
               
     В завершении несколько слов о столице великого княжества. Дважды разоренный монголами (1238 год – поход Батыя, 1293 год – Дюденева рать), Владимир мало интересовал соперников. Добившиеся вожделенного ярлыка, что тверские, что московские князья вовсе не горели желанием вкладывать силы и средства на благоустройство переходящей вместе с ярлыком на великое княжение из рук в руки столицы, а предпочитали править великим княжеством, находясь в своих уделах. Таким образом, Владимир как бы повторил судьбу Киева, бывшего со времен Юрия Долгорукого лишь номинальной столицей государства и местом пребывания митрополита. (В 1299 году после разорения Киева войсками хана Тохты митрополит Максим покинул город на Днепре, и, по примеру своего предшественника Кирилла III11, переехал во Владимир. Правда, как и Кирилл, Максим не решился окончательно перенести церковную столицу Руси из Киева, оставив в нем своего наместника. Но фактически это было сделано, так как вместе с митрополитом во Владимир отправилась большая часть его окружения.) 
       
 
     1. Андрей Александрович Городецкий – третий сын Александра Невского, в 1281 году начал войну против Дмитрия за великокняжеский престол. Четырежды в 1281,1282,1285 и 1293 годах наводил монгольские рати на Владимиро-Суздальскую землю. Особенно опустошительным был последний набег (Дюденева рать), в результате которого земли Северо-Восточной Руси подверглись страшному разорению, а Андрей утвердился на великокняжеском престоле.

     2. Ярослав Ярославич (1230–1272) – сын Ярослава Всеволодовича, первый князь и основатель правящей династии Тверского удельного княжества. В 1264 году получил в Орде ярлык на великое княжение.
 
     3. Даниил Александрович (1261–1303) - младший сын Александра Невского, родоначальник московских князей и царей. За время своего правления значительно расширил территорию своего небольшого и бедного удела, присоединив к нему Коломну и Переяславль-Залесский. В историографии утвердилось мнение о Данииле, как о «бесцветном правителе», однако такая его характеристика далека от действительности и, вероятно, возникла лишь при сравнении Даниила с его более харизматическими и «раскрученными» преемниками – Иваном Калитой и Дмитрием Донским.

     4. Данилевский И. Н. «Современные российские дискуссии о князе Александре Невском». (https://www.hse.ru › data › 2011/05/11)
 
     5. Ключевской В. О.
   
     6. Ярлык – любой документ, издававшийся от имени хана и обладавший определенными «бюрократическими» признаками: наличие подтверждающей алой печати (тамги), соответствующей формы изложения и т. д. Адресовался лицам, стоящим по положению ниже издавшего его лица. Согласно Н. И. Березину, ярлык действовал лишь в течение правления издавшего его хана, а следующий хан мог по своему усмотрению либо подтвердить, либо отменить его действие. (Березин И. Н. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева // Труды Восточного отделения Имп. Археологического общества. Ч. 8. СПб.: 1864. С. 440.) Система ярлыков гарантировала прочность монгольской власти куда лучше отсутствующих гарнизонов – неполучение заветного ярлыка политическую или даже биологическую смерть провинившегося князя. В то же время неподчинение обладателю ярлыка автоматически означало неподчинение хану, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

     Березин Н. И. (1818–1896) – российский востоковед, профессор Казанского и Петербургского университетов, тайный советник (генерал-лейтенант гражданской службы).
                               
     7. А. А. Горский, считает, что на Куликовом поле не было и Нижегородско-Суздальских дружин. (Горский А. А. ...)

     8. Коляков А. М. Очерки истории Евразийской империи. Кн.1. Киев 2019. С. 442–444.

     9. Тверская летопись.
  

     Пригород – в средневековой Руси так называли любые города княжества, кроме его столицы.               

     10. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. [Под ред. и с предисл. А.Н. Насонова]. М.; Л., Изд-во Акад. Наук СССР, 1950 С 341.
         
     11. Кирилл III (?–1281) – знаковая фигура имперской истории. Церковный и политический деятель, доверенное лицо и ближайший соратник Даниила Галицкого (хранитель печати, епископ Хелма). С 1243 года был фактическим, а с 1247 года после утверждения патриархом Константинопольским официальный главой Киевской митрополии. После избрания Кирилл не остался в разоренном Киеве, но отправился не в родной Галич, а во Владимир к якобы политическому антагонисту своего бывшего патрона Даниила Александру Ярославичу. Умелый дипломат, ведший успешные переговоры с самыми разными политическими партнерами: Венгрией, Римской курией, Золотой Ордой. Внес значительный вклад в укрепление церковной организации. Будучи главой русской церкви в течение 34 лет, Кирилл III смог завоевать полное доверие всех правящих в это время монгольских ханов, выхлопотав во время своих неоднократных поездок в Орду широкие привилегии для православной церкви. Литератор, участвовавший в создании жизнеописаний Даниила Галицкого и Александра Невского.

     В завершение отметим, что «Кирилл III» – не ошибка, и не опечатка. Кирилл I находился на Киевской кафедре во время правления Ярослава Мудрого, Кирилл II – с 1224 по 1233 годы.