Бабочка или сюжет из девяностых

                "Кто согрешил, он или родители его..."
                (Ин.9-1.3)

С Надеждой мы познакомились на собрании - родительском. А это всегда малоприятные обстоятельства. Ходила на них в крайнем случае, а так - избегала. Дети мои как-то справлялись сами. Но тут проигнорировать это мероприятие было нельзя. Войдя в класс, я присела с краешку, за зеленую парту, которая вызвала ностальгию. И скуку одновременно...

Но долго скучать не дала Надежда.
Амбициозная, высокая, с рыжей копной ухоженных волос, она являла собой эпицентр бурных событий вокруг выпускного класса и всей школы, где учились мой сын и ее дочь - Наташа. Надежда сразу взяла течение собрания в свои белые руки, чётко расставив пункты, чего не удавалось даже классной руководительнице - математичке с несколько отрешенным видом. Её больше волновали космические явления, НЛО, кометы и парсеки... А что там будет на столе у выпускников - какая проза!

Но свято место не пустовало - у нас была яркая и сильная личность, путеводная звезда и эффективный менеджер - Надежда.
Быстренько составив план, бюджет и распределив обязанности, она дала нам понять, что выбора у нас нет. Сколько сдать, кого нанять, куда и кого послать. Всё. Вопросов и лирических отступлений не было, и быть не могло. Если не хочешь выглядеть лохом и отстоем.

Дочь Надежды я увидела несколько позже. Кстати, они сидели за одной партой с моим сыном. Аккуратненькая, наглаженная, тоже золотовласая, как и мать, и естественно, круглая отличница.
С приподнятыми плечиками, как у майской бабочки. Ну всё впереди у девочки! При такой-то матери... Даже в катастрофические 90-е.

Многие родители испытали большую неловкость тогда, после собрания и вынужденного голосования за приличную оплату выпускного. Денег было в обрез у большинства. Как и у меня: у мужа рухнула строительная фирма, я - имела 140 рублей младшего научного. Нет, мы с двумя детьми всё же не голодали. Сосед по лестничной площадке, полуармянин, имевший киоск на базаре, привлекал мужа к погрузочно-разгрузочным работам. За это платил натурой - мешок сахару, крупы, ящик масла... Но с деньгами - ощутимый напряг. И бутылки молочные сдавали, а как же.

Однако всем нам пришлось проголосовать за смету, предложенную Надеждой. Помня о том, что дети - это святое.

Деньги я занесла Надежде домой - в день аванса. Было неловко, что тянула... Но её дома не оказалось - она проводила профсоюзное собрание в своем техникуме. Об этом сообщила ее мать, словохотливо поведавшая мне о том, как она любит внучку Наташеньку, как гордится ею и какая она необыкновенная девочка.
 
- Никогда нам ее не приходилось заставлять - всё выучит, решит, нарисует, еще и другим поможет с заданиями. Хочет стать биологом, как это?... молекулярным, что ли? С малолетства интересовалась букашками да растениями - вон всё окно заставлено ее питомцами - показала довольная моим вниманием бабуля.
 
- И опыты разные со светом проводит, и разговаривает с ними, особые слова придумывает. Это, мол, создает волны и влияет на гены цветка, и можно заказывать даже форму лепестков и листиков - вон куда хватила!

Я удивленно молчала. И гордая бабуля вдохновенно продолжила:

- Она и на кружок ходила биологический - в дом пионеров... хотя уже не пионеров, ну, это я так, по старой доброй памяти его называю...

Да, как интересно! И не зря Наташа мне бабочкой показалась - подумала я, выходя на улицу, и порадовалась за девочку, уже в таком юном возрасте почувствовавшую свое призвание. Да еще в такой новой, таинственной области... Меня это тоже волнует - звуковые волны, ДНК как тексты с заложенной программой, тянет в эти секреты Божьи, хотя профессия у меня совсем иная и земная - экономист. РОдители направили без учета моего мнения. Эх...

Выпускной состоялся - во многом стараниями Надежды. Сын и прочие его одноклассники получили аттестаты, попсовую группу живьем и щедрые столы, даже с икрой. Она полезна - убежденно говорила Надежда, царящая во главе праздника. Наташа тоже блистала самой дорогой одежкой и приглашала танцевать моего Сеньку. Золотая медалистка - золотого... То есть, шапка была по Сеньке. Или наоборот. Так и роскошная мама-Надежда мне намекнула, когда мы сидели в актовом зале "под звуки нестареющего вальса". Мол, пара из них "что надо". И тут же поинтересовалась, сколько у нас комнат.

Может быть, поэтому я быстро ушла с вечера, поблагодарив нашу "космическую" классную. Что-то домой захотелось. К депрессующему от безработицы и армянских мешков, угрюмому  мужу и дочери. Помочь ей с подростковыми прыщиками бороться...

Потом я узнала, что Надежда и ее муж ушли с "умственной", но нищебродской, по их мнению, работы. И организовали свой маленький бизнес - торговлю турецким ширпотребом. Их предприимчивость себя оправдывала, буйная энергия Надежды обрела, казалось бы, самое подходящее русло.

Года полтора прошло, и мне пришлось рыскать "по базару, ища кой-какого товару". А если быть конкретной, то кроссовки для дочки, которая тоже вступала в пору девичества - девятый класс. И в этой токсичной атмосфере наваленного на столах низкопробного барахла, под моросящим дождем и простейшими формами прямой рекламы ("Хватай, народ, подорожание идёт!") я наткнулась на довольно приличную торговую точку - с дубленками и кожей.

Хозяйка вальяжно восседала посреди этого великолепия и курила черную дамскую сигарету. Имидж был выстроен по-взрослому. Я присмотрелась. Ба, так это же Надежда! А за ней выглядывало миловидное, но несколько грустноватое  личико Наташи. Она помогала матери делать деньги. И весьма неплохие. Это тебе не мешки разгружать с гречкой... И какая там молекулярная биология! Смех один.

День тот базарный был вообще богат на встречи.
В не самом престижном его углу трусы, треники и халаты продавала Ирка - моя одноклассница - скрипачка и тоже отличница, Ирка, закончившая харьковский политех. Возле нее стояла поллитра любимого русского напитка, большая часть которой уже пошла на согрев женщины с музыкальным образованием, самозабвенно напевающей низким сопрано "Не сыпь мне соль на раны, не говори навзрыд..." А под глазом у неё синел-отсвечивал след чьих-то больших, необузданных страстей... От предложенного глотка я отказалась. Хотя, может, и зря? Больше мы не виделись.

Кроме этого, мне попался наш бывший комсомольский секретарь, ясноглазый Андрюша Ковальчук. Он стоял в торговом ряду с какой-то металлической утварью (не путать с тварью) и сделал вид, что не узнал меня. А ведь когда-то на последнем курсе признавался в великой и непреходящей любви... Уткнул карие глазки в свои штопоры и ножницы, вязаный шарфик на подбородок с ямочкой натянул. Нет, чтобы речь зажигательную произнести, как задвигал когда-то, на собраниях и форумах. Впрочем, его понять можно. Старой идеей не заработать, а новую - не нащупать...
Умер Андрей от рака, лет восемь назад. Думаю, от обиды. На всё...

И вот дальше - Надежда с дочерью. На ее товар я и замахнуться не могла. Потому гордо  продефилировала мимо. И она не стала нас трогать - глаз ее, наметанный уже, видел, что толку с меня как с паршивой овцы. А просто болтать - извините. Дело есть дело. Наташа, видимо, в вуз не пошла. Или, может быть, на заочке как-то держалась.
Вскоре они открыли настоящий магазин. Словом, в рост пошли. Какая уж там учеба! Забот с ним невпроворот. Хотя и наняли пару продавщиц.

А еще через пару-тройку лет пришлось мне ранней осенью посетить скорбное место города - кладбище, приютившее мою свекровь. Ту, которая помогала нам выжить в самый непростой период нашей семейной истории. Пенсией своей учительской помогала и дачкой маленькой...

Сделав всё необходимое, я направилась к мусорному баку с мешком листвы и травы - буйная растет живность у могилки нашей бабушки.
По дороге мне бросился в глаза выдающийся - из ряда обыкновенных - памятник. Свежий еще... Присмотрелась. Ни дать ни взять, мавзолей: надгробие пирамидальное, над ним шикарная стела из дорогого гранита и надпись золотом: "Надежде и Наталье - любимым девочкам, разбившемся в полёте..." И портреты по камню - двух златокудрых красавиц. Меня взяла оторопь. Как от ледяного ветра захотелось съёжиться, укрыться... Почему? Почему так рано оборвалась жизнь этих умниц-красавиц?

Не так давно в монастырском храме после богослужения ко мне подошел сгорбленный седобородый  мужчина и тихо спросил, помню ли я его.
Я не сразу узнала в нем мужа, то есть, вдовца Надежды и неутешного отца отличницы Наташи. Он-то и рассказал мне об их трагической гибели по дороге на отдых в Турцию. Мы медленно шли навстречу мокро-пушистым хлопьям первого снега к остановке троллейбуса, и он, сбиваясь, ронял горькие, но окрашенные нежностью,  слова и обрывки фраз:

- Тогда, в конце девяностых, это редко кто мог... Себе позволить. Мы - могли. Да и Наташу надо было срочно отправить в такую поездку. Развлечь... Она последнее время что-то часто задумывалась. Плохо ела. Наверное, устала...

Мужчина сделал вынужденную паузу, держась за левый бок. Мое внимание привлекли густые темные тени под его глазами. Хотела спросить о здоровье, но он уже продолжил:

- Собирались девчонки весело, вороха платьев кидая в чемодан, дурачась и пританцовывая. А на ходу давали мне цэу по магазину, поставщикам, расчетам...  Шутили, что без них не справлюсь. Смеялись много... Порхали по дому. Как бабочки...
 
Дальше мне почти ничего не запомнилось. Из его рассказа.

Осталось накрепко  только это ключевое слово, тепло-оранжевое с ярким синим ободком и крылышками. Такое же живое, как любимая Наташей, но не сбывшаяся "биология".