Полёт на дельтаплане

     Те последние дни августа 1995 года мне запомнились хорошо. Мы три дня занимались тем, что вначале грузили мешки с сахаром из вагона на грузовики на огромном складе на станции Линёво (примерно 70 км от Новосибирска на юг), а затем разгружали с этих грузовиков уже в Искитиме (примерно 50 км на юг от Новосибирска), на берегу реки Бердь рядом с цементным заводом на деревянные поддоны. Эти поддоны подхватывал нанятый автокран с длинной стрелой и опускал в трюм небольшого теплохода. Обычно такие теплоходы нагружались цементом для отправки в низовья Оби: в Нижневартовск, Сургут, Ханты-Мансийск и так далее. Но в тот раз туда отправился сахар. Работали мы ударно. Умотались как черти, но возвращались в Новосибирск довольные — дело сделали!
     Ехали на двух легковушках  через плотину ГЭС и через Краснообск. Не доехав до Краснообска, остановились в поле, где два сотрудника нашей фирмочки как раз занимались своим основным делом: учили покупателей ДЕЛЬТАПЛАНОВ летать на этих дельтапланах с мотором. А в нашей фирме они просто подрабатывали. Тогда, в середине 90-х, подработки были почти нормой. Мы на работе слышали от них про эти дельтапланы, но живьём увидели лишь в тот день.
      Сами «учителя», Игорь Лаптев и Игорь Трефилов, свои лётные удостоверения на право обучения полётам на мотодельтаплане получили ещё годом раньше из рук Светланы Савицкой, сдав соответствующие лётные экзамены на подмосковном аэродроме.  А в Новосибирске летать им разрешалось только над конкретными полями между Краснообском и Обьгэсом на высоте до 350 метров. Мотодельтапланы были двухместные. Дима Королицкий, руководивший и обоими Игорями, и всей цепочкой производства и продажи мотодельтапланов, предложил: «Ну, ребята, кто смелый? Игорь Трефилов ждать не будет, может любого из вас вознести на небо прямо сейчас!» Семеро смелых зависли от неожиданности. И внутри меня вспыхнуло: «Сейчас или никогда!»
   Ноги вынесли меня сами. Я одел предложенный шлем, уселся на хлипкую конструкцию под огромным треугольным монокрылом позади Игоря. Мотор взревел, винт позади нас создал сильную тягу, и мы начали разгоняться по травянистому полю. И тут наш яркий и шумный дельтаплан привлёк внимание одного из животных, пасущихся на этом поле неподалёку от нас. Животными были тридцать три коровы, если не больше, но внимание на несущемся перед взлётом дельтаплане сосредоточил только бык. Кроме половой своей функции он традиционно  выполнял по совместительству и функцию вожака в стаде, потому и не потерпел надвигающейся на стадо махины и бросился ей наперерез, бесстрашный и неукротимый!
   Мне, вспоминающему тот день, только что пришло в голову, что самцы человека, когда-то так же бесстрашно защищавшие свою семью, разлеглись по всей перенаселённой планете у экранов, часто  транслирующих некую «битву», например коллективом в двадцать два бугая, гоняющих по траве мяч («бол») своими ногами («футами»). Но это всё же лучше, чем стрелять друг в друга, на Украине или где-либо ещё. Спорт лучше войны, он и придуман был в Древней Греции, как её заменитель бескровный. Но спорт — удел избранных, а основная масса — это зрители, болеющие за «свою» команду не столько на трибунах стадионов, сколько у экранов телевизоров и ноутбуков. В пиве, выпитом за время матча миллионами болельщиков, можно утопить весь стадион, а с ним и двадцать два бугая, гоняющих мяч! Но я отвлёкся, пора вернуться к тому быку.
   Игорь обманул быка — взмыл вверх буквально за несколько метров до неминуемой, казалось бы, встречи с его мощными рогами.  Изумление супер-самца выразилось в том, что он резко остановился и замер. Но оглядывался я на него лишь несколько секунд, ибо страх высоты превысил любопытство. Мотор ревел на полную мощность, земля быстро отдалялась. И вот мы уже выше кирпичной трубы конденсаторного завода, что высилась примерно в километре от нас по направлению на юг.
Придорожные кусты внизу плывут всё медленнее под нами, и страх высоты постепенно отпускает: какая разница — сто метров под нами или двести — это одинаково опасно, смертельно опасно. Но страх, смешанный с восторгом полёта, постепенно замещается этим восторгом.
   «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
    Преодолеть пространство и простор!
    Нам разум дал стальные руки-крылья,
    А вместо сердца — пламенный мотор!»
     Поднявшись ещё выше, мы увидели с северной стороны и Краснообск с его двумя кольцами девятиэтажек с пятиэтажками. До них не меньше четырёх километров.  А далеко за ними небо темнело смогом самого Новосибирска. Огромная Обь растянулась с юга на север по восточной стороне от нас, а на юге видна плотина ГЭС и Обское море, уходящее за горизонт.
   Труба конденсаторного завода была уже далеко внизу, но и она, и заводские корпуса, и пятиэтажки за ними казались игрушечными. Казалось, что достаточно было протянуть руку - и можно взять с земли любую пятиэтажку, как кубик с ковра в детском садике. Страха уже почти нет, земля внизу движется медленно и плавно.
     И вдруг Игорь выключает мотор, страх снова подступает к горлу. Игорь начинает планировать в тишине, только свист воздушного потока нарушает её. Показывает мне на высотомер: 315 метров. Даёт мне подержаться за «руль» - алюминиевую трубчатую трапецию, жёстко соединённую с дельтавидным монокрылом. Рама с нами и мотором позади подвешена к крылу на шарнире. Игорь резко подаёт трапецию вправо — и дельтаплан поворачивает… налево! И наоборот. Тянет трапецию на себя — дельтаплан устремляется на спуск. Подаёт трапецию вперёд — и полёт выравнивается, но скорость теряется. Спрашиваю, куда можно улететь с полным баком. Игорь отвечает, что без пассажира можно использовать большой бак и тогда можно лететь 200 км, примерно до Барнаула. Но разрешение — только над этими полями.
     Тридцать три коровы внизу кажутся муравьями. Игорь снова включает мотор, снова лезем в небо. На высоте 350 метров выключает мотор и зависает. Снова страшно. Но Игорь тянет трапецию на себя и скорость растёт, свист «ветра» усиливается, опускаемся долго, вот уже и быка можно различить в стаде коровок, он далеко и занят едой, это хорошо! Ковёр травы приближается и только опыт Игоря позволяет ловко «зависнуть» вовремя, смягчив этим посадку. У-ф-ф-ф!
 Вылезаю, снимаю шлем. Разговариваю с ребятами и чувствую — меня начинает колотить. Неужели это нервное? Нет, Дима Королицкий сказал, что зря отправил меня в полёт в одной рубашке. Озноб был от переохлаждения. Хоть и тепло сегодня, но Игорь - пилот в добротном спецкостюме. А в рубашечке и на мотоцикле можно простыть, не только на дельтаплане. «У тебя руки совсем ледяные, пошли в машину!» Странно, пока мы летали — никакого холода я не чувствовал. Восторг полёта отодвинул собой все другие ощущения.
     И ведь что главное — яркость воспоминания сильна не столько тем, что это было только единожды, а тем, что это случилось неожиданно, спонтанно! Я тогда как бы и над собой взлетел, над своим страхом. Незабываемое ощущение.
 Незапланированное счастье ценнее запланированного.