Восточная сказка

Дворец Топкапы снова осаждали толпы возбужденных туристов. После ремонтных работ открыли помещения Гарема, и всем хотелось прорваться туда, прикоснуться к восточной сказке. Гиды сбивались с ног, сопровождая одну группу за другой, не имея даже минуты на короткий отдых и быстрый обед.

Мариса и Барбара, студентки из Нидерландов, совсем уже было отчаялись. Они приходили третий день подряд, но не могли достать билеты в Гарем. Это было какое-то всеобщее сумасшествие, казалось, весь Стамбул рвался в Топкапы.
 
- Мадама, хотите в Гарем? - вдруг раздался голос, и они обернулись.

Рядом с ними стоял маленький щуплый турок лет пятнадцати и протягивал им два билета. Они недоверчиво посмотрели на бумажки – ВИП проход без очереди с собственным гидом.

В это было невозможно поверить, и девушки вопросительно посмотрели на мальчишку.
Он равнодушно пожал плечами.
 
- Тыриста доллар, бери билет.
 
- Триста? - возмутилась Мариса. На сайте музея эти билеты стоили по семьдесят пять долларов, мелкий поганец был не промах.
 
- Тыриста, - подтвердил он. - Не хотите, не брать. Желающий минога.
 
Мариса и Барбара переглянулись и поняли друг друга без слов.
 
Барбара достала кошелек из сумочки и решительно протянула турку три новенькие бумажки.

- Сипасибо, мадама, - он схватил деньги и моментально растворился в толпе.
 
- Сипасибо, - передразнила Мариса, и они рассмеялись. Мечта сбывалась.

Они прошли мимо огромной очереди, сопровождаемые завистливыми взглядами. У металлической рамки входа их попросили подождать, и минут через десять к ним подошла турчанка лет двадцати.
 
- Добрый день, я Кара, ваш гид.
 
- Меня зовут Барбара. А это Мариса.

- Очень приятно. Пройдемте со мной, пожалуйста.
 
Кара решительно направилась вперед, и взволнованные девушки последовали за ней.
 
- Мы начнем с Гарема.

- Мы для этого сюда прилетели, - сказала Барбара.


Обилие камня, высокие своды, величественные мраморные колонны, витражи, выложенные яркой цветной мозаикой, длинные диваны, залы с золотыми фонтанами - все здесь поражало воображение. Кара беспрестанно что-то рассказывала, но перед внутренним взором девушек оживал XVI век, где правил Султан, окруженный прекрасными одалисками. Они ели фрукты, умасливали свои роскошные тела в хамаме, надевали невесомые одежды и великолепные украшения, а затем шли по "золотому пути" проводить лучшие в их жизни ночи наедине с Султаном. Им не нужно было ни о чем заботиться, у них была легкая, как у бабочек, жизнь.
 

****

Она была гречанка с именем Мирра. Но в Гареме ее звали Мехтаб, что значило «лунный свет». Валиде, мать Султана, давала наложницам имена не раздумывая, с легкой руки. Мирру силой забрали из дома на Родосе, когда ей было пятнадцать, и продали на невольничьем рынке. Ее купил Ага – евнух из Гарема, и она оказалась во дворце.
 
Конечно, «дворец» - это слишком сильное преувеличение. Сначала ее кинули в нижний Гарем, где содержались новенькие, прислуга и разного рода отребье, которому никогда не было суждено увидеть Султана. Мирре, к ее великому сожалению, увидеть его было суждено вопреки всему.

Ага делал все, чтобы Султан обратил на нее внимание. Не от большой любви к ней, совсем нет. В Гареме никто никого не любил, основными чувствами были ненависть, страх, обида. Ага смертельно ненавидел фаворитку Султана Алемшах и делал все возможное, чтобы пошатнуть ее влияние на Султана. Алемшах имела своего личного евнуха – Шираза-агу, который был полностью ей предан, и тоже всеми силами пыталась избавиться от Аги.

Наложницы ненавидели Агу. У него не было имени, просто – Ага. Он был невысокий, лысый, толстый, постоянно потел, и от него жутко пахло. При этом в подлости и плетении интриг равных ему не было, и не одна уже наложница покоилась на дне Босфора благодаря ретивым стараниям евнуха.
 
Мехтаб очень хорошо помнила свой первый день в Гареме. Это было два года назад. Помнила, как ее раздели и унизительно осматривали, как лошадь на продажу.

Помнила, как ее долго терли жесткой мочалкой в хамаме, намерено причиняя боль.

Она спала в нижнем Гареме вместе с другими новенькими и отверженными, и каждый день был похож на ад. Она попала в Гарем зимой и постоянно мерзла, ничего не помогало согреться. Топкапы продувался всеми ветрами, вездесущий камень не способствовал сохранению тепла. Наложницы спали, прижавшись друг к другу, мечтая хоть одну ночь оказаться если не постели Султана, то хотя бы в любой теплой постели. Камины топили слабо, и дворец, казалось, промерзал до самого нутра, и стонал, и выл ночами, пытаясь согреться.

Летом было легче, но наступала другая беда – жара. Конечно, девушки предпочитали жару холоду, но не климат был самым страшным. Голод – вот что терзало наложниц целыми днями, не отпуская ни на секунду. В нижнем Гареме жили впроголодь, все яства, пахлава, деликатесы и даже иногда креветки доставались Султану, его детям и фавориткам, а прислуга и отверженные довольствовались объедками, а иногда и вовсе ничего не ели по несколько дней.

Потому воровали. У Мехтаб в голове постоянно звучал страшный крик одной из наложниц, которая пыталась украсть жареную перепелку из покоев Алемшах. Ага буквально поймал ее за руку и бросил на фалаку – специальное приспособление, на котором к деревянной палке привязывают ноги несчастной воровки и бьют хлыстом по босым ступням. Если назначали 100 ударов, наложница могла не выжить от невыносимой боли, а девушке за перепелку назначили 200, что было неслыханно даже для жестокого Аги.

Мехтаб повертела головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Она сидела на холодном камне, камина в темнице не было, света тоже, и ей оставалось только вспоминать.
 
Она единственный раз прошла по «золотому пути» к Султану, и это было начало ее конца. Султан заметил ее среди остальных наложниц во время общего праздника окончания Рамазана. У нее были голубые глаза и светлая кожа, и она выделялась из толпы жгучих брюнеток своими светло-каштановыми волосами, которые никак не удавалось полностью скрыть под хиджабом.

Это был только каприз на одну ночь с его стороны, для нее же от этой ночи зависела дальнейшая судьба. Она могла забеременеть и родить сына, тогда она стала бы неприкосновенной любимицей и переехала бы в верхний Гарем, ближе к Валиде.

Она могла стать любимицей Султана.

Она могла.

Она стала злейшим врагом Алемшах после ночи, проведенной с Султаном. Да, она переехала в верхний Гарем, эта привилегия предоставлялась каждой, кто проводил ночь с Повелителем.

Она нашла в постели тарантула на следующее утро.
 
Выхода не было – по своей воле она не могла проситься обратно в нижний Гарем, а Султан про нее забыл, вернувшись обратно к своим фавориткам во главе с Алемшах.
Мехтаб забеременела. Это случалось крайне редко после единственной ночи с падишахом, но случалось, и на одну минуту она подумала, что тучи, сгустившиеся над ней, готовы рассеяться. Беременную наложницу тронуть не посмеют, она будет неприкосновенной. Но какой-то дикий первобытный инстинкт подсказывал ей молчать, скрывать свое положение. Она молчала.

Организм не молчал и выдал ее страшным токсикозом. Сначала ее состояние заметил Ага, но сохранение ее жизни уже не интересовало его, поскольку ей не удалось стать фавориткой Султана. Ага, конечно, моментально все понял. Ее передали акушерке. Она выпила какой-то отвар и очнулась только через несколько дней, страдая от страшных болей. Позже ей рассказали, что она почти умерла во время процедуры, но молодой сильный организм справился с уроном, нанесенным грубыми руками лекарши. Мехтаб потеряла ребенка и выжила, но на этом все только начиналось.

Алемшах, по рождению бывшая сирийкой, оказалась садисткой, обожавшей мучить наложниц из нижнего Гарема. Она прижигала им стопы, топила в Босфоре, отправляла на фалаку за малейшую провинность. Она не терпела никого, кто жил в верхнем Гареме, и всеми силами пыталась избавиться от конкуренток. Мехтаб просила, умоляла отпустить ее, перевести обратно вниз, убить без мучений, наконец. Но по правилам она должна была провести в таком положении наложницы, переспавшей с Султаном, долгие девять лет, прежде чем ей может быть дарована свобода.
 
Алемхаш травила ее, сталкивала с лестницы, плевала ей в лицо.
 
Мехтаб терпела и старалась не попадаться безумной фаворитке на глаза.
 
И вот сейчас безумие одержало окончательную победу над Алемшах, и она велела янычарам бросить Мехтаб в темницу по обвинению в попытке отравления Султана.
 
Обвинение звучало смехотворно, ни один суд не обвинил бы ее. Но слово было сказано, и возмездие последует незамедлительно. Никто не защитит ее, такие случаи происходили постоянно, фаворитки убивали чаще, чем проводили ночи с Султаном. Султан давно забыл ее, он ничего не узнает, и она окажется в темных водах Босфора в самое ближайшее время.

Крыса пробежала по земляному полу, потершись о подол Мехтаб. Девушка вздрогнула в отвращении и вспомнила, что есть еще один исход для нее, гораздо более страшный. Про нее могут просто забыть, и она умрет без еды и воды, и тело ее сожрут крысы. В подземелье Топкапы томилось несколько сотен человек, они были обречены, и никто не знал их судьбу.

Теперь она почти хотела умереть сегодня и прислушивалась к малейшим звукам за дверью. Она хотела, чтобы пришла Алемшах.  Фаворитка всегда сама разделывалась с девушками, мучения жертв доставляли ей невероятное удовольствие.

Мысли Мехтаб начинали путаться. Она сидела в темнице уже два дня, ее глаза привыкли к темноте, голова кружилась от отсутствия воды и воздуха. Она ждала конца и вспоминала начало.
 
Султан встретил ее в своих покоях. Она, разодетая в шелка, благоухающая после хамама, с яркими украшениями в ушах и волосах, с распущенными светло-каштановыми волосами была прелестна в ту ночь. Султан почти не обратил на нее никакого внимания. Просто положил на кровать, просто раздел и грубо изнасиловал. Ей было плохо, больно, она ожидала совсем другого. За что сражаются все эти женщины? За этого мерзкого грубого мужчину с плохими зубами? За что?

Он скатился с нее и захрапел, а она до утра лежала, слабо дыша от глубочайшего разочарования в самом своем естестве и главной тайне жизни.
 

Дверь со скрипом отворилась, и в клетку вошла Алемшах, сопровождаемая двумя охранниками-янычарами. Они несли большой кожаный мешок, и Мехтаб с ужасом поняла, как ей предстоит умереть.

- Полезай, - сказала Алемшах.

Мехтаб увидела в ее глазах окончательный приговор и начала молиться про себя, залезая в мешок. Ее бросят по специальной трубе в Босфор, но не это было самым страшным…

Она успела спрятать в шароварах кинжал, который незаметно вытащила из ножен у янычара. Она выросла в греческой деревушке и всегда была ловкой в таких мальчишеских делах.

Теперь она сидела на корточках в мешке, держа кинжал наготове. Вокруг была кромешная тьма.
 
Скользкое холодное тело змеи скользнуло по обнаженным рукам Мехтаб, и ядовитые зубы впились ей в лицо через секунду после того, как кинжал пронзил сердце.

****


- … под Гаремом, в подземелье, находились пыточные камеры, - продолжала рассказывать Кара. Девушки слушали, боясь пропустить хоть слово. – Наложниц кидали туда за малейшую провинность, их жизни вообще не имели никакой цены.
 
- Можно их посмотреть? – живо спросила Барбара.
 
- Нет, для туристов они закрыты. Да и неизвестно теперь, были ли все эти ужасы на самом деле. Наверное, звучит уже больше как страшная сказка.

- Да, сказка, - задумчиво сказала Мариса.

Она смотрела на завораживающую архитектуру Топкапы, на фонтаны, на мозаику, и перед ее взором оживал Великолепный Век. Она была бы не прочь родиться пятьсот лет назад и попасть в эту восточную сказку.
 
А пыточные камеры… Да чего только не придумают, чтобы заманить туристов!


Ноябрь 2022