Инквизиция у протестантов

Запись на стене
Православный миссионер Санкт-Петербург
27 мая 2020 в 5:37
ПРОТЕСТАНТСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ

ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ точкой зрения в самых развитых странах Запада считается, что деятели Реформации, протестантские вожди Кальвин и Лютер, — герои, бросившие вызов темным католикам. Сегодня любой школьник расскажет о зверствах католической Инквизиции. Это правда, католики сжигали еретиков и ведьм на кострах. Да вот только протестанты сожгли их в десятки раз больше, но об этом почему-то молчат. В 1540–1564 годах Кальвин, изгнав из Женевы католиков, стал фактическим диктатором города. Этот деятель говорил, что народ надо держать в бедности, иначе он перестанет быть покорным воле Божьей. Нельзя было петь светские песни, танцевать, вволю есть, а тем более пить, ходить в светлых костюмах. Сомнения в христианской истине, в том виде как ее трактовал Кальвин, карались сожжением на костре.

Но костры инквизиции показались Кальвину слишком мягким наказанием: уж очень быстро умирал еретик. Слишком быстро успевал умереть гадкий еретик. При Кальвине появляется мода жечь неугодных на «медленных кострах» — на сырых дровах.

Первые годы правления Кальвин расправлялся в основном с еретиками, но уже через четыре года вспомнил о ведьмах. Уже в 1545 году более 20 мужчин и женщин были сожжены на костре по обвинению в колдовстве и распространении различных болезней. О моральном облике горожан Кальвин тоже не забывал, и в 1546 году был осужден целый ряд высших должностных лиц города, в том числе генеральный капитан и первый синдик, за такое страшное преступление, как участие в танцах. Дело, правда, ограничилось суровым внушением и принесением публичного покаяния.

Одним из «клиентов» Кальвина стал открывший кровообращение Мигель Сервет. Открытие кровообращения это вам не танцы, тут покаянием не отделаешься, и Кальвин годами ждал возможности расправы с ученым. За семь лет до ареста врача, 13 февраля 1546 года, Кальвин писал своему другу Фарелу: «Недавно я получил от Сервета письмо с таким набором бредовых измышлений и хвастливых заявлений, которые меня просто поразили и которых я раньше никогда не слышал. Он берет на себя смелость предложить мне приехать сюда, если мне это угодно. Но я не намерен ручаться за его безопасность, ибо если он приедет, я не позволю ему уехать отсюда живым, если, конечно, мой авторитет имеет хоть какой-то вес». Через семь лет Кальвин дождался исполнения своей мечты.

Впрочем, некоторым «протестантского костра» удалось избежать. Мало кто помнит, но в лапы реформаторов попадал и Джордано Бруно. В конце 1576 года Бруно угораздило приехать в протестантскую Женеву. Да не просто приехать, а пойти учиться в академию этого, как тогда называли, «протестантского Рима». В академии Бруно был поражен невежеством профессора философии, считавшегося гордостью университета и школы. Острый на язык Бруно написал небольшую книгу, где подверг уничтожающей критике ряд выдвинутых этим профессором положений, доказывая, что только в одной лекции тот допустил 20 грубейших философских ошибок. В августе 1579 года книжка вышла, и Бруно арестовали. К тому времени Мигель Сервет был уже Кальвином сожжен, и этот яркий пример «нравственности и терпимости» кальвинистов вынудил Бруно понять всю безвыходность своего положения и заставить себя исполнить все, что от него требовалось. Но он слишком долго и пылко пытался отстаивать свои философские убеждения, и дело принимало все более опасные формы. Когда Бруно одумался и полностью признал свою «вину», было уже поздно. Его на две недели отлучили от церкви, выставили у позорного столба в железном ошейнике, босым, в рубище, на коленях, так чтобы любой мог над ним издеваться. После этого ему разрешили просить прощения и заставили изъявить благодарность. На всю жизнь он впитал неприязнь к «реформаторам». Едва о них заходила речь, его охватывала ярость. Но не от их рук было ему суждено страшно погибнуть двадцать лет спустя.

Человеческая жизнь словно потеряла всякую цену в Женеве. Но еще ужаснее была та жестокость, которой отличалось само судопроизводство. Пытка была необходимой принадлежностью всякого допроса — обвиняемого пытали до тех пор, пока он не признавал обвинения, подчас в мнимом преступлении. Детей заставляли свидетельствовать против родителей. Иногда простого подозрения достаточно было не только для ареста, но и для осуждения. В поисках еретиков Кальвин был неутомим. Хотя количество жертв, сожженных на кострах, не впечатляет по сравнению с общим числом сожженных в Европе, но Женева была городом маленьким (примерно 13 тыс. к приезду Кальвина), так что процент был не только выдержан, но и превышен. Именно поэтому многие стали называли Женеву «протестантским Римом», а Кальвина — «протестантским женевским Папой».

Перещеголял Кальвина Мартин Лютер, публично сжегший во дворе Виттенбергского университета папскую буллу о его отлучении от церкви. За буллой запылали костры, перед которыми померкли ужасы инквизиции. Лютер был буквально одержим дьяволом: его происки он видел повсюду. В своих трудах описывает, как его постоянно посещали полчища бесов, потом властелин тьмы наслал на него мух. Однажды Лютер так увлекся теологическим диспутом с дьяволом, что запустил в того чернильницей. Кроме дьявола, главными врагами человечества Лютер считал евреев и разум и поучал: “Тот, кто хочет быть христианином, должен выдрать глаза у своего разума!”. “Этот дурак желает перевернуть всю науку астрономию; но Писание говорит нам, что Иисус приказал стоять Солнцу, а не Земле”, — возмущался реформатор учением Коперника и приходил к выводу, что “разум – это величайший враг веры”. Что делать? Лютер находит выход: “Ум должен быть обманут, ослеплен и уничтожен”.
Мораль фюрера закономерна

Кроме дьявола, главными врагами человечества Лютер считал евреев и разум. Сначала Лютер принялся за евреев,...методы борьбы тоже новизной не отличались: «Сперва нужно поджечь их синагоги или школы и похоронить в грязи все, что не сгорит, чтобы ни один человек более не увидел ни камня, ни золы, оставшихся от них. Это должно быть сделано во славу нашего Господа и всего христианского мира» — проповедовал Лютер. — «Во-вторых, я советую вам уничтожить и сравнять с землей их жилища. Ибо и в них они преследуют те же цели, что и в синагогах».

...Что касается ведьм, то отношение Лютера было однозначным. Чародеек Лютер называл «злые чертовы шлюхи» и до глубины души ненавидел. «Никакого сострадания — их необходимо без промедления предать смерти. Я всех бы их охотно сам сжег», — восклицал Отец Реформации. Лютер непрестанно требовал выявлять ведьм и сжигать их живыми. «Колдуны и ведьмы, — писал он в 1522 году, — суть злое дьявольское отродье, они крадут молоко, навлекают непогоду, насылают на людей порчу, силу в ногах отнимают, истязают детей в колыбели, понуждают людей к любви и соитию, и несть числа проискам дьявола». Неудивительно, что в процессах над ведьмами в Германии было осуждено на смерть мужчин, женщин и детей гораздо больше, чем в любой другой стране. После смерти Лютера в протестантских областях Германии охотники за ведьмами безумствовали даже больше, чем в землях, оставшихся католическими. Историк Иоганн Шерр писал: «Каждый город, каждое местечко, каждое прелатство, каждое дворянское имение в Германии зажигало костры». По выражению раскаявшегося фон Шпее, «по всей Германии отовсюду поднимается дым костров, который заслоняет свет». И здесь даже не важно, о какой части разделившейся на два враждующих лагеря Германии идет речь — ведьмам было везде «уютно». Некоторые реформаторы почитали охоту на ведьм святым долгом перед Богом. Отравления спорыньей помогали «правосудию» торжествовать, так как не у всех «ведьм» надо было вырывать признание пытками, многие признавались сами. К обезумевшим охотникам приходили в объятия обезумевшие жертвы — ведь хлеб ели все один. Доходило до гротеска — в 1636 году в Кенигсберге появился человек, утверждавший, что он Бог-отец, и что Бог-сын, а также дьявол признали его власть, и ангелы поют ему песнопения. Реакция была предсказуема — за такие слова сначала ему вырвали язык, потом обезглавили, а труп сожгли. Ведь Лютер учил, что все безумие от дьявола. Перед смертью больной рыдал, но не над своею участью, а над грехами всего человечества, решившегося на истребление Бога-отца. В лютеранских курфюршествах Саксонии и Пфальце, а также княжестве Вюртемберг в 1567—1582 гг. появились собственные законы о ведьмах, куда более суровые, чем соответствующие статьи кодекса императора Карла V — «Каролины». Ведьмомания в протестантской части христианского мира разгорелась с невиданной даже для католиков силой. Протестанты сделали ненависть к колдовству составной частью вероучения, и историки по сей день спорят, кто отправил на костер больше женщин: католические или протестантские судьи.

Историк Ф. Донован писал: «Если мы отметим на карте точкой каждый установленный случай сожжения ведьмы, то наибольшая концентрация точек окажется в зоне, где граничат Франция, Германия и Швейцария. Базель, Лион, Женева, Нюрнберг и ближние города скрылись бы под множеством этих точек. Сплошные пятна из точек образовались бы в Швейцарии и от Рейна до Амстердама, а также на юге Франции, забрызгали бы Англию, Шотландию и Скандинавские страны. Надо отметить, что, по крайней мере в течение последнего столетия охоты на ведьм, зоны наибольшего скопления точек были центрами протестантизма».