Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 46

Такие как Евангелина Литковская переживали за сохранение сил для выступления на публике, чтобы не ударить лицом в грязь в ответственный момент, остальные удели больше внимания внешнему виду презентации. Им хотелось, чтобы их работа выглядела более убедительней, производя на окружающих неизгладимое впечатление. Но реальный повод для беспокойства был только у Егора Новаковского, отчасти даже не осознававшего этого.

Мало того, что он не мог выяснить местопребывание опаздывающего Лисова и саму степень готовности работы, так позже к этому добавились насмешки со стороны одногруппников, которые вот-вот должны были выйти выступать у доски, но до последнего продолжая надеяться, что кто-то сделает это за них. И не зная, какие действия ему бы следовало предпринимать в данную минуту, он то и дело посылал по адресу особо «беспокоившихся» о его судьбе одногруппников, заявляя, что они не дождутся провала его команды. Уж если им за что-то и надо было переживать, так это за собственное выступление, не сильно отвлекаясь на всякие мелочи.

Особенно это касалось Галочки Мельчуцкой, его соседки по ряду. Она была уверена, что Лисов, скорее всего, забухал, лишь бы не идти на презентацию. По этой причине она никак не могла дождаться момента выступления команды Новаковского, мечтая лицезреть его проигрыш.

В последнее время эти двое вели себя настолько нагло, насмехаясь над всеми и постоянно вставляя палки в колеса, что их выступление перед публикой, была уверена Мельчуцкая, как раз заслуживало такого конца, не иначе. И если защита их проекта окажется на грани провала, это будет расценено ею как кармическая расплата за все их предыдущие пакости. Только сам Новаковский посоветовал ей пока воздержаться от проявления столь бурной радости, потому как после появления в этой аудитории Лисова, лить слезы и переживать за судьбу своего проекта придется уже капитану её команды.

— Это да, — согласилась Галочка, кивая ему в ответ, — но для начала надо дождаться его появления со всеми материалам, а там уже посмотрим, кто окажется из нас прав.
 
Приготовившись сказать немало лестного в её адрес, Новаковский все же прикусил язык, потому что никто не мог дать гарантий, что Лисов и вправду окажется здесь до окончания защиты работ другими одногруппниками. И чтобы заранее не разочаровываться в собственных выводах, он предпочел притихнуть на время, временно избегая прямой конфронтации со столь несносными собеседниками в лице Галочки и Зои Гольдштейн. В противном случае защита презентации имела все шансы превратиться в побоище.

После недолгих размышлений и переглядываний между собой первым решился выступить Зонтинов. Заговорщически подмигнув Терехову и Сильвестру, он смело выдвинулся к трибуне с докладом. Староста группы метнулся к проектору, настраивая резкость изображения на экране. Зонтинов готовил презентацию также один, как и Евангелина. И только сейчас осознав, насколько тяжело работать над подобными проектами в одиночку, он дал себе слово в следующий раз обязательно собрать команду, если речь снова пойдет о подготовке масштабных работ наподобие этой.

Впрочем, принадлежа к той категории людей, которые не станут кому-то жаловаться ни при каких обстоятельствах, он молча вышел к трибуне, и, остановив свой взгляд на преподавательнице, занявшей место в самом дальнем углу аудитории, откуда было прекрасно видно, что происходит на экране, Евгений сделал знак Терехову, чтобы тот включал его презентацию, по которой и должна была состояться защита.

Кое-как добравшись, тем временем, до нужного района города с многочисленными остановками, лишь бы поскорее добраться до ближайшего шиномонтажа, Лисов, в конце концов, не выдержал и приказав шоферу сменить камеру на авто без его участия, отправился в университет пешком, прихватив с собой ноутбук. Быстрым шагом. До этого заведения оставалось каких-то пару кварталов. Глупо было надеяться, что Корнею Ивановичу удалось бы довезти его прямо к воротам универа, когда камера на одном из колес была совсем в плохом состоянии. Теперь шоферу оставалось только молиться, уповая на то, чтобы эта камера и вовсе не развалилась на части до момента, как ему удастся заехать во двор шиномонтажа, как он пообещал накануне Лисову, до такой степени разволновавшись из-за гневных упреков этого парня, что у него вновь начало пошаливать сердце. Лисов в это время переживал только за себя.

И едва его ноутбук оказался за пределами авто, бросив Корнею Ивановичу пару напутствующих слов на прощание, он помчался, сломя голову, в район города, где был расположен университет, где он учился, слегка прихрамывая после злополучного взаимодействия с Евангелиной, умудрившейся хорошенько лягнуть его по ноге, когда он пытался накануне затащить эту девушку в свое авто.

Немного запыхавшись, он едва успел добраться до злополучного здания этого учебного заведения, врываясь в аудиторию в тот момент, когда закончив свое выступление, Зонтинов как раз возвращался на свое место, забирая с собой раздаточный материал. Тогда Евгений ещё не осознавал, как сильно ему тогда повезло в отличие от остальных одногруппников. И пребывая вся в раздумьях относительно оценки его блестяще проделанной работы, мысли преподавательницы были прерваны вторжением в аудиторию Лисова, на чье появление к тому моменту Новаковский перестал уповать, совсем пав духом. Придя в себя, Егор с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на него с расспросами, недоумевая с причины, побудившей опоздать этого парня. Теперь, по крайней мере, свою презентацию они могли защищать в полном составе.

До последнего надеясь, что он не явиться, Евангелина бросила в сторону Лисова неодобрительный взгляд, и, пожалев, что не выступила первой, как хотела, продолжила вычеркивать лишние фразы из собственного доклада, потеряв интерес к происходящему вокруг неё. Гул в аудитории стоял невероятный.

Преподавательнице стоило невероятного труда всех угомонить и заставить слушать выступление Рамахеевой и Мельчуцкой. Все ожидали, что после Зонтинова к трибуне выйдут Терехов с Сильвестр, но воспользовавшись воцарившейся в аудитории  суматохой, девочки первыми покинули свои места, немного обогнав в этом плане нерадивых одногруппников.

— Почему ты опоздал? И где был все это время? — не унимался Егор, набрасываясь на Артема со своими расспросами.

— Я тебе отвечу чуть попозже, — отряхиваясь, процедил тот, разворачивая перед собой листы доклада. — Слишком много у тебя вопросов ко мне сегодня с утра… 

— И как ты добрался?

— Знаешь, неплохо, — иронично бросил Лисов, воскрешая в памяти отдельные моменты своей поездки, связанные с Корнеем Ивановичем, — если бы лошадки не поскользнулись, и ямщик не оказался настолько глуп, — после чего обратив свой взор на доску, где высвечивались слайды презентации, подготовленной Мельчуцкой и Рамахаеевой, заранее придумывал к ней дополнительные вопросы, стоило ему узнать, что за это тоже будут выставляться баллы.

Соизволив снова бросить на него свой обреченный взгляд, Евангелина умудрилась рассмотреть, что сейчас он выглядел ничуть не лучше её самой. И у него был точно такой же изможденный вид, а под глазами виднелись тени, придавашие его облику примесь чего-то трагического. Раньше это было не так сильно заметно. По крайней мере, оказавшись с ним тогда в авто, у неё не было времени обращать внимания на подобные вещи. К тому ж вокруг них в тот момент царил полумрак.

Презентация девочек состояла из пяти слайдов, что было крайне мало для получения более высокой оценки. Не теряя времени, преподавательница указала им на этот недостаток, который мог значительно повлиять на их итоговую оценку по этой дисциплине. И не совсем понимая, что именно помешало девочкам основательно поработать над выбранной темой, она старалась не представлять себе, что могло получиться в таком случае у Новаковского, с хитрым прищуром изучавшего сейчас своих соперников.

Забыв захватить с собой очки, Зонтинов постоянно щурился, то и дело пялясь на доску. И когда наступил момент задать дополнительные вопросы выступившим, он просто не нашел, что у них спросить, пропустив начало доклада и не сумев толком рассмотреть формулы на доске. Зато его эстафету с успехом перехватил Лисов, который быстро придя в себя после небольшого инцидента с опозданием, обрушивался теперь с вопросами на каждого выступающего, так что если бы на месте его одногруппников выступал сам декан, то в данной ситуации даже он бы не нашелся что ему ответить, до такой степени был закручен смысл его основного посыла.

Зла на Мельчуцкую с Рамахеевой он не таил, но поставив перед собой цель никого не щадить в этот раз, Артем отправлял в вербальный «нокаут» всех подряд, придумывая такие вопросы, что на большую их часть выступившие так и не смогли дать адекватный ответ.

Драгомарецкий смотрел на него с благоговейным трепетом, а в глазах Терехова горел непримиримый огонек. Кажется он только сейчас начал догадываться, по каким правилам собрался играть их одногруппник, проявлявший ранее склонность к разным махинациям и хитрым приемам. Глупо было надеяться, что в этот раз все обойдется и Лисов будет действовать как-то иначе, когда на кону стояла судьба оценки их с Новаковским работы.

Услышав вопрос, Рамахеева пролистала свой доклад до конца, пытаясь быстро найти на него ответ, но почувствовав, что в этом не было никакого смысла и она просто тратила чужое время, преподавательница приказала ей и Мельчуцкой вернуться на свои места, в который раз напомнив девочкам об ограниченности отпущенного на каждое выступление количество минут. Все хотели защититься именно сегодня, так что о переносе заседания на другое время не могло быть и речи.

Следующей «жертвой» стал Драгомарецкий. Вернее он был вынужден выйти к трибуне, поскольку выход к ней следующего участника затянулся. И опасаясь, как бы их не начали вызывать по списку, Драгомарецкий все же решил рискнуть, заранее подхватывая с собой раздаточный материл. Дрожа от переполняемого его волнения, он поскользнулся у доски, и, чудом удержав равновесие, чуть не въехал носом в край трибуны, вызвав смех у одногруппников своим неуклюжим поведением. Виновато улыбаясь, Драгомарецкий встряхнулся, и нарочито вежливо откланявшись притихшим одногруппникам, занял место у доски, где высветилась титульная страница его доклада.

Заикаясь через слово, вновь собирая свою волю в кулак для продолжения мысли, с горем пополам Кирилл закончил свой доклад. Лисов, на удивление, даже не стал его сильно «грузить», словно понимая, что эта его выходка могла окончательно добить одногруппника. Ведь особый арсенал для уничтожения у него был припасен совсем для других личностей.

Пытаясь следовать его примеру, Терехов довольно быстро разочаровался в своих способностях, не понимая, как на его вопросы выступавшие находят ответы, изъясняясь туманно, пространно, и постоянно путаясь в информации, но все-таки отвечая, а на простые с виду вопросы этого наглого «выскочки» не состоянии связать и двух слов. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что ежели Новаковский с Лисовым и выйдут выступать к трибуне, то сделают это в самую последнюю очередь. Их команда останется на «закуску». Так, по крайней мере, выразилась сама преподавательница, чье вмешательство снизило общий градус накалившейся обстановки. И затаив обиду на этих парней, одногруппники с нетерпением ждали их выход, лишь бы отыграться на них за бредовые вопросы.

Выступление Гольдштейн закончилось идентично, потому что именно её Артем собирался щадить как раз меньше всего, окончательно распоясавшись и «опьянев» от вседозволенности.  Даже последовавшее после неё выступление Терехова и Сильвестра ничуть не «охладили» его пыл наряду с заслугами. Наоборот, такой поворот событий только подлил масла в огонь, настраивая внимание публики на особый лад.

Подняв на миг голову, Зоя посмотрела туда, где сидел Новаковский, и, тут же перехватив его заискивающий взгляд, в котором отчетливо читалось: «Вот видишь, какой непростой получилась борьба! А ты думала, все будет так просто?», отвернулась, осознавая, что подобный выпад нельзя оставлять без наказания и парни должны получить по заслугам. Вот только надежда остальных на Терехова, который хотел поставить Лисова на место, были провалены.

Не на шутку осерчав, во время выступления Дмитрий был в двух шагах от потери контроля над своими эмоциями, — так сильно хотелось ему швырнуть «трибуной» в тех, кто больше всех задавал ему дополнительные вопросы, на которые ни он, ни Сильвестр не могли толком ответить, отбиваясь от навязчивых оппонентов как от надоедливых тараканов.

Не обращая никакого внимание на смешки окружающих, Терехов с серьёзной миной вещал что-то на тему выбранного доклада, выражаясь заумными словечками, пока эстафета выступления не была передана наконец Полетаеву-Стахорскому.

Используя в своей речи более простые для понимания термины, он пытался донести до аудитории суть их с Тереховым работы, не выпячивая наружу собственное «эго», как это делал его напарник, но дополнительных вопросов после окончания доклада меньше не стало.

Перебивая друг друга, и словно специально делая все возможное, чтобы помешать высказаться соседу, одногруппники закидали их вопросами, большая часть которых вообще не имела отношения к теме их доклада, но прекрасно понимая, что они делали это назло, нападая то на одного оппонента, то на другого, к концу выступления Терехов настолько озверел, что едва сдерживался от употребления бранных словечек, за которые преподаватель мог бы наверняка снизить им балл.

Ранее он даже не мог себе представить, что у одногруппников возникнет так много к нему претензий, обнаружившихся почему-то только теперь. И с интересом наблюдая за тем, как её кузен отражает атаки, Евангелина спокойно ждала своей очереди, готовясь занять его место, как только с выступлением будет покончено.

Ещё ни одна команда не подвергалась подобным нападкам со стороны своих. Подобные действия казались ей совершенно несправедливым и незаслуженным, однако переглянувшись на миг с Рамахеевой, как и она, с любопытством ждавшей развязки конфликта, предпочла оставить свои мысли при себе, обнаружив с каким безучастным видом смотрела её одногруппница на эту комедию.

Впервые в жизни Терехов выглядел настолько растерянным, что кажется, был уже не в состоянии отвечать на последние вопросы, особенно после того, как за это дело взялся Лисов.

Когда же наступил черед и её выступления, до конца не веря, что это когда-нибудь свершится, Евангелина последовала к доске с таким видом, будто шагала на виселицу, заранее представляя себе, в какой обстановке будет происходить защита её работы. А ведь кто бы мог подумать, что если бы не её сообразительность и желание во что бы то ни стало довести свою презентацию до конца, она не стояла бы здесь, взирая на всех с трибуны так, словно видела своих одногруппников впервые в жизни. Особенно акцентируя внимание на Лисове, чей взгляд ощущала едва ли не на физическом уровне, запомнив, чем все закончилось в прошлый раз. Так что она не сильно удивилась, когда заглянув в его бесстыжие глаза, она прочитала в них отчетливый призыв, намекавшей о том, что он и дальше был намерен обладать ею, когда ему этого захочется. Ей ни за что не скрыться от него. Пусть даже не надеется на подобный поворот событий.

Пережитый недавно опыт в авто, похоже, не на шутку его позабавил, вдохновив на дальнейшие свершения эротического характера. И вновь оказавшись в столь неоднозначной ситуации, он словно раздумывал над тем, как следовало поступить ему в дальнейшем: завалить её вопросами как остальных, провоцируя на выброс сильных эмоций, либо ослабив над ней свою хватку, позволить ей таки выиграть в турнире, и, тем самым, повлиять на её самооценку. В конце концов, ему ничего не стоило подарить ей такой шанс, но переживая в этот раз лишь за собственную победу, быстро сдаваться, уступая ей первое место Лисов не спешил.

Книга 2. Глава 47

http://proza.ru/2022/11/10/708