О чём моя книга

     Любая наука является объективной в той мере, в какой ей известны законы развития различных систем, их логика. На сегодня историческая наука, оперируя множеством противоречивых фактов, испытывает трудности с пониманием их объективной логики. Поэтому фактами зачастую просто манипулируют в угоду сиюминутным политическим и иным потребностям. Однако все эти манипуляции только обостряют противоречие между историей и логикой, что создаёт условия для повторения «старой» истории, когда «всё опять повторится сначала».

     В этой книге представлены размышления о простом и сложном. Генезис взаимосвязи этих понятий в человеческом разуме сложился очень давно. Вероятно, это произошло, когда у людей впервые появился интерес к природе разума. Возник вопрос о критерии разумности истории, и человек сформулировал его как философскую проблему  о единстве истории и логики, исторического и логического метода познания. На сегодня решение этой проблемы не существует и здесь не даётся, но содержится как возможная подсказка. Такая «таинственность» связана с тем, что её решение может состояться только в рамках коллективного интеллекта, который способен и, главное, хочет обнаружить логику истории. Именно к такому коллективному интеллекту и имеет смысл апеллировать с тем, чтобы обнаружить объективную логику событий, образующих исторический процесс. Без её понимания история  будет складываться хаотично, вне её объективного логического осмысления и обоснования. 
   
     Понимая всю важность объективной логики истории, многие мыслители прошлого пытались её обнаружить. Среди них особое место занимают Г. Гегель и Л. Гумилёв. Представления этих мыслителей о логике истории дополняют друг друга. Г. Гегель заложил элементы формальной диалектики и, опираясь на её законы, пытался представить историю как детерминированный процесс. Л. Гумилев, напротив, собрав  и переосмыслив исторический материал, представлял эволюцию социальных систем как вероятностный процесс, содержащий определённые фазы этногенеза. По мысли Л. Гумилёва, этот процесс начинается с пассионарного импульса и реализуется в виде функции, подобной кривой распределения Гаусса.

     Но ни Л. Гумилёву, ни Г. Гегелю, ни другим исследователям  не удалось обнаружить искомую логику. Необходимые для этого законы диалектики известны, но они так и не получили своего единства, единого образа. С другой стороны, многие вероятностные и детерминированные процессы, действующие и в природе, и в обществе, так же открыты, но никак не сложатся качественно новые представления об их взаимосвязи. Общий уровень развития науки сейчас таков, что её инструментарий не помогает людям ясно мыслить, а поэтому и осознанно творить свою историю, будущее, действовать по-настоящему разумно. В этих условиях идеи Г. Гегеля, и Л. Гумилёва очень важны, потому что они содержат отдельные элементы несуществующей пока теории развития систем, способной придать науке истории не только описательный, а и прогностический  эвристический характер. Такая теория могла бы помочь людям изменить их отношение к самой истории, которая без этого только повторяется столетиями, но никого и ничему не учит.

Когда пытаются понять, что такое история, как правило, задаются двумя вопросами:
1) история – это рассказ о прошлом?
2) история – это наука, изучающая человеческое прошлое  с целью понимания настоящего и тенденций развития в будущем?

     История, конечно же, – это увлекательный рассказ о прошлом. Но когда её хотят считать наукой, то тут требуется уточнение, потому что наука вообще – это особый вид деятельности, направленной на получение и систематизацию объективных знаний. Все науки давно разделяют на точные и описательные. Та наука, которая, опираясь на математический инструментарий, обладает средствами предвидеть с достаточной практической точностью развитие процессов, изучаемых данной наукой, считается точной. Если этого нет, если исследователи в основном вынуждены строить предположения, то такая наука всё ещё остаётся описательной. Таковы экономика, биология, медицина, геология, социология и иные.
    
     Когда-то, во времена Аристотеля и Платона, то есть тысячелетия назад, все науки, включая и «царицу наук» математику, были описательными. И превращение некоторых из них в науки точные происходило постепенно. Сначала шёл медленный процесс накопления информации: собирались сведения об объектах данной науки, а затем наступал этап их классификации. Однако само разделение наук на точные и описательные начиналось с того, что философия освоила особую форму познания мира – абстрагирование. От философии такая форма познания попала на благодатную почву – математику, ставшую «царицей» всех наук. Математика сумела преобразовать  философские формы абстрагирования, а именно,  мифические представления людей далёкого прошлого об окружающем мире, в свои математические понятия. В результате, все науки, точные и описательные, выходили из философии  под покровительством «царицы наук». Статус «точная», наука приобретала по мере  использования в ней математического инструментария, а статус «точная» самой математики  считался как бы естественным. В дальнейшем, некоторые понятия математики, если и пересматривались, уточнялись,  исходные базовые понятия оставались и остаются абсолютно неизменными. К таким  следует отнести такие понятия как «число», «точка», «пространство», «время». Такая ситуация определяется тем, что «родословная» базовых математических понятий крепко привязана реликтовой пуповиной к философии. Все они продолжают существовать как результат примитивного абстрагирования, упрощения реальности людьми, жившими до нас тысячи лет назад. В результате современная наука является наследницей не только достижений философии далёкого прошлого, но и её же базовых, фундаментальных заблуждений. Все теоретические и практические сложности современной науки, в значительной мере, имеют понятийную, аналитическую природу, сформированную из ряда философских заблуждений очень далёкого прошлого. Все эти заблуждения -долгожители остаются незамеченными, поскольку и в прошлом, и в современной науке господствуют аналитические методы познания и соответствующая им культура мышления. Сложившаяся за сотни лет культура мышления фокусирует разум человека на разложении целого на части, но анализ всего сущего не является зеркальным процессом по отношению к его противоположности – синтезу.   

     Культура мышления у людей имеет древнюю историю и по историческим меркам очень долго «простаивала» в задумчивости перед, казалось бы, простыми вопросами. Так математика, идя к исчислению бесконечно малых, прежде чем стать точной наукой, очень долго не могла перестать задумываться, например, о единице. Но, удивительно не то, что наши предки задавали себе подобные вопросы, а то, что они так и не решены до сих пор.   Но время шло, и математика, по понятным причинам, перестала заниматься теологией единицы, числа. Сама жизнь заставила философию согласиться с математикой, что число - это математическое понятие.  Со временем из всего многообразия значений латинского слова numerus для науки осталось только одно - «число». Современная наука не оперирует такими «оттенками», которые позволяли древним учёным  задумываться над словом numerus. Все латинские значения этого слова, такие как элемент, ритмичность, такт, гармония, мелодия, порядок и иные ушли из науки.  Однако философия всё же успела заложить и оставить в исходных базовых математических понятиях свой архаичный реликтовый смысл.  В этой связи следует обратить внимание на особую, уникальную роль в математике понятия точки, которая стала бытием, существованием самой математики. При этом философский смысл, заложенный в «точку», остаётся неизменным тысячи лет. На протяжении всего этого времени математика, её эвристический потенциал, точность её инструментария, остаётся зависимой от того, насколько сущность простого элементарного понятия «точка» соответствует реальности. 
 
     Подобная зависимость складывается не только в математике, но в науке истории. Изучая историю, люди продолжают считать, что являются творцами своей истории из единственно возможного строительного материала - конкретных событий. Им может показаться, что логика исторического процесса базируется исключительно на череде конкретных хронологически выверенных событий. Господствует мнение, что история – это наука исключительно конкретная, априори далекая от любого абстрагирования. Но в действительности история несводима ни к сколь угодно точной хронологии её событий, ни к голой абстракции. Объективная логика истории – это синтез событийного процесса и абстрагирования от него. Без понимания этого единства наука история несёт описательный характер, а осмысление людьми исторических событий остаётся противоречивым, потому что логика, которой они пользуются, или корпоративная, или у каждого она своя. В лучшем случае, логика, которой пользуются люди, интерпретируя исторические события, считается объективной, если они при любых условиях остаются честными к самим себе. Когда это происходит, люди на исторических примерах воспитываются в нравственности, в уважении к вечным человеческим ценностям: миру, добру, справедливости, красоте, свободе. Так бывает …  Однако, одной нравственности недостаточно для того, чтобы люди научились по-настоящему разумно решать свои насущные проблемы. Для этого необходимо, чтобы нравственность сочеталась с их коллективным разумом, когда они окончательно решат для себя историческую и логическую проблему в единстве - с кем им быть, с кем оставаться: со своими заблуждениями или совестью.

      Заблуждения бывают крайне коварными долгожителями, а расставание с ними для коллективного разума является и болезненным, и трудным процессом. Такая ситуация характерна для заблуждений, которые изначально имеют мировоззренческую, философскую природу. У подобных заблуждений нет какой-то одной формы существования. Поэтому они могут длительное время мимикрируя, легко скрываться за очевидностями и разного рода сложностями. В результате, увлекаясь магией сложного, устремляясь к его познанию, люди как бы идут поверх таких заблуждений. Кроме того,  заблуждения - долгожители создавались в далёком прошлом индивидуально, личностно (конкретными учёными, философами, мыслителями). Но преодолеть их теперь может только  коллективный интеллект. Чтобы обнаружить такие заблуждения в себе самом, такой коллективный интеллект должен обладать историко-логической рефлексией. С этой целью он будет вынужден совершить возврат в собственное прошлое, вплоть до абстрактного, личностного уровня. Все заблуждения - долгожители возникали на личностном уровне, но распространялись в коллективном интеллекте, который длительное время формировал определённую культуру мышления у людей. Такая культура мышления постепенно приобрела крайнюю инерционность и не даёт возможности  коллективному интеллекту избавиться от своих реликтовых заблуждений. Достигнутая культура мышления людей теперь противится необходимости своей историко-логической рефлексии. Но без такой рефлексии невозможен пересмотр многих фундаментальных понятий и появление у коллективного интеллекта новой системной парадигмы, необходимой для начала качественного обновления культуры мышления у людей.

     В далёком прошлом не было потребности формулировать какую-то системную парадигму. Культура мышления 2500 лет назад была такова, что все мыслители того времени, например, Пифагор и его ученики, просто следовали ей неукоснительно. Сама системная парадигма   присутствовала в разуме мыслителей далёкого прошлого априори, имманентно, а затем была просто унаследована всеми последующими поколениями. Вероятно, впервые эту парадигму своеобразным образом высказал Архимед (3 век до н.э.), заявив: «Дайте мне точку опоры, и я поверну Землю». Если к сказанному Архимедом добавить то, что он имел в виду    неподвижную точку опоры, то парадигма становится явной. НЕПОДВИЖНОСТЬ! – вот та системная парадигма, которая унаследована и философией, и всей современной наукой. Изучая движение всего, наука до сих пор нуждается в подобных неподвижных точках опоры, составляющих квинтэссенцию для любой известной на сегодня системы идей.

     Формирование культуры мышления людей зависит от многих исторических и логических причин, которые дополнялись, изменялись, отвергались – это естественный процесс эволюции разума. Но среди таких причин есть базовые, которые не изменились на протяжении столетий. Такой консерватизм разума определяется тем, что коллективному интеллекту сложно согласиться с необходимостью рефлексии в собственное прошлое.  В качестве иллюстрации такого консерватизма можно привести мысли создателя немецкой классической философии И. Канта. Философская система Канта, как и иных классиков немецкой философской мысли, формировались под влиянием развития естественных наук и математики. К сожалению, к этому времени вопросы взаимосвязи математики и философии, на которые обращал внимание предтеча всей немецкой классической философии Г. Лейбниц, стали декларативными. И Кант, теряя эту взаимосвязь, как-то высказался, что «в каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней есть математики». Хотя, являясь выдающимся философом своего времени, он должен был понимать, что в самой математике заключено столько истины, сколько в ней философии. Тем не менее, именно эта его мысль была принята наукой « на ура» как максима при формировании её методологии. В результате, по мере успехов прикладного характера, в науке окончательно утвердилось единственно верное мнение о том, что процесс обретения нового знания однонаправлен и необратим. Большинство учёных и в 21 веке мыслят, что их культура мышления  определяется исключительно направленностью познания от простого к сложному. Современный учёный убежден, что простое он может назначать (например, аксиомы в науке), а познавать - только сложное. Стало привычным считать, что познать простое – это равнозначно его декларированию. Сложилась ложная убеждённость, что простое познавать излишне, его достаточно продекларировать или, в крайнем случае, познав очередное «сложное», его можно именовать «простым». И если вдруг, по какой-то причине, подобное «простое» перестает устраивать, его достаточно заменить другим, более лояльным к новым представлениям о реальности. Но, именно  такое менторское отношение к процессу познания  делает его субъективным, элитарным, лишённым философского осмысления.

     И на Западе, и в России было и есть много талантливых философов, философских школ. Однако, к сожалению, в России так и не появилось ни одной философской системы. Философия в России существует, но она  следует в фарватере той, которая была создана на Западе, начиная с Пифагора, Платона, Аристотеля и иных. Все русские философы или критиковали западную философию, или следовали в её фарватере. Но западная философия базируется на заблуждении относительно содержания исходных мировоззренческих понятий. А для того, чтобы создать свою философскую систему, необходимо изменить содержание этих исходных элементарных понятий, вложить в них истинный смысл. Россия, как и всё человечество, находится у распутья. Наш выбор зависит ни от дальнейшего развития отдельных наук, ни от нано и информационных технологий, а от состояния философии. Сейчас решается, останутся ли все статистами эпоса человеческой трагедии или нет.   Человеческая жизнь настолько сложна, что не укладывается ни в один из уже сыгранных и выдуманных нами сценариев будущего. Но и настоящее, если говорить по совести, вовсе не более высшая ступень развития по сравнению с прошлым. Смысл нашей жизни, как мы её понимаем сейчас, мешает нам воспринимать историю, понимать науку, религию, искажает наше прошлое и закрывает достойное человека будущее. Но ему, человеку, еще не поздно в любой момент отказаться от самолюбования и всезнайства, поскольку это откроет заказанные теперь пути к постижению хотя бы малых тайн жизни, взаимосвязи в ней элементарного, действительно простого и бесконечно сложного.

     На необходимость принятия людьми истинного смысла элементарных понятий было заявлено ещё более 2000 лет назад, но как показывает история, поиск истины (не только научной) и труден, и опасен. Даже свидетельство человека об истине может грозить ему разными карами, потому что само общество чурается истинного преображения людей, их веры и науки. Общество, являясь их колыбелью, приучает всех с детства говорить и думать так, как само этого требует. Общество не прощает отступления от своих законов, а суд его неумолим и беспощаден. Мы все это знаем, поэтому даже самые смелые среди нас приспосабливаются к общественным требованиям. И не нужно требовать от отдельного человека ни правдивой автобиографии, ни исповеди, и истинную научную теорию от него ждать бессмысленно. Впрочем, в утешение тем, кто не боится порывать с традициями, скажу, что истина всё же не так опасна, как это принято думать.  Кому не следует, тот истины все равно не услышит!

     Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. (Евангелие от Иоанна 18:37 — Ин 18:37).