Непрощённый, Часть II, гл. 12, Реинкарнация

12.Реинкарнация
 
Из странностей происходивших в Лешачьем Хуторе не менее странным, чем все эти бесконечно повторяющиеся события была игра имён , фамилий и кличек животных. Это происходило одновременно с постоянными маскарадными переодеваниями в одежды и обстоятельства других исторических эпох, словно происходящее в избе Валентины Крюковой(в девичестве Хрусталёвой ) реинкарнировало не в будущее, а в прошлое. Или же наоборот, сложившаяся комбинация событий на острове представляла собой реинкарнацию случавшегося здесь в стародавние времена и повторялось с упорством заезженной патефонной пластинки.
 Ещё по теплу, сразу после того, как я уже стал вставать и помогать по хозяйству, запрягая коня, я услышал как Валентина , поглаживая Пегого по морде, назвала его Фрицем.
-Ну ничего, Фрицушка! -приговаривала она.- И конём быть тоже неплохо. Ну а в кого бы я тебя ещё переселила? Это самое комфортное и сытое для проживания тело. Да и не кастрирован ты. А к зиме , глядишь, поедем в Глухово - и там сведём тебя с какой-нибудь кобылешкой! Хочешь с Эльзой? Будет тебе Эльза! И будет у нас же-ре-бё-ночек!
 Конь заржал. И стал рыть землю копытом -и непонятно было -радуется он или возмущается перспективе скорой случки.
 -Валентина! Ты чего это там бормочешь? Какой Фриц? Какая кобыла Эльза!
--Да это я так! Балуются ради забавы! Ты ж мне рассказывал про неинкарнацию! Вот я и подумала переименовать всех наших любимых питомцев, Теперь пёс у нас-Фридрих, кот-Людвиг , а корова-Ганс.
- Ты решила заняться симпатической магией? С этим шутки плохи!
- Симпатической -не симпатической, но так очень даже симпатично звучит!
- А почему корова -то Ганс , а не Фрида?
-Ну во-первых , я не знаю жива или мертва Фрида, да и далеко она. Ганса и всех остальных вы с Веней за болотом закопали. И ты ж рассказывал, как Ганс таился от эсесовского начальства, что он гомик. И как всё же попал в санблок Дахау для исправления!
- Я тебе не для того это говорил, чтобы ты производила над их душами магические эксперименты и неарийские обряды! Все они были правоверными католиками, ходили в храм, Фриц был лютеранином и постоянно штудировал богословские трактаты Мартина Лютера. А ты вот так...
 -Да ты не тушуйся! Вообще-то нас в школе другому учили!
- А зачем тогда у тебя образ в красном углу?
-Это на всякий случай! А вдруг Он - есть!
Такого рода дурацкие богословские беседы не могли убедить Валентину не играть в полюбившуюся ей игру. К ней присоединился и Веня. Гладя кота, он приговаривал.
- Людвиг, Людвиг, рыжик ты мой!
Вознамерившись почесать за ухом собаку, он кликал кобелька  Фридрихом. А выгоняя хворостиной попастись на лужайку Звёздочку,  обзывал её Гансом.
 И прислушиваясь к тому , как все они в ответ на эти клички-позывные ржали ,фыркали, мычали, лаяли, скулили,  мяукали и мурлыкали, я узнавал во всех этих звуках  голоса своих сослуживцев. Звёздочка и в самом деле смотрела на меня глазами нашего майстерзингера. А когда, сидя на крылечке, я наигрывал на губной гармошке нашего радиста, чему -то радуясь мычала и тянулась губами к музыке .
-Дай, дай ей! Пусть и она дунет! Что получится?- подначивал Веня.
Кот зыркал, прыгал на принесённую с рыбалки рыбу, рвя её когтями совсем как  наш заряжающий Людвиг, имитируя все его повадки.
Кобелёк заглядывал в глаза, бывал как добродушен, так и зол-лаял, рычал и вилял хвостом совсем как наш стрелок- Фридрих. А то в порыве любви прилажимался к ноге и фантазируя, что это сучка, совершал соответствующие движения.
 Глядя на них, я думал, что такая реинкарнация всё же лучше , чем переселение в тела скользких лягушек, холодных годюк и ужей, безмолвных , плавающих в Псёле рыб. А тем более в мотыльков и бабочек, пьющих нектар из венчиков цветов-сколь бы они не были красивы, в пчёл, собирающих клейкую сладость  для улья в дупле старой липы за сараем, откуда мы с Веней, вооружившись дымокуром, выламывали переполненные соты -сколь бы они были ни умны, или в работяг и воинов муравьёв, как бы ни привольна была их жизнь в лесу на солнечной поляне. Наверное ещё тоскливее было бы возродиться в идущих под нож грибах, срезаемых лезвием косы травах или шепчущих о чём -то листвою деревьях.
 Я знал-мои друзья рядом, они со мной. И когда в одну из осенних ночей мы с моим верным Вениту отправились поставить крест на холмике , под которым я их сложил, подобно четырёхэтажному бутерброду, я знал-они смотрят, видят, осязают. Этот крест мы с Вениамином соорудили из стволов двух русских берёзок. В средоточие раскинутой на две стороны необъятного света перекладин я прикрепил дощечку с надписью «Здесь покоятся экипаж танка  PZ «Тигр» №665 - командир -Фриц, радист Ганс, стрелок-Фридрих, заряжающий - Людвиг, верные сыны своего Отечества.» Крест как бы брал в перекрестье оптического прицела светящийся лунный круг, на фоне которого уже не видно было поверженного Тевтона с копьём. Рохоже, наш танк уже отбуксировали с этого поля и скорее всего его многочисленные комплектующие уже бурлили кипящим металлом в котле  заводской литейки, чтобы перевоплотиться в детали какого-нибудь Т-34. А ,может, наша "киса" просто истаяла в туманной тишине, как кусок сахара в солдатской алюминиевой кружке с кипятком.
 ...И когда позже мне, военнопленному Вольфгангу Крюгеру довелось брать в руки и ставить в предназначенные им гнёзда детали русского танка, я ощущал растворившееся в них тепло и холод крупповской стали. ЧТЗ - растянувшееся бесконечным обозом на окраине дымящего трубами Челябинска, был заводом табором, заводом - монголо-скифским войском в степи у подошвы Уральских Гор. Здесь от литейки и до сборочного конвейера происходила реинкарнация евангельского «мне отмщение и аз водам». Здесь загадочная славянская душа, душа княгини-лошади по имени Анна, бросающейся под гильотинирующее, сминающее, терзающее  железо  подобно тому, как бойцы ложились под траки наших гусениц  со связкой гранат, -перерождалась в благородную ярость. Здесь молитвенный дух неистового Толстого, пророчествующего Достоевского, созерцательно Тургенева и раёшно-лубочного Лескова становились твердью брони. Здесь Тютчевское «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить» кристаллизовалось в рычащий гнев моторов. Непокорная, вольная душа Анны Карениной укоренялась в сходящем с конвейера металле. Их Анна - звучало даже грознее чем наше «Аненербе».Звонче. И не так мрачно и фаталистично. Кто- кого?
 
 В поисках ответов на мои вопросы я искал объяснения происходящего со мной. Нашёл ли? Не знаю. Но однажды спустившись в погреб избы на острове Лешачьего Хутора опять увидел открывшийся боковой ход. На этот раз -то были кованные дубовые двери. Отворив их, я устремился, освещая путь пылающим факелом.
Вслед за мной двигались тени составившегося в свастику факельного шествия в центре Мюнхена. Лабиринт заканчивался хорошо освещённым сводчатым помещением. По стенам горбились тени.

 В середине зала сидела на троне русская императрица в карнавальной маске с вуалью на лице и сверкающей алмазами короне поверх ниспадающих на плечи волос витого парика. Кругом от неё стояли облачённые в черное коленопреклонённые гардемарины в плащах с вынутыми из ножен опущенными шпагами. По команде императрицы они стали складывать из шпаг сверкающий пентакль. В центр этого пентакля вошла нагая дева  в маске рогатого златорогого Овна на голове.
- Читай заклинание, маг!- раздался леденящий голос повелительницы.
Из боковой ниши вышел монах в чёрной рясе со спущенным на лицо капюшоном и раскрыл фолиант. И я увидел - это наш бортовой журнал! А держащий в руках фолиант монах- командир нашего экипажа Фриц! «Так значит он успел прочесть заклинание!»-мелькнуло.
 На взъерошенных порывом ветра страницах книги  замелькали каббалистические знаки и руны. Монах запел. И хором запели гардемарины. На их треуголах  колыхались чёрные перья. И сойдя с трона, царица подошла к треножнику в центре пентакля. И  возложила на алтарь Младенца. И златорогая Дева занесла над улыбающимся мальчиком сияющий клинок. Мальчик не плакал. Он улыбался. И это был я. И когда лезвие ножа вошло в меня упавшим сквозь расступившиеся своды подземелья лучом - я увидел, что мы находимся в подкопе, сделанном под ограждением Дахау - и за пределами просвечиваемой прожекторами территории концлагеря нас ждёт зависший над поляной плазменный летательный аппарат. И как только мы вылазили сквозь дыру в земле,- нас подхватывали светящиеся ангелоподобные существа в шлемофонах. И мы оказывались внутри полупрозрачной капсулы.

продолжение:http://proza.ru/2022/11/11/1167