Непрощённый. Ч. II, гл. 14. Выблеванные анакондой
Сбежавшая из берлинского ZOO, порубленная осколками авиабомбы, гальванизированная лунным сиянием и потому неуничтожимая амазонская анаконда уносила меня в своей утробе в сторону Урала. Её движение было продолжением начертанных на штабных генеральских картах стрел. Она повиновалась повелительному мановению вскинутой руки исполина с нагуталиненной щёткой усов под носом-сапогом над раззявленным ртом, имитирющим нижней челюстью отвалившуюся подметку сапога пехотинца. Оттуда продолжало нести вонью прокисшей портянки: ни шагу назад! отдадим свои жизни за Фатерлянд! И даже скукоживаясь в карлика под ударом дюжего красноармейца, вогнавшего штык в пробор бокового зачёса волос на головёнке, маг продолжал посылать свои слабеющие пассы. Это уже был не "Drang nach Osten" и тем паче не "Blizkrig". Это было отползание, волочение вывалившихся кишок по наждаку мёрзлой земли. Долгая, мучительная бесконечная попытка регенерировать, сменить сползающую чешую на новую. Скрюченный, раздавленный , убогий я сидел внутри позвонка пресмыкающейся гадины, был частицей её разорванного в клочья, кое как - текучими ртутными каплями собирающегося в одну лужицу спинного мозга. Поверхность набухающей капли дрожала, зыбилась, она отражала небритую физиономию в зэковской шапке -заношенном треухе красноармейца с пятиконечным следом от звёздочки. На мне, как на вешалке, болталась хлипкая одежонка. Из просящего каши ботинка лез наружу чёрный ноготь обмороженного пальца. Обхватив колени руками, я пытался согреться. На устланном соломой полу "теплушки" и на нарах в два этажа сидели и лежали такие же, как я, -военнопленные.
Нам вломили. Да так что ломило кости, заходилось сердце, немела душа. Нам вломили под Сталинградом и под Орлом. Из Имперских клювастых орлов мы превратились в ободранных куриц. Мы реинкарнировали в черепа на околышах фуражек наших командиров. Мы проиграли не только на земле, но и в небесах. Рога на шлемах облачных Тевтонских Рыцарей трещали под мечами Витязей Света. И сколько бы ни сверкали зигзагами молниевых рун Один и Тор, те рога валились наземь обломками рухнувших самолётов Люфтваффе. И хотя всё уменшаюшийся Крошка Цахес с его тремя золотыми волосками на плеши благополучно выцарапывался из руин взорванного заговорщиками бункера, чтобы , истеря, требовать новых и новых жертв- всё было бесполезно. Нас, заглоченных расползающимися змеями эшелонов военнопленных всё дальше и дальше уносило на волнах похоронного марша в честь принявшего цианистый калий Моцарта танковых сражений Роммеля.
И это был не баловень богов и духов искусства Вольфганг Амадеус, не оглохший Бетховен с его грозно стучащейся в двери судьбой, не Вагнер с его полетом Валькирий, а выживший в блокадном Ленинграде Шостакович в старушечьих очках на совином носу. Он не предвещал и не пророчествовал, он не стелился волосами революционного вдохновения по ветру предстоящих бурь, он не парил над миром , упиваясь ураганом его переустройств, он смотрел сквозь телескопы своих очков в тысячелетнюю даль, скорбно сжав губы, -и оттого, что он там видел,- каменело сердце.
А змеи набитых военнопленными эшелонов всё ползли и ползли на Восток. И отпавший хвост анаконды ещё подавал признаки жизни, корчась между руин разбомбленного Берлина и пытаясь составиться в нечто целостное из обрубков трамвайных вагончиков... И кровью обезглавленного Дракона -хлестала вода из затопленного метро...
Октябрь- декабрь 2021.
Свидетельство о публикации №222111101173
Людмила Алексеева 3 12.11.2022 11:24 Заявить о нарушении
Юрий Николаевич Горбачев 2 12.11.2022 11:56 Заявить о нарушении