Всё подождёт

Прежде, чем снять босоножки, я смотрю на очертания луны: она сегодня идеальная, круглая, почти оранжевая, по-южному яркая и звонкая. Отчасти поэтому морской воздух, и без того волшебно-пьянящий, кажется каким-то особенным - но я уверена, что его волнующая магия не улетучится с истощением идеальных лунных форм, она будет здесь и завтра, и ночью позже… Она будет ложиться нам на плечи лёгкой паутиной каждую ночь наших коротких каникул.

А мы, конечно, будем приходить сюда снова: несмотря на нашу общую любовь к комнатам за закрытыми дверьми с широкими подоконниками и широкими же кроватями, невозможно оставаться там сейчас, когда с того самого подоконника видна серебрящаяся полоска моря. Комната легко подождёт пару часов - чтобы уже не выпускать нас всю ночь, и снова будет очень кстати поздним утром, когда мы начнём будить друг друга.

Скидывая босоножки, я делаю шаг и бросаю платье на мелкую гальку рядом с ними.

Море призывно шелестит в метре от моих ног, поблескивает и с каждой накатывающейся волной угрожает лизнуть мои пальцы.

В это время года вода заметно теплее воздуха, и я задерживаюсь на берегу лишь для того, чтобы как следует распробовать и запомнить этот момент: лёгкий шелест прибоя, лунный свет, тонкий запах соли в воздухе - и он, стоящий позади меня и, я знаю, внимательно за мной наблюдающий.

- Я только на минутку, - бросаю я через плечо.

Я захожу в воду по пояс и ныряю. Там, под толщей воды, темно и тесно, и через несколько метров я выныриваю на поверхность. Оборачиваюсь к берегу: мой спутник всё также стоит и смотрит на меня - в одной руке бутылка шампанского, в другой два бокала. В темноте я не вижу его лица, но уверена, что он насмешливо улыбается, когда предупреждает меня:

- Не замёрзни.

- Ты можешь присоединиться и перестать завидовать, - отвечаю я в тон, отбрасывая на спину мокрые волосы и смахивая капли с лица.

- А кто же тогда будет тебя согревать? - резонно замечает он, и я очень стараюсь, чтобы моя ответная улыбка была не слишком довольной.

- Для этого ты мог просто взять полотенце, - наконец нахожусь с ответом я, неспешно выходя из воды.

- Вот уж нет, чтобы ты в него стыдливо завернулась?

И правда: я бы завернулась.

- И, если честно, - продолжает он, - я не думал, что ты полезешь в воду. В предложении пить шампанское на пляже не было ни слова о купании.

Я уже стою перед ним, едва не прижимаясь грудью к его футболке.

- Значит завтра будет полотенце? - спрашиваю я, глядя на его губы. Я успела по ним соскучиться и, чувствуя движение лёгкого бриза на своей влажной коже, понимаю, что дело не только в поцелуях.

- Не дождёшься.

Он прижимает меня к себе, и я не делаю даже слабой попытки отстраниться, но всё же говорю:

- Я ведь мокрая…

Его губы касаются моей шеи, пальцы откидывают пряди волос и повторяют путь губ.

- Мокрая. Солёная. Раздетая. Всё, как я люблю.

От звука его голоса или от сказанных им слов по телу пробегает жаркая волна. Если бы на мне сейчас было полотенце, то я бы его скинула…

- Пойдём, - решительно говорит он, выпуская меня из рук.

Я расстроенно вздыхаю и делаю полшага назад. Он усмехается, окидывая меня взглядом сверху вниз, и добавляет:

- Не одевайся.

Я послушно подхватываю свое платье и босоножки, а он берёт меня за руку. Почти сразу понимаю, куда он ведёт меня - к ближайшему из выстроившихся в ряд пляжных шатров, светлой полосой очерчивающих береговую линию.

Садясь на край упругого матраса, я инстинктивно сжимаю коленки и вопросительно смотрю на своего спутника.

Мы сейчас скрыты от любопытных взглядов возможных любителей ночных прогулок, перед нами в паре десятков метров блестит лунной дорожкой море… Но я думаю не об этом. Я снова смотрю на его губы - и, чувствуя, как на моих щеках разгорается румянец, забираюсь чуть дальше вглубь шатра.

- Пожалуй, шампанское подождёт, - говорит он, опуская бутылку и бокалы на гальку.

В ответ я лишь киваю, забывая все слова под этим его взглядом, в котором ясно читается: он знает, что будет дальше, но не считает необходимым озвучивать свои планы.

И вот уже он нависает надо мной, а его рука легко касается моих коленей, напоминая, что стеснению тут не место.

Повинуясь этому едва ощутимому жесту, я расслабляюсь - и наконец чувствую тепло его губ.

Мокрая. Солёная. Теперь ещё и горячая… Всё, как он любит.

Пожалуй, поцелуи тоже подождут, - успеваю подумать я, прежде чем реальность сжимается, умещаясь в пределах матерчатых стен шатра, а затем и вовсе перестаёт иметь значение.