3. Дядя Юра

 За широкими окнами избы пели птицы. Утро выдалось прохладным но ярким. Мелкая дымка плохо прятала траву. Роса на которой, быстро нагревалась от яркого светила и частично испаряясь, стекала на землю. Во дворе было тихо. Сонные собаки уже проснулись, но не желая вставать, лениво отбивались от мух. Они ждали свою кашу, кидая голодные глаза на миски у порога. Большая миска для метиса мастиффа и дворняги чёрного цвета. Когда-то ворующая кур по огородам. Отравленная хозяином кур и спасённая. А нынче обученная манерам, добрая и красивая собака, ухоженная, на сколько мог позволить новый хозяин и радостная в меру своей к нему любви. А рядом, головой на чёрном пузе друга, красивая собака Хаски, разного цвета глаз, белого окраса в серое пятно с чёрными ушами и браком по зубам. Выброшенная покупателями, за несоответствие высоким стандартам породы "Хаски". У данной спортивной, но размером уступающей, миска была по меньше. Но кушали обе знатно. Собакам нужно было много хорошей еды. Хотя все вокруг и считали хозяина глупым человеком, выкидывающим деньги на уличных собак. Покупать любимым питомцам еду, хуже чем себе, он не мог. Не по его это было принципам.

 А в утренней плошке с желтыми солнышками по краю, уже вкусно испарялось. Маленький сливочный кусочек, постепенно исчезая, образовывал жёлтое озерцо в серого вида массе разнообразных зёрен. Металлическая ложка с красивым орнаментом лежала рядом. Маленькие птицы порхали вокруг большой ветки, усыпанной цветами. Ныряли под неё, выписывали пируэты и садились, выпивая вкуснейшую амброзию пыльцы и нектара. Они наверное щебетали, но будучи обычной гравировкой, делали это только в воображении Вани, сидящего за столом. Пока остывала каша, он рассматривал ложку. В доме было несколько десятков разных красивых приборов, которые под это дело разыскивал и покупал его дедушка.


- Кирилл Юрьевич. Но можете звать Дядя Юра.

- Приятно познакомиться. Меня зовут, Инесса Александровна. А почему Дядя Юра? Не слишком фамильярно?

- Меня так детишки называют. Вот и прижилось.

- Это хорошо что вы с детьми ладите. Вы даже на утренниках вроде выступали, правильно?

- На новый год, дедом морозом был. Но суть та же.

- Ну и хорошо. Вам нужно будет вместе с Ярославом Олеговичем, одеть костюмы и помочь нам при открытии детского сада. Я буду показывать родителям наш садик, а вы будете развлекать детишек. Это не на долго.

- У меня как раз есть много великолепных масок с животными. Одену самую красивую.

- А мы вам ещё хвост дадим и я думаю хватит.

- Ну и отлично!

- Ну вроде тогда всё. Давайте чай попьем тогда.

- Извините, Инесса Александровна, мне домой нужно. Внуку пообещал на завтра успеть. Уже опаздываю.


- Баа, а деда скоро? А то у меня каша холодная уже?

- Так есть нужно было пока горячая, а не ждать. Вон он идёт.

 По истоптанной, тысячами шагов, тропе, окутанной по краям сочной травой, неспешно, но бодро, двигались сильные мужские ноги. Состаренные вереницей пигментных пятен, но с натянутой кожей. Дедушка всегда старался держать себя в хорошей форме и не курил. Постоянно был добр к людям и животным. Он был хорошим дедушкой. И сейчас немного опоздал, но я его подстраховал, не начав завтрак. Ведь нельзя опоздать на завтрак, если его никто не начал. И дедушка тоже подстраховывал меня и не раскрывал мои косяки перед бабушкой и родителями. Мы были отрядом по делам разного рода. Это дедушка придумал.

 Со мной, у стульчика, рядом с столом на котором каша, сидел дедушкин кот Сметанкин. Он тоже не ел. Мы с мявкой ожидали в тени яблони и черешни где обычно и завтракали. Кот завидев дедушку, замурчал, и пошёл неспешно на встречу. При входе, он направил свои яростные обласкивания на ногу и со всех сил радостно тёрся, пока дедушка не взял мягкого на руки. Тот громко и басисто замурчал, головой начав гладиться об грудь.


- Смотри, Ваня. Меня Сметанкин любит. На руки сразу проситься. А ты чего?

- Я не помещаюсь. Деда, садись скорее за стол. Бабушка сейчас тыркать нас будет. Каша остыла.

- Повышенный уровень опасности. Необходимо активировать защитные средства. - Железно-ненастоящим голос, сказал дедушка, достав из-за пазухи не известно как прятанный букет. Протянул его бабушке, которая вышла на улицу с большой тарелкой каши для мужа и нарезанным на блюдце хлебом в другой.

- Спасибо, Кирюша. Куда мне его только? - Сказала бабушка, приподняв тарелки немного. Кот спрыгнул на пол, букет свистнул ко мне в руки, а бабушка уже была без тарелок и обнята.

- На Ваня. - Протянул мне ложку из кармана, дедушка, обнимающий бабушку. - Директор садика подарила. Выступать там буду.

- А что делать?

- Детишек маленьких развлекать.

- Понятно... А я сегодня принесу маску новую. Ты можешь... в ней пойти. Она ваще крутая.

- Какая?

- С тигром!

- С тигром? У меня такой нету. Ну круто. Буду ждать

- Я знаю деда. Поэтому и искал такую.

- Ты на таком маленьком острове еще умудряешься найти маски. Я то думал у меня уже все есть, а ты каждый раз новую приносишь. Ух ушлый ты у меня, Ванька.

- Я ещё не такую маску тебе принесу. Мне Ярослав Олегович обещал одну маску, которой ни у кого нет.

- Ты от него подальше держись. Странный он, очень. Понял?

- Ну он просто почтальон.

- Ещё будешь пререкаться и крапивой по ногам отхлестаю. Не подходи к нему.

- Понял, деда. Извини.

- Ешь быстро и в огород, бабушке помогать.

- Понял, деда.


 Мелкий пройдоха этот Ваня. Вот всё равно же пойдёт за маской. А этот Ярослав Олегович. Нужно за ним глаз да глаз. Мутный он. Не наш. Не отсюда явно и похоже что пару лет отдыхал на скрипучей койке. Нужно за ним присмотреть.

 А в доме уже было убрано и чисто. Пол, вот недавно, вымытый пах сырой древесиной и чем-то цветочным. Посуда, отмытая блестела на полотенце а рядом, на подоконничке, на лежанке из мягкого свитера, отдыхал кот Сметанкин. Умывался после жирного завтрака, потягивался периодически и смотрел в окно на работающих. Маленький и чёрный загаром, горбик махал руками. Опускал культи вниз, цеплялся и дёргал, иногда почти падая. Горбик по больше, в футболке для размятия лап, дождиком лил под корни цветам. А последний, третий горбик, пыхтел и ловко пользовал лопату, выдирая из земли большие комья, бил оземь, резал на части и притаптывал. Ритуал такого рода, горбики совершали, когда хотели покормить огурцами, или другими цветастыми и невкусными отростками. Но после такого ритуала перекидывания земли, нужно было ещё долго ждать, пока появятся огурцы и их можно будет пооткусывать с веток. Хрупкие и сочные, иногда очень хочется выйти на свой участок, пройтись по огуречным полям, отведать свеженькие. А горбики зачем-то насажают каких-то глупых трав и думают потом, почему котик наш не ест их. Нужно им как-то втемяшить что глупости делают. Все силы потратят, а потом гладить отказываются. Нужно ещё один горбик заиметь под глажку и чёску пуза. А то эти глупые.

 После утренних выкорчёвываний, копаний и полеваний, все пошли на обед. В доме периодически возникал лязг посуды и утвари, а за окном, в тени фруктовых и приятно-пахнущих деревьев, за столом был расстелен журнал с монетами. Много разных монет. Большие и малые повидавшие монеты с засечками по гурту, блестящие цинком и серебром. С красивыми рисунками, выбитыми к праздникам целыми картинами, умещающимися на маленьком круглом металле. Все были чистыми и до блеска тёртыми. Но на некоторых будто вылазили вены. Они находились на отдельной странице с надписью "Раскол". Такой брак встречался часто, но обладателю альбома, нравился больше всех.


- Видишь тут крестик на монете? Это редкая монета.

- А зачем ты на редкой монете нарисовал крестик?

- Это брак такой. Монеты чеканят специальным штемпелем, и если он раскалывается, получается выпуклая линия на монете. Это излишки метала. А тут, штемпель раскололся два раза, и каким-то чудом вычеканил эту красивую монету. Такую можно долго искать и не найти, а если расскажешь о том что у тебя такая есть, скорее всего руками помашут и выдумщиком назовут.

- Это крутая монета, раз в неё никто не верит. А у тебя только одна такая?

- Одна. Но я могу подарить её тебе, если не потеряешь.

- Я такую крутую монету не смогу потерять.

- Вот ещё смотри, тут на гурт раскол залез.

- Это гурт?

- Да, засечки на ребре монеты, это гурт. Держи в общем. Храни.

- Спасибо, деда. Это очень круто. Пацаны офигеют. А Славян вообще такого не видел.

- Покажи, покажи пацанам. Только к вечеру дома будь. Пойдём рыбу ловить на Волгу. Река сейчас щедрая на рыбу.

- Кирюша, тебе не рано на репетицию?

- Милая, нужно пораньше прийти. Попросили.

- Ну смотри, в передряги не встревай. Ты один у меня. И попробуй только не вернуться.

- Люблю тебя.


 Лёгкая, плохого материала, потрепанная куртейка, с толстой, набитой письмами сумкой одетой через плечо. Странная, чуть хромающая походка на левую ногу. Высокое и худое тело, окутанное тканью, двигалось по центральной сельской дороге. За ним шла незаметная тень. Не специально следуя по пятам, не следя и не крадясь. Просто тихо и на отдалении. И так бы и следовал, но в определенный момент пути разошлись и узнать о дальнейших делах разносчика писем не вышло. Скорее всего отправился на почту.

 Небольшой, почти освобожденный от слоев краски синего и красного цвета, покачиваясь, тихо окружал совсем не целый дом. Потрескавшийся шифер, перекошенная наружу дверь корпусом из дерева, снаружи была оббита тонкой фанерой, что слоилась и лоскутами отлегала. Небольшая тропинка огороженная кучками хлама, лысеющий огород с помидорами и лавочка на посидеть. Большинство домов в деревне выглядело именно так, но я шёл в совсем другой. Выструганный руками, из хороших досок, с резными перилами и окнами, с твёрдым и высоким забором, где меж балок вырублены картины природы. Но почти всё было начато и брошено, с расчётом на потом. Где-то не докрашено, там не покрыто лаком, а картины на заборе чуть не дописаны. Тут жил плотник Жора.


- Здравия, Жора. Я к тебе по делу нашему.

- Кирилл, заходи, друг. Я тебе аж три сделал. Композитные, из клёна.

- Так мне один бы, Ване.

- Так смотри, один Ване, второй тебе и третий в запас.

- Да это хорошо конечно. Но у меня сейчас на два максимум только есть.

- Нет Кирилл. Мы договаривались на 3 тысячи. Мне больше не нужно. Это я сам уже заигрался.

- Спасибо, Жора. Возьми. - Отдал я бумажку с хабаровском, взял три композитных и быстро ретировался. Его работа стоила и больших денег, но у меня таких не было.


 Выглядывающая из-за плеча тройка, подпрыгивала в такт неровностям дороги. Несрезанные кочки земли и присыпанные остатками цыганского мрамора небольшого диаметра ямки. Дорога была относительно ровной, но иногда по желанию ландшафта, проваливалась на метр вниз. Авось и прыгала мостом через один из ручьев Волги, пронизывающих наш остров. Дальше за мостиком, приросток влетал перекрёстком в основную дорогу, которая уже шла вдоль леска, околь кладбища на пригорке и упиралась в ларёчек. Если идти до конца налево упираешься в почту, на право в новый садик, а прямо в пляж и дальше в сторону причала речного трамвайчика. Я шёл в садик.

 Маленькое красивое здание в один этаж с металлической кровлей ярко-оранжевого цвета, с деревянным флюгером в виде цыплёнка с распахнутым крылом. Который явно делал Жора, ибо больше некому. Стены снаружи были обиты выгонкой, с картиной на всю ширину фасада. Большое закатное солнце окруженное розовой каёмкой облаков, что нежны и приятны на ощупь. Птицы летели от зрителя к яркому центру. Снизу небольшое волнение моря, отчасти отражающее всю картину но с необходимыми помехами. А по краям надвигающаяся тьма. Будто молодые птицы пытались угнаться от зла в светлое бедующее. Как и наши детишки, что вечером прейдут на репетицию. Но мы пришли раньше. Ярослав уже был внутри, а я только заходил. Рука скользила по лакированным резным перилам Жориного почерка. Ручка мягко повернулась, отозвавшийся щелчком замок нарушил тишину и я отворил дверь. Внутри было много и свежо, с длинными столами и лавочками за ними, а справа пустое место с ковриками для спортивных занятий. Дальше в стене был вырезан коридор, с дверцами на правой и левой стороне, а прямо и в конце с надписью "Воспитательская". Все стены в здании были разных ярких цветов, на окнах стояли горшки с приятно пахнущими, у входа был небольшой диванчик, что я заметил только сейчас, с мягкими углами и без деревянных вставок. Воспитательская отворилась.

 Окно напротив двери. Тусклый закатный свет из которого падал на всю комнату большой стол, в середине стояла ваза с свежими цветами, рядом чайник и три чашки на красивых блюдечках. Одна у окна, около директора детсада. Другая при почтальоне, за которым стена с яркими обоями. Цветы на ветках берёзы. Я честно такого не видел, но раз нарисовали... И птицы на этих ветках сидящие, где-то проглядывались мелкие березовые серёжки, виднелись аккуратно свитые гнёзда и редкие кустики свежей и зелёной внизу. Я осмотрел комнату по кругу, быстро изучил рисунок на стенах и упиравшись взглядом в пустой стул, обернул его и присел.


- Здравствуйте, Кирилл Юрьевич.

- Здравствуй, Юрец. - Протянул мне руку посыльник. Почтальон, но посылки тоже носил. Мне не хотелось, но руку пожал, дабы не нагнетать.

- Давай, я тебе чайку налью. Индийский, хороший какой-то. Не купим мы с тобой такой. Заграничный небось? - Вопрошающе посмотрел посыльник, на директора, наливая мне чай и насыпая сахару две ложки, как я пью.

- Так весь чай из-за границы везут.

- А Краснодарский как же? - Отозвался Посыльник.

- Это чай разве. - Чуть откинув в сторону взгляд, ответила директорка.

- Конечно чай, ещё какой. Вы наверное вкусного, Краснодарского не пробовали. Вот мне как-то...


 Так началась беседа. Я не особо вникал в суть разговора и лишь изредка поддерживал его. Мысли были больше устремлены в сторону посыльника. Я пытался вычленить фальшь из слов и эмоций. Понять чего хочет добиться. Зачем втирается в доверие. Я ухватился и со временем всё больше понимал. Но увидев его искреннюю улыбку, вдруг стало легче. Что-то щёлкнуло внутри и я переключился, понял что этот человек устал от тяжёлого прошлого и просто пытается быть хорошим человеком. Он уехал сюда, в тихое место, на остров средь Большой Реки Волги. Просто живёт, помогает людям и старается быть хорошим. Может не нужно подозревать людей. Слишком чёрствый я стал. Потерял доверие к людям. Не каждый же человек убийца или насильник. И если у меня были какие-то подозрения к Ярославу, это ещё не значило что он убивает детей или накачивает кого-то наркотиками. Глупости. Глупые мысли. А он то хороший человек, родину любит, чай вот наш ценит. И вправду сказал, краснодарский намного вкуснее чем этот. Хоть и заграничный, но на вкус острый какой-то. И прям странное ощущение такое. Будто язык маленькими ножничками режут. Щиплет больно как-то. Чай для уродов.

 Дальше мы с Ярославом и Директоршей, пошли репетировать праздник. Как будем гостей встречать, чем детей веселить, куда родителей садить, конкурсы проговорили там и маленькие подарки укомплектовали в корзины. Без детей это казалось странным.

 Ярослав стоял у входа и широко улыбался заходящим гостям, протягивал и крепко пожимал руки желающим. Кривлялся детям и делал глубокие поклоны с выпадом руки назад, женщинам. Он был в чёрной маске с странными рисунками. Она казалось очень жуткой и пугающей, но в тоже время достаточно весёлой для детей. Они проходили мимо и улыбались Ярославу. А он в ответ. По краям маски были видны движения его скул. И это говорило о его искренности. Никто не увидит что он улыбается, но он это делает. Хороший человек. Так вот в мыслях я чуть не профукал кучу людей, что скопились в центре зала и не знали что делать. Я в маске улыбающегося тигра растерянный стоял и смотрел на них несколько секунд, пока не подошла директорка и не ткнула меня в бок. Каждую семью я провожал до тёплых рук Инессы Александровны, а она в свою очередь водила экскурсии по комнатам. Семьи были разные, какие компактные из трёх человек. А кто с бабушками, тётями и всей оравой. Все были довольны. Первым садиком на острове, новым комнатам и светлым и просторным помещениям. Всех потом отправляли в зал к скамейкам за столы. На одном из них разливали по кружкам чай, и лежала ваза с конфетами для детей. Часть которых сидела с родителями, а остальные уже кружили вокруг нарядного Ярослава. Они танцевали хоровод, в зале горела гирлянда и играла детская танцевальная музыка от местного музыканта Валентина Дядьки. Хорошая, поучительная музыка, о том что нужно мыть руки, помогать маме и гулять с собакой. Мелодичная, но спокойная, в начале. Но потом громкость её начала нарастать, а смыслы меняться. В начале звучали занимательные песни, но вскоре появились странные слова и смыслы. Просачивались строчки про наркотики и разврат, а музыка становилась громче и всё ужаснее. Гирлянда на стенах разгоралась в разы ярче, но особенно ярчал зелёный свет. От постепенно стал настолько сильным, что заглушил собой красный и синий, и речкой топил всю комнату, стены позеленели, столы перестали быть белыми, а детей будто вымазали зелёнкой вместе с одеждой, волосами и глазами. Они тоже светились, тоже зелёным, но другим, будто переходящим в темноту, так что их силуэты контрастировали с фоном. Сверкающим и в то же время не меняющимся, он будто мигал только в моей голове. И постепенно я оказался в зелёной комнате. Ярослав толкнул меня в плечо и начал шептать на ухо:


- Ваню всё, кранты. Твоего маленького. Это Аскар. Иди, ты должен отомстить. - Зелёное стало прозрачнее и сменилось на красный фильтр перед глазами.

- Спасибо Ярослав. Спасибо дорогой.


- Как тебе чай? Скажи дрянь. Вот наш бы, из Краснодара. А под этим только людей убивать... - Серьезным голосом сказал Ярослав.- Шучу я, чего ты так напрягся.


- Юрьевич, ты следить за мной угомонись. А то вдруг, внучок твой упадёт куда, а ты за мной шастаешь. Обидно будет. Согласись.


- Овсянкин, ты зачем Аскара порезал. Не того ты, брат, пырнул. Человек то не виноват. А внучонка твоего я трогать не буду. Никогда. Пальцем не трону. Я же не убийца. А вот ты... И что это, Дядя Юра - убийца? Получается так! А такой человек хороший. Ты беги лучше отсюда, пока полиция не приехала. А то они тут с час торчат. Какая-то же падла их вызвала. Беги Юрка. А то внучку то ведь не объяснишь потом, почему дед в тюрьму загремел.


 Холодные четыре утра. Через час дом проснётся, Сметанкин пойдёт на завтрак. А я ухожу. Такой прекрасный дом у меня был, такая замечательная семья была. Жизнь, что раньше мечтой казалась. А сейчас всё. Один. Ухожу. И больше не увижу своих. И они тоже. Плакать буду, и они слёзы лить. Страдать. Больно всё это, вот так на закате жизни всех бросать, на муки обрекать. А мне осталось то немного, доходил бы лет пять и на покой. А нет. Не получилось. Не смог я дожить.

Пророческим стих то был тот. Сколько лет назад уже написанный в столе. Ждал. И теперь будет долго лежать, пока не уйду.


Я ухожу,

Не забывай меня подруга детства,

Не забывайте дети

Мамочка не плач

Я ухожу

И оставляю вам наследство

Бесценно важное, и это суть

Я не палач.


Пойдём, жизни нам тут нет и не будет. Проживём свой остаток в городе. Скрываясь. Обучимся прятаться и выживать. Сотворим месть.


В Велесову ночь, силуэт в маске появился на острове.

- Ты куда? Под шумок уплыть решил. А по горлу ножом не хочешь?

- Ты за чем? Извини, но на тебя Пороха нет. Умри. О тебе только хорошее будут вспоминать.