Непрощ. Ч. I, гл. 7. Бортовой журнал и карта

7. Бортовой журнал и Карта

Продолжая делать наброски в бортовом журнале, я знакомился с записями командира. Между твёрдой обложкой с надписью готическим шрифтом и первой страницей я нашёл засохший, сплющенный цветок "сон-травы", называемый на немецком "Schneeglcokchen" , буквально "снежный колокольчик". Когда так никем и не потревоженные, мы перезимовали с Валентиной и Веней в нашем лесном убежище, такие белые и фиолетовые колокольчики, подступая к самому крыльцу, раскрасили поляны вокруг подворья нежно-акварельными красками. Первая запись была сделана Фрицем ещё в танковой школе под Магдебуогом, где и был укомплектован наш экипаж. Пролистнув эту страницу, я остановил взгляд на записи, сделанной убористым каллиграфическим почерком.
"7 мата 1943 г. Сегодня мы приняли участие в боях под Харьковом. Наша бронированная "киса" проявила себя лучшим образом. Первые же выстрелы увенчались успехом. Взяв под прицел , выскочившего из-за холма "слонёнка" с его выставленных торчком хоботом, мы надавали ему по ушам. Всё благодаря цейсовскому прицелу с его безупречной градуировкой. Известно, что наша оптика лучшая в мире! От удара снаряда башня хвалёной "тридцатьчетвёрки" отскочила и пропахав по полю борозду, словно это был плуг их былинного богатыря-крестьянина Микулы Сельяниновича,  остановилась. Стрелок -радист добил из пулемёта выползающих наружу чёрных термитов в шлемофонах...Вечером группенфюрер поздравил нас с почином..."


"18 марта 1943 г. Попали в засаду около деревни Шопино. "Слонята" спрятались в сараях хутора и затаились в ближнем лесу. Неожиданно выскочив из укрытий, они устроили нам цирк. В итоге несколько наших "кошечек" откинули хвосты. Нам удалось улизнуть от преследования. Мы движемся на Обоянь."
"10 июля 1943 года. Мы готовимся к наступлению. Жара. Вот тебе и сталинградский Генерал Мороз! Солнышко так припекает, что мы ходим раздетые по пояс, купаемся в речке, чтобы охладиться. На раскалённой броне вполне можно жарить яичницу или выловленных бездельничающим личным составом из речушки серебристых "чебаков" и полосатых, как наши подопечные в Дахау, "окуней". И тем самым проверить -насколько легендарны рассказы участников африканской операции генералы Роммеля...От нечего делать, кто строчит письма в Германию, кто рыбалит, кто фотографирует. А кто и пытается приударить за местными крестьянками или фроляйн из медсанбата. Хотя чего тут фотографировать? Холмы, степь, перелески с засевшими в них партизанами, изрытая окопами и воронками земля передовой. А амуры с дикарками из здешних "скво" иногда вылазят ребятам боком. То есть либо -вилы в бок либо, как здесь говорят,"серпом по яйцам". Впрочем, яйца, куры и кролики из сараюх аборигенов составляют ощутимый приварок к нашему столу из сухпайка и котловой каши. Вольфганг принялся разрисовывать башни танков. "Тигры", "Пантеры" , "Фердинанды" беспрерывно прибывают прямо со сборочного конвейера. Разжившись в раздолбанном снарядами сельском клубе разноцветной масляной краской мой механик-водитель нарисовал на боку башни, рядом с порядковым номером оскаленного тигра в прыжке. Получился , как живой. Он скалился, цепляя нашу цифру 665, и когда мехвод прогревал двигатель казалось тигр рычал и дыбил шерсть на полосатом загривке. Вскакивая на защитный щиток гусеницы, я трепал кису по холке, чесал за ухом и кошак мурлыкал. Экипажи других танков сбежались смотреть на это чудо. И просили разрисовать и их броню, предлагая деликатесы из сухих пайков и дойчмарки. От гонораров Вольфганг Крюгер наотрез отказался, сказав, что он свободный художник и творит только по вдохновению. Но вначале нарисовал пятнистую кошку на "Ягуаре" , затем тевтонского рыцаря на коне с разящим копьём на "Фердинанде", потом стал малевать на боках танков и самоходок гербы городов , по "заявкам" заказчиков. Для дрезденцев - шит -с одного бока которого были чёрные полосы на желтом поле, с другой - вышагивающий на задних лапах, растопыривший когти и воинственно задравший хвост чёрный лев. Для уроженцев Лейпцига почти такого же , только более тощего льва с языком, как пламя зажигалки "Зиппо", и синими полосами на жёлтом поле. Красный марширующий орёл Брандербурга был последним шедевром художника. Прибывший с инспекторской проверкой Эйке осмотрел художества и велел всю эту неуставную живопись смыть. Тигра он назвал "лагерным полосатиком" , пантеру "плюшевой жакеткой", рыцаря "бронированным велосипедом", орлов - "ободранными курицами". "Здесь вам не богемные люфтваффе!- заключил он.- Асы пусть малюют на фюзеляжах хоть орлов, хоть ястребов. Американцы с англичанами и голых баб с оскаленными акулами лепят, а мы-не будем! Панцирваффе эс-эс- это вам не картинная галерея, по которой водят экскурсии очкастые искусствоведы, это беспощадная, не разменивающаяся на сантименты и лирику армия убийц! Хайль Хитлер!"

И вскинув к небу петушиный коготь, он расправил крылья кожаного плаща и взмыл ввысь, откуда, паря над нами и наклювив вездесущий нос продолжал следить за нашей мышиной возней с тряпками и щётками, обмакивая которые в бензин , мы смывали с наших бронированных монстров созданную Вольфгангом красоту.
 
На что-то надо было убить время - и Вольфганг продолжал рисовать. Тогда -то после портретов бравых эсесовцев в его трофейном альбоме стали появляться стилизованные под Венер с зеркалом, обнажённых Мах Гойи и прочих знаменитых ню обнажённые. Он оказался удачлив в амурных похождениях , из которых возвращался с былинками сухой травы в его соломенных волосах. Он отводил глаза и отмалчивался в ответ на наглые вопросы. "И всё только за букетик белых ромашек и синих колокольчиков?"- подначивал я его? "Да ну тебя!"-краснел Вольфганг, как девушка. "Так она же не арийка!" -"А ты не ори! И вообще много ты понимаешь в женской красоте!" -огрызался он, вырывая у меня из рук альбом. Ребята покатывались со смеху. Клочки растерзанных белым львом ню- сыпались нам под ноги. А вот ребятам из других экипажей везло куда меньше, когда они пытались разыгрывать с местными "скво" мизансцену Рыцарь и Прекрасная Дама. Деревенские Брунгильды не желали снимать с себя своих поясов девственности, а попытки взломать эти неприступные крепости без ключа, который был заброшен на дно замшелого колодца, кончались либо полным конфузом, либо того хуже. Заряжающий экипажа "Пантеры" вознамерился зарядить дуло крепкобёдрой бабёнке, что носила нам молоко. В букет сирени , наломанный возлё колхозной конторы с выбитыми стёклами он вложил несколько бумажек дойчмарок -и в итоге был отхлёстан сиреневым веником по щекам. На том он не успокоился и решился овладеть богатыршей пока та, сидя на чурке, доила Пеструху,- в итоге напился молока из ведра оказавшегося у него на голове и неделю маялся от ушиба в пах коровьим копытом. Командир "Фердинанда", увалень Граббе облюбовал зад крестьянки, скирдовавшей сено. И , как говорят русские , "наступил на те же грабли", что и воздыхатель молочницы. Повалив зазнобу на стожок, охальник получил граблями по лбу. Взбесившийся боров разрядил в тётку свой "Вальтер". И она лежала возле стожка и по ее выглядывающей из разорванного платья титьке ползали, шлёпая лапами в крови, мухи. Говорили что Граббе всё же овладел ею, пока она была ещё тёплая и поэтому пиршество для  мух было и между её ног..."

продолжение:http://proza.ru/2022/11/11/1084