Аки мосол

 
     - Ты, даже не представляешь, он гложет меня, аки мосол! – делилась Сандра с подругой, сидя на грязной маленькой  кухне, со стен которой, сверху, падали   почти на голову, отрывающиеся блеклые обои.

Та непонимающе взирала на молодую ещё женщину, которая перехватив недоумённый взгляд, попыталась  пояснить:
 
     - Нет, ты не понимаешь   всё же, Лиса.  Он же, когда приходит, - имея ввиду своего   ухажёра, продолжила свои  пояснения Сандра, -   приносит всякое-разное, ну, там,  шоколадку,   бутылку.  Правда, ты не подумай, я не такая, - не сказав, я жду  трамвая, она  добавила:

     -  Я всегда предупреждаю,  и   какое вино предпочитаю,  и пожрать,  и вообще,  что люблю. Цветы мне не надо, а нафига ?  Завянут, простояв без пользы и выброшу уже веник дохлый.
 
При этих словах, рассказчица заржала,  как молодая лошадь и уже совсем разойдясь не на шутку  и разоткровенничавшись перед подругой, заключила:

       - Я  просто, если вижу, что без ничего,  что  с пустыми руками припёрся,   дверь  сходу  закрываю, не церемонюсь,  прямо   перед носом у него. Да, я такая, - опять не прибавила Сандра, я  жду трамвая, но  пожав плечами, сказала: 

       -  А чего? Я что,  просто так его должна  ублажать? Тем более, что сам  он,  аки мосол  меня грызёт.


                ***

     Та, что не ждала трамвая,  а считала, что он сам должен к ней подкатить,   неожиданно рано,  в 16 лет родила сына  и, конечно же, что было нормой   для неё  даже   в таком  юном возрасте,    не знала точно и определенно, кто же является отцом  её     родившегося   ребенка. Но, так как на тот момент она  закончила только восемь классов, а  все-таки учиться, хоть  чему-то надо было   в этой жизни,  то молодая мать,   оставив младенца, благо, молока  в груди  у  неё  не было,     на попечение деду с бабкой, на руках   у которых,  и сама   выросла,  пошла получать ремесло, чтобы, может быть,  заботиться о родившемся сыне.

Когда выпадало свободное время,  и появлялись лишние деньги,  ехала через весь город к родственникам, у которых находился теперь Алёша, и которые были для него и  прабабушкой с прадедушкой,  и бабушкой с дедушкой и даже отцом с матерью одновременно, ведь настоящая мать мальчика  жила отдельно, она строила свою личную жизнь, не связывая её с собственным  отпрыском, понимая при этом, что без второй  сильной половины ей не обойтись. Слишком уж,  тяжела оказалась та  ноша, появившаяся совсем не вовремя и попортившая ей  все планы на её счастливое будущее.

               
                ***


И вот уже с профессией парикмахера в руках, держащих ножницы,  уверенная в себе, маленького росточка, худенькая женщина с изящной ножкой, гордо несущая впереди себя, почти на уровне глаз,    своё совсем   не маленькое королевское достоинство шестого размера, нетерпеливо стояла    в ожидании той  подруги, с которой успела поделиться своими методами выживания, стояла в нетерпении   под палящими лучами жаркого  летнего солнца, с намерением снова  посидеть, поболтать,  но уже не на той грязной кухне с падающим обоями, а  в летнем  кафе.

Наконец, на дорожке, ведущей к кафетерию,   появилась  Лиса,  и Сандра, вздохнув с облегчением, уж  очень ей хотелось  поесть,  а запахи, долетавшие из-за заборчика, где виднелись тенточные зонтики, ещё больше будоражили её аппетит, и она,   сходу   ухватившись за голый локоть подруги, потащила ту к стеклянной стойке с вывешенным меню.

Долго она мялась в сомнениях, всё  сравнивая   левый столбик с блюдами   и правый с ценами, всё  сообщая при этом подруге, что шашлык-то  здесь на редкость вкусный, но   наконец, сделав свой выбор, заказала  пиво и собственно,  этим и  ограничилась. С сожалением   бросила тоскливый взгляд на выставленные в стеклянной  витрине  другие кулинарные изыски, опять вздохнула, но теперь с досадой, и  уже с    налитой до краёв  огромной  кружкой  пива, которую с трудом удерживала в руках,  не ножницы, однако,   начала  проталкиваться между тесно стоящими  столиками, всё  оглядываясь по сторонам в надежде,  увидеть знакомых    представителей  мужского пола, всё же  она    пришла сюда не только посидеть и поболтать, но и  покушать, и что было вообще –то,  главным в этой встрече  с Лисой.

И вдруг, ей просто сказочно повезло, потому что на всю кофейню раздался такой  долгожданный громкий  окрик:

     - Сандра!

Окрикнувший голос был  мужским, конечно же, и   потому Сандра,  будто  охотник, что поджидал уже не первый час  свою добычу   в засаде, от нетерпения вся  затрепетала, почти задребезжала всем своим хрупеньким тельцем, и только грудь её шестого размера плавно, не резко, заходила ходуном, не давая возможности о чём-то подумать.

И она  резво обернулась на окрик, теперь уже, как трепещущая лань, сама  как  жертва, а не  как  охотник,  и тут же, куда ж без этого,  узнала   в сидящем загорелом мужчине средних лет, под разноцветным брезентовым  зонтиком,  своего давнего знакомого, и уже не  дожидаясь какого-то дополнительного приглашения, сходу брякнулась на скамейку рядом с ним, потянув за руку свою подругу, которой ещё и заговорщицки успела пару раз  подмигнуть.

Сергей тем временем, уныло   сидел над полной тарелкой,  с мясом и овощами и,  как истинный джентльмен,  с готовностью предложил девушкам  заказать и   себе,  что-нибудь тоже.
 
И хотя  уверенная в себе  парикмахерша   не забыла просигналить  подруге,  Лиса стала отказываться, ей было неудобно, какой-то чужой мужчина, она видела его первый раз,  и, кажется,  не  такой уж, и   близкий знакомый Сандры, как она подумала, глядя на них обоих.

Но Сандра,  уже смело  в  тот момент    выбирающая  себе шашлык, он же тут такой вкусный,  грозно глянула   на подругу, потом слегка  покосившись на хозяина столика, громко  прошептала той на ухо:

 –  Ты, что ? Совсем уже?   Неудобно же, предлагают ведь.  Надо брать, а то в следующий раз не дадут.
 
Добавила она, что прозвучало почти как, дают – бери,  бьют – беги.

То, что её  однажды за   такие бессовестные  манеры, всё брать просто так, то есть жить на халяву, или,  как она выражалась, выживать  за чужой счёт, и вправду могли побить, и что надо будет действительно убегать, она даже не думала, сейчас же давали и надо было брать, а то вот, в  следующий   раз…

И, вот уже,  эта маленькая худенькая женщина,  уплетала за обе щеки, накладывая в спешке,  чуть не руками, себе   в рот,  такой желанный и такой вкусный шашлык, который  заказал для них  её знакомый, объявившийся тут, словно выбежавший на ловца зверь,  и при этом всё игриво поглядывая на этого свалившегося на неё зверя, как на самую лучшую удачу   в своей   жизни.

Теперь уже можно было расслабиться и поболтать с набитым ртом,  напряжение,  от неприятного  ожидания остаться ни с чем, спало,  она сняла его ещё к тому же и  той огромной кружкой с пенящимся пивом, и потому всё громче и громче гоготала,    напоминая при этом уже,  ржущую  старую кобылу,   не смотря на свой ещё молодой возраст.

Тем временем подруга,  прислушиваясь  не к  ржанию,  раздающемуся рядом, его было  слышно и за тем заборчиком, где виднелась уже   улица, по которой они пришли сюда,   а  к тому   разговору, который  происходил между  Сандрой и Сергеем,  и который ей всё меньше нравился.  Она одновременно   вежливо водила  вилкой по тарелке,  периодически что-то кладя себе в рот,  и потому    дело у неё  не очень продвигалось,  не спорилось в её руках, как у  удачливой  парикмахерши,  а  та,  заметив, почти полную ещё тарелку, стоящую рядом с ней, с готовностью  обернулась и   с  нескрываемой   надеждой в  голосе и   во взгляде,   спросила  Лису:

      - Ты больше не будешь?

И не дожидаясь ответа, и так всё  было ясно, без слов,   тут же ловко смела всё  содержимое чужой тарелки с  не продвигающимся   шашлыком  к себе. Она чётко знала,  ничего не должно  было пропасть, завтра такого могло не случиться  в её жизни, и зверь мог  не выскочить   на ловца,  и ловец, как видно,  тогда   останется навсегда голодным.

И потому, зная такое золотое правило,  Сандра переметнула свой взгляд на тарелку напротив, а вдруг и там ещё что-то осталось, что не должно пропасть.

 В  глаза ей  бросились сухарики, такая хорошая и   нужная закуска к пиву,   и хоть сама  она уже успела опорожнить огроменную  кружку,  но  Сергей-то  сухарики ещё не съел, и потому без лишних  вопросов, она  уже быстро-быстро, как  зверёк из отряда грызунов,  захрустела и  ими, забыв  на минуту,    что только что была ржущей лошадью.

Тем временем, которое не стояло на месте, на летнем небе  угрожающе или  больше предупреждающе, надвинулись небольшие  серые   дождевые  облака, и в преддверии теплого ливня, Сандра стала собираться, поняв, что надо сматываться, руководствуясь другим правилом, пусть и не своим, но гласящим:  бьют- беги. А  побить вот-вот могли, потому что и мужчина, её знакомый, не просто так здесь сидел, и не только разговаривал, но и выпивал, и не пиво,  да и сама   неожиданная дама его сердца была не сильно  трезва, и потому закономерно их милая  дружественная беседа уже принимала совсем другие обороты.

 Да, собственно, и  пива-то  уже не оставалось, шашлык тоже был съеден, тарелки были опорожнены под чистую, хомяк  был доволен сделанными запасами и больше тут  нечего было делать и ловить тоже было  некого, по сей причине,  охмелевшая дамочка профессионально    быстрым движением руки   сгребла два  последних сухарика с тарелки  её гостеприимного хозяина,   пробормотав  зачем-то при этом, что    «хороший еврей с пустыми руками из гостей не уйдет»,  наверное, вспомнила, что дед её  был как раз этой национальности,   в последний раз, на прощание громко   хохотнула, как лошадь, не важно уже какая,  молодая или старая, но бодрой, при этом  и   энергичной походкой, с сумкой на плече,  поспешила прочь, оставив за собой почти пепелище, напомнившее не  поле    боя,  а голые посевные   после набега  крылатой  голодной саранчи.

                ***


Но время   шло  вперёд, и жизнь свою всё -таки женщине, как она того хотела,  удалось устроить.  Сандра даже вышла замуж, забыв на какой-то период   свои охотничьи замашки с инстинктами.

Правда, брак, в котором родился её второй сын, продлился не долго.
Будучи то ли еврейкой, то ли полукровкой -  русской,  она взяла себе прибалтийскую фамилию мужа и зажила, что называется семейной   дамой,  даже, вроде остепенившись, ведь делать запасы, а значит, ходить на охоту,   теперь не надо было, Валдис хорошо зарабатывал, а главное,  страшно любил своего ещё не родившегося  сына.

Правда, через какое-то время,   что-то всё же пошло не так,  и не смотря на так желаемого наследника, который всё же появился на свет, как принято говорить,  в полной семье,  когда младенцу исполнилось всего три месяца, состоявшийся   отец покинул навсегда  свою весёлую и  вечно хохочущую, как лошадь, жёнушку, правда, не оставил при этом,   своего сына.

Он регулярно навещал малыша, приносил ему игрушки, подолгу оставаясь в квартире бывшей уже жены, играл с ним, разговаривая с мальчиком на своём родном языке. Тем временем, взрослая мать,  а не шестнадцатилетняя девушка, Сандра совсем иначе относилась ко второму сыну, чем к перворождённому Лёше, она  даже   как-то заботилась  о нём,   баловала  и читала  маленькому мальчику   русские народные сказки.

И потому, Арманд, как назвали малыша   по желанию отца,  закономерно рос двуязычным ребёнком. Но говорить отлично ни на одном из языков у него   так  и не получилось, его речь больше напоминала какую-то тарабарскую, когда он мешал слова, которым научил  его отец, с теми, из которых складывалась родная  речь его  матери. Короче, ни  чистого  прибалта, ни такого же  русскоговорящего  из него не вышло. Разговаривал Арманд на трудно понимаемом сленге.

     Однажды пришло  время, когда мальчика надо было собирать в первый класс. И  Сандра тогда же   устроилась  на работу  в парикмахерскую,  что находилась  поближе к школе, куда   должен был ходить   теперь её  сын.  Но и отец не забывал встречать мальчика после  уроков, отводить его  домой.  Иногда даже в утренние часы, когда был  свободен от работы, он   провожал   его   до  дверей класса.
В общем,  продолжил  не только  заниматься воспитанием сына, но и  по-прежнему  давал деньги на его  содержание. А  женщина, тем временем, всё  оправдываясь тем, что одной - таки тяжело,   искала дополнительные источники дохода, как и раньше,  выходя на охоту,  за очередным зверем,  изображая теперь уже  старого маститого  ловца.

И вот  она,  уже по ставшей старой привычке,  снова  с  гордым видом, толкает  перед   собой огромную  тележку с металлическими прутьями,  наполненную  до краёв, как та кружка с пенящимся пивом в летнем кафе,  из которой уже  вываливается ненужный,  на самом деле, ей товар, но она продолжает  тем заправским профессиональным жестом, как сухарики, сметать с полок супермаркета, всё, что там плохо, по её мнению, лежит, пытаясь уже чуть не ногами запихнуть туда   всё, всё, всё…  Потому что завтра же не дадут, не представиться больше случая  запихнуть  в корзинку всё,  что душе угодно, и что ей, этой душе уже поперёк горла, но ведь дают, значит – бери.

А чтобы, возможность брать, как и давать,  не прекращалась, Сандра обзаводилась   теперь сразу  двумя  или  тремя такими давальщиками, которые, при случае, вряд ли все вместе уместились бы на её не очень широкой кровати, и потому она вынуждена была принимать их по очереди, тем  более, что периодически ей приходилось хлопать дверью перед носом то у одного, то у другого. Она ведь не такая, она не ждёт трамвая, и если не подошёл один,  подъедет  другой и совсем не пустой.  Пустой может  смело следовать  дальше,  мимо её квартиры с оборванными обоями.
Впрочем, прокатиться на халяву она любила не только  на  мужской половине населения, не  брезговала эта охотница и  собственной подругой.

Как-то сама,   будучи уже давно  в чёрном списке, какого-то  интернет магазина, каталогом товаров которого она пользовалась,  Сандра  попросила Лису заказать для неё сапоги, без которых, ну просто не то, что не могла жить, так они ей понравились, а  просто  на улицу не в чем  ей  будет выйти, если не обзаведется ими.  Ну, Лиса и заказала. Пожалела подругу. А потом, когда Сандра уже щеголяла в новой обувке,  ещё  три   месяца   выплачивала частями ту   сумму, стоимости  сапог,  которую, конечно  же, счастливая обладательница обновки  просто  забыла ей отдать.

Собственно, спустя какое-то время, то ли полгода,  то ли год,  любительница пожить за чужой счёт снова обратилась к Лисе с точно  такой же просьбой, ещё и,  напомнив той, что всё делает вовремя. Что значит, платежи, вносит вовремя, ну  и не только это, конечно, она вообще, очень честный человек, вызывающий у всех просто не мерянное доверие.

Лиса, не будучи дурой и обладающая хорошей памятью, разумеется,  отказала, подруге.  А та потом ещё долго возмущалась и всё приговаривала, что с ней же можно дела иметь, она никогда, никого не подводит.

И продолжила жаловаться уже на другую тему, всё так же  сидя на той старой кухне с падающими на голову обоями, в которые уже, при желании, можно было даже завернуться,  так низко они сползли за годы жизни этой женщины,  которой  теперь, почему-то  было  страшно   одиноко.
 
    - Ведь, вот как,  - всё сетовала она, -   старший-то  сын, ну, совсем не похож на  неё,  не в мать пошёл,  - с горькой усмешкой в   голосе   говорила Сандра,   забыв, что она его и не воспитывала, что родителями для    маленького и  подросшего Алёши  стали его прабабушка  с прадедушкой. Но, тем не менее,  брошенная всеми женщина, почему-то при этом, продолжала удивляться, что совсем не понимает старшего сына, всё   прибавляя: «А я ведь  так заботилась о нём, когда Лёшенька   был совсем  крохой»

    Но не всё так было у неё плохо, она ведь  теперь     обзавелась,  взамен выросших детей,  аж,    тремя котами,   один из которых был совсем  доходяга, ещё и только  с одним глазом, но Сандра  его любила больше всех остальных, звала – моя Нюрочка, а  эта Нюрочка в ответ на её ласки только шипела, выгибая при этом свою худую костлявую спину  и всё норовила дать по хозяйке  своей  маленькой когтистой лапой. Но всё равно   давно повзрослевшая женщина, набравшаяся не только опыта жизненного, но и ума,  продолжала  любить не только её, но и  действительно    холила и лелеяла своих питомцев,  незаметно скрасивших  её одиночество. И   очень-очень переживала,  когда  кто-то из этой тройки не возвращался  вовремя домой,  или не приходил  на балкон, где всегда  стояла заранее  приготовленная  для них   мисочка с едой.

Хотя, на самом деле, всё же было   одиноко,   потому что подросшего Арманда, так и продолжающего изъясняться на своём малопонятном языке, больше походящем на   тарабарское  наречие,  отец однажды   увёз с собой в Лондон,  где жил  с некоторых пор  с новой семьёй, в  которой было  ещё  две девочки.
А Сандра вздохнула  тогда с облегчением, сказав, что её  любимому сыну там будет  лучше, потому что  одевать и кормить его будет теперь  новая жена её бывшего мужа, с которым у неё, почему-то так,  ничего и не вышло, зато всё состоялось у самого Арманда, и он теперь учил английский язык, и появилась надежда, что всё же пусть и не родной, тем более, что у него их  было два, но хоть какой-то   один язык он будет знать  в совершенстве.
 
Лёша тоже больше не захаживал к матери,  и давно,  ведь всё равно она его не понимала, и, что было закономерно,  говорить им было не о чем. И хоть прабабушки с прадедушкой тоже не было уже в живых, но  у  молодого человека  появилась своя семья, в которой, к счастью,  было полное взаимопонимание.
Так что, можно сказать,  вот  и   настал, её звёздный  час, о котором   так мечтала эта женщина,  и которая  получила всё  то,  к чему так   всегда стремилась, оставшись наедине со своими котами, потому что и   желающих не только наполнять её корзину  всякими разными  товарами, кроме цветов, правда,  но и даже тех, что глодали её аки мосол, не  то, чтобы  поубавилось,  их вообще не стало рядом с этой хищницей, знающей наизусть  законы выживания.

А дородная дама, коей являлась  теперь,  прежде худенькая и  изящная женщина,  по имени Сандра, обремененная со всех сторон своего  пышного  тела теми  своими хомячьеми  запасами,  которые она так тщательно делала, всё,  боясь  не остаться голодной,  а потому что,  когда дают, надо брать, не важно, что не хочется и не влезает уже, напоминая цветастую куклу,  водружённую на кипящий   самовар,   так и  сидела теперь       в гордом одиночестве,  украшая свою грязную немытую  кухню, правда, всё же, не совсем одна, а  в окружении трёх  любимых ею больше жизни и больше своих  родных детей,   котов и даже мало напоминая тот мосол, на который кто-то, когда-то  позарился,  и всё  глодал его и глодал.

03/04/2018 г.

Марина Леванте