Быть Аллисимо

Сколько в мире жителей? Даже в википедию заглядывать не хочется. Много. Все здесь.

А знаете, есть затворники. Те, кому даже неинтересно развитие мира, они не в социуме. Не в этой кутерьме жизни. Слышали про мобильники? Так вот эти про них ничего не знают. Смешно.

Затворники, живущие в монастырях, отбросившие все связи с внешним миром.
Чтящие какие-то жесткие правила и посвятившие себя какому-то знаку, ордену, символу. И в таких существах сквозь слой нашей предвзятости, мнений и суждений рождается мысль. Одна единственная, правильная для них и совсем удивительная для социума. Они вдруг понимают, как это — жить дальше. Именно они несут свою правду в себе, не выдавая её наружу. Совсем не выдавая.

И чем дольше они держат в себе эти таинства, тем больше их убеждения живут в них. Главное, чтобы никто не опроверг.

Я вчера встретил Аллисимо, он был уверен, что все-все нас хотят убить. Об этом мне и прошептал, как я теперь думаю.
Аллисимо давно вышел из мира общения с окружающими, не помнил друзей, но устойчиво верил в жизнь после смерти. Отмечу, что до сих пор он остался непереубеждённым. В этом и уверил меня.
Но обо всем по порядку.

Когда я с дочкой вышел на прогулку, то надеялся, что за этот час ко мне никто не подойдет. Я сделал глоток из взятой на кухне бутылочки, дочка побежала к песочнице и сразу ко мне подсел Аллисимо. Я на всякий случай жестом показал ему, что не готов к общению, но он проигнорировал моё волеизъявление и теперь сидел на одной лавочке со мной и взирал с немым вопросом.
— Ну что? — протянул я как можно более недовольней, картинно закрыл пластиковую бутылку пробкой и замолчал.

Тишина. Между нами ни звука. Город гудел. Там, за спиной, пролетали автомобили, я услышал, что натужно ревут грузовики на светофорах, пытаясь тронуться как можно быстрее. Аллисимо молчал. Это сбивало меня с толку, но он не издал ни звука.

Часто ли мы пытаемся перед кем-то реабилитироваться после неловкостей? У нас дела, семья, работа, идеи, — а что у Аллисимо? Почему мы вдруг пытаемся быть удобными таким, как он? В грязном облике. Да он пах тухлой рыбой, сидел и смотрел на меня, будто я его реальный собеседник. Серьезно?

— Как дела? — снова я без особого интереса попытался вывести из оцепенения моего давнишнего знакомого, но он сидел рядом и просто смотрел на меня, и я лениво поинтересовался: — В чем твоё счастье?

Было же такое, читатель, что ты общаешься с кем-то, будто через стену? Ну представьте себе: кричишь, съеживаясь от громкости собственного голоса, а на той стороне — тишина! Так и случилось в этот раз.

Дочка уже лепила куличики, я буквально орал в пустоту, а Аллисимо никак не реагировал на всё происходящее. Хранил свою тайну, орден, символ где-то глубоко внутри. В этот раз мне захотелось перевернуть весь мир, но докричаться до него. Не дело, когда такой человек как я, с тиссо на левом запястье, с банковскими положительными решениями, живущий в лучшем районе города, валяющий на работу на красивом дорогом автомобиле, с бизнес-планами и амбициями, кричит дворовому существу.

Помню, малышка подбежала ко мне, ударила пластмассовым совочком по нашей скамейке, чтобы прервать мой крик, и вкрадчиво спросила:
— Папочка, а почему ты на кота орешь?
— Аллисимо зазнался, милая! — ответил я. — Он мне ничего не ответил!

Дочка громко засмеялась, бросила совочек, обтерла грязные руки о красивое платье и притянула кота к себе:
— Папа, какой же ты у меня глупенький: это же наш дворовый котик! Он просто хочет кушать!