Биография Миледи Леди Винтер

Биография Миледи Леди Винтер, рассказанная ею самой в 17 лет.

...я, про все забыв, попался в сети.
Но есть ли что-нибудь милей на свете
Златых цепей владычицы моей?

   Мой дядя, священник маленького городка недалеко от Лилля, любил рассуждать по утрам о том, что лишь Бог властен над людскими душами, доказывая своё заявление примером святых католической веры. Ошибся, наивный!

   Мне было всего пять лет, когда умерла мать и я оказалась в доме её брата. Жили мы в ветхом деревенском домике, рядом с церковью, в которую из города уже давно не приезжали. Но я была не единственной, кого пришлось опекать моему дяде. Как-то поздно вечером он возвращался со службы. Вдруг разразилась гроза, которую он решил переждать в лесу неподалёку и спрятался под деревом, где обнаружил маленького мальчика.  Так что у меня появился названный брат. Его нарекли Шарлем.

   Семья жила не богато, и дядя задумал как можно быстрее приспособить Шарля себе в помощь. Но тщетны были его попытки. Сколько он не бился, так и не смог научить Шарля ни читать, ни полюбить арифметику. Мне же, напротив, чтение давалось легко. Только лишь слушая, как дядя бьётся над тупоголовым Шарлем, я легко освоила чтение по слогам и, увлёкшись, довольно быстро выучилась прилично читать. Мои успехи были столь велики, что я даже смогла прочесть «Аmateur de Rubis»(*). Там  рассказывалось о старых временах, когда одной итальянской принцессе вассалы платили налоги драгоценными камнями, добытыми в их землях или привезёнными с Востока.

   А мой братец только и занимался тем, что воровал хлеб на базаре. Деньги, которые давал дядя, он приберегал то на музыкальную шарманку, то на сапоги , то на покупку осла. Во всех этих делишках участвовала и я - сначала отвлекая продавцов хлебом, а потом торгуясь с продавцами того, что хотел заполучить себе Шарль. Какое-то время нам удавалось скрывать эти проделки. Но настал день, когда дядя уличил нас. И так, когда нам было по десять лет, нас разлучили - Шарль был сослан в монастырь в другую провинцию. Наш праведный дядя решил, что это лучшее средство для усмирения безобразника. Меня же на первый раз (!) простили. Но доверие дяди было утрачено. Как будто оно мне было так уж нужно, его доверие!
Без Шарля я прожила почти пять скучных лет. Дядя, видя мои способности к чтению, выучил меня сносно читать и изъясняться по-английски. Это единственное занятие, которое скрашивало моё пустое существование.

   Но вот, я почувствовала себя совсем взрослой! Какая тоска этот дом священника, эти бесконечные дни в трудах и заботах. Жажда приключений в пятнадцать лет была сильнее страха перед неизвестным: она-то и погнала меня туда, к Шарлю. Через неделю я была в Берри, в городе, откуда было ближе всего до монастыря. Дождавшись удобного случая, я передала через молочника записку и стала ждать Шарля напротив трактира «Aub;pine fleurie»*. На удачу, он пришёл, и было ясно, что для него пути назад нет. Доехали до Берри и пока что обосновались там. По началу приходилось нам обоим браться за всякую работу, но через некоторое время мне улыбнулось счастье - удалось устроиться сиделкой к больной жене беррийского маркиза, приехавшего в свой провинциальный замок на лето. Но, чёрт возьми! Как же я не люблю больных! От них веет слабостью. Дни я проводила у постели маркизы, и все чаще мне приходилось оставаться с ней даже на ночь и читать вслух, потому что у её светлости была бессонница. Но я никак не показывала своего неудовольствия - я очень дорожила этим местом и хотела всячески угодить хозяйке.

   Спустя совсем немного времени я все чаще стала замечать, что маркиз по долгу смотрит на меня. Но удивительно! Я напрасно опасалась грубых домогательств, которым обычно подвергаются женщины моего сословия. Случайная встреча на пороге спальни маркизы заставила этого знатного вельможу покраснеть, как младенца. Ах, вот оно что? Так он влюбился! Женское чутье никогда не подводило меня.  Самое время было воспользоваться его расположением. Для начала я смогла устроить Шарля на конюшню, где стояли драгоценные герцогские андалузы.

   Дни тянулись за днями, а мне уже донельзя наскучили дурно пахнущие микстуры маркизы и внимание её пустоголового мужа. И вот, в один прекрасный день, в голове, созрел новый план - попытать счастье в Париже. Но прежде неплохо было бы поиметь средства к существованию.
 
   Маркиза больше всего любила сказку про фрейлину, которая стала королевой благодаря своей красоте. Так чем я хуже? Нет, не подумайте, королевой я становиться не собиралась. Но вот титул! Титул решил бы в моей судьбе всё! А Париж - самое подходящее место для исполнения подобной цели. Титул  любой ценой  -  вот что я задумала!

   Для начала я решила использовать Шарля чтобы раздобыть денег. Если я смогу отвлечь простака-маркиза, брат сможет взять драгоценности из шкатулки на его столе и скроется через чёрный ход. Я знала, что маркиз всегда днём запирал комнату и оставался там только ночью. Это натолкнуло меня на мысль. Итак, вечером я дождалась пока маркиза задремлет. Свечи ещё горели и я, как бы случайно, уронила канделябр на пол. Маркиза вздрогнула и, открыв глаза, увидела, что ковёр на полу начинает тлеть.  Она испуганно вскрикнула и приказала мне бежать за слугами и разбудить маркиза. Не успела я выскочить из спальни, как увидела маркиза, который услышал крики жены и уже спешил на помощь. Спальня маркизы была спасена. А тем временем Шарль проскользнул в распахнутые покои маркиза и без труда похитил шкатулку с драгоценностями.

   Однако, когда всё было кончено, Шарля нигде не было. Глупец! Он скрылся на любимом коне его светлости. Сбежал! Бросил меня! О, предатель! Моя месть будет страшна.

   Поначалу мне все сошло с рук. Влюбленный простак поверил, что я и понятия не имела о замыслах брат. Да и не мудрено! К 15 годам я уже вполне осознала, что моя ангельская внешность способна сбить с толку любого. Кто заподозрит, что в белокурой прелестной головке могли народиться столь дьявольские планы? Единственное существо на этом свете, кому я благодарна - это моя мать. Она родила меня такой - чистые, как озеро голубые глаза, обаятельная улыбка, гибкий стан. Моё оружие всегда при мне. И да, я умна! Черт побери, намного умнее этих мужчин!
 
   Испуг от начинавшегося пожара сильно сказался на здоровье маркизы, и стало очевидно, что мои услуги скоро ей будут не нужны - она умирала. Позвали исповедника, но маркиза не хотела видеть никого, кроме священника из своего родного города. Он приехал достаточно быстро, встретить его поручили мне. Какая встреча! Дядя! Удивительное совпадение - маркиза выросла в нашем городе, и когда послали за священником, то свободным оказался только мой дядя. Он был поражён, что его маленькую испорченную племянницу взяли в такой знатный дом! Маркиза покинула этот мир в тот же день, и дядя посчитал своим долгом не скрывать моё прошлое. О благочестивый святой отец! Как это было на него похоже! Когда хозяин пригласил его в свой кабинет, дядя пришёл вместе со мной и рассказал о наших с Шарлем прошлых славных делишках. Маркиз тут же догадался, что я была причастна к краже из его покоев, и это привело его в бешенство. Теперь меня уже ничто не могло спасти - дядя и маркиз подали на меня жалобу. Меня судили и приговорили к заклеймить как воровку. Какая нелепость! Я до последнего была уверена, что они не посмеют! Не решатся! Так изуродовать меня! Меня!

   В миг, когда раскалённое железо коснулось меня, я оценила весь размах предательства Шарля. Подлец! Я поклялась, что не оставлю этого безнаказанным, что отомщу. С того дня не могла больше доверять ни одной живой душе.
Плечо заживало долго, казалось, уродливая лилия все глубже и глубже проникала в него. Боль была нестерпимой, но что мне эта боль?! Я осталась одна и ненавижу весь мир!

   Но и этого оказалось мало. В добавок у меня не было ни средств к существованию, ни крыши над головой. Из замка маркиза меня вышвырнули на улицу не заплатив и пол пистоля! Первую ночь я провела в лесу. Обезображенная, униженная, покинутая всеми и преданная. Единственное, что мне доставляло какое-то странное наслаждение - это мысли о том, как мучается Шарль от угрызений совести и какова будет моя месть.

   Новый день принёс мне новые страдания. Тщетно я пыталась найти хоть какую-то работу и кров. Меня нигде не хотели видеть и чуть только я появлялась на пороге любого дома, как хозяева отворачивались и закрывали дверь перед моим носом.
Пришлось пешком отправиться в другой город, где меня по крайней мере никто не знал в лицо. Там я наконец-то смогла устроилась прислугой на постоялый двор «La renarde»**. О, какое это было унижение! Целый день слушать окрики дурака-хозяина и терпеть мелочные придирки его заносчивой жёнушки. Но приходилось молча сносить все обиды, моё положение не позволяло выражать даже малейшее недовольство. Цель попасть в Париж и заполучить титул подстёгивала меня, и я стала приглядываться ко всем ехавшим в столицу дворянам. Но теперь нужно было быть более острожной и расчётливой, поэтому я не стремилась обольстить первого встречного. Не хватало обжечься ещё раз!

   По вечерам, когда я убирала со столов посуду, я всё чаще стала замечать, что один человек остаётся позже остальных. Как-то раз он подошёл ко мне, протягивая маленький букет полевых цветов, и произнёс:   

- В твоих объятьях даже смерть желанна!
Что честь и слава, что мне целый свет,
Когда моим томлениям в ответ... 

- Твоя душа заговорит нежданно, - кротко прервала его я.

   Проводя много времени с больной герцогиней, я читала ей вслух Ронсара и его стихи сотнями роились у меня в голове. Мой ответ прозвучал легко.
 
   Молодой человек оказался знатным господином, графом. Во всяком случае я слышала, что так его называл хозяин постоялого двора. Граф  заинтересовал меня тем, что не позволял себе никаких вольностей, оказывая мне знаки внимания, и относился как к равной. Мне доставляло великое удовольствие осознание того, сколь сильна была моя власть над сердцем этого знатного человека, в то время, как моё оставалось в глубине ледяным. В это время мне пришла в голову идея, что стать титулованной особой я могу и здесь. Но как добиться, чтобы этот, уже попавшийся в мои силки граф, решился связать свою жизнь с бедной, покинутой всеми девушкой? Я прекрасно осознавала, что на подобной мне, такие как он не женятся. Нелепо даже мечтать! Но я видела, что граф все сильнее привязывается ко мне. Как все сильнее проникает яд моих чар в его сердце. Но что могло толкнуть его на самый ответственный шаг? Я ничего не могла придумать! Проходили дни, но положение моё не менялось.

   Подмога пришла нежданно. Хозяин случайно разбил любимую вазу своей жены, а виноватым оказался кто? Та, на кого уже привыкли вешать всех собак. Тем же вечером дело и закончилось - меня выгнали в ночь, швырнув два су и краюшку хлеба. Как ни плачевно было моё положение, горевать было некогда. Я знала, где в это время могу встретить графа, туда и направилась. Удача улыбнулась мне, и мы встретились. Когда он спросил куда я направляюсь в столь поздний час одна, я, кротко потупив красные от слез глаза, смиренно попросила его сопроводить меня до монастыря святой Августины. Какого же было его удивление! Он принялся настойчиво расспрашивать меня и я, как бы нехотя, призналась, что решила стать монахиней. Что нет мне пристанища нигде более в этом жестоком мире. О, как много таилось в его благородном сердце! Я рассказала, как поступил со мной трактирщик. Рыдая, я не стала останавливаться и рассказала всю свою не долгую жизнь, изрядно снабдив рассказ подробностями моих бедствий. Обо всех горестях, кроме, разумеется, клейма, я поведала графу. Когда рассказ дошёл до момента, как меня выкинули на дорогу из дома маркиза, краем глаза заметила, что рука графа потянулась к эфесу шпаги, которая всегда была при нём. Все мои горести окупились с лихвой!  Граф попался! Удача теперь была в моих руках. Влюбленный и великодушный, возомнив себя моим спасителем, граф не замедлил сделать мне предложение. Предложение руки и сердца. Здесь и сейчас, на вечерней дороге! Мне! Ха-ха-ха. Свадьбу решили сыграть на той же неделе: устроили пышное празднество и охоту на оленя. Хотя скорее оленем был граф, а не бедное животное.
   
   Зверь уже почти был загнан, как мой конь стал горячиться и задыхаться. Я так увлеклась мечтами о том, что уже совсем скоро смогу отомстить предателю Шарлю, что не заметила, как слишком сильно пришпорила лошадь.
   
   Сердце белоснежной Magicienne*** не выдержало бешеной скачки и она рухнула, как подкошенная, подмяв под себя мою ногу. Я не могла освободиться. Я задыхалась, билась как подстреленная птица. В тугом платье с высоким воротом я сама никак не могла высвободиться. Но вот, уже топот копыт рядом; граф бежит ко мне, спасенье близко!  Я ничего не вижу! Боже, как страшно! Где солнце, небо?.. Звон шпор, прерывистое дыханье... Треск разрываемой сильными руками ткани... И... Вопль отчаянья! Стон безумного. Нечеловеческий звук, который проник в меня до самой глубины.  Граф, желая дать мне глотнуть воздуха разорвал подвенечное платье и его взору предстало уродливая рана. Безобразное клеймо воровки! Воровки его чести!
   
   Время остановилось. Так тихо... только внутри меня бьётся сердце раненой птицей.
   
   Шатаясь как пьяный, граф высвободил меня, поднял на руки и понёс. Ещё мгновение мне казалось, что я спасена, что все закончилось. Я дышу. Я живу...
 
   Но нет. Надежда, озарившая мою душу, исчезла в то мгновение, когда я почувствовала на шее суровую колючую верёвку. Петля начала затягиваться. Я успела только услышать, как его губы прошептали :

- Твоя душа действительно заговорила нежданно... Bon Dieu!****

   И опора ушла из под ног.
   Моё тело сопротивлялось, все моё существо противилось тому, что неминуемо должно было случиться через несколько секунд. Я успела почувствовать, понять, что граф быстрыми шагами направился к своей лошади. Поздно. Сознание уходило, сердце выскакивало из груди. Конец...
   Вдруг кто-то обхватил меня за плечи... 
 
*- цветущий боярышник, интерпретированный самим А. Дюма в «Королеве Марго» в главе «Боярышник на «Кладбище невинно убиенных» как символ предательства.
**- лиса, символ коварства.
***- волшебница (фр.)
****-черт подери! (фр.)