Ордынка, любовь, мы из XIX века

Ордынка, любовь, мы из XIX века, и причем тут Островский?

Московская Малая Ордынка уже давно для меня стала местом морального отдыха. Вообще не могу сосчитать, сколько раз за очень много лет я ходил по этому району и его улицам, какое количество раз заглядывал в эти небольшие бары, смотрел на древние обители, в которых даже когда-то венчались русские цари на своих избранницах, сколько мгновений я обрел, просто разглядывая район, который чуть ли не единственный в городе сохранил свой особый колорит. Вообще всегда ощущение, что в Москворечье ты попадает в очень старую Москву, о которой написано лишь в путеводителях, тревел-блогах и монографиях историков. Но Ордынка связана не только с архитектурой и утерянной Москвой – она связана с русской культурой.

Я никогда не любил Островского и его произведения. Не потому что меня заставляли читать, а потому что всегда, практически без исключения, был понятен финал пьесы. Таков сам Островский. Он давал людям пищу для размышлений и сомнений, давал читателю задуматься о вечном и важном, но все его сюжеты были сюжетами жизненными, подчерпнутыми из самой повседневности, которую мы встречаем каждый день. И вот эту каждодневную рутину мастер часто воплощал в многочисленных пьесах и произведениях, немалую часть которых мы знаем. Знаем, но не знаем, что это написал Островский. Например, много ли из нас знают, что Вицин, снимаясь с Нонной Мордюковой в «Женитьбе Бальзаминова» воплощал на экране пьесу Островского? Вряд ли. Но многие помнят, что Островский написал «Лес» и совершенно не вспоминают «Волки и овцы». Примеров до тьмы тьмущей. Но все это Островский. С него начался современный русский драматический театр в самом лучшем смысле слова. Вот с определенного времени Ордынка и начала у меня ассоциироваться с творчеством великого драматурга, ведь там расположена сцена на Малой Ордынке (филиал Малого Театра, у центрального здания которого, к слову, тоже возвышается сидящий в кресле Островский).

Люблю ордынскую сцену – она большая, но не помпезная, красивая, но не вычурная, сдержанная, но величественная. И эта сцена пропитана любовью актеров к зрителю, зрителя к сцене, а сцены к минимализму. В отличие от центральной сцены на Театральной площади, здесь, конечно, может быть не так масштабно, но здесь очень уютно. И вот на этой сцене вчера состоялась красивая премьера «На бойком месте». Одна из многочисленных пьес Островского, писавшего нередко под определенных актеров, впрочем, не есть премьера в прямом смысле слова. Еще в XIX веке эта пьеса ставилась именно в Малом театре, но она словно осталась забыта. Вот только сюжет требует экранизации не единичной.

Шутка ли. Постоялый двор в глубинке. Здесь живет хозяин с молодою супругой, да с сестрицей малою. А последняя умудрилась влюбиться в барина, от чего и страдала. Страдание её были в том, что супруга брата попыталась отбить барина от нее, а он дурачина и поверил в ложь. Хозяин здесь тоже не промах – ворует дрова в казенном лесу, за что чуть ночью не был пойман. Гости не робкого десятка – купцы, так любившие выпить, что не знали, как будто, иной истины, кроме самой древней – что за деньги все покупается. Но есть и другая древняя истина, ее соперница, – любовь за деньги не купишь. Итог сей басни был таков – барин возвращает молодую девушки, избавившись от любовницы, любовница помирилась с мужем, которого не посадили в тюрьму за запрещенные деяния, а купцы, как и раньше, продолжали жить, да пить, но вот счастья им так и не видать… Никого не узнаете?

Всегда после таких премьер, какая была вчера на Ордынке, я погружаюсь в глубокую задумчивость. И думы эти о разном: о любви, которая способна преодолеть многое, о мастерстве актеров, которое передает то, на что Островский может даже и не рассчитывал, о глубине и любви нашего театра к самому себе и публике, которой он служит, да и в конце концов, о плодовитой глубине русской культуры.

Все эти вопросы заставляют меня каждый раз думать о главном – почему, имея столь богатое внутреннее прошлое, мы продолжаем копировать сюжеты, которые нам не характерны. Почему даже англичане смогли поставить Лесковскую «Леди Макбет Мценского уезда» на викторианский лад своего кино, а мы как-то не пытаемся воскресить классику в кино?

Но эти мысли заставляют поднимать, пожалуй, самую главную задачу – надо не бояться русской культуры и её наследия, нужно говорить и показывать её другим, передавать знания о ней будущим поколениям.

Знаете, после просмотра «На бойком месте» я задумался как Островский невообразимо точно передал Россию. Полустанки на длинных дорогах и путях нередко являются средоточием нашей жизни. На дорогах мы философствуем, думаем о будущем и прошлом, пытаемся найти ответы на большие и глубокие вопросы. Дорога – неотъемлемая часть России и часть нашей культуры. Когда-то наш русский народный философ, слов которого так недостает ныне, Михаил Задорнов приписал великому Николаю Васильевичу Гоголю выдуманный афоризм, что "в России дураки и дороги". А я думаю, что наши ухабистые дороги сделали нас мудрыми философами, мысль которых всегда о нас и всегда о других.

Поэтому Островский это о любви, это об авантюрности, о дорогах. «На бойком месте» - это Россия в миниатюре. И удивительно, что даже через полтора столетия в этой миниатюре мы видим себя.

Неужели мир не изменился? Или мы не изменились?

Нет, изменилось все, а Россия осталась!