Фрэнк Сенатор

Растаял последний снег. Потеплело. Потом пройдет еще немного времени, и тепло установится окончательно. И на свежий воздух, напоенный неповторимым ароматом, присущим только Весне, потянутся старушки-пенсионерки...

Старушки-пенсионерки, хранительницы-свидетельницы прошлого… Это только кажется, что они такие серенькие и ничем не примечательные. Их рассуждения подчас настолько трудно понять современному обывателю, что их, старушек, впору счесть за представителей какой-то внеземной цивилизации.

Примерно с конца мая по сентябрь, в теплые ясные дни “представители внеземной цивилизации” собираются на лавочках у подъездов.

Вот и сейчас они заняли обе лавочки и ведут тихую неторопливую беседу. Перешептываются, словно опасаясь, что кто-то может их подслушать и донести. Донести? Но кто? И кому? Этого никто не знает.

Вопреки всему, тихонько подкрадитесь к ним и попытайтесь подслушать – о чем же они говорят? Тем более что это, в принципе, не так уж и трудно, достаточно просто притвориться чем-нибудь… Ну, скажем, травинкой или муравьем. Поверьте, это того стоит. Ведь, если повезет, можно услышать нечто вроде... Да что там говорить, сами вот послушайте.

***


– Ой, не говори... Куда все катится?
– Жуть, да и только...
– Опять, этот свою шарманку завел…
– Кто?
– Сосед наш из 19 квартиры.
– Опять, что ли?
– Снова что-то отмечают?
– Пес его знает, отмечают или что…
– Вчера в машине на всю катушку кто-то ночью врубил… Нет, чтобы тихонько – на всю громкость!… Чтобы за километр слышно было… И не думают, что людям спать мешают.
– Не музыка, а шум один…
– Они теперь только так развлекаются…
– Дак это разве развлечение? По мозгам стучать себе и другим ночью…
– Я вспоминаю, раньше музыка-то какая была!.. Другая совсем. А певцы какие!
– Ой, что ты!..
– Заслушаешься!
– Все песни красивые были, со смыслом! А сейчас что? Одна дрянь! Все, кому ни лень, лезут на сцену, ни у кого голоса нет! Везде только деньги, деньги, деньги...
– Работать не хотят, вот и начинают...
– Это разве певцы? Все что-то под нос себе гундят, слов не разберешь...
– Точно! Ржут как кони! И вся музыка - бум-бум, как по мозгам...
– Вот-вот. У меня, у внучки в ушках как-то смотрю – такие беленькие штучки...
– Петровна, это наушники.
– Я и говорю... У нее, значит, спрашиваю: "Зачем ты постоянно это в ушках-то носишь, для красоты, что ли?" "Нет, баба," – говорит, "Там музыка играет". “Дай,” –  говорю мне  послушать музыку твою. И, это самое, дала она мне одну штучку – ничего не слышно. Я говорю: “Где твоя музыка-то, ничего не играет!” Она мне говорит: “Ты вторую штучку тоже вставь”. Короче, вставила я обе штучки, она там на какую-то кнопочку нажала, и у меня в ушах: "Бах-бах-бах! Бах-бах-бах!" Одни барабаны. Ждала я, ждала, когда музыка заиграет – куда там! Я говорю: "Это и есть, что ли, твоя музыка? Говорит: “Это самая лучшая музыка сейчас, ее все слушают, а ты, баба, уже старая и ничего не понимаешь". А что там понимать? Один шум и крики какие-то...
– Ага, сразу старая и ничего не понимаешь…
– А им нравится. Еще и деньги, какие огромные, за концерт им вынь и положь!
– Ага, нашли дураков...
– У меня внук часто крутит пластинку “Репа”...
– Петровна, не репа, а реп.
– И у меня внучка такую включает. У нее еще есть пластинка “Хип Хип”…
– Ага. Слушай, это какой-то кошмар! Там не поют, а только что-то быстро-быстро говорят и матом ругаются. Только алкаши и наркоманы могли такую музыку придумать! А кто еще? И за это надо еще и деньги платить!
– Нашли дураков...
– В одной передаче показывали про такую музыку. Она так и называется “Музыка для наркоманов”. Ей, оказывается, специально молодежь одурманивают.
– Реп которая?
– Да. Чтобы человек послушал такую музыку и одурел совсем! Ну, куда это годится? А умный человек такую музыку слушать никогда не будет.
– Да, куда мир катится…
– Вспомнила, такой певец был современный – Джек Джексон, ну, чернокожий певец, который умер.
– Ну?..
Он еще так, неплохо, мне кажется, пел, вроде. А остальные – да...
– Да…
– А я помню, раньше-то, как концерт передают по телевизору, фестивали там, конкурсы разные – так это прямо праздник был!
– Ой, что ты!..
– А?
– Я говорю, раньше в праздник от телевизора не отходили, еще к соседям в гости приходили и у них смотрели!
– А я что говорю? Это сейчас всего полно, а у нас радости-то какие были – танцы и телевизор.
– Книги еще...
– Да книги, журналы…
– Газеты...
– Да...
– Я тоже концерты не смотрю давно. Только, это самое, сериалы, новости и фильмы советские... А больше смотреть нечего.
– Я, когда еще в школе училась, мы фотокарточки артистов и певцов собирали и потом обменивали. Помнишь?
– Было-было...
– А, это самое, какие очереди-то за пластинками раньше были?
– А?
– Очереди, очереди, говорю, какие за пластинками-то были! В очередях по часу-полтора выстаивали длиннющих! К концу очереди подойдешь, спрашиваешь: “Кто крайний?” Тебе отвечают, ну и, значит, стоишь, ждешь...
– Да-да... Ох-хо-хооо...
– Я помню, это самое, с работы один раз шла по Кирова, мимо магазина, где иногда пластинки продавали – очередь смотрю. “А что дают?” – спрашиваю? Все молчат! Я говорю: “Вот те на, стоят и не знают, за чем очередь!” Ну, я это, еще раз, значит, спрашиваю: “Товарищи, говорю, что дают-то? Может, книги какие или что?” И тут мне один мужчина в шляпе, такой интеллигентный, говорит, что пластинки Магомаева! Батюшки, я даже сразу ушам своим не поверила! Переспросила еще…
– Ой, девочки, до чего я его люблю! И раньше любила и сейчас люблю!
– А я про что и говорю!
– Да мы все его любили. И его, и это самое как его... и Лещенко и Кобзона.
– Это да!
– Лещенко особенно!
– Я помню, как я все свои пластинки подписала!
– Она говорит! У нас у всех пластики были подписаны, чтоб не украли. Но, как говорится, воровали все равно… У меня, много пластинок украли… А я, молодая девчонка, каждый раз в слезы… Ох и наплакалась тогда…
– А кто украл-то?
– Она спрашивает! Я-то почем знаю, кто украл? Если б знала, так и забрала бы обратно, потребовала…
– Лещенка какой мужчина был – видный, красавец, интеллигентный, и исполнял-то как хорошо, правильно.
– С чувством!
– Да...
– Раньше понимали о чем поют, а сейчас не понимают…
– Сейчас что-то не видно?
– Кого?
– Лещенки...
– Так вроде говорят, что умер...
– Какой умер? Типун тебе на язык! Вот недавно по телевизору показывали. Он, правда, это самое, не выступал, а что-то рассказывал, и квартиру показывали...
– У нас Манька умеет пугать людей! Рассказывает нам тут...
– Еще сто лет жить будет.
– Точно будет! Еще нас всех переживет!
– Нет-нет, он жив здоров, просто не выступает.
– Женился, наверное, опять. Они, артисты, каждый день женятся…
– А еще был такой певец хороший... Как его? Подожди, сейчас вспомню... Азнавур! Сейчас уже никто и не помнит…
– Почему не помнят? Хорошо помнят.
– Я имею в виду молодежь.
– Молодежь – та вообще...
– Это точно. Деньги хотят, а работать не хотят. Так оденутся, что и не поймешь, девка или парень…
– Это ты точно сказала. Я недавно какую-то передачу включила, там парень пел. Сначала вышел, такой красивый, стройный, а запел – ну прямо как девушка, неприятно смотреть…
– А ты и не смотри.
– Я и не смотрю…
– А мне в молодости, вспомнила, нравился Том Джон…
– Как?
– Том Джон.
– Да-да хороший певец был, помню.
– А ты, Манька, помнишь?
– Что я по-твоему совсем балда, что ли? Помню, конечно. Он, по-моему, к нам один или два раза даже приезжал…
– У меня была его пластинка, потом разбилась…
– А мне нравится ансамбль Крис дель Бург…
– Как говоришь?
– Крис дель Бург. У нас свадьба у внука была, там музыку включали, ну, как белый танец...
– Ну?..
– И это самое... Когда песня играла, я мальчика спросила, ведущего, как певца зовут, он сказал.
– Не слышала.
– И я первый раз слышу.
– Так я тоже всю жизнь не знала, а тут услышала, и это самое... Ну, не знаю...
– А я очень любила слушать Рафаэля и Джо Дассена…
– Ой, это же были кумиры нашей молодости!..
–  Это да…
– Помнишь, да?
– Да… У меня еще была коллекция “Кругозор”. Там, главное, так интересно делали – открываешь журнал, а в середине пластинка. По рублю продавались в Союзпечати. Я иногда брала.
– Не одна пластинка, а несколько было.
– Не знаю, у меня только одна была…
– А оформление какое!..
– Ой, а уже и забыла… Да, действительно. Я тоже покупала… Куда-то все потом подевалось…
– Ой, девочки хотела сразу сказать, но забыла. Сейчас вот только вспомнила имя – Фрэнк Сенатор! Вот кто действительно певец, так певец! Он мне больше всех нравится!
– А...
– Он как твой Магомаев и Лещенко, только еще лучше, и поет на английском.
– Да кто у нас лучше Магомаева исполнял-то?
– Да я же говорю, это не наш певец, а зарубежный! Американский.
– Ну, не знаю...
– А я так вообще музыку уже не помню, когда слушала...
– А что так-то?
– Да у меня, это самое, проигрыватель был давнишний… Ну ящик, а там еще радио было. Я его иногда только включала – берегла... И как-то, это самое, включаю – пластинка крутится, а звука нет.
– Это значит, что он у тебя отыграл свое. Это я тебе точно говорю, потому что у меня точно такая же ерунда была. Мастера вызывала. Мастер пришел, одну кнопку только нажал и мне говорит: “Бабушка он у вас отыграл свое”. Я ему говорю: “Сынок, ты мне его починить можешь”? А он мне сказал, я точно все не поняла но, короче, что частей запасных к таким аппаратам уже не выпускают.
– И что?
– И все. И ушел.
– А ты радио включи, где эстраду советскую крутят.
– Петровна, там и зарубежную тоже крутят. Но зарубежные песни там все хорошие, не такие как сейчас.
– И ведущие очень хорошие.
– Да…
– Я и говорю, советские и зарубежные. Без музыки жить-то тяжело. Помнишь, как в молодые годы нам музыка, как говорится, и строить, и жить помогала. Теперь уже сил нет строить – так она нам, старым, жить помогает. Послушаешь, вспомнишь молодость… И понимаешь что жить еще можно, потихонечку… Хотела название радио вспомнить… Не могу.
– Я поняла, Петровна, про радио. Послушаю.
– У него одна песня, такая красивая, есть. Это самое... Ну, красивая такая песня, и мелодия. Вот башка дырявая, название опять забыла…
– Алексеевна, у него не только эта, у него еще одна песня есть, тоже красивая.
– Вы про кого говорите?
– Про Фрэнк Сенатора.
– Это кто?
– Проснулась!.. Говорю же он хороший певец, на английском поет. У него оркестр есть собственный.
– Я так и поняла…
– Он что поет-то? Какую песню?
– Ну, я тебе счас так прямо и спела! Я английского-то не знаю! У него песни по-английски называются. У меня пластинка его есть. Мне внук в прошлом году пластинку такую маленькую принес, ее в магнитофон включаешь и слушаешь. Ой красота, прям вообще... Он знает, что я эту современную не выношу, так принес мне пластинку, говорит вот, на, баба, послушай.
– Не слышала ни разу...
– Ну говорю же, он как Лещенко, только поет на английском. Хочешь, приходи, я тебе эти песни включу, хоть музыку-то послушаешь настоящую. А то торчишь одна и ничего не видишь…
– Ой, вроде закапало...
– Точно закапало.
– Так по радио дождь вчера передавали - вот вам и капает.
– Ладно, Петровна, пойду. Пока, девочки…


***


Баба Нюра с бабой Маней и другие действующие лица этой истории, словно следуя канонам какой-то нерушимой традиции, делятся своими воспоминаниями о прошлом далеко не со всеми. Они знают (или, может быть, только догадываются, но все же) если вдруг их тайна станет известна непосвященному, то священное, неприкосновенное, то, что составляет основу их существования, будет осквернено, опорочено, поругано... И они неминуемо понесут за это ответственность, по всей строгости какого-то высшего Закона. Ведь им была доверена высокая миссия – быть хранителями этой тайны.
Если рядом проходит кто-то незнакомый, они на время умолкают и еще какое-то время провожают прохожего взглядом.

А может быть, ничего этого и не было? И все то, что они называют своим прошлым, было просто шуткой какого-то гипнотизера, внушением, экспериментом? Или это был просто сон? Сон, очень реалистичный, в котором были и трудности и борьба и потери… И в котором каждый из них каким-то непостижимым образом приснился друг другу?

А если это был не сон, то сегодня, с высоты прожитых лет, тем не менее все это представляется, как нечто слишком хорошее, чтобы быть правдой… Чтобы в это можно было поверить…

И в этом сне живет СССР, его история, романтика БАМа… Там лагерь “Артек”, картошка на костре, “Голубой огонёк”, эхо музыкальных фестивалей… Да чего там только нет!.. Там целый мир, сотканный из воспоминаний… Там – Юность!..
А еще там граммофон, очереди за виниловыми пластиками, певцы Магомаев, Лещенко, Кобзон…

И Фрэнк Сенатор.