Траншея

Колоссальная Универсальная Рабочая Сила Абсолютно Не желающая Трудиться или коротко К.У.Р.С.А.Н.Т. Шесть лет верой и правдой мы защищали это звание, а также и справедливость суждения, зашифрованного в данной аббревиатуре. Сколько было придумано ловких ходов рядовыми курсантами. Не меньше и хитроумных противоманёвров со стороны командиров рот и старшин. Вот один из эпизодов соперничества лукавства и хитроумия.
Жили уже в отдельных кубриках. Это значит не салаги-первогодки. Скорее всего, курс четвёртый. “Четвёртый курс” и “траншея”; “траншея” и “четвёртый курс”??? Любой воскликнет: “Да эти понятия несовместимы!”. “Верно”, — соглашусь я. Впрочем…

В то время давнее, когда мир божий наполнен был комсоргами, да парторгами, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а жареные куропатки летали по лугам, да палтусы копчёные плавали по морям… так, как бы… в кругу друзей-одногруппников, обмолвился Володя Загоровский новостью, что, дескать, есть подряд непыльный, к тому ж и хорошо оплачиваемый… А Загоровский — стреляный воробей в нашем понимании — после армии, профорг роты. Это вот, если б слово “траншея” прозвучало в каком-либо ином контексте, то вокруг сказителя неискушённого моментально образовался бы вакуум космический. В том же случае, случилось точно наоборот. Братцы, особенно те, что иногородние, да не имевшие предков богатеньких, бойко скучковались вокруг профорга.

— Человек десять нужна бригада. Если не захотите, я объявлю на ротном построении, — так ненавязчиво сказку слагал… Да нет! — подводил “идеологическую базу” Владимир.

— Погоди-погоди, успеешь объявить всенародно. Ты нам расскажи сначала, что к чему, — в голосах товарищей, обступивших профорга, уже чувствовалась заинтересованность.

— В общем так: работа в городе, вход-выход через КПП обеспечен, бытовка будет, отбойный молоток дадут, оплата по особому тарифу “без ванек-дураков”!

— Где в городе?

— Кассы Аэрофлота знаете? Там на проспекте Ленина, и освещение круглые сутки! Для работы — что надо!

Для Мурманска, уже заколдованного до весны полярной тьмой ночной, добавление про свет, прозвучало в нашем кругу весомым аргументом. Всё устраивало. И только в силу некой незначительной формальности, в завершение этой спонтанной планёрки, мы задали вопрос:

— Так что делать то надо?

Только теперь наконец и прозвучало слово “траншея”. Но мы, зачарованные, что называется, к нему уже были готовы. А каким боком да почему этот километр кабеля должны прокладывать в городе будущие судоводители? Этот вопрос в наших головах даже не возникал.

Проректор по административно-хозяйственной части Зайцев самолично занялся экипировкой нашей бригады.

— Вот отбойный молоток, принимайте…

Чьи-то руки тотчас подхватили увесистый агрегат. Это был Емеля. Он, родом из шахтёрского края, моментально изобразил эффектную позу горняка в забое. Мы, привыкшие к всегдашним Емелиным комическим экспромтам, дружно засмеялись. Так с механическим молотом на плече он и шествовал по улице к месту будущей работы. Я и Козловский Володя впряглись тащить компрессор. Саня Дьяконов с Витей Мельниковым подхватили шланги высокого давления. Петровичу досталась пара ломов. Мы уже знали, что Сане Жданову (мы его звали Петровичем или Петрухой, в зависимости от обстоятельств) что-то хрупкое в руки лучше не давать, ибо всякое могло случиться. И непременно случалось! Уж такой он по жизни, “везунчик”. Андрей Повелица, Камаев Олег, Володя Астафьев, Майзик — все что-нибудь несли в своих руках.

Компрессор, который мы с трудом тащили с Вовкой, представлял из себя две трубы 120 мм в диаметре и по метру длиной, торцы труб с обеих сторон заварены. Они и являлись корпусом изделия, на них всё крепилось; и одновременно данный сосуд выполнял функцию ресивера. Сверху был прикручен ребристый компрессионный агрегат с кривошипно-шатунным механизмом и поршнем в своём чреве. Один цилиндр или два? — не помню. Козловский, должно быть, лучше помнит. Редуктор, понижающий обороты, да электродвигатель. Снизу два маленьких колёсика — вечная проблема при преодолении всякого бордюра. На всё хозяйство был намотан шлагами длинный чёрный кабель.

Пока тащили его, рассматривали. Покрашен, как пароход в два цвета. Граница между цветами — ватерлиния типа. Сопун, как и положено, весь в грязной смазке. Всякое сопряжение отдельных деталей компрессора в обильных масляных соплях и покрыто пылью.

Я обратил внимание Вовки на запрессованный наглухо короткий патрубок вместо предохранительного клапана.

— Как тебе эта медная трубка, нормуль?

— Техника безопасности, твою медь, караул!

Следующий момент, который помню, — это отвёртка в руках, и мне говорят подключать компрессор к сети. Перед глазами — внушительных размеров трёхфазный пакетник.

— Треугольником или звездой? — пытаюсь уточнить я у друзей, попутно освежив в башке эти понятия электротехники.

— Репу сделай попроще! Дай сюда отвёртку! — вмешивается нетерпеливый Абрам. Он у нас в тот раз был вроде как атаман. Вставляет три жилы провода наугад и отдаёт мне отвёртку назад. Не дотягивается, чтоб затянуть контакты. Я не спеша, одну за другой, закручиваю три клеммы. Щёлкаю тумблером и компрессор… оживает! Не знаю, кому как, мне это показалось чудом сказочным. Стрелка манометра отталкивается от нуля.

Сама работа, копка той траншеи, помнится с трудом. Лом в руках чередовался с кайлом, а кайло уступало место лопате. Недели две или три мы бегали на эту шабашку. Сбегали с занятий, с которых можно было сбежать. Вот с самоподготовки на военно-морской кафедре сбежать было невозможно. Там учёт посещаемости был суровый. Мы брали опечатанные чемоданы с секретными учебниками и с ещё более секретными нашими тетрадями (с пронумерованными страницами). Закрывались в аудитории, релаксировали кто как мог. Некоторые счастливчики засыпали, склонив голову на нераспечатанный чемодан секретчика. Для них самоподготовка проносилась буквально в мгновенье ока. Чего там, моргнул разок, четыре часа и пролетело. Так, не сорвав даже эти пресловутые пломбы-печати, чемоданы сдавали обратно на хранение.

Помню, камней было много. Такой он — кольский грунт. А этот самый отбойный молоток, на который мы так надеялись, более или менее мог работать, от силы, минут пять. Воздух в ресивере быстро расходовался. Приходилось ждать, когда компрессор снова накачает необходимое давление. В чём причина? — Не могу сказать. Может поршневая поизносилась, может двигатель был слабоват. Встречались здоровые валуны. Мы меж собой мечтали достать какую-нибудь взрыво-бронебойную шашку или что-нибудь вроде того. В том Сказочном Союзе всё “доставали” же! Расфигачить тот валун на кусочки! Нет… приходилось колдовать ломиками, и руками выкатывать его на поверхность. Наверное, и хорошо, что не “достали” шашку...

Траншея мал-помалу всё ж двигалась вперёд, и в какой-то день длины питающего провода и шлангов стало не хватать для работы нашего чахлого доморощенного отбойного молотка. Напомню, компрессор-то мы запитывали из бытовки.

По щучьему велению, Емелиному хотению и прошению… Видим… подъезжает компрессор с выхлопной трубой на колёсах сам собой! Там и второй отбойный молоток был. Побойчее дело пошло. Самые крепкие ребята менялись, устав налегать на молот. Это были упомянутый уже Витаха Емельянов, Саша Дьяконов по прозвищу Отец или Морпех (кому, как нравится) и Витя Мельников. Мы, те кто выступал в более лёгкой весовой категории, выкидывали лопатами измельчённый грунт, парИвший на морозе.

Что можно написать про ту работу? Было отчего-то весело. Всякие разные трудовые подряды-наряды с самого первого курса сыпались на нас, как из рога изобилия. Только успевай откосить… ну, или сам знаешь — “на судьбу не пеняй”… Возможно, та траншея воспринималась нами, как последний трудовой аккорд поры нашей учёбы в мореходке. Потому мы и веселились. Закончися наш рабочий порыв выплатой зарплаты. Сколько там денег мы получили? — Запамятовал. Может кто другой вспомнит.

Был неподалёку магазин “Полюс”. Накупили пива “Мартовского”. В те годы было два сорта пива: “Жигулёвское” и более крепкое — “Мартовское”. Мы неизменно предпочитали “Мартовское”, а в случае, если “Мартовского” нет, то уж тогда “Жигулёвское”... Забурились в нашу бытовку. Легко догадаться, стояла та прямо на проспекте Ленина, а это, к слову, главная улица Мурманска. Стали праздновать. А в бытовке у нас был обогреватель. Этакий отрезок нихромовой проволоки, завитой в спираль на арматуру и зажатый между кирпичами. Мы на том рукотворном очаге с одинаковым успехом и гады сушили, и жарили картошку с салом, и сами грелись.

Греют воздух кирпичи, раскалились как в печи… уютно в бытовке, да пир горой! Мы чудили-хороводили, как могли. И, о диво, никому до нас не было дела! Не было ни мореходских командиров, ни нервных соседей, ни милиции. А мы, на самом проспекте… в центре мурманской вселенной!

Устав гудеть, завалились спать. Там же в бытовке. Кто где был…

Проснулись от духа угарного. Чьи-то ботинки (конечно же Петрухины!) уже прошли все стадии прожарки: rare, medium, well done; превращались медленно в кокс металлургический. Пробуждение, если быть откровенным, вышло жутким, без преувеличения. Дышать было нечем, я, хватая воздух, ринулся к двери, чтоб открыть её нараспашку. В какое-то мгновение встретился взглядом с осоловелыми глазами Сани Абрамова. Зеркальное отражение ужаса прочитал я в них.

Все высыпали на проспект отдышаться. Петрович, в числе остальных, смолил беломорину. Не, не босяком, а босиком…

Мы решили разделиться. Кто-то остался досыпать в бытовке. Я, да кто-то из сотоварищей пошли в роту. Хотелось ополоснуться под душем. К тому ж надо было надыбать ботинки для погорельца. Притащили ему чьи-то старые гады. С утра он был вместе со всеми на ротном построении и занятиях. По тройке и в гадах… Умора для братвы… До самого, до открытия курсантского магазина. Там и обновку справил. Благо, деньги заработал.

Вот и конец этой истории. Писать больше нечего. Наверняка каждый из участников мог бы добавить что-нибудь своё. Саня Абрамов, Витя Мельников и Генка Майзенштейн уж ничего не добавят.

Витаха Емельянов наверно не прочитает даже. Серьёзный он нынче, в морях.

Саша Дьяконов, капитан Дьяконов, скажет коротко: “Художественный вымысел присутствует.” “В каком месте?” — поинтересуюсь я. “Пусть так остаётся”, — добавит он улыбнувшись.

Зам генерального по флоту Загоровский, прочтя, искренне удивится всем волшебным мелочам, которые с нами происходили в те времена былинные. Ему, великому организатору, всё это покажется пустяковой чепухой. Но ведь кто-то должен же был навивать на арматуру-восьмёрку тот нихромовый провод. (Для любознательного читателя сообщу, что при толщине проволоки 1,2 миллиметра и при указанной навивке, длина спирали должна быть чуть больше двух метров. При подключении 220 вольт нужное красное каление обеспечено. Если проволока будет короче, то её сопротивление уменьшится, сила тока увеличится и каление будет ближе к белому. Обогреватель быстро перегорит. Если проволока будет длиннее, её нагрев, наоборот, будет недостаточен.)

Александр Петрович Жданов, блудный сын якобы самой древнейшей, якобы нации, по сегодняшним временам, полон чувством острого антагонизма к москалям. Русскоязычный контент — в бан. Не судьба покуда пережить ему эту историю сызнова.

Зато капитан дальнего плавания Козловский Владимир Евгеньевич будет солидарен со мной до конца. Ведь это с его слов, в основном, и написан сей сказ.

08 ноября 2022 года