Часть вторая

== МОЖНО ДОЛГО СТОЯТЬ, ХОЛОДЕЯ, У ДАЛЬНЕЙ СТЕНЫ, ПРИЖИМАЯСЬ ЛОПАТКАМИ К ЭТИМ КАРТОННЫМ ИЗЛОМАМ ==

    Врач, к котрому меня отвела my new mother, поставил неутешительный диагноз, согласно которому мне придется либо жить in the darkness, населенной всполохами светового тумана, либо решиться на операцию, в результате которой мне пересадят новые глаза. Невероятная удача заключалась в том, что Сирша, умирая, завещала предоставить годные для трансплантации органы тем, кому они будут необходимы, и на данный момент ее глаза все еще ожидали своего нового хозяина, так что дорогостоящая процедура по замене eyes обошлась нам менее чем в десять тысяч таллеров, которыми обладала Флора, храня вырученные за посмертное донорство деньги на счету в банке «Мидас». Миссис Киттон не скрывала своего восторга по поводу того, что теперь я приобрету практически полное сходство с ее погибшей дочерью и, более того, стану смотреть на мир глазами Сирши.
    - Какое счастье, что brown eyes не пользуются бешеным спросом, и именно органы зрения моей бедной малышки дождались тебя! - восклицала обрадованная женщина, поглаживая меня по щеке. - Не могу дождаться момента, когда ты снимешь эту повязку, моя дорогая!..
    За неделю до операции Флора, задействовав свое красноречие, убедила служащего центра государственных услуг аннулировать запись о смерти своей дочери и, дав небольшую взятку, разжилась новыми документами на имя Сирши Киттон, в котором переделали лишь дату рождения, так как настоящая дочь Флоры, доживи она до сей поры, была бы лет на десять старше меня, так что отныне прошу перестать величать меня Азалией Фаннинг, исчезнувшей без следы сироте при живом отце. Я с легкой душой отрекаюсь от своего старого имени, веря, что vita nova дарует мне спокойствие и ресурсы, чтобы я смогла собрать по кусочкам все то, что было разгромлено беспощадными вандалами.
    Когда пришло время снимать бинты, я долгое время не могла заставить себя подойти к зеркалу. Закрывшись в своей новой комнате, я лежала на полу, разглядывала узоры на обоях с жадностью анорексички, поборовшей свой коварный недуг, из-за которого удовольствие от приема пищи практически сошло на нет. Эти несколько месяцев, с трудом ориетнируясь в окружающем меня пространстве и морально готовая к тому, что более никогда не смогу нормально видеть, теперь я с восторгом подмечала малейшие детали вроде танцующих в лучах солнца пылинок.
    Комната, в которой я жила и обстановку которой знала хорошо, заиграла новыми красками, и если раньше я могла сказать нечто вроде «кровать слева, письменный стол справа, шкаф сразу за дверью, комод возле окна», то теперь передо мной развернулась потрясающая картина, прекрасная в каждой мелочи, открывавшейся для восприятия. Деревянный пол со множеством царапин и щелями между неплотно прилегающими досками, покрытый лаком, отражал свет торшера, стоящего на подоконнике, багровая полоса на горизонте ознаменовала конец дня и в сгущающихся сумерках мне было так уютно, что хотелось сесть на стул, глядя в темнеющее небо и не думать ни о чем.
    Отличающаяся деликатностью миссис Киттон не стала меня ьеспокоить, но я знала:  ей не тепрится увидеть my new look, поэтому, стараясь дышать как можно ровней, я спустилась на первый этаж по винтовой летснице, по привычке крепко хватаясь пальцами обеих рук за перила и предстала перед миловидной особой с коротко остриженными седыми волосами, смуглой кожей и множеством рожинок и пигментных пятем на шее и в зоне декольте. Выглядела Флора как добрая волшебница из сказок, и я , распознававшая ее лишь по голосу, представляла свою новую маму приблизительно такой.
    - Как ты себя чувствуешь, солнышко? - всплеснула руками она, смахивая пальцами слезы умиления. - Тебе нарвится наш дом?
    Ощущение, будто под веками скрипит песок, - честно признаолась я, смущенно улыбаясь. - Но доктор сказал, что это пройдет и дал капли, которые помогут при дискомфорте. И я влюблена в out house, of course. Дайте мне лишь немного времени, чтобы привыкнуть, маменька.
    Флора, закивав, повернулась к плите, где в огромном тазу дымилось варенье и, убавив огонь, помешала темно-красную жидкость деревянной ложкой. С тех пор, как мы стали жить вместе, она непрестанно готовила, балуя менявсевозможными вкусностями, и я с трудом представляла себе, какой my new mother была до встречи со мной. Было почти невозможно поверить, что сказанное Мирабеллой - правда и after daughter’s death  миссис Киттон замкнулась в себе, не отвечала на телефонные звонки и предпочитала голодать, уходя в транс под аромат благовоний, чтобы достичь просветления. На четвертый день я поняла, что готова принять себя with new eyes и, приняв ванну, протерла запотевшую поверхность пылающего середбром зеркала и с любопытством уставилась на незнакомку с радужкой цвета крепкого чая. Покраснение потихоньку сходило на нет, но выглядела я уставшей, будто всю ночь готовилась к экзаменам, и проступающие на белках капилляры лишь усугубляли и без того плачевное зрелище. Мне предстояло смириться с новой внешностью,и я испытывала жгучую благодарность к новой маме, но тоска по голубоглазой Азалии Фаннинг, похороненной в самых дальних уголках подсознания, будет преследовать меня еще какое-тов ремя, ведь, как ни прискорбно говорить это, я не робот, мыслям которого можно задать определенное направление. Какие бы установки я себе ни давала, эмоции всегда возобладают над разумом, и все, что мне остается - переждать бурю, успокаивая себя тем, что век угаранов недолг, и на смену им придет легкий бриз.
    Фтопортрет Сирши number one я обнаружила висящим в холле и пришла к заключению, что мы с ней действительно похожи чертами лица и вполне могли бы сойти за сестер, а если я отращу волосы до талии и сделаю челку, то стану почти идентичной с пятнадцатилетней девочкой из снимка, что с робкой улыбкой восседала на четырехколесном велосипеде.
    Зачисление в десятый класс элитной гимназии с углубленным изучением ниппонского и корейского языков прошло без проблем, и поскольку основная часть контингента сего заведения представляла из себя элитную молодежь, расхаживающую в шмотках от Бруно и приезжающих к началу занятий чуть ли не на лимузинах с личными шоферами, я, добиравшаяся в центр Сиэддля на автобусе и донашивавшая вещт из устаревшего гардероба своей предшественницы, являлась белой вороной, над которой смеялись и учителя, и ученики, родившиеся с золотыми ложками во рту и не знавшие отказа ни в чем. Я всенрьез хотела упросит матушку перевести меня в обычную школу но, предвидя ее реакцию на данное предложение, не нашла в себе наглости расстраивать чуткую Флору, мечтавшую, чтобы я получила хороший диплом, который откроет перед Сиршей number two множество дверей, а значит, мне предстоит собрать в кулак все свое мужество и отучиться три года в гимназии, тем более что мне удалось выработать беспроигрышную стратегию, которая заключалась в том, чтобы игнорировать издевки одноклассников, и они, видя мое равнодушие, переключали свое внимание на кого-то еще, так что в одиннадцатый клас я перешла со статусом «серая мышь», на которую едва обращали внимание.
    Так называемый «пубертатный период» не превратил меня в огрызающегося подростка, шныряющегося по подворотням и яро отстаивающего своб независимость. Конечно, назвать сое психоэмоциональное состотяние стабильным было нельзя, учитывая не так двано перенесенную травму, однако сдерживать порывы гнева я  в столь юном возрсте умела, и всякий раз, когда мне казалось, что я вот-вот сорвусь и  накричу на мать, упрашивающую меня доесть томатный суп, я сжимала челючти и зачитывала про себя выученный наизусть отрывок из романа Вадима Бокова, изоблилирующий причастными и деепричастными оборотами, и пышущая злоба сходила на нет, оставляя по себе лишь тлеющие угли.
    Миссис Киттон порывалась закупить для меня как можно больше новых вещей, чтобы я выглядела как Джулия Финиган и ее лучшая подружка Федра Батлер, однако я, прикрываясь священным писанием, отговорила ее от этой затеи, вложив в голову матери мысль, что истинно верующая в Сыя девушка обязана бвть скромной, и хотя я не имела ничего против обтягивающей одежды, мне нравилось быть невидимкой, именно поэтому я чуть ли не до выпускного проходила в длинных юбках, водолазках и тостовках, стараясь спрятать меняющееся под влиянием гормонов тело от похотливых взглядов парней, не видя удовольствия быть затисканной в гардкробе как Федра, бещ стеснения щеголяющая в откроаенных топиках без лифчика.
    Как выяснилось чуть позже, моя осторожность и способность сливаться с окружающей средой оказались полезны для осуществления коварного плана, на разработку которого я потратила не один день. Обратный путь от гимназии до дома я любила проходить пешком, находя утешение в возможности предаться своим думам, шагая по вымощенному кирпичом тратуарчику и наслаждаясь видами неба со свинцовыми тучами, или же, раскрыв над головой зонт, прислушиваться к мерному стуку капель  о поверхность натянутого на металлический каркас нейлона, надежно укрывающего меня от сырости. Сиэддль, несмотря на негласное звание второй после Нью-Моргкса столицы Северной Гомерики, моржно было по периметру обойти за три часа, у тому же я считала важным не пренебрегать какой бы то ни было физической нагрузкой, помня рассказы биологички о том, что после шестнадцати полростки склонны набирать вес из-за нестабильной работы эстрогена.
    Путь мой пролегал мимо набережной, и если ветер не сбивал меня с ног, я слонялась  по пляжу, рассматривая линию горизонта и клонящееся к закату сонце, раскрашивающую серую хмарь небосвода в ржаве оттенки. В тот день погода стояла отвратительная: шел снег, ударили морозы, и дабы не делать крюка, я решила выбраться из центра дворами, где обычно тусовались клошары, наркоманы и прочие подозрительные личности. Оглядываясь по сторонам и готовясь выпустить перед собой руку, сжимающую спасительный баллончик, я за рекордные десять минут добралась до переулка, выходящего на Центральную площадь, где, окруженная магазинчиками с сувенирами, возвышалась башня с часами и едва не завизжала от неожиданности, споткнувшись обо что-то твердое.
    Повернув голову, я уставилась на лежащего на картонке и укрытого брезентом бородача, чья рука послужила мне преградой. Столь хорошо знакомое мне лицо предателя, изрядно осунувшееся, узнать было сложно, но не невозможно. Передо мной дрых отец Азалии, гнусный злодей, обокравший собственную дочь и бросивший малютку на произвол судьбы, и тао знает, какая участь ожидала бедняжку, если бы мне не посчастливилось благодаря Мирабелле свести знакомство с Флорой. Была вероятность, что я окочурилась бы от холода и умерла в муках, сетуя на свою разрушенную жизнь, прежде чем окончательно с нею расстаться.
    Рассматривая изможденного старика, чуть более года назад называвшегося мистером Фаннинг, я ощутила клокочущую подстреленной птицей ярость, завладевшую всем моим существом. Огненный вихрь, родившись на кончиках пальцев, заструился по венам к сердцу, шипя как смешанный с содой уксус и оставляя после себя лишь пепелище. Милосердие, о котором талдычила Белладонна, не будет применено к моему папочке. Даже если бы я ищлучала великодушие каждой клеточкой своего тела, этот человек заслуживал мести за то, что воспользовался моим доверием и повел себя как мудак, думая только о том, как раздобыть бабла, чтобы просадить все за один вечер в чертовом казино. Киана, из зависти убившая родную сестру Авелию, заслуживает прощения, ибо помыслы ее не были черны как сажа, - она хотела получить чуть больше любви от Создателя, который выбрал в любимчики не ее. Ева, скормившая запретный плод Адаму - безгрешный ангел по сравнению с ублюдком, бросившим свое чадо на верную смерть.
    Гоменнасай, великий им мудрый Всеотец, но даже если за это меня ждет суровое наказание, я предпочту совершить грех и затем искупить свою вину, нежели удержаться от соблазна и провести all my life в жутких мучениях, коря себя за то, что не воздала подонку по заслугам. Не сомневаюсь в том, что Небесный суд - когда он свершится - будет справедлив, но мне очень хочется этой вендетты, my fingers жаждут окунуться в river of blood. я знаю, ты меня проймешь и не слишком сурово накажешь за нарушение запоаедей, милый мой Боже, поэтому, onegai, дай мне сил совершить задуманное. Ты позволял епископам сжгать на кострах невинных дев, ты остался безучастен, когда Хелльмания под предводительством нацистов пошла на весь мир войною и перебила миллионы людей. Ничего ужасного не произойдет, если я прикончу мерзкого червяка, наоборот, this world станет в разы чище, когда мистер Фаннинг отойдет в загробное царство.
    Я даже не попрошу себе золотой медали и памятника при жизни за то, что избавила мир от такого чудовища. Достойной наградой для меня станет спокойный сон и осознание того, что полоса с причитающимися мне несчастьями осталась позади. Father, my stupid father, ты будешь казнен. Приговор, вынесенный мною, окончательный и обжалованию не подлежит. Сайонара!