4. Blast from the past Взрыв из прошлого

*Взрыв из прошлого.
Устойчивое выражение, означающее:
Сигнал из прошлого, напоминание о прошлом.
(Англо-русский современный словарь)

"Что-то или кто-то, кто возвращается после отсутствия".
(Wiktionary)

"кто-то, кого вы знали, или что-то, что существовало в прошлом, внезапно появляется снова…"
(Useful english dictionary)

Сначала случилось стремительное страстное fall in love*. Извините за мой английский, но те, кто читал мои предыдущие статьи на эту тему, поймут, почему это было именно так. А кто не читал – прочитают и тоже поймут, и простят.

Или поверят на слово.

...Она не могла поверить, что это происходит с ней. Необычные обстоятельства и неожиданно сильное чувство. До этой встречи она совсем недавно и надо сказать удачно сменила работу, обзавелась новыми друзьями. Она была в отношениях, которые в то время чаще ее расстраивали, чем радовали. Но она верила, что все наладится и тут вдруг эта встреча, которая вырвала ее из реальной жизни в какой-то достаточно фантазийный мир, о котором она могла, наверно, только видеть сны теперь. Впервые заграница, впервые главная роль, да еще на этом романтическом английском языке и чувства! Не минуты не думая, она приняла решение оставить предыдущие отношения и тогда уйти в никуда, но с головой. И ушла.

Месяц жизни без границ! Ночь, день, съемки, обсуждения, новые встречи и такая романтическая любовь – все смешалось и все было таким новым! Она не могла представить, как можно было все это внести в ее обыденную жизнь, как соединить с привычной жизнью. И, задумываясь об окончании съемок, сразу пугалась. Как будто приоткрывала дверь в темную комнату, вглядывалась в эту пугающую неизвестность и сразу захлопывала дверь, повторяя про себя фразу Скарлетт О’Хара «Я подумаю об этом завтра».

Но завтра приближалось и однажды наступил последний день. Все разъезжались и шумно прощались, надеясь на скорую встречу. Только они вдвоем, казалось, прощались навсегда, навеки. Он лично поехал с ней на вокзал. Полчаса они молча ждали поезд. Перед ней сама открывалась та самая дверь в неизвестность, и теперь у нее не было возможности захлопнуть ее – нужно было идти туда. Он стоял рядом, но как будто уже был здесь, снаружи комнаты. И не мог услышать ее. Подъехал поезд. Он держал ее за руки, что-то говорил, что он постарается поскорее разобраться со своей жизнью и, что он будет ждать ее, он будет звонить, будет писать, будет…

…Остановка всего пять минут и проводница что-то сказала им. Она не помнит, как оказалась в поезде, он шел по платформе до самого конца. Пока она могла видеть его, он улыбался и махал ей, и она еще успела заметить, что он вытер рукавом лицо и поезд повернул, пряча его от нее.

Дальше были звонки, как он и обещал, постоянные звонки, каждый день. Он метался между его женой, с которой давно уже не жил, но имел обязательства по отношению к детям, между работой над фильмом, между своим прошлым и будущим, между обязательствами и чувствами. Так прошло два месяца.

Она была измучена вконец этой неопределенностью. Работала, общалась – все как обычно, но чувствовала «от звонка – до звонка» и чего-то продолжала ждать.

Все чаще плакала, все больше слушала английские песни, записи, смотрела фотографии и ждала какого-то разрешения ситуации. И тут появилось это письмо. Самое обычное, не электронное письмо, наверно, последнее «живое» письмо в ее жизни. Оно пришло из-за океана, и совсем без предупреждения и, конечно, полностью на английском языке.

«Привет, моя любовь…(дальше про чувства нежно и красиво. Ведь он, как сценарист, знает, что нужно писать «для вечности»)

А дальше:

«жизнь складывается так, что мы сейчас не можем быть вместе... нужно время, чтобы все прояснилось…

…но я вижу, что тебе все сложнее ждать и наше общение приносит тебе одни мучения…

…поэтому нам нужно расстаться…я верю, что это на время…

…давай посмотрим, может бог припас что-то для нас и тогда…»

В письме было что-то еще, но этого было достаточно.

После этого он еще позвонил один раз, они поговорили, как обычно и у нее возникло ощущение, что письмо было ошибкой. Но это был последний звонок, после которого он пропал. Совсем. Он пропал в один день. Он даже сменил телефон, хотя она никогда до этого не звонила ему – не было необходимости. Но теперь у нее ничего не осталось от него. Кроме воспоминаний. Мосты сожжены…

Был ли он прав в той ситуации? Насколько гуманно так поступать и были ли действительно сожжены мосты? На мой взгляд, это гораздо гуманнее, чем растягивать историю, которую пока нельзя решить в силу обстоятельств, кормить завтраками, завлекать счастливым будущим и помогать жить в фантазиях, уводя все дальше от реальной жизни.

С самого начала между ними было достаточно границ и барьеров: границы между государствами, границы их прошлого и все-таки языковой барьер. Но, несмотря на это, за месяц эти границы практически стерлись, и они почти полностью слились в отношениях. И теперь понадобилась та граница, которая часто необходима при сепарации.  При достаточно поздней сепарации, когда уже надо «разрезать пуповину» окончательно. И это важное умение так обозначать их, как сделал он.

Ведь обычно, решая порвать с кем-то связь, у нас чаще всего существует возможность хоть одним глазком заглянуть к нему или к ней на страничку в соц.сети, написать смс, встретиться, что бы что-то вернуть, забрать, встретить общих друзей и задать маленький вопрос про него-нее, как бы невзначай. И никак не уйти «до конца», никак не прочувствовать этот разрыв. Такой мост не горит, а тлеет и перейти по нему еще можно. И ты ходишь туда-сюда, не имея возможности заняться своей жизнью и попахиваешь гарью прошлого.

А тут не было подобного. Разрыв был жесткий, если не сказать жестокий. Но честный. С мостом горели мечты, чувства, надежды… Хотя горели ли надежды? Ведь в письме он прислал ей именно надежду, что когда-то…?

Играет ли роль это «когда-то», этот срок давности в подобном разрыве? Ведь в письме речь шла о разрыве с надеждой на чудо. Думаю, это та надежда, которая помогла пережить разрыв, помогла прийти к осознанию, что как бы больно это не было, но это так и это нужно принять (напоминает переживания при прохождении и выходе из Эдипова комплекса, когда ребенок осознает, что его родители любят друг друга, а он должен идти дальше, веря, что они все равно любят и будут его любить всегда).

Поэтому тут эта надежда, о которой говорилось в письме, скорее являлась подушкой безопасности, соломкой при падении с высоты чувств, спасательным кругом в океане страсти или, говоря другим языком, защитой при сильнейшем стрессе, в состоянии отверженности и покинутости…

А может, перезвонив ей в тот раз после письма, он ждал, что она не смирится с их расставанием и скажет ему, что согласна ждать его? И что все эти мучения ничто, по сравнению с их окончательной разлукой? А она не сказала и смирилась. И он, поняв это, ушел.

Но не называлась бы эта история «взрывом из прошлого», если бы она заканчивалась тут. Поэтому продолжение следует.