Часть четвертая

== Я ЗНАЮ, ЧТО НИ ПЕРЕД КЕМ, НЕ БУДУ Я ПРАВА ==

    Сдав вступительный экзамен, я стала студенткой колледжа, основанного Марайей Блай. Выбор мой пал на факультет графического дизайна, поскольку помимо тяги к преступлениям я обладала желанием создавать прекрасные вещи. И раз уж спланированное заранее убийство сошло мне с рук, а дело закрыли, я могла со спокойной совестью погрузиться в учебу и не бояться ходить по улицам Сиэддля, опасаясь, что бомж-наркоман схватит меня за плечи и начнет громко голосить, что я - Азалия, и потому обязана позаботиться о нем, привести в свой новый дом, накормить и обогреть. Конечно, вероятность, что вусмерть обдолбанный мистер Фаннинг признал бы во мне свою дочь, стремилась к нулю, однако лучшая защита, как мы все знаем, это нападение, и за свое спокойствие я готова заплатить любую цену, не желая становиться медленно, но верно сходящей с умп особой, вздрагивающей от каждого шороха.
    Как показала практика, муки совести мне совершенно неведомы, так что я могла бы сделать неплохую карьеру в качестве серийного убийцы, превратив дождливый городок в арену, усеянную трупами. Интересно, смогла бы я переплюнуть Ноэля Чемберлена? Поймали бы меня, или же, подобно «Прозектору» Сирша Киттон сумела бы избежать наказания? Ответов на эти вопросы я, к счастью, дать не могу, потому что выбрала другой путь, но всегда держала в голове мысль, что убить человека для меня - сущий пустяк, и this knowledge бцдоражило, вводило в восторг, заставляло почувствовать себя чуть ли не Мессией.
    В колледже меня настигла - какая пошлость! - первая любовь. Все произошло быстро и нелепо, как в дурацкиз подростковых романах, где она - тихоня, а он - популярный спортсмен. Дженсен Лисс, пепельный блондин с темно-синими как волны вечернего океана глазами и потрясающей фигурой сочетал в себе идеальный баланс красотв и ума,отличаясь от пустоголовых бодибилдеров и занудных книжных червей, из которых состоял основной контингент нашего учебного факультета. Парни и девушки пытались подгадать свое расписание так, чтобы оно совпадало с предметами, которые посещает Дженсен, и мне неимоверно повезло, потому что на парах по гомериканской литературе он сидел прямо передо мной, и гораздо чаще, чем на доску, где чопорная миссис Нионго каллиграфическим почерком выводила список колючевых слов, я пялилась на обтянутую футболкой спину, мысленно оглаживая ладонью кожу между лопатками и воображая, как он отзовется на мое прикосновение, заключив в жаркие объятия и сминая губы в пьянящем, безудержном поцелуе.
    Радуясь тому, что Лисс мало обращает внимание на кого бы то ни было, я зорко следила за тем, что он делает, собирая по фрагментам ценную информацию, дабы затем составить четкий портрет. За свои эссе Дженсен всегда получал высший бал с пометкой «excellent», веведенной красным фломастером по диагонали, в то время как для меня изобилирующие ненужными описаниями томные романы писательниц прошлого века казались сплошной дуростью - я неизменно засыпала на середине толстенной книги и ленилась вникать в митивы поступков тех или иных персонажей, кратко охарактеризовывая для себя наивную Сторцию Кибби как безмозглую идиотку, верящую словам прожженного циника, играющего с ней в кошки-мышки, а вспыльчивого Алека Честейна - больным на всю голову ублюдком, прикованным цепями к эмоциональным качелям и не способным одарить свою возлюбленную ничем, кроме нервного тика и расшатанной нервной системы. Госпожа Нионго, разумеется, свободомыслие не поощряла и за сочинения ставила мне «B» или «C», оставляя замечания, в которых рекомендовала относиться к ее предмету серьезнее, но так как гуманитарные науки не были моим коньком, я в список любимчиков у профессорши по гомериканскому языку и литературе не входила, зато обожала химию и физику, до хрипов спорила с азартной геометричкорй, доказывая,что в учебнике опечатка, и сложные задачи по тригонометрии щелкала как орешки.
    Как-то раз я, как обычно. не спускающая глаз с Дженсена, заметила, что прежде чем выйти в коридор, он приблизился к урне и швырнул в нее свой блокнот. Of course, я не смогла не поддаться искушению и, превозмогая брезгливость, достала из мусорного бака тоненькую книжку в сером переплете и, убрав ее в свой рюкзак, сказала самой себе, что любопытство - не порок, и ничего дурного я не сделала. Вернувшись домой, я закрылась в своей комнате и, устроившись на заваленном подушками и мягкими игрушками подоконнике - наследство от покойной предшественницы, я принялась перелистывать заполненные как попало станицы. Ничего интересного, увы, in this notebookобнаружено не было: прошлогоднее расписание, список вопросов для устного экзамена по истории Эвропы, корявые рисунки, на которых женщины с неестественно большой грудью и короткими ногами водили хоровод вокруг статуи в виде гигантского фаллоса - отсылка к древней хамфриканской культуре, где в эпоху Палеолита жили племена, считавшие детородный орган мужчины святыней и поклоонялись ему как древние греки поклонялись блудливому зевсу, не умеющему держать свой могучий хер при себе и норовящего засунуть его буквально во все, что движется.
    Последний листок содержал в себе интереснейшую надпись: «ответить Тине в Хейсбуке», и я, озаренная идеей, до которой не додумалась еще в первый год обучения, улеглась на кровати с ноутбуком и принялась создавать профиль в одной из популярных социальных сетей на территории Гомерики. С замиранием сердца поставив на аватар вместо собственной фотографии скачаную с сайта рандомную картинку красивой модели, я отправила Лиссу запрос на добавление в друзья, и уже на следующий день мне пришло оповещение, гласящее: «You are friends with Jensen Liss». Получив безграничный доступ к его личной странице, я пополнила копилочку знаний о нем еще несколькими фактами: во-первых, he accepted all friend requests, во-вторых, редко комментировал чужие посты, да и вообще заходил на сайт через день, и, в-третьих, большую часть в его «альбоме» находились снимки, выложенные кем-то из однокурсников, отмечавших его, а Дженсен, судя по всему, сомолюбованием не занимался и фотоотчеты о своей жизни выкладывал раз в три-четыре месяца.
    Благодаря встроенному в «Хейсбук» приложению «Карты» я могла узнать местоположение Лисса, при условии, что он заходил на сайт со смартфона. Жил он, кстати, в паре кварталов от меня, и я дадеко не сразу признала в бегавшем каждое утро спортсмене с надвинутой на лоб вязанной шапкой Дженсена, и счастью молему не было предела, когнда выяснилось, что я могу наблюдать за объектом вожделения не только на скучных lessons миссис Нионго, но и вооружившись биноклем из окна, потому что парк, в котором тренировался Лисс, находился в пятидесяти шагах от нашего с Флорой дома, и осознание того, что between our houses всего пара километров, дарило мне такое наслаждение, что я, зырываясь лицом в подушку, верещала от восторга, а перед мысленным взором вставали картинки, на которых я незримым наблюдателем смотрю на то, как он, вальяжео рассевшись на диване, смотрит вечерний матч или завтракает, в то время как в его еще влажных после душа волос за шиворот рубашки стекают капельки воды. Я никогда не думала, что способна внести себя таким образом, лелея надежду остаться асексуалкой, равнодушной к любовным приключениям, поэтому мое сознание словно разделилось на две части: и до безумия влюбленная в Дженсена Сирша вытесняла холодную, неприступную Азалию, заполнив унылые будни трепетом от предвкушения мимолетних встреч с этим красавчиком.
    Как-то вечером я, забив на домашнее задание, увлеклась изучением страицы Пэта Иствуда, с которым мой кумир, являлвшийся бисексуалом, дружил и спал. Мне удалось выяснить, что первой любовью Лисса была девушка по имени Тейлор, с которой он расстался из-за того, что она вместе с родителями переехала в Эквадоррос, и с той поры парень не имел серьезных отношений ни с кем, изредка развлекаясь в постели с кем-нибудь из однокурсников и не придавая мимолетному сексу особого значения. Пэт, русоволосый, атлетически сложенный юноша с татуировкой детучей мыши на предплечье и бесконечным множеством серебряных колец на палльцах левой руки, обожал шоколвдные кексы и тыквенный латте, каждый день выкладывалванильные цитатки вроде «молчание - это самый громкий крик, испускаеиый твоим раненным сердцем» и прочую дребедень вроде спрятанных в дожде слез. Зависая в комментариях под публикациями Пэта, я наткнулась на его кокетливый ответ некоей Нэнси болтон, что ярко-розовая толстовка, в которой он стоит, обнимая яблоню, очень нравится Дженсену, и я, видевшая на распродаже в бутике малиновый свитер похожего кроя, записала себе напоминалку приобрести ее.
    Продолжая висеть on Pat’s page, я не упускала из виду ни одного слова о Лиссе и очень удивилась, когда будильник на прикроватной тумбочке зазвенел, оповещая меня о том, что наступило отро следующего дня, а за окном сквозь густые облака на востоке обозначилась клякса оранжевого цыета, и мне уже следовало собираться на учебу, олним глазком высматривая среди бегунов ы парке знаокмую фигурку, замотанную в коричневый спортивный костюм с принтом в виде смешного бежевого утенка  с желтым клювом. В общем, шпионские игры у меня отнимали кучу сил и времени, так что неудивительно6 что на занятия я частенько заявлялась с темными кругами под глазами и кое-как собранными в пучок волосами, словно all the night отжигала под рок-н-ролл в «Белом олеандре», где любила тусоваться Дакота Клемонс, ставшей моим «щитом» против собственной воли.
    Набравшись смелости - один ведь раз живем! - я подсунула в шкафчик Дженсена анонимное письмо с просьбой сходить со мной на свидание. прибыв на место встречи, я, питая иллюзию относительно того, что мы могли хотя бы подружиться, напрасно прождала его возле кафе-мороженого в то воскресенье, - парень не появился ни в  шесть, ни в семь вечера, и когда, взглянув на циферблат наручныхз часиков, я, буравя указывающую на цифру «восемь» стрелку, горестно вздохнула, признавая свое поражение и поплелась домой в отвратительном настроении, злясь в первую очередь на себя за то, что раскатала губу, вообразив, что столь занятой юноша вообще читает любовные послания, которыми его регулярно забрасывают студенты нашего колледжа, рассчитывая на отклик. Некоторым - если верить их словам - везло, и они (продать бы дущу Люциферу за это) оказывались в постели Лисса, но отчего-то мне казалось, что все эти байки не имеют ничего общего с реальностью, потому что Иствуд регулятно жаловался на нехватку внимания со стороны друга-любовника, и я сомневаюсь, что ответственный Дженсен способен уединиться в раздевалке спортивного центра с какой-нибудь фитоняшкой, игнорируя звонки и сообщения Пэта, с которым общался с двенадцати лет.
    Без особого энтузиазма подготовившись к завтрашнему семинару по французскому языку, я, прибравшись в своей комнате, юркнула под одеяло и, положив щеку на прохладную поверхность подушки, вперила невидящий взгляд в освещаемый лишь торшером полумрак, думая о том, как прямо сейчас Дженсен лежит в своей кровати в одних трусахи, сосредоточенно хмурясь, читает нудные «Мирные войны» Толстоевичева, а я - невидимая гостья in his room - рассматриваю блики света от ламп, танцующие на его бледной коже, считаю родинки, рассыпанные по его безупречному торсу. Сколько их там может быть? Тридцать? Сорок? Зачем, спрашивается, мне заниматься подобными вещами, если он даже не в курсе, что на свете есть девушки вроде меня, не отличающиеся внешней привлекательностью. Успешные и красивые парни, как правило, дружат с подообными себе, и даже если мулатка Руна Крофт, считающаяся самой обаятельной девчонкой, не смогла заинтересовать Лисса, то мне и вовсе не на что надеяться. Возможно, Дженсен вовсе не бисексуал, как считают многие, и потому большую часть свободного времени он проводит за игрой в футбол с однокурсниками, либо катается на роликах с Пэтом. Скорее всего, this beautiful boy никогда не станет part of my life, и чем скорее я перестану зацикливаться на том, что именно Дженсен обязан стать моим первым половым партнером, тем лучше будет для меня, ибо в мире много разных людей, а la vie достаточно длинная.
    Будет намного лучше, если я трезво оценю свое поведение как неадекватное, закончу колледж, найду работу и уже потом займусь обустройством личной жизни. Пока во мне бущует эстроген, пока Сирша Киттон не сформировалась окончательно, я обязана сдерживать порывы of passion. Уверена, пройдет несколько месяцев, и я прекращу быть одержима этим, бесспорно прекрасным юношей и, оглядываясь назад, лет в тридцать с улыбкой вспомню, как лезла на стенку, мечтая хотя бы во сне ощутить поцелуи Лисса, склонившегося надо мной с томлением в горящих как сапфиры глаз.
    С маниакальной настойчивостью отгоняя от себя неприличные сцены, главную роль в которых исполнял обнаженный Дженсен, я уверяла саму себя, что не люблю его, и влечение - всего лишь игра гормонов, которая сойдет на нет, как только я справлю двадцатилетие. Как вообще можно говорить about love, если я знаю о нем не так уж много? Вполне может оказаться, что этот интеллигентный и милый парень поклонник БДСМ и обожает причинять боль или, что еще страннее, попросит меня на первом свидании связать его и отхлестать плеткой до кровавых ссадин, которые исполосуют его кожу как полоски тигра, а он, улыбаясь, будет умолять меня не останавливаться. Закусив нижнюю губу, я впервые за долгое время не зашла на «Хейсбук», мониторя ленту новостей, хотя, не скрою, к призывно мерцающему на столе экрану ноутбука меня тянуло как магнитом.