Давайте дружить семьями. 8. Марек

Они сели на дизель, которым приехал Разуваев и уже через десять минут были в поселке, где вышли на платформе с кассой и длинной лавкой под навесом. Через железную дорогу был пустырь, за которым виднелся белый забор машиностроительного завода. Прямо – переезд. Справа с края в кирпичной пятиэтажке на первом этаже аптека, через дорогу напротив нее – хлебокомбинат, и дальше по обе стороны улицы все те же пятиэтажки с гастрономом, с магазином одежды, затем универмаг и это уже цетр. Они пошли прямо, вдоль железной дороги, мимо переезда и перешли дорогу.

-Куда мы идем? – спросил Юбкина Разуваев.

-К Борисову, - ответил Юбкин.

Борисов был загадкой, сказкой для Разуваева, где дом - избушка на курьих ножках. Теперь он посмотрит на нее и все поймет о нем. 

Он увидел его случайно, когда однажды шел с Юбкиным вдоль пустой улицы. Юбкин сбивал палкой орехи, которые еще не поспели. Был конец августа. Не время для них. Они потратили целое лето на то, чтоб найти дело, которое давало бы доход и, как оказалось, зря. Их познакомили  с Мареком – болтливым евреем, любителем дамских подолов. Была некрасивая история. Она стала причиной, почему тот рано женился. Конечно, можно только догадываться, каким он был в молодости, и сколько возможностей, сколько приятных минут! было упущено из-за неосторожности, когда, ну, что тут скрывать, мама, женщина, тогда еще не старая, но еще тот консерватор, застала его целующимся с девицей. Тогда еще был запал, но к сорока пяти годам осталась привычка и слова, и эта улыбка, когда по раскатанной губе течет слюна. Еще он любил, когда разговаривал с женщинами, выставить вперед правую ногу. Ему и теперь это шло. Женщинам он нравился. Если здесь, в делах обольщения, он был полубог, то в коммерции ничтожен,и непонятно было, как он работал начальником отдела сбыта, что, вообще-то, странно, должно было быть наоборот, и на это (наоборот) делали ставку и Разуваев, и Юбкин. Он предложил им несколько торговых точек и все.

-Они еще не поспели. Недели через две поспеют, - начал Разуваев. - А если тебе вернуться в интернат? Ты ж видишь – ничего не получается.

-В интернат я не вернусь, - сказал Юбкин и выбросил орех, который не смог почистить.

-Что же делать? Что делать? – спрашивал себя Разуваев, как будто от этого зависело - появятся у них деньги, или не появятся.

-Смотри, Борисов, - вдруг оживился Юбкин.

Разуваев представлял его другим, не таким. Юбкин говорил ему, что тот учитель музыки, а тут был мужчина сорока пяти лет в горчичном пиджачке, из коротких рукавов которого выглядывала несвежая рубашка с обтрепанными обшлагами. Ни за что не скажешь, что он учитель. Брюки в жирных пятнах и пузырились на коленях. На ногах красные туфли на высоком каблуке. Такие туфли носили лет десять назад. Он давно не брился. Волосы и щетина рыжие. Брови и ресницы выгорели на солнце, и о том, что они есть, можно было только догадываться.
 
Сейчас Разуваев вспомнил о Мареке и спросил Юбкина: «Как там Марек?». Юбкин в ответ не то промычал, не то застонал, что могло означать, что он Марека давно не видел и боится, что не скоро увидит. Дело в том, что после того, как они, осмотрев несколько точек, пришли к нему за пивом, Марек начал мяться, говорить всякую ерунду и ничего конкретного, а когда они его прижали, сказал, что завод банкрот.

Разуваев тогда психанул. Они нашли заброшенное помещение на одной из ближайших станций, куда ездили раза три: то не было начальника станции, у которого ключи, то, когда был он, не было ключей и так далее - но если навести там порядок, получилась бы приличная пивная. «Два месяца морочит голову. Ездим по разным углам. Где Березняки, и там были. И что в результате? А ничего!» Марек молчал. Юбкин пожимал плечами, показывая ему, что не понимает, почему Разуваев нервничает, и, если что, то он на его стороне. «Успокойся, - наконец, сказал он Разуваеву. – Может, еще что-нибудь придумаем», - но тот еще больше распалялся, чем окончательно напугал Марека, который кинул свое «пока» и побежал вдоль улицы. «Зря ты так», - заметил Юбкин, глядя ему вслед. Марек в своих белых брюках и таких же белых мокасинах становился все меньше и меньше и мог бы превратиться в точку, если б не свернул за ближайший угол. С тех пор Разуваев его не видел. Юбкин видел его, но тот был в делах и заботах. «Извини, Володя. Я спешу», - говорил он и, как в тот раз, когда на него накричал Разуваев, быстро исчезал.

И тут им, вернее, Юбкину, подвернулся Борисов. Теперь Разуваев думал, что та случайная встреча была не случайной. Дело в том, что в тот день Юбки крутился как раз в том районе, где они оказались: хлебокомбинат, дальше склады и железнодорожная станция, где-то здесь, в грязной улочке, в глухом переулочке он и жил - и крутил за собой Разуваева. Тот тоже, видно, держа нос по ветру, бежал на них.