Овчинников А. Е. Операция на боевой службе

       Толик Овчинников (Анатолий Егорович, а в нашем курсантском быту просто «Чинкин») был всеми любимым курсантом нашего первого отделения первого взвода первой роты первого (и второго) курса Военно-морской медицинской академии, поступления 1954 года. Его любили и уважали действительно все. За его душевное спокойствие, доброту и снисходительность, отзывчивость и скромность, доброжелательность и безотказность. А еще за его физическую силу и выносливость, выявившиеся уже во время сдачи спортивных нормативов при поступлении. Именно он тогда поставил рекорд по подтягиванию на перекладине – 36 раз, намного превысивший рекорды наших курсовых гимнастов Кости Сотникова и Толика Мартьянова. Занимаясь спортивной борьбой, Толик мог свободно швырнуть (на кровать) любого из нашего отделения.

       Целеустремленный и настойчивый Чинкин уже с третьего курса стал готовить себя к профессии хирурга, активно посещая научный кружок по хирургии, где изучал проблемы гематологии под руководством доцента Карташевского. Начиная с пятого курса, Толик активно выступал с докладами на научных конференциях, имея прекрасные отзывы специалистов и руководителей.

       Я сблизился с Толиком уже на первом курсе. Нас объединяла жажда знаний, любовь к природе, искусству, спорту. На отдыхе, в увольнении, мы чаще всего бывали вместе. Загорали, играли в волейбол и купались в Озерках, Зеленогорске, в парке Победы. Созерцали шедевры Эрмитажа и Русского музея. Посещали художественные выставки и Академию художеств. Тренировали свои курсантские телеса в спортивных секциях. Любовались природой и архитектурой великолепных пригородов Ленинграда – Павловск, Пушкино, Петергоф. Чаще всего бывали в Павловске, где я часами просиживал за мольбертом, пытаясь в этюдах передать красоту и величие этой парковой зоны. Здесь же зимой совершали многокилометровые лыжные походы.

       Неоднократно бывал Толик вместе со мной у друга моего деда Квашонкина, поражаясь внутреннему убранству его квартиры – с бесчисленными старинными фотографиями, иконами, портретами и наградами Алексея Алексеевича. Здесь он слушал и мою игру на старинном, прекрасно звучащем рояле. Отсюда, во-видимому, пошла и его увлеченность фортепианной музыкой, которую он реализовал в дальнейшем в Ленкомнате, целиком разучив первую часть знаменитой Лунной сонаты Бетховена, и сохранив ее в памяти на долгие годы. Отсюда же пошла и наша увлеченность старинными романсами, которые играла сморщенными старческими пальцами сестра Алексея Алексеевича Анна Алексеевна. Некоторые из них быстро разучил и я («Белой акации…», «Жалобно стонет ветер осенний»), и мы выплескивали свои души, исполняя их у нас, на Рузовке, навевая невесть какие чувства остальной курсантской братии. Порой к нам присоединялся еще один любитель музыкальной лирики – Толик Пульянов («Батя Пуля»), и тогда ансамбль звучал куда мощнее и энергичнее.

       Именно Чинкин был единственным моим свидетелем при нашем с Танюшкой бракосочетании на 6 курсе в 1959 году. А после было небольшое веселье на съемной квартире таинственной Альфреды Иосифовны, где мы вкушали великолепный торт и не менее вкусный мускат, раздобытый где-то Толиком по этому случаю.

       А еще мы с Толей очень любили отдыхать в кафе-мороженом у Московского вокзала. Вначале (в 1955 году) это было невзрачное однокомнатное заведение с десятком столиков и тремя десятками посадочных мест. Затем помещение, кажется, было расширено, а интерьер был художественно оформлен (в 60-е годы). Качество предлагаемого продукта было великолепным! Мы обычно брали ассорти из четырех-пяти наименований и сифончик с газировкой. И это было прекрасным дополнением к нашему довольно однообразному курсантскому меню.

       Посещали это заведение мы и втроем, с Танюшкой, которой оно тоже очень понравилось… Последний раз мы зашли сюда с Толиком зимой то ли 1963, то ли 1964 года, когда оба останавливались проездом на Рузовке. И тогда друг заказал целый торт из сливочного мороженого, который мы так и не смогли осилить за вечер…

       Последний раз мы встретились с Анатолием уже в 80-х. Я добирался в отпуск в Иваново из Владивостока через Ленинград, решив еще раз навестить соратников по науке в Академии. Толик оказался здесь тоже по научным делам. Встретились на Рузовской улице. Я ковылял со своей вечно больной спиной в общежитие из академгородка, а Толик двигался мне навстречу. Состояние не дало мне возможности насладиться встречей. Толя проводил меня до кровати, посидел с полчасика со мной и, ограниченный временем, должен был спешить на одну из кафедр. И я был рад за него – кандидат наук, работает по научной программе в НИИ под Ленинградом. Здоров! О своем научном и служебном пути детально он рассказать не успел… Об этом я узнал много позднее – когда стал собирать материалы о нашем курсе по интернету. И путь его, особенно на первоначальном этапе службы, оказался далеко не простым, – можно сказать даже героическим, учитывая степень морального и физического напряжения непрерывных автономных походов, на первых атомных подводных лодках, осваивавших просторы мирового океана.

       Как отмечает М.М. Трофимов (наш однокашник, в том числе и по первому отделению), Анатолий Егорович Овчинников вошел в число первых трех врачей атомных ПЛ, которым приходилось работать «и за себя, и за остальных, пока не подготовленных, и практически непрерывно выходить в море». Это дикое напряжение человеческих сил стоило многих семейных драм. Толик выдержал, оставаясь на всех этапах служебного пути Человеком и прекрасным врачом-специалистом.

       Вот как характеризует его деятельность на корабле флагманский врач дивизии АПЛ Игорь Мазюк в своей книге «Ядерная рулетка Кремля», 2001 г., 244 с. «Его звали в дивизии Егорычем. Был душой нашего дивизионного медицинского коллектива, мерилом скромности, ответственности и преданности профессиональному долгу. Он первым на АПЛ успешно выполнил на Боевой службе в Средиземном море операцию по поводу острого аппендицита и через несколько суток вернул прооперированного старшину в боевой строй. Во всех делах на него можно было смело положиться и быть уверенным, что дело не пострадает. К сожалению, его кандидатура не прошла в мои преемники флагманского врача дивизии, хотя я, прощаясь с Флотом, на выбор из двух, рекомендовал его первым».