Конец света в середине лета

На улицы города опускался тихий июльский вечер. Воздух постепенно остывал. На небе не наблюдалось ни облачка. Лишь с южных окраин города, едва выступая из-за горизонта, медленно поднимались грозовые тучи. Нагретые за день, городские застройки еще скрывали их из виду, но с надеждой и нетерпением ожидали остужающего и освежающего ночного ливня.

Профессор кафедры теоретической физики, доктор физико-математических наук А. Алексей Валерьянович сидел на парковой скамье, недалеко от своего института. С жадностью он уплетал очередной бутерброд, запивая его чаем из термоса. Немного поодаль на скамье был расположен большой портфель, в который уместились все необходимые бумаги с расчетами и запас провизии для позднего ужина.

В ближайшие дни, по его расчетам и планам, должен наступить тот самый знаменательный момент, который выпадает любому человеку хоть раз в жизни, а с чем он связан и будет ли реализован, зависело от каждого. Поэтому, в предвкушении и хорошем расположении духа, профессор наслаждался трапезой и долгожданной вечерней прохладой. Несмотря на то, что весь этот жаркий день он провел в своей душной квартире за дополнительными вычислениями и перепроверкой данных расчетов и должен был быть вымотан к его окончанию, тем не менее сейчас он выглядел бодрым, как никогда. Возможно, предстоящая ночная работа воодушевляла его, подстегивала морально. Как долго он пытался выбить у руководства института право проведения своего эксперимента, на возведенном в его стенах относительно недавно ускорителе частиц. Он убеждал их, что результаты, полученные от этой работы, будут очень научно-прорывными. Соблазняемые этим, они сдались и отдали установку в его распоряжение на летний безлюдный период. 

К середине лета большинство сотрудников института выбрались из своих душных кабинетов и лабораторий в освежающую прохладу отпусков. По вечерам, а тем более по ночам, в стенах научного учреждения не было, кроме ее охраны, никого постороннего, мешающего хорошей плодотворной работе. Этим, в этот период затишья, он и решил воспользоваться. Заранее он получил добро от руководства и договорился с охраной о ночном бдении в его стенах в течение этого месяца. К нему вызвался помогать с экспериментом лаборант при его кафедре, молодой ученый А. Юрьевич. И сегодня они так же договорились встретиться в половине девятого вечера возле главного входа в институт. Сейчас же Алексей Валерьянович сидел и наполнял про запас свежим воздухом свои легкие, ибо за безвылазную ночь они непременно наполнятся лабораторной пылью.

Возле ног, с интересом наблюдая за ним и ожидая что им перепадут остатки еды, наворачивали круги с десяток городских пернатых. Здесь была своя иерархия. Первым должно было перепасть крупным – голубям и галкам (ворон здесь не наблюдалось, они занимались делами по важнее и не побирались крохами). Они соперничали меж собой за право первенства. Чуть поодаль же ждала своего шанса вторая линия очередности – мелкие шустрые воробьи. Иной раз им кое-что перепадало, если они наглели и успевали вне очереди перехватить у зазевавшихся первых, а потому вприпрыжку шныряли невдалеке. Профессор улыбнулся, наблюдая за их чирикающим спором, и швырнул крохи в сторону этих маленьких хулиганов.

Наслаждение вечером перешло на созерцание опускающегося за городские дома солнца. Закат наблюдался сквозь, игриво танцующие в его свете, листья деревьев. Какой же приятный массаж для глаз выдавал этот переменчивый поток фотонов света. Глаза потянулись ввысь. По голубому вечернему небу проносились с криками словно малые дети городские ласточки. Этот приятный вечерний отдых на свежем воздухе напомнил ему, как давно не выбирался он на просторы природы из этих городских стен. «Как же хороша она во всех своих физических проявлениях. Вот где первозданная естественная научная система. Вечно был бы готов наблюдать за такой умиротворяющей красотой. После завершения этих важных лабораторных экспериментов необходимо будет в срочном порядке восполнить это упущение; посетить, так сказать, материнское лоно» – заключил он про себя. Профессор любил природу, это «удивительное строение материальной системы» и сейчас как раз работал над тем, каким образом шло ее построение в глобальных масштабах на первых порах.

«Ну что ж, это все потом, а теперь пора и дело знать» – приободрил себя Алексей Валерьянович. Он встряхнул на асфальт остатки вечернего перекуса со старой газетенки, аккуратно расстеленной рядом в виде скатерти – этого так ожидали, караулящие рядом, птицы. Сложенная бумажная скатерть отправилась в урну, а плотно закрытый термос в портфель, лежавший на скамье. Профессор встал, смахнул с одежды крохи, взял портфель и направился в сторону института.

Возле института он встретил своего лаборанта, который уже ожидал его у дверей. Для молодого ученого тот являлся непререкаемым авторитетом. Он готов был с большим энтузиазмом помочь в любых, проводимых или планируемых им, научных изысканиях. И вот он уже загодя пришел на место встречи, с нетерпением дожидаясь прибытия профессора.

– Приветствую вас, юный коллега. Ну что, готовы и сегодня вечером помочь мне, послужить нашему делу?

– Здравствуйте, Алексей Валерьянович. Рад вас видеть. Честно признаюсь, каждый вечер прихожу сюда взволнованным. И сегодняшний вечер не исключение. Да, да, непременно я готов и, как всегда, во все оружии, – он продемонстрировал профессору и свой внушительный портфель с научной литературой.

– Это похвально, похвально. Я так же, как и вы, сейчас в волнении от того, что же нас ожидает в итоге на выходе.

В то время пока они вели не продолжительную беседу, к ним подкралась черная кошка. Она была местной жительницей при институте, и подкармливалась то в местной столовой, то c рук ученой братии. Сейчас основные поставщики корма разъехались по отпускам. Столовая же, из-за временного оттока постоянных клиентов, сократила производство съестных запасов. Оставшуюся еду забирали с собой ее сотрудники и иные «свои» приходящие лица. Кошке в итоге доставались лишь объедки. Полноценное ее пищевое снабжение временно прекратилось. В поисках пропитания животинке пришлось скитаться по местным жилым дворам и помойкам. И теперь, увидев издали двух потенциальных кормильцев, она неторопливо подошла и прижалась к их ногам. В прилегающей к институту местности с едой было худо и сейчас она была голодна. Чтобы не спугнуть их, она все же усмирила свой, рвущийся наружу, громкий вопль плача, чего требовал ее желудок. Нежно мурлыча и ласкаясь, она восьмеркой и иными знаками протискивалась между ног ученых, выпрашивая себе еду. С хитрым прищуром в глазах, она смотрела на их лица. Но ученые очень увлечены были своей беседой. Они едва взглянули на нее и ее призывы, и все же оставили ее настойчивую просьбу без внимания.

– Ну-с, не будем терять ни минуты. Пройдемте скорее к нашему орудию, – подхватил профессор за локоть молодого лаборанта, и они оба нырнули в темные глубины коридоров института, попутно обсуждая очередной план действий на предстоящую ночную работу.

Покинутая людьми, кошка села на ступеньке парадного входа. Громкое и протяжное ее «мяу» им вслед, с последней надеждой в голосе, было проигнорировано. С обидой она посмотрела на закрывающуюся входную дверь. Раздумья о последующем поиске и добыче еды заставили с усиленным вниманием вертеть ее голову. Через пять минут она с невозмутимой походкой, не найдя доступных вариантов ни в голове, ни в округе, скрылась за углом здания.

***

Они предупредили охрану института, что и сегодня ночью будут «шуметь научными приборами». Ученые прошли и устроились в кабинеты-лаборатории, отгороженные формальными перегородками из-за размера, собранного и размещенного здесь аппарата. Были распахнуты форточки на окнах, чтобы выветрить запах и пыль прошлых научно-экспериментальных работ. Они распаковали свои портфели, набитые бумагами с исписанными на них формулами и расчетами.

Настройку на рабочий лад они начали с подготовки аппарата к работе. Проверили зажимы и крепления, визуально осмотрели скрепленные детали. На вид казалось все в норме. Затем аппарат был включен и запущен. Пока он нагревался и набирал обороты, они еще раз сверили свои итоговые расчеты. Они проводили их до того много раз: как совместно в стенах лаборатории, так и порознь в домашних условиях. По итогу конечные результаты с небольшими погрешностями всегда сходились. И сейчас они были в удовлетворении от полученного итога, ибо он вновь подтвердил их расчеты. На это ушло у них больше часа времени. А аппарат все еще нагревался и только начал подходить к своему рабочему состоянию.

Пока у них было еще немного времени, они решили восстановить свою истраченную умственную энергию, покрывая потери питательными калориями. Они распаковали загашники своих портфелей, достали оттуда термосы с горячим чаем и бутерброды: конечно это не питательная еда из местной столовой, но все же хоть какое-то замещение потраченных сил. Они покрыли стол, с разбросанными на нем бумагами своих вычислений, разворотами старых газет и разложили принесенную с собой трапезу. В процессе поглощения еды, шло обсуждение того, каковы могут быть результаты сегодняшней бессонной ночи.

На улице было уже темно. Поднимавшиеся ранее с юга грозовые тучи накрыли собою почти все небо. Поднялся сильный ветер. Гром и молнии, а также принесенный ими освежающий июльский ливень, постепенно добирались и до этих мест. Запах бутербродов из открытой форточки, переносимый поднявшимся ветром, добрался и до чуткого нюха нашей голодной кошечки, которая бродила неподалеку и была уже тут как тут. Она залезла на дерево, что росло рядом и внимательно наблюдала с ветки в окно за поздним аппетитным ужином двух ученых, пуская к активной выработке свой желудочный сок. «Конечно это не то, что мне давали в местной столовой, но все же хоть что-то» – думала про себя она, сидя на ветке.

Эксперимент и его расчеты заключались в том, чтобы создать условия как можно схожие с первоначальным состоянием вещества на раннем этапе жизни Вселенной, после их сингулярного состояния. Разумеется, все это в рамках научной аппаратуры физического института, конечно же. Научная братия не осмеливалась и пытаться сравниться с чем-то на подобии масштаба космоса и его размеров. Потому и масштабы эксперимента были не столь грандиозны по своим размахам, а можно сказать и вовсе скромны. Но тем не менее были важны, ибо важны были полученные, благодаря ему, данные. В них то и была вся соль. Что получено путем искусственных экспериментов, то можно соотнести с естественным ходом событий, путем дополнительных расчетных данных.

Хоть эксперимент и был незначительных, как мы сказали выше, размахов, но аппарат, его осуществлявший, был по размерам внушительным. Начало свое он брал в нескольких совмещенных лабораторных кабинетах с высокими потолками, где сейчас и засели герои нашего повествования. В своем продолжении он выходил за пределы здания. Конец его располагался на специализированном полигоне в километре от того, где брал свое начало. Там он содержал специальный улавливатель, данные которого поступали к месту начала проведения эксперимента, в руки наших научных испытателей.

Среда внутри аппарата наконец достигла температурных плазменных показателей – об этом их проинформировал цветовой и звуковой сигнал с пульта. Ученые побросали свои бутерброды с чаем и с нетерпением ринулись к аппарату. Это обстоятельство взволновало наших ученых, которые понимали, что вновь наступает один из тех волнительных моментов, которые они не раз уже пережили за эти недели. Профессор указал своему лаборанту, чтобы он для начала понизил мощность аппарата до минимальных значений. «Безопасность проводимого эксперимента прежде всего!». Со временем, если данные будут в пределах нормы, можно будет постепенно переводить переключатель до средних значений. Затем последовала команда пустить в поток первую партию заряженных частиц. Их разгон тоже в начале был пробным. Показатели были приемлемыми, в пределах допустимой нормы. Последовал следующий встречный соударяющийся поток частиц на уже повышенной скорости. Температура плазмы росла и постепенно приблизилась к допустимой пороговой отметке. Наконец, тумблер переключателя щелкнул до показателя выше среднего уровня мощности работы аппарата (больше они не решились поднимать по соображениям безопасности, хотя у профессора очень был велик соблазн поднять его до уровня близкого к максимальному). Последовал третий поток заряженных частиц. Профессор самолично, с большим волнением, пустил их действие, а лаборант с почтением уступил ему место на пульте управления механизмом.

В то время пока они проводили манипуляции с аппаратом, кошка легким прыжком преодолела расстояние от ветки до открытой высоко у потолка форточки, усевшись на самый край деревянной рамы. Свесив голову вниз, она оценивала ситуацию, переводя взгляд с ученых, стоявших возле пульта, на бутерброды на столе и обратно. Сок в желудке все подгонял хищника. Еще минуту-другую и казалось переполненная чаша терпения и наглости вот-вот прольется через край. Были секунды, когда она уже семенила лапками, принимая позу для броска к добыче. Перевод взгляда в следующую секунду на опасность, в виде двух ученых, пресекали эти попытки и тело переходило в режим ожидания. Кошка, умудренная оплеухами за то, что иногда втихаря тащила еду у людей, была осторожна и все еще выжидала момента, когда можно будет наверняка десантироваться незамеченной с форточки на стол, очутившись рядом с заветной колбаской.

- Как там показатели! – с криком обратился профессор к молодому коллеге, ибо шум работы аппарата заглушал обычную речь человека. Он, не отрывая взгляда, следил за внешним состоянием и функционированием, работающей в пол силу, громадной махины.

– Пока все в норме, Алексей Валерьянович! Можем продолжать! – последовал ответный крик лаборанта, внимательно мониторившего показатели шкал и графиков на нескольких экранах, – через пару минут, согласно расчетам, должен начаться процесс деления нестабильных систем!

– Это хорошо! Это просто замечательно! Надеюсь, мы и сегодня получим хороший результат! – улыбка засияла на лице профессора. Он поделился ею с молодым ученым и тот ответил взаимной радостью.

– Что-то в горле пересохло от волнения, пойду-ка налью себе еще чая! Вам принести, Алексей Валерьянович?! – засуетился возле пульта лаборант, вставая с кресла.

– Да, пожалуй, будьте так добры, А. Юрьевич! А я, пожалуй, пока проинспектирую нашу аппаратуру вблизи! Проверю, все ли гладко у нее идет, у родименькой! – проинформировав лаборанта, профессор пошел к установке.

Лаборант в хорошем настроении от того, что все идет по плану, и с улыбкой на лице, проследовал к столу с припасами. Напевая какую-то заезженную мелодию, налил себе и профессору чай из термоса в их металлические крышки-стаканчики, сделал на быструю руку еще парочку бутербродов. За всеми его действиями наблюдала пара зорких глаз из-под потолка. Свой бутерброд он прихватил зубами, а профессорский положил на его стакан сверху. Схватив руками оба стаканчика, он развернулся обратно к рабочему месту. В эту секунду кошка поняла, что настал тот самый подходящий момент: профессор копошился где-то поодаль у аппарата, а лаборант развернулся, направившись к пульту управления с занятыми руками. Обе возможные для нее опасности были сейчас заняты и не опасны. Установка серьезно гудела, шум грома и ветра за окном дополняли этот фон – полностью бы маскировали звуки ее движений. И кошка вновь засеменила лапками, уже наверняка готовясь сойти с высокой форточки на стол.

И в этот момент произошло событие, которое стало роковым для всех собравшихся сегодня вечером в этой лаборатории. Да что уж там говорить – да для всех, и даже к этому эксперименту непричастных.

За мгновение до того, как кошка готова была прыгнуть, в дерево, растущее рядом с окном, и на ветке которого она недавно сидела, внезапно ударила молния. На секунду ослепительный свет озарил помещения лаборатории. Это случилось прямо за спиной кошки. Она отказалась от прыжка, сжалась в один трясущийся комок и замотала туда-сюда головой, с глазами полными страха. До того, как она и другие присутствующие в лаборатории смогли понять, что произошло, последовал вдогонку столь же хлесткий вибрирующий удар грома. Этого психика бедной кошки уже не выдержала. Она прыгнула со страха вниз, не разбирая места приземления, лишь бы подальше от опасности.

А местом ее приземления оказались как раз плечи и спина лаборанта. А. Юрьевич, ослепленный на миг молнией, стоял в этот момент в ступоре. В начале он вздрогнул от близкого и громкого удара грома, а затем, внезапно, в его плечи и спину вцепилось что-то не понятное – мягкое и когтистое. Стаканчики с чаем в руках затряслись. Он сдавил свою голову в плечи и, выронив изо рта бутерброд, подался по инерции вперед. Лаборант был уже рядом с пультом управления и, пройдя шаг другой вперед, зацепился за ножку, стоявшего рядом, крутящегося кресла. Тут все его тело полетело вперед на панель пульта. Однако, выронив из рук стаканчики, он сумел в последний момент выставить вперед ладони и не упасть лицом и грудью на оборудование. Содержимое металлических стаканчиков пролилось прямо на панель управления. В момент падения лаборанта, кошка, вцепившаяся до того в него мертвой хваткой, спрыгнула с него на эту самую панель и очутилась перед его лицом. Внезапная их встреча была неожиданной для обоих.

– Ах ты ж мохнатая скотина! – вырвалось со злостью из уст приподнимающегося лаборанта, – а ну-ка иди сюда, сволочь!

Бедную голодную кошечку преследовал один стресс-тест за другим, а она всего лишь хотела немного заполнить свое давно пустовавшее брюшко. Оказавшись перед лицом ученого, она в страхе сообразила, что крик, обращенный к ней, таит в себе опасность и решила быстро ретироваться из его поля зрения. Не раз уже приходилось ей слышать подобные гневные обращения в свой адрес, когда без проса тащила еду в столовой. За это ей прилетало. Чутье подсказывало, что и на сей раз это чревато для нее неприятными последствиями, а потому стоило скорее уносить прочь свои лапки. Буксуя о гладкую поверхность панели и спотыкаясь о ее многочисленные рычажки и кнопки, она с трудом набирала скорость. Вот-вот рука молодого человека, разъяренного ее нахальством, чуть не схватила ее за шкирку, но продолжительная работа лап дала результат и комок шерсти спасительно соскочил на пол. Многочисленные шкафы и проборы, расставленные по углам и стенам лаборатории, давали возможность за ними укрыться, и испуганное животное не преминуло этим воспользоваться. Лаборант решил не оставлять дело незавершенным, а потому догнать и выставить наглого непрошенного гостя за дверь. Началась погоня.

Профессор едва расслышал из-под тяжелого напора шума крик лаборанта и отвлекся от осмотра установки. Он увидел, как с пульта спрыгнула кошка и его коллега начал ее преследовать. Профессор решил подсобить в поимке и выдворении, так как не любил посторонних отвлекающих факторов во время важной сосредоточенной работы.

Оба ученых бегали от шкафа к приборам от приборов в соседние кабинеты в надежде поймать возмутителя спокойствия. «Заходите сбоку!», «перекрывайте путь!», «накрывайте ее!» – то и дело доносилось в процессе этой суеты. В итоге, все-таки, выбившаяся из сил, кошка была загнана за один из дальних шкафов и успешно там поймана.

– Вот ведь проказница, чуть не сорвала нам проведение эксперимента! – громко возмутился, запыхавшийся от утомительной беготни, Алексей Валерьянович.

– Да, профессор, и как напугала она меня, спрыгнув мне на спину сверху! Ух, гадина! Отлупить бы ее сейчас, да некогда! Давайте сюда, с окна ее спущу! Первый этаж, не разобьется! – вызвался А. Юрьевич препроводить кошку, взяв ее в свои из рук профессора.

– Постойте, да она ж голодная, вот и позарилась на наши бутерброды! Помню у входа еще терлась под ногами, еду выпрашивала! – догадался профессор, рассматривая исхудалое тельце местного питомца.

– Наверное вы правы, профессор! Гроза видать ее напугала, вот она и сиганула с открытой форточки на меня, не глядя!

– Так, вам задание, коллега! Срочно определить несчастной оставшиеся запасы еды и вывести ее цивилизованно через дверь! На улицу в такой ливень не стоит отправлять, пусть поест на лестничной площадке! За работу не переживайте, я вас у пульта заменю и за всем прослежу! – дал четкие инструкции профессор.

Лаборант не стал спорить, а пошел к столу с разложенными на нем припасами еды. По пути к нему, он смотрел на все еще взлохмаченную и дрожащую кошку и, поглаживая ее, как мог успокаивал. Бедолага так натерпелась за этот вечер. Одной рукой он прижимал ее к груди, другой взял один из газетных разворотов, сложил его пополам, переложил все оставшиеся бутерброды на его край. Еду он свернул рулоном, сложив к центру открытые концы. Обернутую газетой еду, он взял свободной рукой и направился поскорее к входной двери лаборатории.

В то время пока лаборант возился с едой, профессор ходил по углам лаборатории, поднимал и расставлял по местам оборудование и приборы, которые были невзначай задеты и попадали в результате погони. За лаборантом закрылась дверь, и Алексей Валерьянович выпрямился, ибо ему в этот момент показалось, что в лаборатории дополнительно усилились шумы. Он с подозрением медленно подошел к работающей установке, все это время к ней прислушиваясь. И действительно, отчетливо можно было расслышать по шуму работающего механизма, что она начала выкручивать максимальные обороты. Напуганный этим профессор, тут же бросился к пульту управления. Как только подбежал и увидел, что на ней творилось, он просто ахнул.

Показания на экранах мониторов зашкаливали, все получаемые данные угрожающе перешли за красные опасные отметки, а на самом пульте глаза профессора обнаружили прямо-таки «феерическую катастрофу». Тумблер переключателя работы аппарата был вывернут на максимальное значение, усилителей тяги тоже стояли на показателях предельных оборотов, а сглаживание наоборот было почти на нуле. Из недр самого пульта начал подниматься слабый дымок, возле некоторых кнопок началось заискрение. Как же такое могло произойти? Вернемся к тому моменту, когда наша кошечка пыталась улизнуть от лаборанта с гладкой поверхности панели. Дело в том, что она, интенсивной и хаотичной работой своих лап, понажимала и задела на ней те кнопки и рычажки, которые привели аппарат в усиленный режим работы, который в итоге и привел данный эксперимент к опасной черте. Задней же лапкой, она, наконец сорвавшись с места, оттолкнулась от тумблера переключателя работы, вывернув его на предельно допустимое значение. Молодой ученый, в порыве гнева, так увлекся ее ловлей, что не заметил этого. Не заметил он и того, что пролитые им на пульт стаканчики с чаем залили и начали постепенно выводить из строя некоторые его механизмы.

Второпях профессор начал пытаться срочно прервать свой научный эксперимент и выключить аппарат. Но дело было плохо. Какие бы последовательные манипуляции на панели он не проводил, все они не давали результата. Большинство кнопок и рычагов перестали вообще функционировать, а тумблер переключения с легкостью вертелся туда-сюда, ничем уже не связанный с работой аппарата. Установка все работала на пределе и ему даже показалось, что набрала еще большие обороты, так как уже под ногами чувствовалась чудовищная от нее вибрация. И он вспомнил об аварийном рычаге отключения, что расположен был в соседнем смежном кабинете лаборатории на самой установке. Профессор срочно бросился к ней. Он изо всех сил дернул рычаг и уже через несколько секунд расслышал, как аппарат начал постепенно снижать обороты.

Но было что-то не так. Оказалось, что процесс, запущенный в его недрах, не прекратился, а, наоборот, усилился. Вот-вот, казалось, обшивка установки не выдержит и уже неуправляемый эксперимент вырвется наружу. Профессор не понимал, что делать дальше. Медленно он попятился назад от сотрясаемой внутренним хаосом установки, ожидая и зачарованно глядя, с ужасом и страхом в глазах, что же сейчас произойдет. А произошло то, что и следовало ожидать – неконтролируемый процесс произвел на свет грандиозных масштабов взрыв. Знал бы профессор заранее какие разрушительные последствия произойдут от его эксперимента, то за километр бы обходил эту установку со своими научными гипотезами и расчетами. Но, видимо, кто-то, знавший заранее его итог, специально допустил, чтобы этот эксперимент все же состоялся.

В результате этого взрыва образовался мощный сгусток антиматерии, который начал разрушать всю атомно-молекулярную модель этого мира. Абсолютно все элементарные частицы этой Вселенной не могли противостоять этой стремительно распространяющейся во все стороны разрушительной волне, которая все поглощала и уничтожала собой. Ее скорость не поддавалась существовавшим физическим законам и была выше световой в несколько раз. За мгновение ока испарилась прекрасная планета Земля, за пару часов вся солнечная система. За годы, десятилетия, тысячелетия погибли звездные системы, созвездия, наша галактика. За пару миллиардов лет и вся эта Вселенная сгинула. Все ушло в прах небытия. Как только было поглощено все ее вещество, произошел грандиозный коллапс этой нематериальной структуры, которая достигла внешних пределов Вселенной, в малую точку нагретой сингулярности. А почему именно в точку сингулярности? Об этом ниже.

И вот пройдя стадию определенной трансформации, как вы думаете, что произошло с этой точкой? И вновь Большой взрыв, и вновь рождение Вселенной? Логично же предположить? Да вполне. И если предположить, что в ней происходят те же самые физико-химические процессы, значит она будет почти идентична погибшей. Те же самые процессы, те же самые события, та же самая история. Тот же самый профессор с его экспериментом в финальной стадии. И, следовательно, можно предположить, что так происходит раз за разом, из одной Вселенной в другую. Эта цепь бесконечных событий – рождение, жизнь и внезапная смерть всего сущего, а затем вновь рождение и так далее, начатая и завершенная этим фатальным для нее научным экспериментом.

Вы слышали теорию о том, что наша Вселенная якобы была создана изначально, и создана по некоему плану? В чем была суть этого плана, и кем или чем был этот основатель – последователям подобных теорий неизвестно, и много домыслов выдумано на этот счет. Ее создателю они присваивали разные имена, но чаще он известен под общим для всех названием – бог. Правда, никто этих создателей никогда и в глаза не видел. Но я вам, по секрету, все же шепну – у Вселенной действительно был создатель и был у него на нее конкретный замысел. И было у этого создателя конкретное имя, и оно вам теперь тоже известно – это А. Алексей Валерьянович. Да, вот такая вот бывает ирония. Один из виновников смерти старой Вселенной и главный инженер-изобретатель новой – это одно и то же лицо. Во время того самого мощнейшего взрыва, ставшего катализатором разрушения и гибели Вселенной, вся сущность Алексея Валерьяновича была самой первой, которая была им поглощена. Как это странно не прозвучит, а умственная, биологическая и все иные сущности бедного профессора были впитаны этим внезапно образованным сгустком. Каким-то образом, профессор стал частью, а может и одним целым с той силой, что стала причиной фатального конца для всего. И эта новая сущность Алексея Валерьяновича не согласилась с таким грустным финалом. Она решила все исправить – переписать, так сказать, расчеты и все заново переиграть. И поэтому после очередной гибели всего, под воздействием сил нашего профессора, оно, это образовавшееся грандиозное ничто, вновь сколлапсировало в состояние сингулярности, и затем пошел процесс очередного Большого взрыва и возникновения из него времени и пространства, очередного расширения космоса.

Правда неизвестно, был ли он создателем одной конкретной Вселенной из множеств или всей бессчетной цепочки смертей и перерождений их из праха старых. Возможно создателями предыдущих версий были другие авторы, и возможно даже не человеческого происхождения, а конкретно в данном случае причиной гибели одной и формирования из нее другой был наш профессор. А вполне возможно, именно профессор был единственным автором сего очень сложного научного эксперимента, снова и снова повторяющегося до получения идеального варианта. «Как же тогда образовалось самое первое звено, ведь до него не было еще эксперимента профессора, а, следовательно, не существовало и самого создателя этой цепи?» – спросите вы. А вот эта большая загадка. Можем предположить, что начальное звено цепи рождений и смертей нашей Вселенной, было последним в аналогичной цепи экспериментов каких-то иных существ.

Как мы знаем, профессор наш был сторонником гармоничного функционирования системы. Значит и у этой, ушедшей в прах небытия, Вселенной было какое-то не идеальное состояние. Был в ней какой-то дефект и изъян. Наш профессор, видимо, вновь решил ее доработать. Были им проведены дополнительные расчеты и вновь был запущен в оборот механизм нового эксперимента. А кем, как не профессиональным ученым, а тем более физиком, создавать Вселенную? Вся научная база в уме имеется, результаты предыдущих опытов тоже, так что строй себе теории и проверяй на практике, авось и выйдет в итоге выверенная композиционная система. А пока эксперименты продолжаются, думаю, к идеальному итогу мы еще не подошли.

Мне неизвестно, мой дорогой читатель, из какой именно по счету Вселенной ты читаешь сей рассказ. Если из той, которую со временем забракуют и начнут все сначала, то особо не переживай, в последующих версиях тебе может повезет больше. А если ты там, где все идет гладко и по наилучшему сценарию – живи и наслаждайся тем, что тебе выдает самый идеальный вариант Вселенной из всех возможно сконструированных, даже если он тебя не устраивает чем-то лично.


PS. Написано на основе сюжета, поведанного самим Алексеем Валерьяновичем, не физиком, но человеком весьма творчески-изобретательным. Также навеяно американской сказкой С. Лема – «Конец света в восемь часов».