Преступник

— Лечь на пол! Руки! Не вижу, стрелять буду! Руки! Вы арестованы!

Я лежал и ждал, что моя жизнь прервется нервным выстрелом спецгруппы. Две недели назад я был менеджером среднего звена в очень авторитетной конторе, а сегодня меня связывают и волоком доставляют в железный кейс какого-то полицейского фургона.

Меня зовут Агний Барто. Да, я понимаю вашу улыбку. На самом деле моя фамилия бАрто — отец в 80-х на Олимпиаде заделал моей нерадивой мамуле ребеночка, собственно меня, свалил в свои страны с легким ветерочком, а мамочка, ощутив меня под сердцем, сказала, что я огонь! И я, маму вашу, огонь. Ну как… Пламя вечного огня скитаний и неприятностей. В общем, знакомьтесь.

— Фамилия?
— Барто!
— Имя?
— Агний!
— Идет бычок, качается?
— Вздыхает на ходу… можно мне воды?
— Никак нет!
— Уроды!

На самом деле я знаю, кто отец. Он нифига не иностранец, это наверняка тот самый придурочный продвец яиц на рынке, куда я хожу каждую субботу. Как я это понял? Ну я стал часто покупать у него яйца и как-то спросил — откуда у тебя столько яиц, мужик? Он грустно всхлипнул и ответил, что эти все яйца не его, он лишь только их продает. Я тогда сильно удивился и спросил — не жалко ли ему продавать чужие яйца, а он ответил, что это лучше, чем давать жизнь таким придуркам как я.

Вечером, попивая холодное какао, что сварила мне матушка, я понял, что он вполне себе мой отец. От таких придурков и должны рождаться такие, как я.

— Возраст?
— Двадцать три.
— Жопу подотри!
— Твою жопу отмыть от вазелина надо, так как смысла её вытирать — нет!
— Получишь дубинкой по мозгам, щенок!

Бабушка моя всегда презирала коммунистов. В трухлявой деревне, куда отвозила каждое лето меня маменька, я набирался солнца, мата и ненависти к выкапыванию картошки. Тогда я понял, что когда совсем вырасту и стану депутатом, то запрещу людям искать в земле жратву и неудовольствие детей. И я достиг определенных успехов: стал депутатом, врал вам в лица, и пьяным разъезжал на мерседесе по встречке с синим проблесковым маячком.

— Какая степень опьянения?
— Твоя — глубокая, моя, посредственная.
— Шуточки?
— Никак нет, товарищ генерал!
— Дальше. Семейное положение?
— Живу с твоей мамкой и ей нравится, сынок!
— Ща по хлебасам дубинкой!
— Было уже, не удивишь!

В школе я был тихоней. Трудовик заходил в класс и спрашивал у училки, кого он может забрать на чистку снега. Каждый такой раз я оказывался на улице с тяжелым скребком в руках. Трудно. Я знал, что когда-нибудь Иннокентия Андреича я прокатну на этом скребке сам лично. Через несколько лет так и случилось. Кажется, я тогда его чресла и прочие висячки сильно повредил, но мне это сошло с рук, так как перед уходом бросил внушительную пачку денек в лужу крови.

— Агний Барто. Кто твои родители?
(Смешок, давятся, потом хохочут всем отделением)
— Папа! Нахрен такие глупые вопросы?
(Удар по лицу, тычок в спину, выбивают табуретку, медный вкус на губах, темно)

— Агний Барто! Кто. Твои. Родители.
— Мать Агния, её фамилия Барто. Сам только что узнал, что она великая поэтесса и это единственное стихотворение, что помнит твой унылый мозг.
(Удар. Темно)

Все женщины, которых я по-настоящему любил, уходили от меня. Им становилось скучно в “золотой клетке”, как они потом говорили. Я их уже тогда не слушал — нельзя прощать измены и тем более выслушивать их причины. Один раз послушаешь и начнешь прощать им маленькие слабости. Был трижды женат, детей не заимел, но люблю их. Как можно не любить детей, если среди них нет Чужих? Как вторит социальная реклама.

— Причина задержания?
— Это ты мне объясни.
— Обвиняетесь в том, что не проголосовали за Единую Россию в день выборов. Статья 999, пункт 2.14. Имеются объяснения?
— Разумеется имеются.
— Камера! Пишем! Проверьте, пожалуйста. Итак, признания преступника. Почему вы, Ангий Барто, не проголосовали за партию власти?
— Был в сознании. Не смог.
— Ясно. Последний вопрос-намек. Доска кончается… что об этом думаете?
— Сейчас я упаду.